Мой любимый профессор Люпин

      За окнами теплицы бесновалась погода, и шум стоял такой, что едва слышно было, что говорит профессор. Поэтому мы с Крис, не боясь быть услышанными, весь урок обсуждали случившееся прошлым вечером. Я, полная возмущения, рассказала ей все, не утаив ни одной подробности. Кристина, к моему удивлению, выслушала без лишних эмоций, как-то даже деловито, а потом задумалась, да так глубоко, что мне пришлось освобождать из цепких лапок сливы-цеппелины прядь ее волос.       — Странно это все, — заключила она, собирая порядком растрепанные волосы в высокий хвост.       — Ты о вопросе Тедди?       — Я о поведении Скорпа.       Я фыркнула.       — Не упоминай при мне имя этого недоумка.       Кристина набрала в легкие побольше воздуха, чтобы что-то сказать, а потом, словно передумав, выдохнула и сообщила:       — Дэвид попросил меня ходить на эти дополнительные занятия по зельям. Ну на которых сама-знаешь-кто будет чистить котлы.       — Ты же не любишь Зельеварение. Зачем?       — Затем, что он все еще подкалывает меня за ядовитую Амортенцию.       Я уверенным движением пересадила сливу в другой горшок и погладила подушечкой пальца молоденький отросток. Кустик дружелюбно завибрировал, точно довольный кот.       — Может от этого и будет какой-то толк, — ответила я, — хотя мне не кажется, что ты должна делать все, что говорит Дэвид.       — Тебе известно слово «доминирование»? — с лукавой улыбкой спросила Крис, снимая испачканные в земле перчатки.       Я закатила глаза и проигнорировала ее провокацию. Меня действительно смущало то, что староста мальчиков буквально решает за мою подругу, что ей делать, но я надеялась, что свободолюбивый характер Кристины не допустит тирании в свой адрес       Октябрь с его постоянными дождями и листопадами неторопливо подходил к концу. Теперь, когда наши разногласия с Хьюго были устранены, я с куда более легким сердце возвращалась в гостиную и ходила на дополнительные занятия по ЗОТИ. Брат перестал смеяться над моими робкими попытками колдовать. Было ли дело в заключенном перемирии или в том, что у меня действительно стали получаться защитные чары, история умалчивала. Справедливости ради надо сказать, что чары пока были слабенькие, и мое Протего мог бы пробить кулачком пятилетний ребенок. Но даже эти небольшие успехи вселяли в меня надежду на лучшее. Тедди был само очарование и доброта, хвалил меня, подначивал, когда я снова начинала сомневаться в себе. Он был прекрасным учителем, и часто объяснял мне что-то сверх учебной программы такими простыми словами, что невозможно было не понять его науку.       Я любила проводить с ним вечера за индивидуальными занятиями. Обычно он менял свои строгие костюмы на джинсы и толстовки или клетчатые рубашки, и мне казалось, что в мире не может быть мужчины красивее, чем Люпин.       В один их таких вечеров, когда я уверенно связала в три узла боггарта, принявшего вид змеи, мужчина задумчиво спросил:       — Чем ты собираешься заниматься после школы?       Я пожала плечами и присела на стул, утирая вспотевший лоб — от вида змей мне всегда становилось не по себе.       — Не знаю, так и не придумала.       — А по каким предметам будешь сдавать ЖАБА?       — Травология, ЗОТИ, Трансфигурация, — начала загибать пальцы я.       — Не хочешь сдать Зелья?       — Я не записалась на них в этом году и уже пропустила два месяца.       Люпин опустился на соседний стул и протянул мне бутылку воды.       — Слизнорт проводит дополнительные занятия. Я думаю, такая умница, как ты, легко наверстает пропущенное.       Я зарделась от удовольствия.       — Ты меня переоцениваешь.       — Это ты себя недооцениваешь.       Он дружелюбно улыбнулся, и мое сердце забилось чаще.       Если Тедди уверен, что у меня получится, почему бы не попробовать?       Тем же вечером я отправила сову родителям с просьбой прислать мне учебник Зельеварения для седьмого курса, а на следующий день спустилась через час после ужина в подземелья.       