Каре на дамах (История вторая)

Я выиграл, но, парни, были моменты, когда у меня было больше шансов пригласить на свидание Статую Свободы, чем выиграть этот турнир. Thomas Austin "Amarillo Slim" Preston

Самолет, гудя моторами, набирал высоту. Уши болезненно закладывало. Никакой бизнес-класс не спасает от этого. И от замученности по окончании полета через океан. К этому не привыкается. Тем более сегодня будет тяжело, так как поспать не удалось совершенно. Сначала был отходняк от “беседы” на парковке. Потом она зверски злилась и даже собиралась среди ночи позвонить Дудакову и все ему сказать про то, что она думает о нем, его Юленьке, его Сашке, постановке прыжков и чемпионате Мира. Потом она переключилась на Липницкую, которая создала все проблемы, притащившись к ним посланником от Трусова-отца. Потом сердилась на все семейство Трусовых. А потом поняла, что единственная, на кого она не сердится и не может сердиться - это Сашка. Сашку-то как раз было по-настоящему жалко: попал ребенок, как кур в ощип. Как бы пресса не жужжала про “нелюбимую” штабом Тутберидзе и лично тренером Трусову, которой никак не дают раскрыться, но к Саше все относились хорошо. Старались максимально подчеркивать ее достоинства в программах и прятать многочисленные недостатки. Трусову они все уважали за фанатичную работоспособность. За умение выходить в прыжки идеально. За чувство высоты и силу, в том числе и духа. И еще у Этери очень неплохая память. Она помнить все слезы своих девочек. И Сашины тоже. И никто не имеет права играть ее детьми, слезы которых она утирала, в свои пошлые взрослые игры. Женщина медленно сжала и разжала руку. Пол-ладони зацветали синяком. Вчерашний “прижимала”, когда втискивал ее в дверцу автомобиля, зажал ручкой пальцы. Счастье, что только синяк, а не переломал. Но синяк получился таким, что не спрячешь. И за неделю он точно не сойдет, стало быть его увидят все. Если Дудакову так и так надо будет рассказать о прошедшей беседе, то от Дани хотелось бы скрыть, он и без этого не в восторге от их волонтерской деятельности на чужую спортсменку. Но в том и дело, что именно в этом ночном страхе и неопределенности, но при этом совершенной серьезности угроз, Этери поняла, что это ее девочка попала в непростую ситуацию. Не чужая спортсменка, а ее ребенок. Тот ребенок, который в 2019 на России завалил все, что мог, и приехал в руки тренеров понурый и несчастный. А там, пытаясь скрыть накатывающие слезы, все норовила увернуться и, можно сказать, сбежать, пока Этери не поймала ее рукой в кольцо объятий. Маленькая Сашка плакала ей в плечо, а суровая Этери Георгиевна костерила ее на чем свет стоит. С губ срывалось все, что она успела надумать в процессе проката, где самым приличным было “да она охренела так катать!”, а рука все это время прижимала девочку к себе и нежно гладила по вздрагивающей от плача спине. В конце концов прямо туда же в плечо Трусова пробурчала: “Этери Георгиевна, вы меня ругаете или жалеете?” Она ее ругала. Она ее жалела. И именно она сказала то, что и положено говорить в таких случаях расстроенному ребенку: “Будут у тебя еще старты. Ты нам всем все докажешь!” Тогда Саша плакала из-за третьего места, теперь они боролись за то, чтобы у нее было хотя бы третье место. И, как выяснилось, не все были рады этой их борьбе. - Значит, нам нужна победа,- вслух произносит Этери, снова сжимая пальцы. И победа для них сейчас - это первая тройка на Мире. Победа не столько спортивная, но в первую очередь - победа правды над подковерными играми и нечестными схемами. **** К выходу из самолета женщину уже шатало. Как обычно все время в полете она бодрствовала, к моменту прохода через терминал ее личной бессонницы набежало уже почти двое суток. Хотелось только одного - упасть на любую горизонтальную поверхность подальше от посторонних людей и не вставать минимум столько же, сколько она уже не спала. Как только она прошла все контроли и вышел в зал прилета, Глеб между “здрасьте” и “как добрались” выхватил чемодан и покатил его к такси. Ди тут же забралась матери под бок и прижалась всем телом, пока они двигались в сторону автомобиля. Для счастья надо было так мало, что этого было даже слишком много. На глаза навернулись слезы. И вот почему так получается: родина, работа, достижения и цели у нее там, за океаном, а жизнь, любимые люди, лучшие друзья - здесь. Как тут сердцу не разорваться пополам? - Мам, а что у тебя с рукой?