Мой любимый профессор Люпин

      На преподавательском столе стояли два тяжелых подсвечника, и это были два единственных источника света в кабинете. Восемь крохотных огоньков, которые нарисовали рыже-черное пятно вокруг стола, возле которого, прямо на полу, сидел Тедди Люпин.       — Запечатай, пожалуйста, дверь, — попросил он негромко.       Я без лишних вопросов наложила Колопортус и застыла у входа, потому что не знала, что делать дальше.       На личных встречах Люпин никогда не был похож на типичного преподавателя. Но сегодня он не был похож на преподавателя вообще. Дело было даже не в растянутом зеленом свитере, не в потертых джинсах, и не (давненько я его не видела таким!) снежно-белой длинной челке до самого подбородка.       Он прислонился спиной к столу, рядом стояли несколько рядов бутылок. Бутылки из светлого стекла я знала — сливочное пиво, но вот темно-коричневое стекло поставило меня в тупик.       — Я не отвлек тебя ни от чего важного? — спросил он так, словно происходящее было в порядке вещей.       — Да нет, — ответила я как можно спокойнее и направилась к нему.       Ну конечно, меня же каждые выходные зовет выпить вместе любовь всей жизни.       Тедди криво улыбнулся и протянул мне сливочное пиво, которое я приняла, а потом прижала к груди, как плюшевого мишку, не зная, что делать дальше и как себя вести.       Он взял себе бутылку из темного стекла. Жестяная пробка открылась с легким хлопком, и я почувствовала характерный хмельной запах.       — Тебе не предлагаю, прости, — сказал Люпин, заметив мое пристальное внимание к его напитку. — Эль не для хорошеньких маленьких девочек.       Я скривилась:       — И не для профессоров школ. Что случилось?       Он указал горлышком на место рядом с собой.       Я послушно опустилась рядом, все еще ощущая себя не в своей тарелке. Мне показалось, что мы снова на каком-то семейном торжестве, и Люпин опять слишком загадочный и непостижимый, а потому — жутко притягательный и нервирующий.       — Почему что-то обязательно должно было случиться? — спросил он, делая большой глоток. — Разве я не мог просто соскучиться?       Его обаятельная улыбка еще пару месяцев назад разбила бы мое несчастное сердце, но сейчас я была готова к тяжелой артиллерии его очарования.       — Ты обещал позвать меня на пиво, когда будет совсем плохо. И вот здесь пиво и я.       Он не ответил — вместо этого сделал еще один глоток и прислонился затылком к столу.       Мы посидели так какое-то время. Тишину нарушало периодическое потрескивание свечей. Я продолжала нервно сжимать в руках бутылку.       — Можешь просто поговорить со мной? — произнес он, наконец. Теперь в его голосе не было обычной вежливости — он звучал глухо и безжизненно.       Мне показалось, что где-то я слышала подобную просьбу совсем недавно, и почему-то от того, что он перестал делать хорошую мину при плохой игре, мне стало легче.       Я тоже прислонилась спиной к столу и открыла сливочное пиво.       — О чем хочешь поговорить?       Он неопределенно повел плечами — жест, который я так часто видела у Ала — и снова отпил из своей бутылки.       — Расскажи мне о твоих друзьях.       — Но ты знаешь их всех, — ответила я, складывая ноги калачиком и устраиваясь поудобнее. Конечно, на свидания надо ходить в красивых платьях, но у нас сегодня явно необычное свидание, к которому отлично подходили мои джинсы и кофточка на пуговицах. — Кристина, Ал и… Скорпиус.       Прежде чем назвать последнее имя, я запнулась. Люпин это заметил.       — Что у вас случилось с Малфоем?       — Совершенно ничего.       Он чуть повернул голову в мою сторону и откинул челку с лица.       — Да брось. Вы перестали работать в паре на моих уроках.       — У него, вообще-то, есть для этого девушка, — ядовито ответила я, сама не понимая, почему злюсь.       Тедди, надо отдать ему должное, не продолжил расспросы. Вместо этого он задал новый вопрос:       — А Кристина? Ларсон, правильно? Занятная девушка.       — Она хорошая. Веселая, верная. Сумасбродная. Без царя в голове. Рассеянная и любит попадать в неприятности.       — И как же вы, такие разные, подружились?       Я прыснула, вспоминая первый курс:       — Крис постоянно терялась в замке, пропускала лекции из-за этого. Мне стало ее жаль, и я предложила ходить на общие уроки вместе. А потом она поколотила всех, кто смеялся надо мной на ЗОТИ. Так и подружились.       Люпин улыбнулся:       — Истинная дочь своего факультета.       — Тебе нравилось учиться на Пуффендуе? — поинтересовалась в свою очередь я.       — Пуффендуй стал моей семьей, — тепло отозвался Тедди. — К тому же, на этом факультете училась моя мать. Я гордился тем, что стал его частью.       Мы снова замолчали. Люпин редкими большими глотками опустошал свою бутылку, я наблюдала за ним краешком глаза и мучительно подбирала еще какую-нибудь тему для разговора.       — Почему ты решила сменить прическу? — спросил Тедди, когда я уже готова была от полной безысходности начать рассуждать о погоде за окном.       — А ты?       Он тихо рассмеялся, открывая вторую бутылку.       — Потому что могу. В чем смысл быть метаморфомагом, если не пользоваться своими способностями?       — А какой ты тебе ближе?       Я повернулась лицом к нему и подтянула колени к груди, обняв их двумя руками. В кабинете было не слишком тепло, но уходить я не собиралась.       — А какая ты ближе тебе? — опять ответил вопросом на вопрос мой прекрасный собеседник.       Потом он снял свитер и протянул мне, оставшись в тонкой серой водолазке. И я, кажется, забыла, о чем он спрашивал.       — Надень, — попросил Люпин. — Или хотя бы накинь на спину. Не хочу, чтобы ты замерзла.       — Ты второй раз отдаешь мне свою одежду, — смущенно заметила я, натягивая свитер поверх кофты. Меня, словно кокон, окружили тепло и запах Люпина. Это было просто прекрасно.       — Меня воспитывала Андромеда, — ответил он так просто, словно это должно было все объяснить, а затем сел лицом ко мне, вытянув свои длинные ноги в кроссовках так, что я оказалась между ними. — Так что по поводу новой прически?       Я натянула рукава на ладони и уткнулась в них носом, задумавшись.       — Не знаю. Наверное, новая прическа и одежда — это то, какой я бы хотела быть. А то, что было раньше… Так я себя раньше чувствовала.       — Что заставило тебя чувствовать себя иначе?       — Мне нравится один парень, — тихо ответила я и зажмурилась, уткнувшись лицом в коленки.       Не знаю, что заставило меня это сказать: полумрак комнаты, запах лета, в котором я тонула, или доверительные интонации лучшего мужчины на свете, который сидел прямо напротив.       — Понимаю, — отозвался он спокойно. — И ты решила показать себя во всей красе?       Я пробурчала что-то утвердительное, не в силах поднять на него глаза. Мне казалось, что еще несколько вопросов, и мои чувства к нему станут очевидны.       — И какая была его реакция?       Он смотрел с легкой улыбкой, отставив в сторону почти пустую бутылку.       — Кажется, ему понравилось…       — Если он не слепец, то точно понравилось.       Я вспыхнула до корней волос и закусила изнутри щеку, чтобы не закричать от восторга. Тедди снова сделал мне комплимент!       — А что по поводу тебя? — спросила я, и вопрос прозвучал как-то не к месту радостно. — Тебе больше нравится быть строгим учителем или…       Я махнула рукой в его сторону, не зная, как описать эту челку и эти потертые джинсы.       Он рассмеялся:       — Или что? Я могу быть каким угодно, Роза.       Он наклонил голову из стороны в сторону, словно растягивая шею, и на глазах знакомые черты начали меняться на другие знакомые черты.       Я ахнула:       — Ты и так можешь?       Не удивиться было невозможно, потому что передо мной сидела почти точная копия дяди Гарри.       — Могу, — ответил дядя голосом любви всей моей жизни. — Но для этого надо хорошо знать человека. Удобная способность для мракоборца, да?       Его черты снова начали меняться. Нос вытянулся и заострился, глаза сузились, волосы упали на плечи черной волной.       — Я могу принимать любое обличие. Вернее, почти любое. Мне рассказывали, что мама могла также воссоздавать части тела разных животных. На такое я не способен.       