В тот день мы с Крис делили один стол и один учебник, потому что мой еще не пришел, и я испытала чувство приятной ностальгии, когда Ларсон начала, высунув кончик языка, резать корень лотоса аккуратными ровными кубиками.        — Зачем ты всегда режешь все так аккуратно? Котел не обидится, если кусочки будут неровные.       Кристина проигнорировала мой вопрос и продолжила упражняться в фигурной резке, а я окинула класс взглядом. За год тут, конечно, ничего не изменилось: те же тяжелые парты из промасленного темного дерева, те же полки и шкафчики с разноцветными пузырьками, тот же стол преподавателя, за которым, поклевывая носом, сидел в бархатном кресле профессор Слизнорт. Слизнорт учил еще моих родителей, обожал дядю Гарри и пришел в полный восторг, когда Ал поступил на его факультет. Позже на посту декана его сменил профессор Бэнт, но младший Поттер остался любимцем зельевара. Вот и сейчас Ал, сложив руки за спиной, ходил между партами и негромко говорил что-то ученикам. На дополнительные занятия были приглашены все желающие, начиная с пятого курса, так что присутствующих было довольно много.       Я проследила за его передвижениями и улыбнулась, когда кузен подошел к нашей парте.       — Как вы тут? — спросил он, наклоняясь над моим котлом. — Цвет хороший.       — Тебе это нравится, да?       — Что именно?       — Играть роль профессора, — подколола его я. — Весь такой важный       Альбус посмотрел на меня с укором:       — Я не играю роль профессора, Роза. Просто возраст Слизнорта берет свое, он уже не может так много времени уделять студентам.       — Не удивлюсь, если идея с этими дополнительными занятиями была твоя, — фыркнула я, а потом рассмеялась, увидев, как заалели щеки моего невозмутимого кузена. — Да ладно, серьезно?       Поттер бросил на меня недовольный взгляд и подошел к Кристине, которая теперь со всей осторожностью помешивала зелье в котле.       — Мне кажется, — заметил он, — нужно было положить чуть меньше лотоса. Дай-ка ложку.       — Но я положила ровно столько, сколько сказано в рецепте, — возразила Крис и зашелестела страницами учебника. — Вот тут.       Ал даже не посмотрел туда, куда указывал наманикюренный пальчик, вместо этого он выловил ложкой идеально ровные кубики и теперь разглядывал их со всем возможным вниманием.       — Это очень хорошо, — заключил он наконец и перевел взгляд на Ларсон. — Я знаю, да. Ровно сто граммов, ты права. Но огонь слишком сильный. Вода выпарилась быстрее, чем нужно. Долей еще двадцать миллилитров.       Он вернул Крис ложку и двинулся дальше, сунув руки в карманы мантии.       Подруга проводила его шокированным взглядом, а потом повернулась ко мне.       — Ты это слышала? — прошептала она, а потом принялась щипать себя за запястье.       Я прыснула.       — Он реально меня сейчас похвалил? — спросила Кристина, а потом ткнула меня ложкой в живот. — А ты со своим «зачем-зачем». Наш мастер зелий оценил.       На самом деле, я удивилась не меньше подруги. Ал редко говорил с Крис, не то, что хвалил, так что его комментарий по поводу высокого качества ее нарезки действительного дорогого стоил.       К концу урока у всех получились приличные зелья, так что довольный и выспавшийся профессор Слизнорт отпустил нас всех восвояси с самым благодушным видом.       Я не торопясь относила инструменты по своим местам, когда дверь класса открылась.       — Добрый вечер.       Не было нужны поворачиваться, чтобы узнать, кто пришел — голос Скорпиуса Малфоя я знала с самого детства. Я так и не решила, как собираюсь вести себя с ним, но знала, что не смогу долго обижаться на друга, пусть даже он и поступил как последний идиот. Я была готова к тому, что он, как обычно, подойдет ко мне со своей самоуверенной улыбкой и скажет что-то дурацкое, как было всегда после наших размолвок.       Вместо этого Скорп кивнул мне и ответил на короткие объятья Крис, а затем ушел к Алу в подсобку.       