Мой любимый профессор Люпин

      Я едва поверила своим глазам. Но это точно была Мари. Высокая, ростом почти с Люпина, в модной голубой куртке, кожаных белых брючках, белой кепке, с водопадом золотистых волос до самой поясницы. Никто, кроме нее, не мог быть настолько ослепительно эффектным. Разве что, тетя Флер, но кровь, как говорится, не водица.       Они вошли в «Три метлы» (Тедди галантно пропустил ее вперед), и я буквально съехала под стол.       Крис изумленно посмотрела на меня, затем обернулась к двери.       — Мерлинова борода… — протянула она, поворачиваясь обратно. — И как это понимать?       — Говори потише, — прошипела я, нервно кусая губу. Последнее, чего мне хотелось, — это чтобы кузина меня заметила.       Не знаю, почему я так не хотела обозначать свое присутствие. Ну мало ли, встретились в кафе, никто же не заставляет меня обниматься с ней. Можно просто вежливо кивнуть друг другу. Но то, что с ней был Тедди, просто выбило меня из колеи. Как она могла принять чье-то предложение о замужестве, а потом заявиться сюда, вытащить бедного Люпина из замка!       Но судьба явно была сегодня не на моей стороне, потому что скользящий по залу в поисках свободного столика взгляд нашего мастера ЗОТИ наткнулся на меня. Он улыбнулся, говоря что-то Мари, замахал рукой и повел девушку в нашу сторону.       — Твою налево, — с чувством произнесла я любимое ругательство отца и поняла, почему он так часто его использует, — на душе стало чуть легче.       — Привет! — поздоровался Тедди. — Мисс Ларсон. Роза, отлично выглядишь. Как твое самочувствие?       Кристина натянула на лицо улыбку:       — Здраааасте, сэр. Какая приятная встреча. А мы вот тут выгуливаем Рози после заточения в лазарете.       Мари приподняла идеально очерченные брови:       — Лазарете? Что с тобой случилось, малышка?       Я невольно сжала руки под столом в кулаки. «Малышка» — какое нахальство! Мари всегда относилась ко мне со снисхождением, а ее внимание на семейных праздниках часто граничило с безразличием.       — Ничего особенного, — как можно более спокойно произнесла я. — Небольшое утомление.       — Небольшое! — хохотнул Тедди, обращаясь к Мари. — Твоя кузина вырубила тессеракт. Роза — моя величайшая гордость.       Мне захотелось провалиться под землю под изучающим взглядом ненавистной родственницы.       — Родители, должно быть, тобой довольны, — произнесла она наконец, и в ее устах это звучало слишком сухо для похвалы. — Рада была повидать, Роза.       Люпин послал мне улыбку и поспешил следом за удаляющейся девушкой. А я осталась сидеть на своем стуле, чувствуя себя едва ли не хуже, чем после зачета по ЗОТИ.       — Какая она мерзкая, — прошептала Крис. — И как он мог с ней встречаться?       — Сама не знаю, — ответила я. — Но сейчас меня волнует другое: зачем он теперь с ней гуляет, раз она дала кому-то там согласие выйти замуж?       — Хочешь, проследим за ними? — предложила Ларсон, и ее глаза зажглись азартом.       — Да нет, это глупо…       — Перестань, я же вижу, что хочешь.       Я закатила глаза, но спорить не стала. Мне действительно хотелось немного понаблюдать за ними. Не поймите неправильно, это было даже не любопытство — просто желание убедиться, что она не сделает Тедди больно.       Но Тедди, судя по всему, не было больно или плохо. Он буквально сиял. Они устроились почти в центре зала, так, что за ними можно следить, не привлекая внимания, и я во всех деталях могла рассмотреть, как неотрывно он слушает Мари, как необычно многословно отвечает ей, над чем-то смеется, подливает чай в ее чашку.       Мне стало его ужасно жаль. Было очевидно, что он все еще влюблен в нее, причем влюблен глубоко и страстно. Его выдавали руки, которые то и дела касались краешка рукава кузины, прядей волос, мешающих ей есть десерт — брауни из темного шоколада. Его выдал взгляд, который с жадностью ловил каждое ее движение, каждый жест.       — Мда… — протянула Кристина, когда Тедди ушел за очередным чайником чая. Мы, прикрытия ради, заказали себе еще по пиву. — Он выглядит, как ее дрессированный песик. Извини уж за сравнение.       Я лишь махнула рукой — слова Крис были истиной в последней инстанции.       Мари вела себя просто ужасно — она позволяла за собой ухаживать так, словно не дала обещание другому человеку. Улыбалась так, словно ей было не все равно на бедного Тедди. Чем дольше они говорили, чем ближе наклонялись друг к другу их головы, тем больше я злилась. Это было так нечестно! Тедди был таким добрым, таким заботливым, таким любезным! Он заслуживал самого лучшего, а в итоге сох по какой-то кокетливой вертихвостке.       