Нетронутый мир

      Ваня просыпается в пол второго ночи. Смаргивает остатки сна, шарит бессознательно рукой по мятым простыням. Пальцы скользнули по прохладной ткани — скользнули, на пустоту лишь натолкнувшись. Шатов приподнимается, оглядывается: он один, ночь проглядывает сквозь тонкие шторы лучом несмелым и лунным. Рука автоматически чешет затылок недоуменно, Ваня спросонья соображает плохо. Он встаёт, потирая глаза, ноги на пол свешивает, находит не глядя тапочки и топает в коридор. С кухни раздаются звуки: трель сверчков, негромкие выкрики припозднившихся прохожих. Недолго думая, Шатов туда спешит. На пороге маленькой кухни он замирает, вздох облегчения издаёт, когда видит на балконе высокую фигуру. «Не ушёл» — подумалось сразу. Кириллов не замечает неосторожных, преступно неуклюжих шатовских шагов, не замечает даже тогда, когда Ваня рядом с ним на балкон становится. Иван голову поворачивает, Лёша же куда-то внутрь двора смотрит, ничего вокруг себя не примечает. У него глаза тёмные — угольные омуты. В них задумчивость недетская плещется, мысли неутомимые в блеске взгляда угадывается. На лице ни следа улыбки, он спокоен, но, кажется, опять крепко в рассуждения свои мысленные ушёл. У Кириллова волосы слегка в беспорядке, Шатову хочется подняться на цыпочки и провести ладонью по ним, поправить. А еще на Лёше халат красивый. Такой глубоко синий, как эта июньская ночь. Ему идёт, даже очень. Похож на этакого какого-нибудь гения-аристократа. И плевать, что они, студенты, на аристократов совсем не тянут: на всём экономят вечно. И плевать, что халат этот вообще-то самый обычный — на Кириллове смотрится всё равно выигрышно. Красивый он всё-таки, пусть и мрачный бывает временами. А в руках у Кириллова тлеет сигарета, Шатов только сейчас подмечает. Ваня только качает головой. Кириллов курил редко. На том спасибо. Шатов только один раз устроил ему лекцию про вред табака и про то, что здоровье надо беречь. Алексей тогда молчал долго, просто смотрел на то, как Ваня злится, кричит, активно руками жестикулируя. Его взгляд был спокоен. Внимателен. Кириллов тогда простым прикосновением к плечу успокоил и сказал только: — Я тебя понял. И после этого он долго не курил. У Алексея вообще зависимость была только одна — чай. А отсутствие сигарет он перенёс, как показалось Шатову, легко. Но бывали исключения, когда в пальцах тонких снова сигарета оказывалась. Тогда Шатов ничего не говорил: он твёрдо решил Лёшу не осуждать. Но взгляд голубых глаз, промелькнувший укором нечаянным, Кириллов перехватил сразу. Смутился. Не докурил даже. — Кириллов, Кириллов, бессонница опять? — Шатов отрывается от воспоминаний и наконец подаёт о себе знать. Алексей вздрагивает, поворачивается к нему. В глазах угольных тепло промелькнуло. Такое греющее, будто огоньки зажгли светом ласковым. — Шатов, — улыбается мягко уголками губ, ямочки щек обнажая, — Давно здесь стоишь? Шатов шаркает ногой. — Минуты две, — глаза от неловкости прячет в пол. Кириллов хороший. Алексей по-другому его невольный жест толкует, отворачивается, голос звучит виновато: — Прости, что курю. — Это ничего, — Шатов глаза подымает, руку опускает на плечо, ткань синюю, на ощупь приятную слегка сжимая, — Прости, что помешал. — Ничего. Я рад тебе, — Кириллов улыбкой такой награждает, что Ваня не может не ответить тем же. Шатов смотрит: Кириллов подносит сигарету, к губам, дым уносится в ночные сумреки. Красиво. Завораживает. Выглядит…эстетично что ли? — Ты похож на настоящего философа, — вырывается само собой. Леша в ответ смеется, по-доброму так смеется, легко и заразительно, Шатов тоже начинает, потом толкает шутливо в плечо. Но не злится, оба знают, что не злится. Кириллов его приобнимает, говорит тихо: — Иди спать, Шатов, я до утра сидеть буду. — Я с тобой буду сидеть, — Ваня упрямится, протестует, вглядывается в озаренное улыбкой лицо напротив, сияющее, безмятежно-счастливое, — Я просто увидел, что ты пропал, заволновался, вдруг ты… …Опять идеалы нездоровые лелея, потакаешь роковому затмению. Или сбежишь, чтобы непоправимое вытворить или пальцы тонкие вдруг отыщут холодный бездушный пистолет… Шатов губу вовремя прикусывает, останавливает себя, взгляд на себе внимательный чувствуя. Вот Шатов пришёл, Кириллов и думать про свои идеи мрачные забыл. Да и как можно? — Я рядом, ты же знаешь, я всегда рядом, — отзывается Кириллов. Шатов кивает, смотрит в большое балконное окно. Где-то там стрекочут сверчки.