Просто кивнул. Мне.       Кивнул! Можете представить мое возмущение?       Кристина сочувствующе улыбнулась.       — Может быть, вам стоит поговорить?       — Даже не подумаю, — отрезала я, закидывая сумку на плечо.       На следующей неделе мама прислала мне учебник, а с ним огромную посылку домашних сладостей и сверток с потрясающими лодочками на низком каблуке-рюмочке и парой белых блузок — не строгих форменных, а таких, какие носила она сама, то есть взрослых шелковых блузок рубашечного кроя.       — Может, будешь писать домой почаще? — поинтересовался Хьюго, развалившись на ковре у моих ног и поедая Мерлин знает который по счету пирожок с вишней.       — Мог бы и сам писать матери почаще, она была бы рада, — назидательно ответила я, разворачивая письмо.       «Лили рассказала Джинни, а та мне, что ты решила изменить стиль. Дорогая, я всегда ценила твой ум и душевные качества, но неужели ты думаешь, я не понимаю твое стремление выглядеть привлекательнее? Если тебе потребуются какие-то деньги на новые вещи, не постесняйся, пожалуйста, сказать об этом. Гардероб Кристины явно нужен ей самой, а трансфигурированная обувь может расколдоваться в самый неудобный момент», — писала мама. Я быстро пробежала глазами ее слова о том, как сильно она любит меня и гордится, новости об успехах отца на работе, ее новых законопроекта, а затем с улыбкой зачитала Хьюго вслух последнюю строчку:       — «Приглядывай за братом и пожелай ему удачи в предстоящем матче. Передай, что мы с папой (хорошо, не мы, а только я) просим быть аккуратнее».       — Твоему брату не нужна удача, он просто гениальный вратарь, — скромно ответил этот рыжий нахал.       Я бы хотела с ним поспорить просто приличия ради, но спорить, собственно, было не о чем — у Хьюго действительно был талант, благодаря которому Гриффиндор никогда не проигрывал матчи из-за забитых в наши кольца голов.       Игры Гриффиндор — Слизерин всегда набирали огромное количество зрителей. Еще бы: два извечных соперника, два титана на одном поле. Эта игра в самом конце октября не стала исключением: стадион был забит битком, и я не удивилась, когда из комментаторской рубки раздались приветственные слова Дэвида. Разве наш главный староста мог упустить случай покрасоваться перед всей школой?       В этот раз я сидела вместе с Лили, Тедди и Алом, и впервые за многие годы действительно была рада побывать на матче. Меня перестало кидать в дрожь от присутствия Люпина — осталось только небольшое волнение, а кузены вызывали исключительно положительные эмоции. Кроме того, на мне было новое теплое шерстяное платье красивого молочного цвета, высокие кожаные сапоги и кейп с опушкой по краю высокого ворота, так что я казалась себе взрослой и очень привлекательной.       Мы привычно устроились на самом верху трибуны. Мальчики начали живо обсуждать составы команд, и я обратила внимание на то, как свободно чувствует себя Альбус с Тедди. Они росли вместе, были друг другу практически как братья. Я любила Джеймса, но он был зазнайкой, нельзя было этого отрицать. К тому же, они с Алом так толком и не помирились после грандиозного скандала из-за поступления младшего сына Поттеров на Слизерин. Наверное, именно из-за той ссоры я относилась к Джеймсу прохладнее, чем к другим кузенам (не считая Мари-Виктуар, конечно).       Игра тем временем началась. Интереснее всего мне было наблюдать за братом, и я невольно вздрагивала каждый раз, когда он совершал опасный маневр, бросаясь к дальним кольцам за квоффлом. На поле он становился серьезным и строгим, откидывал привычное ребячество, и я невольно задумалась о том, что, возможно, у нас было куда больше сходств, чем мне казалось на первый взгляд.       Я так погрузилась в свои мысли, что пропустила момент, когда на трибунах начало нарастать нетипичное для квиддича волнение.       Из транса меня вывел смешок Лили:       — Не знала, что Дэвид любит пошутить.       