Меня буквально распирало от гнева, поэтому, когда Мари поднялась на ноги и направилась в сторону уборных, я, не задумываясь, вскочила на ноги.       — Куда? — воскликнула Крис, хватая меня за руку. — Ты что удумала?       — Нельзя это так оставлять, — ответила я.       Я не знала, что собираюсь говорить или делать, но была уверена в том, что должна сделать хоть что-то. Тедди не может постоять за собственное сердце, но он так часто помогал мне, что я просто обязана была защитить его.       За дверью туалетной комнаты было тихо. Я встала в общем закутке с раковинами и открыла кран, чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие. Мозг лихорадочно соображал.       Затем послышался звук смываемой воды и легкие шаги.       Мари заняла соседнюю раковину возле меня.       — Тедди рассказал о твоих успехах, — произнесла она, точно мы закончили разговор мгновение назад. — Он действительно гордится тобой.       Я подняла глаза.       Мари смотрела на меня в зеркало и улыбалась. В ней было прекрасно все, включая ровную белозубую улыбку. Неужели я могла хоть на мгновение подумать, что Люпин может выбрать из нас двоих меня? Рыжую, лохматую, тощую…       — Зачем ты приехала? — спросила я и удивилась тому, настолько ровно звучал мой голос.       На лице кузины отразилось изумление:       — Повидаться с Тедди, как и всегда.       — Как и всегда? — повторила я, понимая, что ничего не понимаю.       Брови Мари изогнулись:       — Ну да. Мы с ним видимся раз в месяц, начиная с сентября. Он не может ездить ко мне в Марсель, зато я могу приезжать в Хогсмид. А почему ты, собственно, спрашиваешь?       Начиная с сентября… То есть они виделись все эти полгода. Каждый месяц. А я-то думала, что после их расставания не было ни одной встречи.       Мари пала в моих глазах еще ниже. То есть она сама ему сообщила о том, что выходит замуж? Сказала это, глядя в его добрые глаза, и продолжила к нему ездить? Я почувствовала, как гнев буквально застилает мой разум пеленой.       — А твой жених не против таких поездок? — спросила я, даже не пытаясь скрыть презрения.       — Роза, какой жених?       Теперь она повернулась ко мне всем телом. Я, дрожа от гнева, тоже повернулась к ней.       — Тот самый, который сделал тебе предложение.       — Мне сделали предложение, но я его не приняла. И откуда ты вообще об этом знаешь?       — Мне сказал Тедди.       На какое-то мгновение она, кажется, потеряла дар речи. Потом на красивом лице отразилось понимание, и Мари тихо вздохнула.       — Послушай, я знаю, что вы сблизились за эти погода. Он постоянно говорил о тебе, рассказывал о ваших уроках, о том, какая ты умница, как не по годам развита и серьезна. Понимаю, что ты переживаешь за него и хочешь защитить. Но, поверь, я хочу того же.       — Ты же бросила его! — не выдержала я.       Мне было больно за Люпина, как за себя. Защитить! Да она просто тешила свое самолюбие его вниманием!       — Это тебе тоже Тедди сказал? — спросила Мари с какой-то непонятной мне интонацией.       Я открыла рот, чтобы ответить, и поняла, что сказать нечего.       «Нам просто нужно было пространство» — вот, что сказал мне Тедди об их расставании. Это уже я решила, что Мари ушла от него, а не наоборот. Но разве могло быть иначе?..       Кузина снова повернулась к раковине и намылила руки.       — Это совершенно не твое дело, Роза, и я надеюсь, что ты знаешь, как некрасиво лезть в чужие отношения. Но я, кажется, понимаю, в чем дело, поэтому объясню тебе всю ситуацию.       Я молчала, обуреваемая множеством чувств.       — В июне пошел десятый год, как мы вместе, — начала она, закручивая медные барашки кранов. — Десять лет — большой срок для отношений, и я решила, что нам нужно двигаться дальше. Я предложила Эдварду пожениться.       Я схватилась за край раковины, чтобы обрести хоть какую-то опору.       — Этого он тебе, видимо, не рассказал, — усмехнулась Мари. Изящные пальцы скомкали одноразовое бумажное полотенце. — И, видимо, ты не в курсе, что он мне отказал.       — Отказал? — почти шепотом переспросила я. Мне хотелось объяснений, но такого я не ожидала.       — Да, отказал, — просто ответила кузина. — Сказал, что не уверен, в своей готовности к браку, что любит меня, но должен все взвесить. Ему как раз предложили должность в Хогвартсе, и он раздумывал, соглашаться или нет. Это стало для нас хорошей возможностью побыть вдали друг от друга и понять, должны ли мы продолжать отношения, как возлюбленные, или лучше остаться добрыми друзьями.       Ее рассказ можно было сравнить по силе своего воздействия только с заклинанием молота. Я поняла, что не могу вздохнуть, но все же умудрилась выдавить из себя:       — И что решили?       