Каре на дамах (История вторая)

... человека с наследственной склонностью к азартным играм предостерегать бесполезно. Джон Фаулз

Тонкие женские пальцы переплетаются мужскими, а ее ладонь, лежащая на его джинсах, накрыта спокойной и сильной рукою. Светлые глаза смотрят в ветровое стекло и, кажется, хотят высмотреть ответы на все вопросы мироздания. Хорошо, не на все, хотя бы на самые главные. - Что-то меня накрыло, Дуд, сама не ожидала,- голос Юли все такой же спокойный и только по нервно сжимающим его руку пальцам, Сергей понимает, что ей страшно. Запоздалая эмоция, выкатившаяся на поверхность, когда важные и неотменяемые дела были сделаны. После диалога с Этери все снова занялись своими делами: Глейхенгауз пас Сашину собачку, Дудаков следил за прыжками, Этери искала слова, которые бы впечатывались в разум и душу спортсменки, а Юля впитывала эту рабочую атмосферу, время от времени присоединяясь к старшим тренерам. Так плотно с Сашей, пожалуй, до сего времени никто и никогда не занимался: сразу трое специалистов кружили и увещевали. По окончании Сергей придержал Липницкую за локоть и тихо сказал: - Дождитесь меня, я провожу. Что проводы предполагаются дальше автомобиля девчонки поняли, когда Дудаков по выезду с парковки не повернул в направлении своего дома, а пристроился в хвост машине Липницкой и последовал за ней. - Мы сегодня с почетным караулом,- весело прокомментировала Сашке Юля. - Что это Сергей Викторович решил за нами следить?- удивилась Трусова. - Наверное, переживает, что мы ночью одни катаемся?- пожала плечами Липницкая. Рассказывать своей подопечной о разговоре с Тутберидзе и планах на охрану в будущем молодая тренер не стала. Так пелетоном, пусть и из двух авто, они доехали до поворота в коттеджный поселок, где жили Трусовы. У съезда Дудаков затормозил и стал ждать возвращения автомобиля своей бывшей ученицы, полагая, что в охраняемой зоне ей вряд ли грозит что-то, а привлекать внимание к парадному въезду не хотелось. Назад ехали так же: Юля впереди, Сергей Викторович за ее спиной, пока примерно в середине пути девушка резко не свернула на обочину и затормозила. Из машины, впрочем, не появилась. Подождав минут пять Дудаков покинул свое авто и направился к впередистоящей. Липницкая сидела, сложив руки на груди, и безотрывно смотрела в лобовое стекло. На стук в окно водительского сидения разблокировала двери и кивнула, приглашая занять место рядом. Когда Сергей забрался вовнутрь салона, девушка расцепила руки и одну протянула мужчине. Ей было не впервой бояться рядом с ним. Можно сказать, ритуал складывается. **** 14 ноября 2015. Бордо - Сергей Викторович, так я не понимаю, мы что - все? Не будет произвольной?- Липницкая сидит в кресле его номера. Спортивная олимпийка застёгнута наглухо под горло, на ногах тренировочные штаны. Вот ведь забота: еще вчера откатали короткую. Все было как было. Даже малое серебро получилось. А потом - теракты в Париже, и сидят они сейчас, ждут вылета домой, потому что этот этап закончен. А Юлька не хочет верить, все надеется, что им еще перенесут старт, хотя девчонок сняли уже в момент приготовлений к произвольной. Она так и вышла к нему полунакрашенная на программу после его звонка со словами об отмене проката. И вот уже время укладываться спать, а ребенок, вместо того чтобы следовать рекомендациям по режиму, сидит в его номере и уточняет, а точно ли завтра не надо будет куда-то ехать и соревноваться. - Все, Липницкая, расслабься и иди отдыхать. Откатали, считай, этот этап. Завтра домой. И тут из девочки словно выпустили воздух, она свернулась в клубочек в кресле его номера и из глаз покатились слезы: - Я так испугалась, Сергей Викторович! Мама говорит, что стадион взорвали. Могли ведь и нас? И Дудаков растерялся. Нет, конечно, это были не первые слезы его спортсменов. Все они плачут рано или поздно. Все… Но не Юля. Юля не плакала, даже ломая ноги, подворачивая стопы. И с тем дурацким сотрясом - не плакала. Только жаловалась, что тошнит. Она не плакала, когда проиграла на Олимпиаде. И вдруг - какой-то этап гран-при. - Какой жуткий сезон, Сергей Викторович! Как бы мне его пережить? Дудаков сел в ногах девушки возле кресла и молча протянул руку, в которую та вцепилась своими пальцами, ища в этом прикосновении упокоения и защиту. - Да переживешь, гопота. Это всего лишь взросление. Трудное, но неизбежное. Растешь, меняется тело. Это