Я нахмурилась и перевела взгляд на ложу комментатора. Староста мальчиков со смущенным видом лепетал что-то в заколдованный мегафон, периодически потряхивая его, но вместо человеческой речи из устройства вылетали странные звуки, которые могло бы издавать дитя барана и старой табуретки.       — Кто-то решил пошутить, — флегматично заметил Люпин.       Пока комментаторская ложа пыталась многозначительно скрипеть по поводу забитого моим факультетом гола, а трибуны не знали, что интереснее: матч или попытки Дэвида починить мегафон, я скользила взглядом по скамьям неподалеку от горе-комментатора.       Мы заметили его одновременно с Тедди, и он наклонился ко мне за спинами Ала и Лили.       — Сходишь с ним поговорить? — спросил Люпин тихо.       — Я с ним не разговариваю, — фыркнула я в ответ.       — Даже не буду спрашивать, что произошло, — ухмыльнулся Тедди.       Я достала из внутреннего кармана палочку и прицелилась.       — Что ты делаешь? — поинтересовалась кузина, проследив за направлением кончика моего орудия мести.       — Учу всяких глупышей уму-разуму, — ответила я, а затем прошептала, — Риктусемпра.       Скорпиус Малфой принялся дергаться так активно, что сидящая рядом Моро повалилась со скамейки. Я с чувством удовлетворения покрутила палочкой, заставляя щекотку перебраться на другие области тела слизеринца. Я знала, что он терпеть этого не может, так что такое наказание было справедливой платой за глупую шутку с мегафоном. Мне не нравился Дэвид, но он был парнем Крис, к тому же, шла игра моего брата, и никто не смел ее портить.       — Дополнительные занятия тебе на пользу, — с легкой улыбкой заметил Ал. — Но если ты не перестанешь, Скорп умрет от смеха.        — Он заслужил, — мстительно ответила я.       Кузен мягко надавил на мое запястье, опуская руку с палочкой, и я подчинилась.       Игра продолжалась без происшествий до конца первого тайма. На перерыв игроки ушли со счетом 20:00 в пользу Гриффиндора.       Мы успели попить чай из большого термоса Тедди и обсудить планы на Рождество, и вот уже команды алым и изумрудным вихрями вылетели на поле, когда в ложе комментатора снова началась какая-то возня.       Я обернулась и обомлела, как обомлели, наверное, многие в тот момент.       Скорпиус Малфой, стоя двумя ногами на скамейке комментатора, тактично отпихнул Дэвида подальше, откашлялся в злополучный мегафон и запел в полный голос бессмертный хит Queen:       — Buddy you're a boy make a big noise Playin' in the street gonna be a big man some day.*       Я ахнула, когда трибуна Cлизерина поддержала пение своего вожака топаньем и ритмичными ударами в ладоши. Большая часть слизеринцев была из чистокровных семей, они не могли знать эту песню, если только…       — Вы репетировали, да? — спросила я Ала, продолжившего с невозмутимым видом есть сырный попкорн.       Он только пожал плечами, давая понять, что отвечать не собирается, но по его глазам я поняла — кузен все знал с самого начала. Знал, и не сказал мне. Не сказал Малфою, чтобы тот не смел превращать матч в балаган.       — We will rock you! — надрывались слизеринцы, а их сборная в это же время развернула поперек стадиона огромную растяжку. «Малфоя на поле!» — гласили горящие алым буквы.       Я уронила лицо в ладони.       — Да брось ты, — утешила меня Лили, — это смешно и даже мило, что они так поддерживаю Малфоя. К тому же, вряд ли это продолжится долго.       Она оказалась права: Скорпу не дали допеть последний куплет, но это не помешало ему с самым счастливым видом удирать от Макмиллана и Дэвида, перепрыгивая через скамейки и снося других студентов на своем пути. Верный себе, Слизерин принялся улюлюкать, поддерживая Малфоя, а раззадоренный Скорп, достигнув самого низа трибуны, с видом победителя вышел на поле, поклонился до самой земли и кинул мегафон Дэвиду в руки.       