Мари снова вздохнула и бросила взгляд в зеркало.       — Мы дали друг другу время до Рождества, так что я не знаю, что у него в голове — не спрашиваю. Но продолжаю ездить каждый месяц. Он нужен мне, Роза. Любая другая на моем месте сочла бы отказ за смертельную обиду. Но я слишком люблю Эдварда, чтобы бросить его из-за этой маленькой слабости. Бывают пороки куда хуже.       Она вдруг показалась мне печальной и изученной, и ее красота словно померкла. Я увидела мелкие морщинки вокруг ее глаз — едва заметные черточки, разглядела трещинки на губах. В тот момент Мари перестала быть для меня неземным существом, и стала обычной женщиной. И я со стыдливым изумлением осознала, что сочувствую ей.       — Прости меня, — произнесла я, не в силах поднять на нее глаза. — Я не должна была задавать тебе все эти вопросы.       — Я бы на твоем месте тоже подумала все то, что подумала ты, — ответила она, и я услышала в ее голосе грустную улыбку. — Разве придет кому-то в голову, что очарованию вейлы можно отказать?       Вопрос был наполнен какой-то злой иронией. Я решилась взглянуть на кузину. Она ответила мне прямым ясным взглядом, в котором я не заметила осуждения.       Мне хотелось задать ей еще множество вопросов, но я поняла, что не могу произнести ни слова. Мне было ужасно стыдно.       Мари поняла и это. Она ласково погладила меня по плечу:       — Не переживай, этот разговор останется между нами. Не хочу, чтобы гордость семьи считала меня своим врагом.       — Велика гордость, — пробурчала я, чувствуя, что от ее понимания мне становится еще совестнее.       — По крайней мере, Тедди считает, что тебя ждет большое будущее. А его мнение чего-то да стоит.       Она вышла из уборной первой. Я подождала минут пять и вышла следом.       Люпина и Мари в «Трех метлах» уже не было.       Кристина чуть не подпрыгивала на стуле, пока я подходила к нашему столику.       — Ну что там такое?       Я не была уверена, что готов расписываться в собственной глупости хоть перед кем-то, но разве можно было ей не рассказать?       Мне было все еще стыдно за то, что я сказала Мари, но сильнее стыда было изумление и — едва заметное — разочарование. Это Тедди оказался не достаточно смелым, чтобы продолжить отношения. Тедди позорно сбежал от Мари в другую страну, оставил ее одну, и это после того, как она предложила пожениться! Сколько нужно было иметь мужества, чтобы самой предложить такое мужчине? И сколько нужно было иметь терпения, чтобы приезжать к нему полгода! И как сильно надо было его любить! Мари была красавицей и, судя по всему тому, что она рассказала, исключительно мудрой и терпеливой женщиной. Любой был бы счастлив взять ее в жены, один даже пытался. Но кузине хватило благородства души не выйти замуж назло Люпину. И я посмела сказать, что это она его бросила…       Я рассказала Крис все, без утайки, словно на исповеди. Мне хотелось раскаяться во всех своих злых мыслях о Мари, в полной мере ощутить чье-то осуждение.       Кристина не стала меня осуждать. Она выслушала мой рассказ, живо изумляясь, охая и ахая, а потом выдала:       — Ну он и мудак, оказывается. А ведь в него влюблена половина девчонок Хогвартса!       — Он хороший учитель. И хороший друг, — только и ответила я, сама не зная, оправдывает ли это то, что он не очень хороший возлюбленный.       Что вообще делает человека хорошим человеком? Можно ли считать кого-то хорошим, если он струсил перед лицом той, кого, как сам утверждал, любил? «Бывают пороки куда хуже» — сказала Мари, но Мари была в него влюблена, она не могла трезво оценивать ситуацию. Или все-таки могла?..       Мы дошли до самых ворот замка, почти не разговаривая. Мне нужно было подумать, поэтому я отпустила Крис греться и отдала ей пакеты с покупками, а сама плотнее укуталась в пальто и натянула на руки перчатки. Был довольно холодный декабрьский вечер. Солнце почти скрылось за горизонтом.       Я вышла через другие ворота и побрела, куда глаза глядят. Пожухшая трава по обе стороны дорожки была покрыта, как саваном, тонким слоем снега. Все вокруг безмолвствовало.       Я брела, глядя под ноги, не зная, куда иду. В моей голове теснились вопросы, лезли без очереди, каждый хотел, чтобы я задала его сама себе первым.       Мне не хотелось никаких вопросов. Да и думать, вообще-то, расхотелось. Я почему-то чувствовала себя обманутой и разочарованной. Могла ли я нравиться Тедди? Конечно, нет — стоило только увидеть, как он смотрит на Мари. Выходит, его внимание было просто проявлением доброты. Да и хотелось ли мне теперь быть предметом его любви? Скорее, нет. Моя гордость не смогла бы вынести отказа.       