Я задумалась:       — Но как тогда ты можешь знать, какое из всех этих лиц твое? Может быть, ты уже при рождении сменил себе нос или глаза…       — Просто знаю, — ответил Люпин, возвращаясь к привычному «учитель в Хогвартсе» образу. — К тому же, кто тебе сказал, что с разными волосами и чертами — это не я?       — Но у человека же должно быть какое-то одно лицо… — начала я неуверенно.       Он перебил меня:       — И это говорит девочка, которая отказалась от кудрей и переоделась в мамины блузки.       Я снова вспыхнула, но теперь уже от легкого раздражения.       — Сменить прическу — одно, а вот нос и разрез глаз — совсем другое.       — Никакой разницы, — ответил он бескомпромиссно, снова отпивая из бутылки. — В конечном итоге все сводится к тому, что ты не просто меняешь образ — ты пытаешься понять, кто ты есть.       — Как можно найти себя, постоянно меняя лица? — запальчиво воскликнула я. — Это не поиски, а побег.       — Вот и я о том же, — согласился Тедди и посмотрел мне в глаза.       Я открыла рот, чтобы ответить, и тут же закрыла, потому что поняла, что он имеет в виду.       Люпин улыбнулся и наклонился вперед, ближе ко мне:       — Человек — это не набор внешних признаков, Роза. Можно сколько угодно менять цвет и длину волос, наряды, обувь — да что угодно. Но в каждом образе это будет не кто-то другой, а раз за разом только ты.       Его глаза снова были карими, теплыми, глубокими и печальными, с разноцветными крапинками на радужке. Я, сама не понимая, что делаю, протянула руку и коснулась подрагивающими пальцами его щеки.       Меня в ту же секунду ужаснул собственный жест, и я готова была вскочить и бежать прочь, в леса, к кентаврам, и остаться у них там навсегда, лишь бы никогда больше не видеть Люпина.       А потом он положил свою ладонь поверх моей, прижимая ближе к теплой чуть колючей щеке, и закрыл глаза с тяжелым вздохом.       Мне показалось, что мое сердце перестало биться. Я коснулась Тедди, и он позволил это. Его рука лежала на моей руке. Я была одета в его свитер, и мы сидели так близко, что я могла поцеловать его…       — Мари сделали предложение, — сообщил он, не открывая глаз.       Я вздрогнула, вырванная этими словами из плена своих волнений и грез.       — Что?       Люпин повел плечами и чуть нахмурился.       — Нельзя сказать, что я удивлен. Просто это оказалось больнее, чем я ожидал.       Сердце, которое до этого боялось биться, тут же яростно заколотилось.       — Но как она могла? — возмутилась я. — Вы же расстались всего несколько месяцев назад! Как ты вообще узнал?       — Она сама сказала.       — Сама сказала! — воскликнула я, мысленно ругая кузину последними словами. Кем надо быть, чтобы сообщить мужчине, который так долго тебя любил, о помолвке с новым ухажером?!       Тедди снова открыл глаза и опять улыбнулся мне своей печальной улыбкой.       — Жизнь продолжается. Однажды это должно было случиться. Для нее так будет лучше.       — Да кто может быть лучше, чем ты?! — совершенно искренне изумилась я.       Люпин уставился на меня удивленным взглядом, а потом неожиданно рассмеялся.       Я смутилась вот уже в который раз за вечер и попыталась отнять свою руку от его лица.       Он мягко притянул меня к себе за запястье, так, что я почти упала коленями между его ног, и заключил в крепкие объятья.       — Хорошая ты моя девочка, что бы я без тебя делал, — сказал он тихо, прижимаясь щекой к моему виску.       Меня словно оглушили. В ушах зашумело, перед глазами все поплыло. Слабыми руками я обвила его пояс, не зная, куда еще деть руки, как дышать и дышать ли вообще. Тедди Люпин назвал меня своей девочкой…       Какая-то настойчивая мысль пыталась пробиться сквозь шквал чувств, но я отпихивала ее всеми возможными силами. Ну и что, что он расстроился из-за помолвки Мари? Конечно, расстроился. Но он позвал именно меня разделить с ним печаль. И теперь именно меня, а не кого-то еще прижимал к себе.       — Спасибо тебе, Роза, — произнес он негромко, но уже не так грустно, как говорил до этого. — Я очень благодарен тебе за то, что ты пришла. А теперь, если ты не против, я бы хотел побыть один, хорошо?       Он поднялся на ноги и помог подняться ошеломленной мне. Я не знала, чего ожидать после этих объятий, но явно не того, что меня попросят уйти. С другой стороны, ему действительно нужно время чтобы как-то все осознать.       По просьбе Тедди я послушно забрала с собой пару бутылок сливочного пива и его свитер и побрела в гостиную. Ноги несли меня сами, в то время как мысли были заняты случившимся. Я раз за разом прокручивала в голове слова и интонации Люпина, до сих пор ощущала его руки на своей спине.       Я вошла бы в гостиную, ничего не заметив, если бы меня не окликнул слабый голос:       — Роза…       Я обернулась на зов.       Кристина сидела в закутке между перилами лестницы и стеной. Она куталась в ярко-малиновую мантию, и я готова уже была спросить, что она тут делает, если должна сейчас быть с Дэвидом.       А потом обратила внимание на то, какие заплаканные у нее глаза, какой опухший нос…       — В чем дело, Крис?       Она сжала дрожащие губы, а затем уткнулась в колени и накрыла голову двумя руками, прячась за широкими рукавами, и стала похожа на потрепанную экзотическую птицу.       Я присела перед ней на корточки, отставив бутылки, мягко распутала сцепленные руки, заглянула подруге в лицо:       — Я рядом, все хорошо. Что случилось?       И вот тогда она расплакалась, горько, точно ребенок, а тут же забыла об объятьях Тедди Люпина.              Полная Дама, не смотря на всю строгость, била милосердна и пустила нас в гостиную, откуда мы сразу же поднялись в спальню. Совсем недавно я точно так же сидела на кровати Кристины, а теперь она на моей, умытая и переодетая в одну из моих футболок и спортивные штаны. Я не стала сразу выпытывать у нее причину слез, просто вручила сливочное пиво, села напротив и стала ждать.       — Мы пообедали у мадам Паддифут, — заговорила Кристина сипло. — Дэвид подарил мне сережки. Я хотела как можно скорее оказаться в гостинице, но он сказал, что нам не нужно торопиться.       Я молча кивнула. По крайне мере, начало было не таким уж плохим.       — Потом мы немного погуляли и пошли в «Приют странника». Новый кирпичный дом в конце главной улицы, помнишь?       Я снова кивнула. Родители останавливались там в прошлом году, когда приезжали на финальный матч Хьюго.       — Поднялись в номер. Дэвид заказал очень красивую комнату с большой кроватью…       На этом голос Крис сорвался и она прокашлялась. Я осторожно накрыла ее холодную руку своей.       — Он сделал тебе больно?       Она сжала мои пальцы, закусив губу. Ее глаза снова наполнились слезами.       — Нет. Он был… Он был очень милым. Ласковым, терпеливым. Целовал меня и гладил…       Она задрожала всем телом, а потом закрыла лицо двумя руками и снова расплакалась, но теперь уже беззвучно.       Я смотрела на нее, и мое сердце разрывалось от жалости. Какой она была уверенной тогда, на дополнительном занятии по Зельям, с каким огнем говорила о предстоящей первой близости с мальчиком. Мне всегда казалось, что уж кто-то, а Крис будет в свой первый раз королевой. А теперь она плакала у меня в спальне, и я не знала, что говорить и думать.       — Он все сделал так бережно, — всхлипывая, произнесла подруга.       — Тебе было приятно? — осторожно уточнила я.       Она покачала головой, размазывая слезы по щекам.       — Нет, но и больно не было. Я хотела этого сама, я думала, что после почувствую себя иначе — почувствую себя взрослой, уже женщиной.       — Почувствовала?       Она снова покачала головой и прерывисто вздохнула. Ее пальцы сжали край моего покрывала и начали нервно перебирать.       Я терпеливо ждала продолжения рассказа, хотя в голове настойчиво звучал вопрос: почему же тогда она плачет, если все прошло нормально? Разочарована, что ожидания не оправдались? Но разве от этого плачут так горько?       — Потом он встал из постели. Сказал, что ему нужно в душ, — продолжила Крис тихо. — Он всегда мне нравился, казался симпатичным. Но в тот момент…       Она запнулась, а потом зажмурилась и продолжила еще тише.       — Я увидела его член — мягкий и маленький. И мне вдруг стало противно…       Я подавила смешок и спросила:       — То есть тебе просто не понравился вид его полового органа в спокойном состоянии?       Она подняла на меня наполненные слезами глаза, и смеяться резко расхотелось.       — Я просто поняла, что дороги назад нет, и я отдалась человеку, которого нисколько не люблю. И вместо того, чтобы почувствовать радость от произошедшего, я почувствовала себя грязной. И глупой. И недостойной его.       Я несколько раз моргнула, не понимая, о чем она говорит.       — Почему недостойной? Ему не понравилось? Он что-то сказал тебе?       — Не достойной не Дэвида, — почти шепотом ответила Кристина, уставившись на свои сложенные на коленях руки.       — А кого тогда?       Она долго молчала, а потом коротко, на выдохе ответила:       — Альбуса.       — Альбуса? — тупо переспросила я.       Вот теперь я действительно не знала, что думать, и все мысли разом пропали из головы. Я могла просто смотреть на Крис, которая снова беззвучно плакала, и ждать хоть каких-то объяснений.       Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Ларсон немного успокоилась. Она подняла на меня опухшие глаза и слабо улыбнулась:       — Ничего не понятно, да?       — Сказать, что я в шоке, это ничего не сказать, — ответила я. — Вы же с Алом не ладите с третьего курса.        — А знаешь, почему?       — Понятия не имею.       Крис поерзала, вытягивая ноги:       — Потому что на третьем курсе он признался мне в любви.       — Альбус? — ахнула я. — Тебе? И ты мне ничего не сказала?       — Да ты бы мне голову оторвала! — воскликнула она. — Помнишь день Святого Валентина в том году?       — Смутно.       — Тогда еще последний год работала Валентинова почта.       — Так. И что, гномик принес тебе открытку от Альбуса? — иронично спросила я.       — Нет. Альбус сам подошел ко мне после ужина. Нам же по пути в гостиные. Скорпа как раз не было, ты пошла к себе. И вот мы шли вместе, и он признался, что любит меня.       Я подперла голову рукой и нахмурилась, пытаясь вспомнить, были ли хоть какие-то признаки влюбленности Ала в Крис. Память упорно отказывалась давать ответы по направленному запросу.       — Ну а ты что?       Она смутилась, снова закусив губу, а потом медленно произнесла:       — Вот поэтому я тебе и не сказала…       — Крис, что ты сделала?       — Я рассмеялась.       — Ты что?!       Я уставилась на нее во все глаза, а подруга зажмурилась и залепетала:       — Не ругайся, пожалуйста. Просто вспомни, каким Ал был тогда!       Я прекрасно помнила, каким Ал был в тринадцать лет. У него начало портиться зрение, и он носил очки, а начавшееся половое созревание плохо сказывалось на состоянии его кожи. Кроме того, наследственность не наградила его богатырским телосложением, так что он был худеньким кудрявым подростком с кучей прыщей.       — И что? — воинственно спросила я, готовая отстаивать честь кузена до последней капли крови. — Из-за этого надо было смеяться над чувствами парня?       — Я сглупила! — в сердцах воскликнула Крис. — Он был несимпатичный и маленький, ниже меня на полголовы, к тому же, мы с детства дружили. Как еще я должна была отреагировать? Мне казалось, что он шутит, а когда я поняла, что не шутит, стало еще смешнее, потому что… Ну потому что это нелепо, Роза! Я и Ал! Я уже тогда встречалась с пятикурсниками, а тут он со своей любовью!       Я вздохнула и потерла глаза. В словах Крис был смысл. Конечно, она поступила просто ужасно, посмеявшись над чувствами Альбуса, но ей было всего тринадцать, да и подруга никогда не отличалась тактичностью — всегда прямо говорила, что думала.       — Окей, это понятно. После этого вы перестали общаться и не общаетесь до сих пор, насколько я знаю. Или я чего-то не знаю?       Крис залилась румянцем.       — Ну… мы начали общаться после матча, когда Скорп получил травму. Немного, всегда по поводу Скорпа или тебя. А потом я пошла на эти допы по Зельям, и мы иногда говорили там.       — И ты влюбилась в моего кузена за пару разговоров?       Видит Мерлин, я не хотела звучать так саркастично, но вся эта ситуация ставила меня в тупик и вызывала раздражение.       — Я влюбилась в твоего кузена на шестом курсе, — ответила она тихо, а затем продолжила, поймав мой шокированный взгляд. — Ну Роза, перестань так на меня смотреть! Они со Скорпом уходили на каникулы двумя патлатыми дрыщами, а вернулись на шестой курс горячими красавцами. Ал резко вырос, как-то возмужал, снял свои очки, сделал новую стрижку, начал нормально одеваться. К тому же, он всегда был где-то неподалеку. Да, не общался со мной, но я же вдела, как он относится к тебе и Скорпу. Он отличный друг, он очень умный, всегда вам помогает во всем, ведет себя как настоящий джентльмен. И у него отличное чувство юмора. Как в такого можно не влюбиться?       — Но у тебя же была куча мальчишек, Кристина! Просто куча! И многие старше нас. Хочешь сказать, ты встречалась с ними всеми, а сама была влюблена в Ала?       — А что мне было делать, если он не обращал на меня внимание? Сидеть и ждать, пока обратит? — возмутилась Крис. — Я пыталась с ним говорить, он меня игнорировал. А другие — нет, звали на свидание, дарили подарки. Вот я и ходила, с одним, другим, третьим. Я думала, что Дэвид будет как Ал. Дэвид тоже умный, тоже вежливый, серьезный. Я думала, что влюбилась в него. Но сегодня поняла, что нет, и близко не чувствую к нему того, что чувствую к Алу.       Я закрыла лицо руками и повалилась спиной на кровать.       Все это казалось каким-то бредом. Как я могла не заметить, что моему самому любимому на свете брату нравилась Крис? И как могла не заметить, что Крис нравится мой самый лучший в мире брат?       Ларсон осторожно улеглась рядом со мной и потыкала меня в бок.       — Ты сердишься?       — Не знаю.       — Не сердись. Если тебе от этого станет легче, сейчас я чувствую себя просто ужасно.       — Крис, мне не будет легче от того, что тебе плохо. Я просто…       Я всплеснула руками и повернулась на бок, чтобы видеть ее лицо. Она действительно казалась несчастной и расстроенной.       Я вздохнула.       — И что ты планируешь делать дальше? Что ты скажешь Дэвиду? Что вообще ты ему сказала после этого всего?       — Ничего не сказала.       — Ничего?       — Я сбежала…       Она снова зажмурилась и ткнулась светлой головой мне в грудь.       Я цыкнула и принялась гладить ее по спине.       — То есть бедный староста мальчиков сейчас, возможно, бегает по всему Хогсмиду и ищет тебя?       — Вряд ли, — отозвалась Крис, — сейчас около восьми, он явно вернулся в школу.       Мы помолчали.       Затем Кристина подняла на меня глаза и жалобно спросила:       — Можно я останусь ночевать у тебя? Не хочу возвращаться к себе.       — Боишься встретить Дэвида? Или Ала?       — Обоих, — вздохнула я. — Мне стыдно смотреть в глаза обоим, но Алу больше. Я боюсь, что он узнает и начнет плохо про меня думать.       — Не начнет, — уверенно ответила я. — Ал не такой, он не осуждает людей.       — Не осуждает, но он не любит глупости.       Я молча кивнула. Не любит, это правда. Но легче от этого не становилось, потому что теперь я узнала тайну двух близких мне людей и понимала, что не смогу спокойно разговаривать с кузеном.       Крис словно прочитала мои мысли.       — Не говори ему ничего, пожалуйста. Ни про мою влюбленность, ни про то, что у нас было с Дэвидом.       — Не буду, конечно.       Через несколько часов, после того, как мы спустились в гостиную и попили чай с моими однокурсниками, а потом поднялись обратно, Кристина уснула, утомленная слезами и переживаниями. Лежа рядом, я слышала, как спокойно она дышит во сне.       Мне было не до сна. Я смотрела на полог над кроватью и думала обо всем, что произошло за день. Крис любила Ала, и это причиняло ей боль. Тедди любил Мари, и ему тоже было от этого плохо. А я любила и Кристину, и Ала. И Тедди. И от того, что им было плохо, плохо сейчас было мне.       Может быть, подумала я, засыпая далеко за полночью, любовь не такая уж и хорошая штука.