- задала вопрос Диана в автомобиле, когда в очередной раз прижалась к матери и обхватила своими ладошками ее руку. - Следы работы добрым самаритянином,- насмешливо ответила мать, почти уплывая под мерное покачивание авто в мир беспробудного сна. Держалась только постоянным диалогом с Ди. - Ты поаккуратнее библейские заповеди выполняй,- покачала дочь головой и внезапно перевела тему,- Мам, а ты Косторную возьмешь, если она решит вернуться? Этери возвела глаза к небу, то есть крыше автомобиля, и простонала: - И эта туда же! - Ты чего, мам?- удивилась Диана. - Да так, ребенок, не бери в голову,- улыбнулась женщина,- Я правильно понимаю, что Аленушка почву зондирует? - А она не зондирует,- внезапно подал голос с переднего сидения Глеб,- она уже мантию прошла и к ядру приближается! - Даже так?- Этери посмотрела на дочь. - Ну, Глеб правильно описывает положение,- засмеялась девушка. Уход, Косторной, конечно, не первый скандальный перфоманс в их группе, но Аленушка зарвалась больше прочих, хотя бы потому что была старше других скандалисток. Они и раньше-то настороженно относились к “блатной” девочке, хотя не признать того, что Аленка пашет на тренировках не хуже остальных, было нельзя, а уж после всех этих убеганий и требований - нужна им эта зубная боль три раза. Тутберидзе поморщилась: - Оставалась бы она в Академии! - То есть - не возьмете?- уточнила Ди. - Диш, ну как мы ее не возьмем, если родственничек активно попросит?- девушка увидела, как мать устало поежилась и посильнее вжалась в спинку автомобильного кресла. - То есть без дядюшкиной протекции ей не светит?- продолжила копать дочь. - Может, как раз без его протекции только и светит,- задумчиво произнесла Этери. - Ты веришь в ее покаяние?- с интересом спросила Ди,- Мне показалось, она и правда прозревать начинает. - Ты ей только сразу передай, что каяться придется публично. Публично возмущалась, публично и просить прощения будет,- недовольно высказала Этери. - Публичная порка? Все, как мы любим?- хихикнула Диана. - Не любим, а вынуждены. В воспитательных целях!- и Этери зевнула. - Похоже, тебе надо поспать, а потом повторим разговор. А то вдруг ты от усталости сердитая,- хихикнула девушка,- Так что я пока Алене про порку рассказывать не буду. Скажу только, что может попробовать. - Скажи уже! Может, она даст нам спать ночами,- проворчал Глеб. Увидев убийственный взгляд Ди в зеркало заднего вида, тут же сконфуженно замолк, то ли в надежде, что засыпающая мама его партнерши, не вникнет в его опрометчивое откровение, то ли ища приемлемое оправдание сказанному. “Спалились”,- бесстрастно заметила Тутберидзе про себя. А то она не знала. Да Шпильбанд донес ей эту весть, что тот почтовый голубь. Игорь быстро проникся тем, с кем имеет дело. И то, что эта мать-волчица, случись что непотребное с дочерью, сделает ему крайне плохо и лишит чего-нибудь ценного (а у него все ценное - от репутации до последней запчасти в организме), он также принял к сведению. И от греха подальше решил сообщать Этери Георгиевне все, что касается жизни ее дитя, особенно то, про что дитя точно не расскажет само. В итоге доехали в молчании. Едва приняв душ, женщина повалилась на постель и отключилась от мира. Ей снилась Саша, летящая, четверной лутц, Юля, еще обнимающая ее после прокатов, Алина, скачущая с ней и Даней в обнимку после выигранного Мира, Женька вешающая ей на шею медаль. И кошмар, которого она подсознательно ждала после встречи на парковке с невидимой угрозой, так и не пробрался в сны через всех девочек, что порхали внутри без остановки. Новогодний подарок - сон без боли и крови. Только счастье.