Но почему тогда смогла гордость Мари? Чего-чего, а уж гордости ей было не занимать. Но она наступила сама себе на горло, не отвернулась от Эдварда — как высокопарно звучит! — а продолжила поддерживать их связь. Может быть потому (и я подумала об этом с еще большей досадой), что знала — сам Люпин ни за что не сделает первый шаг. Он оказался совсем не таким, как я его себе представляла, и я с неприятным чувством поняла, что все это время была влюблена в человека, которого совсем не знаю. Вернее, знаю, но только с общедоступной — социальной — стороны. Он был мил и приветлив со всеми, для всех он был хорошим учителем. А сколько всего скрывалось в его душе, что было никому неведомо? Сколько мыслей, сколько демонов, сколько страхов…       Я поняла, что стою на месте, и, вырвавшись из плена мыслей, огляделась. Ноги принесли меня — вот уж неожиданно — к квиддичному полю. И, как оказалось, не меня одну.       У трибуны Когтеврана стоял, держа в вытянутой руке метлу, человек. Он казался задумчивым и таким же погруженным в свои мысли, какой была я несколько минут назад.       Этим человеком был Скорпиус Малфой.       Мы не виделись с ним с тех пор, как он нес меня в лазарет. Он отказался прийти навестить меня, а потом Анжи ясно дала понять, чтобы я к нему не приближалась, потому что у них все хорошо.       Мне стоило пойти дальше и сделать вид, что я ничего не видела. Но когда я уже готова была сделать первый шаг, Малфой кивнул сам себе, словно тоже что-то решил, и оседлал метлу.       Ну и как я могла уйти?       — Тебе запрещено летать, — сказала я громко, торопливо двигаясь в его сторону.       Он вздрогнул от неожиданности — явно не ожила никого увидеть на стадионе в такой час.       — Роза? — только и спросил он, глядя на меня с неподдельным удивлением. Затем отвернулся. — Тебе не следует тут быть.       — Тебе тоже не следует, но ты тут.       Я остановилась возле него и скрестила руки на груди.       Малфой молчал, поэтому я продолжила самым строгим своим тоном:       — Ты и так наказан за все, за что только можно. Хочешь еще наказание?       — Дальше только отчисление, — хмыкнул Скорп. — Но мне, на самом деле, уже все равно.       — Что ты такое говоришь? — возмутилась я. — Немедленно слезай с метлы.       — А то что? — спросил он с кривой усмешкой и снова посмотрел на меня. — Снимешь баллы, госпожа староста, или нажалуешься директору?       — Ты же знаешь, что старосты не могут снять баллы со старост, — раздраженно начала я.       — А я больше не староста, — перебил он. — Макмиллан отнял должность в наказание.       Я замолчала. Почему никто мне об этом не сказал?       Скорп расценил мое молчание по-своему:       — Ну так что, сколько снимешь? Десять или все двадцать?       — Перестань!       Он снова умудрился рассердить меня. Раньше я часто бывала сердита на Хьюго, но никогда бы не подумала, что Малфой однажды сможет побить рекорд брата.       — Иди, Роза, — ответил он, устраиваясь удобнее в седле. — Сегодня слишком холодно для вечерних прогулок.       Еще слово, и я убила бы его на месте. Ему было все равно на запрет. А ведь дело было не только в снятии баллов и угрозе наказания…       — А если ты потеряешь управление и упадешь? — спросила я. — Никого не будет рядом, чтобы помочь тебе. Тебя найдут, в лучшем случае, завтра утром.       Он хмыкнул:       — Невелика потеря. Новый староста у Слизерина есть, Ал теперь встречается с Крис, с ней не пропадет. Родителей я окончательно разочаровал. Чего мне терять?       В голову сразу пришли умные слова, которые принято говорить в таком случае, заверения в том, что он много, кому нужен. Но я слишком хорошо знала Малфоя — с ним бесполезно было разговаривать, если он что-то вбивал в свою белобрысую (а теперь и вовсе бритую) голову.       — Хорошо, — согласилась я и перекинула ногу через метлу, устраиваясь позади него. — Тогда полетишь со мной.       Я знала, что вдвоем нельзя развить большую скорость и подняться слишком высоко, знала и то, что успею в случае чего спасти его — я уже делал это в тессеракте, сделаю еще раз.       Он обернулся через плечо глядя так, словно я на его глазах совершила чудо.       — Серьезно? Ты же боишься летать.       — Ты же меня не уронишь, — ответила я уверено, хотя внутри все сжалось от собственного слабоумного бесстрашия.       Скорп снова хмыкнул, а затем добавил:       — Тебе придется держаться за меня. Лучше не за одежду, а за пояс. И наклоняйся в ту же сторону, в которую буду наклоняться я, поняла?       На нем была утепленная рубашка, под которую я скользнула руками, обнимая Малфоя и прижимаясь вплотную к его спине. Мне было ужасно страшно, но я понимала, что не должна оставлять его одного, просто не могу оставить его одного.       