Нетронутый мир

      Они старательно друг друга игнорируют, пока однажды во дворе не сталкиваются. Случайно. Оба останавливаются. Кириллов хмурится от неожиданности, а Шатов, растерянный, так и замирает, взглядом насупившимся с глазами Алексея встречаясь. Они как-то долго соображают, стоят бестолково, ни слова связать не могут. Потом раскланяются торопливо, кивнут друг другу и разойдутся вскорости, каждый к себе. Кириллов первым делом чай идёт ставить, а потом останавливается задумчиво у окна. Взглядом пытливым за горизонт смотрит, думает о чем-то напряженно, но лицо непроницаемым остается. Только вдоль лба закрадывается небольшая, предательская, еле заметная тень беспокойства. Кириллов губы кривит в улыбке рваной. Он головой мотает в стороны, словно думы лишние пытается от себя отогнать, идёт за заваркой. Губы его мелодию незатейливую насвистывают. А Шатов как приходит к себе, сразу бросается на кровать. И тут же простуда дает о себе знать. Кашлем болезненным Иван заходится, хватается за больное горло. Он не встает, только бессильно роняет голову на подушки. Взгляд Шатова застывает. Он думает с досадой, что с Кирилловым все еще в ссоре, что тот, верно, не хочет его видеть. Думает угрюмо о Ставрогине с грустью затаённой. Наконец о Верховенском — и раздражение спазмом по телу проходится, доконает его этот паршивец, он как клещ, от него не отвяжешься. Шатов закрывает глаза. Руками наощупь подтягивает к себе старое, потрепанное одеяло, зарывается под него с головой. Сил нет совершенно. Но глаза сами открываются, когда аромат приятный в нос ударяет. Куриный бульон? Он одеяло скидывает и непонимающе на Кириллова смотрит. Кириллов спокоен, но смущение, неловкость, на секунду вспыхивает у него на лице. На руках у него поднос, а там тарелка с супом из куриного бульона, печенье с медом и чай. — Выздоравливай, — он ставит на стол все это добро, пока Шатов просто смотрит и робеет. Кириллов улыбается уголками губ и спешит тактично удалиться. Но у порога к нему долетает тихое: — Спасибо. Кириллов улыбается (улыбка у него светлая, широкая, будто солнцем утренним окатили) и кивает Шатову. Затем — пропадает за дверью. А у Шатова на лице расцветает радость. Кириллов всё же ему настоящий друг.