Стадион разразился аплодисментами. Даже Гриффиндор, кажется, не был против такой акции. По крайней мере, наша команда порядком повеселилась, и я видела, как улыбается от уха до уха мой брат.       Смогла ли я после этого усидеть на месте? Конечно, нет.       Я не застала отповедь Макмилана, но директор попался мне на встречу, когда я выходила из чаши стадиона.       — Возмутительно! — воскликнул он, проносясь мимо.       Малфой провожал его взглядом, стоя на дорожке к замку. Вид у него был как у довольного обожравшегося кота.       — Ты идиот, — заключила я.       — Может, и идиот, но всем понравилось, — с ухмылкой ответил он. — Кроме директора, конечно. И нашего золотого мальчика Дэвида. И тебя, как ни странно. Решила отказаться от чувства юмора вместе с отказом от кудрявых волос?       Я вспыхнула и невольно провела рукой по гладким прядям, которые каждое утро тщательно укладывала волшебным гелем.       — Перестань нести чушь, — раздраженно парировала я. — Твои насмешки по поводу моей внешности…       — Я еще даже не начал насмехаться, — перебил он, подходя ближе. — Да и как я смею? Над великой Розой Уизли, мадемуазель серьезностью, повелительницей мужских сердец.       В его тоне не было злобы, только добродушное подтрунивание, но почему-то даже этого было достаточно, чтобы я разозлилась.       — Когда-то надо становиться серьезным, Скорпиус. Нам уже не по десять лет!       — Но и не по пятьдесят, а? — игриво спросил он.       А затем протянул руку и коснулся покоящегося на моем плече локона.       Я опешила от этой внезапной близости, перехода от насмешки к физическому контакту.       — Кто он? — спросил Малфой, накручивая рыжую прядь на палец. — Тот самый, который говорит тебе комплименты.       — Не твое дело, — строго ответила я, чувствуя, как почему-то слабеют коленки.       — Я хочу защитить тебя от разочарований, Роза, — мягко произнес Скорп, подходя еще ближе, заглядывая мне в глаза. — Скажи, кто он. Я с ним поговорю.       — И что ты собираешься ему сказать? — усмехнулась я, хотя мне было совсем не до смеха.       Я никогда не волновалась в присутствии Малфоя. Никогда. А в этот раз практически задохнулась от того, как внимательно он смотрел на меня. Было ли дело в каком-то новом выражении его осунувшегося лица? Или в том, что весь его вид в этот момент — черная водолазка, черная кожаная куртка, черные джинсы, тяжелые ботинки на толстой подошве — излучал опасность?       Он подошел практически вплотную, и его рука перешла с моих волос на плечо и сжала ткань кейпа.       — Я собираюсь сказать, — начал он, наклоняясь над моим ухом, — что уничтожу его, если он коснется тебя хоть пальцем.       Я чуть повернулась в его сторону. Мы стояли так близко, что кончик моего носа мазнул по его подбородку.       — Тебе не приходило в голову, что я могу хотеть его прикосновений? — прошептала я.        Глаза Скорпа полыхнули ненавистью, на которую, как мне всегда казалось, он не был способен.       — И что, ты с ним уже целовалась? — практически прорычал он мне в лицо, наклоняясь еще ниже.       Я почувствовала, как по венам растекается коктейль из смеси напряжения и злости.       — А ты уже спал с Моро? — спросила я спокойно, не отводя взгляда от его глаз.       Выражение его лица изменилось за мгновение сразу несколько раз, а затем он отшатнулся от меня так резко, словно я его оттолкнула.        — Скорпи! — раздался за моей спиной голос Анжелики.       Я не удержалась от злого смеха:       — Легка на помине!       Он не смотрел ни на меня, когда я проходила мимо, ни на спешащую в нашу сторону слизеринку.       Команда вернулась в гостиную через несколько часов, довольная победой, и я спросила у растянувшегося на ковре брата:       — Вы знали о том, что устроит Малфой?       — Конечно, знали, — ответил он, не открывая глаз. — Не люблю этих змеюг, но в эффектности им не откажешь. Да и согласись, нечестно лишать Малфоя возможности играть.       — Это ради его блага, — строго сказала я.       