От него исходило тепло, как от камина, и озябшие в перчатках руки тут же начали согреваться. Я закрыла глаза и прижалась лбом к его плечу.       — Готова? — раздался напряженный голос.       Неужели он тоже боялся?..       — Готова, — ответила я, подгибая ноги.       Он оттолкнулся от земли мощным рывком, так, что я вся сжалась в комок обнаженных нервов.        — Сейчас я буду набирать высоту, держись крепче, — предупредил он.       Я зажмурилась и вцепилась в его пояс мертвой хваткой.       В ушах зашумел ветер, волосы тут же превратились в гнездообразное сплетение кудрей. Меня ощутимо потянуло вниз, и я пискнула от страха.       Скорп уверенно выровнял метлу, не давая силе тяжести побороть магическую силу метлы.       Я чувствовала, что мы движемся, наклонялась в ту же сторону, куда наклонялось тело Малфоя. Он летел довольно ровно, не разгоняясь, не совершая резких разворотов. Через какое-то время я немного успокоилась и приоткрыла глаза.       Мы поднялись выше, чем я предполагала, и дыхание на мгновение захватило от высоты. А потом от красоты, развернувшейся перед моим взором.       Солнце почти утонуло в Черном озере, но перед тем, как уйти, залило самый горизонт огненным сиянием. Краешек этого звездного пожара озарял скалы, на которых стоял наш замок, а башни с крохотными искорками-окнами устремлялись в иссиня-черную высь чистого, без единого облачка неба. Хогвартс был величественно-прекрасен, и я всей душой ощутила его мудрый покой и умиротворение. Замок стоял тут сотни лет назад, будет стоять через сотни лет после нас. И все мои мысли, все мои тревоги просто утонут в могучем потоке многовековой истории.       — Кажется, я понимаю, почему ты так любишь летать, — прошептала я на ухо Малфою и положила подбородок на его плечо, ошеломленная зрелищем.       — Объясни, — попросил он, чуть уводя метлу в сторону Запретного леса.       — Это освобождает.       — От всего, — согласился он, кивнув. — Я хочу немного разогнаться, хорошо?       Я не стала спорить, и он, ободренный моим молчанием, наклонился чуть ближе к древку.       Я последовала его примеру.       Ветер зашумел сильнее, стоило нам набрать скорость, и я задохнулась от смеси восторга и страха, когда мы вылетели за пределы стадиона. Внизу темной лентой на фоне снега вилась дорожка к лесу, вдали виднелись горы с белыми шапками.       Скорпиус стрелой пролетел над первыми деревьями, затем заложил немыслимый вираж с такой лихостью, что я вскрикнула, и направил метлу обратно к стадиону.        — И еще немножко, — сообщил он, перекрикивая ветер.       И разогнался до такой скорости, что у меня перехватило дыхание. Мы неслись, разрезая ветер, и метлу покачивало из стороны в сторону под его порывами. Малфой словно забыл, что я нахожусь за его спиной, а я не стала напоминать, потому что знала — ему это было нужно.       Он начал снижаться у стадиона, затем заложил еще один вираж над трибунами, и широкими кругами продолжил посадку.       Когда его ноги коснулись земли, я пребывала в состоянии восхищенного истукана: мое сердце колотилось от восторга, но тело отказывалось разгибать конечности.       — Меня уже можно отпустить, — весело сообщил Малфой.       — Не могу, — пискнула я.       Он рассмеялся во весь голос, так счастливо, что у меня на душе потеплело. Я давно не слышала его смеха.       — Хорошо, меня можешь не отпускать, но давай хотя бы отпустим метлу.       Я послушно разогнула ноющие колени и встала трясущимися ногами на землю.       Скорп осторожно вытянул метлу и уронил ее рядом с нами.       Не знаю, сколько мы стояли вот так, пока мое сердце вспоминало, как надо биться. Я прижималась вплотную к спине Малфоя и медленно дышала.       Он долго молчал, а потом произнес:       — Спасибо.       — За что? — удивилась я.       — Даже не знаю, с чего начать, — хохотнул он. — Для начала за то, что полетала со мной.       — Мне понравилось, — быстро ответила я. — Правда. Когда-нибудь даже я готова повторить.       Он снова рассмеялся, но уже тише, и коснулся моих сплетенных на его животе рук своей большой теплой ладонью.       — Не замерзла?       — Совсем немного. Там, на высоте, прохладно.       Он осторожно расцепил мои пальцы и стянул перчатки.       — Так будет теплее, — пояснил он, запихивая перчатки в карман своей рубашки, и накрыл мои руки своими. Казалось, он вообще не чувствовал холода.       Я прижалась щекой между его лопаток и умиротворенно вздохнула. Он был теплым и спокойным, и я наслаждалась этими минутами покоя, такого редкого в последнее время между нами.       — А еще? — спросила я, нарушая молчание.       — М?       — Ты сказал, что даже не знаешь, с чего начать благодарить.       Его пальцы осторожно, почти незаметно, сжали мои.       — Ты спасла меня в тессеракте, — медленно произнес он.       Я закрыла глаза.       — Тебе сказали Крис с Алом?       — Нет, Люпин.       — Люпин?       — Я остался после зачета, попросил его объяснить, что случилось, что могло напугать тебя так сильно, что ты израсходовала за раз почти весь магический потенциал, — пояснил он негромко. — Люпин сказал, что ты увидела, как я падаю. И кинулась за мной, хотя это было даже не на самом деле.       Я раздраженно фыркнула и начала высвобождать свои руки из его.       — Да-да, я знаю, как это было глупо. Тедди предупреждал, что ничего плохого не может произойти, а я, как идиотка…       Он удержал меня за запястье и повернулся лицом ко мне.       — Я не это имел в виду, — сказал он и снова осторожно взял меня за руки. — Это было… потрясающе.       — Что было потрясающе? — с усмешкой спросила я. — То, что я сломала артефакт, или то, что умудрилась забыть все инструкции преподавателя?       — То, что ты прыгнула за мной. Почему ты прыгнула?       На остроконечных вершинах трибун зажглись огни, разгоняя темноту вечера.       Скорпиус смотрел мне в глаза с пристальным вниманием и ждал ответа.       — Потому что… — начала я и запнулась, не зная, как объяснить. — Потому что когда ты начал падать, мне стало все равно на то, что говорил Тедди. Если была хотя бы одна тысячная вероятности, что это действительно ты, я должна была тебя спасти.       Его, казалось, ошеломили мои слова. Он выглядел настолько потрясенным, что я смутилась.       — Ты сделал бы то же самое.       — Безусловно, — тут же ответил он. — Я бы прыгнул, пошел, полетел за тобой, куда угодно. Предложил бы свою жизнь взамен твоей, если было бы нужно. Просто…       — Просто что? — спросила я.       Мое сердце снова забилось чаще, но теперь волнение вызвали не скорость и высота, а слова Малфоя. То, что он говорил, заставляло меня чувствовать странный сладкий трепет. Совершенно глупый и неуместный трепет, ведь каждый друг сделал бы то же самое для друга…       — Просто в последнее время я вел себя как последний ублюдок, — произнес он с горечью. — И я бы понял, если бы ты дала мне разбиться насмерть.       — Оооо, — протянула я, — наконец-то ты признал, что вел себя отвратительно. И пусть твое поведение было совершенно недопустимым, разве я могла дать тебе умереть?       — А для чего ты начала делать эти кудри? И носить эти каблуки, и дурацкие короткие юбки? — спросил он с вызовом.       — Всем нравилось, одному тебе нет. Может у тебя проблемы со вкусом? — язвительно поинтересовалась я. Ну вот опять он начал эту тему с моей внешностью. — Сейчас, вся растрепанная, я выгляжу лучше?       — Да ты всегда выглядела прекрасно! — воскликнул Малфой. — Мне нравятся твои кудри, они непокорные, такие же, как ты.       Я несколько раз моргнула, разом теряя всю свою язвительность. Малфой, поняв, что ему никто не будет возражать, продолжил.       — В том и проблема, что всем нравилось. Ты видела, как на тебя смотрят?       Я кивнула.       — То есть ты видела? — возмутился он. — И все равно продолжала так ходить?       — Да что плохого в заинтересованных взглядах? — спросила я. — К тому же, ну посмотрели день, посмотрели два, это было чем-то новым. А потом перестали.       — Да черта с два они перестали! — почти зарычал Скорп. — Я хотел выдрать кадык каждому, кто провожал тебя взглядом, смотрел на твои ноги в этих туфлях, на твои волосы, на твои губы…       Он перевел взгляд с моих глаз на мой рот, и его пальцы скользнули между моих пальцев, сжимая ладони крепче.       — Я не хотел, чтобы тебя кто-то обидел, но ты словно не понимала…       — А ты не пробовал сказать это вот так сразу, а не оскорблять мою внешность? — спросила я, чувствуя странное покалывание на губах от того, что Малфой на них смотрит.       — Я сказал, — ответил он, снова заглядывая мне в глаза. — Но ты начала фыркать и не стала меня слушать, упрямая девчонка. В этом году ты вообще успешно меня игнорируешь.       — Я? — я почти задохнулась от возмущения. — Да в этом году я только про тебя и думаю и только за тебя и переживаю!       — А, ну да, — ответил он с издевкой, — то-то ты пришла ко мне в лазарет всего один раз, и то ночью, и то отнекивалась от этого визита.       — Я отнекивалась, потому что не хотела подставлять человека, который мне помог! — воскликнула я. — Как ты мог подумать, что я о тебе не переживаю? Просто у тебя есть Анжи…       — Да при чем тут Анжи! При чем тут вообще Анжи?!       