временно. Все это же ей уже говорила Этери, добавляя мысль о необходимости контролировать при всем том вес. Как его контролировать, когда перед олимпиадой пришлось ребенка посадить на воду сначала, а потом следить, чтобы этот ребенок ел хоть что-то, потому что “вода” была все же фигурой речи, а перфекционизм Липницкой - реальностью. Девушка кивала, пыталась вдохнуть поглубже, чтобы справиться со слабостью. В конце концов как-то уняв слезы, сползла кресла и прижалась плечом к плечу мужчины. Вот так они и сидели вдвоем, держась за руку, молча: - Я в первый день после отпуска новыми коньками ногу стерла,- вдруг пожаловалась Юля. - Так все стирают новыми коньками,- негромко с улыбкой сказал Сергей Викторович. - До мяса. По сию пору не зажило до конца, вздохнула девушка,- стянула носок и показала след на пятке. Ничего особенного в этом следе и не было, если не помнить того, что на дворе ноябрь, а нога была натерта в июне. - Гопота, а ты есть не забываешь?- внезапно спросил Дудаков, подозревая двушку в очередной самостоятельной диете, которая не дает организму нормально восстанавливаться. - Заботливый вы, Сергей Викторович,- вздохнула Юлька, и положила ему голову на плечо,- Только сколько же можно мня гопотой называть?! - Не переживай, девочка,- рассмеялся Дудаков,- я вон вообще с детства Дуд или Дудка. Это не по злобе, а от любви. И он потрепал ее свободной рукой по лежащей на плече светлой головке. - Дуд? Смешно. Спасибо, Дуд,- и теплые губы прижались к его щеке. А вот дальше, сколько Сергей Викторович не силился вспомнить детали, но так и не смог. Отчетливой вспышкой лишь стало ощущение горячей девичьей кожи под пальцами, упирающимися в позвоночник. И губы ее уже совсем не на щеке, а под его губами, отвечающие и податливые. Не помнить себя - это страшно, а вспомнить, поймав на поцелуе практически с ребенком... воистину, никто не знает сам себя до конца. Сережа навсегда вшил в себя бездонные прозрачные Юлькины глаза, поглощенные на две трети расширившимися зрачками и дрожащие только что прерванным поцелуем губы. - Не надо , Юль!- не столько останавливает девушку, сколько уговаривает Дудаков. - Почему?- она снова пытается прижаться к нему. - Завтра, обоим будет стыдно, а тебе еще и противно,- объясняет мужчина,- для молодых девушек есть молодые парни. Это правильно. Ты моя ученица. - А если я перестану быть твоей ученицей, Дуд?- пристальный взгляд имени Липницкой. - Гопота, тебе все равно будет шестнадцать, а мне под пятьдесят,- шутить не хочется. За себя очень неловко, чтобы не сказать от себя мерзковато. Сережа поправляет олимпийку девушки, аккуратно застегивает ее снова под горло. - Не держи на меня зла, Юлька. Я очень тобой дорожу. Ты умница. Но со временем ты поймешь, что я прав. И не принимай скоропалительных решений. Вряд ли они будут хорошими. Спортсменка кивнула, потрепала Сергея по плечу и направилась в собственный номер, где ее, наверное, уже потеряла начисто мама: - Знаешь, Дуд, я не принимаю скоропалительных решений. Никогда. Так что ты зря так переживаешь. Через три дня она уйдет к Урманову. И уедет в Сочи. Наверное, правильно. Уж для него, Дудакова, точно так было лучше. Кто его знает, когда бы ещё он позабыл себя в омуте этих прозрачных глаз? **** Темное стекло, за которым январь осыпается снежинками. Светлые девичьи глаза, смотрящие сквозь пространство и время. Тонкие пальцы, ищущие покоя в мужской ладони. Может быть, это не более чем жажда жизни? И тогда, в Бордо, тоже было всего лишь желание быть живыми, чувствовать себя живыми, не упускать эту жизнь ни в одном проявлении. - Линка пытается стоять,- неожиданно сообщает Юля. - Ну, так спортивные упрямые гены олимпийской чемпионки,- Сережа плотнее сжимает ладошку девушки. - Никогда не думала, что могу быть настолько счастливой,- улыбается Юля. - Лучше, чем олимпийское золото?- Сергей чуть-чуть насмехается, и девушка это понимает. - Дуд, это лучше всего на свете,- нежно говорит она. - Это точно!- соглашается мужчина. Их, конечно, все и везде потеряли. В машине Дудакова на телефоне не меньше пяти пропущенных вызовов от жены. Юлин молчит только потому, что Влад уснул вместе с Каталиной. Но двое продолжают сидеть в автомобиле олимпийской чемпионки и держаться за руки. Вспоминая, что есть жизнь, что они сами эту жизнь живут. А стало быть ничего не закончено, и все еще можно изменить к лучшему, к правильному.