Хьюго посмотрел на меня одним глазом, и взгляд его был полон жалости:       — Какая же ты скучная… И как он с тобой дружит?       Я фыркнула и, подхватив сумку, отправилась на встречу с Люпином.       Уж Тедди-то явно не думал, что я скучная.              Мы не разговаривали со Скорпом две недели после того события. Начался ноябрь, мрачный и холодный, началась подготовка к промежуточной аттестации для пятого седьмого курсов. Я совершенствовала свои навыки боевой магии на занятиях с Люпином и с головой погрузилась в освоение пропущенной за два месяца программы по Зельеварению. Я не знала, собираюсь ли сдавать ЖАБА по этому предмету, но честолюбие и рассудительность заставляли меня усердно трудиться.       Малфой начал приходить на свои отработки пораньше. Он садился в темном углу класса и наблюдал, иногда болтал с профессором Слизнортом, иногда — с Алом, но кузен все чаще брал на себя роль преподавателя этих дополнительных занятий. У Ала была прекрасная способность объяснять, и он выглядел у доски и во время прогулок между столами так гармонично, точно был рожден для преподавания. Лучшим подтверждением его таланта было то, что Кристина неожиданно начала делать успехи в Зельеварении и умудрялась заслуживать похвалы моего скупого на слова кузена каждое занятие.       Жизнь вошла в новую колею. Мне не хватало Малфоя, но я считала ниже своего достоинства подходить к нему с извинениями — он явно перешел все границы своими угрозами. Кроме того, он сам не изъявлял большого желания поговорить со мной, и я быстро оставила попытки встретиться с ним взглядом, когда поняла, что он слишком старательно пытается меня не замечать.              17 ноября выпадало в этом году на субботу, и у Крис был день рождения. Мы всегда праздновали его вместе, с тортом и смешными подарками, но в этом году подруга предупредила меня за неделю до праздника:       — Ничего не планируй, Дэвид ведет меня на весь день в Хогсмид.       — Ожидаются романтические посиделки в кафе? — спросила я, несколько раздосадованная такой новостью.       — Посиделки и, может быть, что-то большее, — загадочно ответила Крис, поигрывая бровями.       Я положила пестик в ступку и уставилась на подругу.       — Хочешь сказать, что вы с ним…       Кристина закусила губу и активно закивала, а потом зашептала, наклонившись ко мне через проход:       — Он обещал забронировать комнату в гостинице на весь день. Закажем праздничный обед прямо в номер, а потом я займусь тем, что сделаю из хорошего мальчика очень плохого.       Я внимательно посмотрела на ее раскрасневшееся лицо и лихорадочно блестящие глаза.        — Ты уверена?       Крис вздохнула так тяжело, точно я была неразумным ребенком.       — Ну конечно, уверена! Мне исполняется семнадцать, я стану совершеннолетней и отмечу это по-взрослому.       Я хотела спросить у нее, доверяет ли она Дэвиду достаточно сильно, чтобы пойти на такой важный шаг, но в этот момент в нашу сторону со строгим видом зашагал Альбус, и мы, как две прилежные девочки, занялись каждая своим зельем.       — Роза, — серьезно обратился ко мне кузен. — Не отвлекай, пожалуйста, Кристину. Она варит очень важное зелье, для которого нужна максимальная концентрация.       Я показала парню язык, но послушно занялась своим тонизирующим напитком.       Субботу я провела за книгами и разговорами с Лили, которая усердно готовилась к СОВ. И хотя разговоры и учеба увлекали, казалось, что ничто не может полностью отвлечь меня от мыслей о Крис.       А потом, в пять вечера, в окошко гостиной постучалась школьная сипуха. Я открыла, и влажная от дождя птицы важно протянула мне лапку с посланием, которое начисто стерло из головы все мысли о подруге.       «Приходи на сливочное пиво», — значилось на кусочке пергамента. И ниже две буквы. — «Т.Л».       Люпин обещал позвать меня на сливочное пиво, когда будет совсем плохо.       Я вылетела из гостиной так быстро, что не успела даже подумать взять мантию.