Он наклонился ко мне, словно пытаясь залезть в мою голову.       — Да при том, что просто некрасиво занимать внимание парня, у которого есть девушка!       — Раньше тебе это не мешало!       — Раньше ты не говорил о своих пассиях с такой серьезностью!       Я поднялась на носочки, чтобы казаться выше. Мне не нравилось, что Малфой разговаривает со мной так свысока, как с ребенком. И почему мне постоянно приходится объяснять ему какие-то очевидные вещи?       Он смотрел на меня хмуро, почти сердито.       — Где Анжи, а где ты, — пробурчал он. — Как тебе вообще пришло в твою кудрявую голову, что Анжи может быть важнее тебя?       — А почему твоя лысая голова никак не может понять, что когда есть постоянная девушка, не должно быть друзей-девчонок?       — Ты только что придумала это правило? — поинтересовался он. — И не лысая, и бритая!       Я рассерженно выдохнула и вырвала руки из его рук, упирая их в бока.       — Скорп, это не правило, это здравый смысл. Я вообще не понимаю, почему мы говорим об этом, почему мы опять ссоримся. Мы постоянно ссоримся в этом году. Я ужасно устала!       Я отвернулась от него и пошла к выходу со стадиона, понимая, что если продолжить разговор, то ничем хорошим он не закончится.       — Если бы Анжи захотела уйти к другому, я бы отпустил ее, — сообщил он мне вслед. — Но я не хотел отпускать тебя.       Я остановилась и снова вздохнула, а потом обернулась через плечо.       — Тебе не придется отпускать меня. Я все еще твой друг.       Он невесело усмехнулся.       — В этом-то и проблема.       Я вопросительно вскинула брови, не понимая, к чему он ведет.       — Ты не хочешь подойти обратно? — спросил он, протягивая ко мне руку.       Я повернулась к нему и демонстративно осталась стоять на месте.       Малфой закатил глаза, но все же неторопливо двинулся в мою сторону.       — Когда ты стала ходить вся такая расфуфыренная, — начал он, — я просто решил, что в порошок сотру любого, кто к тебе приблизится. А потом ты сказала, что есть кто-то, кто тебе нравится. И я понял, что моя догадка была верна — все эти изменения ради какого-то парня.       Я молчала, давая ему высказаться. Легкая тревога свернулась в клубочек за сердцем, но я не давала ей разрастись. Мало ли, какие подозрения у Крис и Анжи по поводу чувств Малфоя. Он сейчас все объяснит.       — Мне не хотелось, чтобы у тебя был парень, — продолжил он с ошеломляющей честностью. — У тебя никогда не было парня, а тут появился.       — Ну, знаешь ли, — задохнулась от возмущения я, — так бывает! Девушки влюбляются и выходят замуж, заводят семьи…       — Я не хотел, чтобы ты в кого-то влюблялась, – ответил он с той же прямотой и серьезность.       Я уставилась на него во все глаза.       — Ты вообще слышишь, что несешь, чертов эгоист? То есть тебе можно заводить отношения направо и налево, а мне нет?       — Ал сказал то же самое, — согласился Малфой.       — То есть ты и Алу сообщил, что мне нельзя влюбляться? А еще кому? Может быть, издал какой-то указ, запрещающий парням смотреть в мою сторону?       Он снова нахмурился и сложил руки на груди.       — Роза, я пытаюсь сказать тебе что-то важное, ты можешь перестать быть такой…       — Какой?       — Такой заразой!       Мы смотрели друг на друга с вызовом, а потом, почти одновременно, прыснули. Этот разговор был самым нелепым в моей жизни.       Скорп вздохнул и провел рукой по бритой черепушке.       — Ал тоже сказал, что я эгоист, что друзья себя так не ведут. А потом добавил, что понял бы мои чувства, если бы я был не просто твоим другом.       Вот теперь все окончательно перевернулось с ног на голову, и тревога, подняв голову, потянулась и выпустила в мое бедное сердце коготки.       — Роза, поверь, я не думал, что такое может произойти, — продолжил Скорп, нервно потирая затылок. — Мне всегда казалось, что мы друзья, мне до сих пор так кажется! Но после слов Ала я задумался и понял, что в этом есть какой-то смысл.       — Какой? — спросила я враз севшим голосом. Мне было тяжело говорить.       Он глубоко вдохнул и выдохнул, запрокину голову, а потом заглянул мне в лицо.       И я меня буквально сшибли с ног его растерянные зовущие глаза.       — Может быть, ты для меня действительно не просто друг. Может быть, я хочу, чтобы ты стала не просто другом.       Мне резко захотелось присесть. Видимо это желание так явно отразилось на моем лице, что Скорпиус тут же подлетел ко мне почти вплотную.       — Пожалуйста, пойми меня правильно. Хотя, черт, я сам себя не понимаю… — забормотал он.       Он действительно выглядел растерянным. Такой же растерянной была я. Он стоял так близко, говорил такие вещи, что голова просто отказывалась соображать. Да и разве можно было поверить в то, что я нравлюсь Скорпиусу Малфою?       — Скорп, — спросила я тихо. — А Анжи? Что будет с Анжи? Она мысленно уже вышла за тебя замуж.       Я должна была это сказать. Это были правильные мудрые слова.       — Я не знаю, — ответил он и снова нервно провел рукой по затылку. — Роза, я уже ничего не знаю. Когда ты так близко, я перестаю соображать.       Мне захотелось рассмеяться — он почти слово в слово повторил то, о чем думала я. Неужели мы испытывали одинаковые чувства? Неужели у него тоже мурашки бежали по рукам, когда я смотрела на него? Мне ужасно захотелось это проверить, и я просто не смогла отказать себе в этом желании.       Не отрывая взгляда от его глаз, я схватила Малфоя за запястья и повела манжеты вверх, обнажая предплечья. Его зрачки расширились так сильно, что почти затопили радужку.       — Что ты делаешь? — прошептал он.       — Хочу проверить кое-что, — ответила я тем же шепотом.       Нет, его предплечья не покрылись мурашками, но напряглись, и я почувствовала, как сбивается дыхание от ощущения вздувшихся под моими ладонями мускулов.       — Что проверить?       Он снова наклонился ближе к моему лицу. И в этот раз мне не захотелось язвить или ругаться.       Видимо, мозг совсем отключился, потому что я, как со стороны, услышала, что говорю:       — Поцелуй меня.       У Скорпа было такое выражение лица, словно его ударили битой по башке.       — Еще одна проверка, — быстро пояснила я. — Небольшой эксперимент. Если мы ничего не почувствуем, значит тебе просто показалось и ты, всего-навсего, законченный эгоист.       — А если почувствуем? — спросил он, осторожно обвивая рукой мою талию.       Ответить я уже не смогла. Его глаза были так близко к моим, он обнимал меня, прижимая к своей груди, и медленно наклонялся…       Я закрыла глаза и потянулась к нему навстречу.       Когда его губы коснулись моих чуть приоткрытых губ, я подумала, что потеряю сознание — земля поехала из-под ног, а голова закружилась. Я вцепилась двумя руками в его плечи. Кто бы мог подумать, что мой первый настоящий поцелуй будет с Скорпиусом Малфоем — моим лучшим другом…       — Ну как? — прошептал он, отстраняясь ровно настолько, чтобы можно было внятно шептать.       — Ничего, — ответила я, задыхаясь и не открывая глаз. — А у тебя?       — Тоже ничего. Давай еще раз.       Это был полный провал эксперимента, потому что вместо того, чтобы дружно рассмеяться, мы вцепились друг в друга, как утопающие в плот, как корень дерева в землю. Скорп обхватил меня двумя руками за талию, а я обняла его за шею, чтобы не дать отстраниться больше никогда.       И если я думала, что первый поцелуй был настоящим… Как же сильно я ошибалась. Малфой раскрыл мои губы своими, нашел мой язык и принялся ласкать его, увлекать за своим, прихватывал мои губы, нежно сосал и потягивал. Я перестала понимать, где нахожусь, какой сейчас день и время суток. Остался только Скорп, его тело, к которому прижималось ослабевшее мое, его голова, которую я лихорадочно гладила, и его потрясающий, просто волшебный рот, который учил меня, как нужно целоваться.       Это было самое настоящее безумие, но мне было так хорошо, в голове было так приятно пусто, что я не стала думать о последствиях. Меня обнимал Малфой, мой Скорпиус Малфой, мой лучший друг, мой бесконечно дорогой человек. И все, чего мне хотелось, — это чтобы поцелуй никогда не заканчивался.       Я не сразу поняла, что пошел снег — снежинки, падая на наши лица, таяли и превращались в мелкие капли. Я осторожно отстранилась и открыла глаза.       Мир превратился в сверкающий серебром рождественский шарик.       Скорп улыбался, запрокинув голову.       — Красиво, — сказал он. А потом провел ладонью по моим припорошенным снегом волосам. — И ты очень красивая. Самая прекрасная девушка на свете.       Я прильнула к его руке, как кошка, а он обхватил меня за плечо и притянул на свою грудь, пряча от снега.       — Нам нужно иди, моя хорошая, — произнес он тихо. — Становится слишком холодно.       — Я не хочу уходить, — призналась я. Сейчас все было так хорошо, так доверительно. Но я понимала, что завтра, после ночи разлуки, мне станет стыдно за свое поведение, и разум возьмет вверх над чувствами.       Скорп осторожно поднял мое лицо за подбородок и запечатлел на моих губах долгий нежный поцелуй.       — Все будет в порядке, — сказал он, и его взгляд пылал таким огнем, что можно было растопить весь выпавший снег. — Я тебе обещаю.       Он наклонился, чтоб забрать метлу, а потом, рука об руку, мы побежали к замку.