***
23 мая. 5.30 — 6.00 утра. Неджи осторожно выпустил из рук Сакуру, подошел к кроватке и, пытаясь не разбудить сына, поднял его. Тот зашевелился, и Хьюга слегка покачал младенца. Дверь приоткрылась, в спальню вошли Ко с Ино, послышались шаги в коридоре — вскоре к ним присоединилась госпожа Хару. Она подошла к внуку с ребенком и обняла их, высохшая невысокая старушка — она едва доходила до плеч Неджи, в ее позе было столько смирения и нежности. С Сакурой происходило что-то необычное — куноичи оцепенела, ей казалось, что всё происходит с кем-то другим — будто бы сама она находится далеко отсюда и довольно равнодушно наблюдает за происходящим. Все двигалось медленно, звуки тоже словно растягивались и слова не доходили до сознания — подобное бывает, если с головой нырнуть под воду. Ино приблизилась к ней, но зеленоглазая не заметила её. — Сакура, дорогая, — блондинка позвала подругу так мягко. — Сакура. Та не отозвалась, безучастно взирая на окружающих, казалось, что несчастная отрешилась от невыносимой действительности. Неджи обернулся и увидел, что с женой творится нечто нездоровое. — Сакура, — его голос был полон беспокойства. Хьюга вспомнил безумие матери, которая так и не оправилась после смерти отца. Стало страшно — его худшим кошмаром было представить, что их долгожданному ребенку придется повторить его сиротское детство. Шиноби крепче обнял мирно спящего малыша, в последний раз вдыхая его сладкий запах. Было мучительно оставлять их, но выбора не было — должно быть, его уже ждали… Передавая младенца бабушке, он поцеловал его, но страх за жену не давал сил покинуть дом. — Оставьте нас на минутку. Все вышли. Он подошел к Сакуре, взял ее за руку, подвел к кровати и усадил. — Милая, у нас чудесный ребенок. Пожалуйста, позаботься о нем. Ты ведь обещала мне. Куноичи не слышала, а, быть может, просто не понимала обращенных слов, взгляд был безвольным, лицо застывшим. Нервное напряжение не найдя выхода, сводило с ума, от бессилия оно превратилось в боль, а затем в пустую черную пропасть. Неджи знал, что обязан вытянуть ее из этого состояния, иначе… — Помнишь, ты спрашивала меня, как я выбрал имя? Она молчала. Внутри все сгорело, и больше ничто не будет иметь значения — словно терпеливо и заботливо возделываемое поле, наконец, принесло урожай, но вмиг было сожжено внезапным пожаром, и теперь она стояла на пепелище. Неджи отчаянно искал то, что заставит Сакуру прийти в себя. Он дал ей выпить несколько глотков воды. — Мне очень тяжело оставлять тебя такой. Прости. Обнял и почувствовал как розоволосая голова жены безвольно опустилась ему на плечо. Неджи вывел Сакуру из дома в надежде, что прохладный утренний воздух взбодрит ее. Утро выдалось прохладным, они стояли на террасе, взгляд прекрасных зеленых глаз оставался отрешенным: любимая смотрела сквозь него и казалась далекой. Негромко скрипнула калитка и у Хьюга похолодело внутри — за ним пришли, но как сейчас бросить Сакуру? На улицу вышли Ко и Ино. Неджи подвел жену к друзьям. — Пожалуйста, позаботьтесь о ней. Мне пора уходить. — Хм-м-м. Всем привет, — ленивый голос Шикамару заставил всех обернуться. — Я готов, напрасно ты побеспокоился — я не собирался сбегать, — спокойно ответил Неджи. Он сделал шаг навстречу к Шикамару. И тут Сакура словно очнулась. — Нет… нет! Неджи! — убитая горем куноичи надрывно зашептала и забилась в руках задержавшего ее Ко. Она всхлипывала и задыхалась, стараясь вырваться, но Ино помогла мужу сдержать ее. Блондинка понимала, как невыносимо больно подруге, но ей было также известно каково сейчас Неджи. Она сама еле сдерживалась, чтобы не разреветься — сердце разрывалось между ними. Шикамару вздохнул и закатил глаза. — Да успокойтесь вы все. Неджи, я пришел предупредить тебя, чтобы ты не торопился. Шиноби Облака задерживаются. Они предупредили Хокаге, что прибудут не раньше полудня. Так что, можешь пока остаться дома, — советник Шестого не торопясь, прошел к крыльцу и сел на ступеньку. Ино отпустила Сакуру, когда Неджи подошел к ней. Он усадил жену на скамейку и, не выпуская ее из рук, шептал какие-то успокоительные слова. Бывшая Яманака, немного придя в себя, чуть выдохнула, затем, сообразив, как свежо на улице, принесла плед и укутала Сакуру, защищая подругу от сквозняка. Бабушка Хару поднесла Акиру и передала на руки матери, подчеркивая ее ответственность за жизнь малыша. Шикамару спросил у собравшихся: — Никто не хочет сыграть в сёги? Все посмотрели на него как на умалишенного — нашел время для игр! Тот невозмутимо пожал плечами — разве есть другой способ занять время? Ну, кроме сна, разумеется.***
23 мая. 7.00 -7.20 утра. Ханаби сидела с Хокаге в его кабинете, прошедшая без сна ночь почти никак не отразилась на ее лице — молодость и возбуждение по причине важности происходящих событий держали ее в тонусе. Эта встреча была последним испытанием, и она старалась не выказать на лице ни единой эмоции. Напротив них сидели два посланца из Кумогакуре. То были советник Райкаге и его младший брат. — Мы немедленно возвращаемся, однако, нам необходимо уточнить один факт, — говорящий представлял собой солидного возраста шиноби — его виски серебрились, лоб пересекали две глубокие морщины, слова его были неспешными. Второй шиноби был намного младше, его светло-карие глаза были опущены, когда говорил старший, однако, в паузах он поднимал глаза, невольно задерживаясь взглядом на юной девушке. Хокаге знал, что Райкаге отправил к нему одного из своих мудрейших старших советников и терпеливо ожидал тот самый щекотливый вопрос. — Насколько нам было известно из отчетов наших АНБУ — нашего шиноби убил мужчина Хьюга. Ханаби еле заметно дёрнулась, но всеми силами постаралась скрыть свое беспокойство. Шестой спросил: — Могу я ознакомиться с копией этого отчета? Незванные гости отрицательно покачали головой. Все присутствующие знали, что донесения АНБУ являются секретными, тем более для чужаков. Тогда Хокаге вынул перед ними какие-то листки. Первый листок плотной дорогой бумаги, второй же — самый обычный, чуть испачканный пылью. — Вы можете ознакомиться с содержимым. Старший посланник по очереди взял бумаги и, внимательно прочитав их, кивнул. — Тогда будем считать дело решенным. Они поднялись и, совершив глубокий поклон, направились к выходу. Хокаге учтиво проводил их до дверей и передал своему секретарю краткие поручения. Тот поклонился и предложил шиноби из Кумогакуре следовать за ним. Шестой закрыл дверь, шумно выдохнул и строго посмотрел на Ханаби. Его лицо, как обычно, было скрыто, однако от его взгляда молодая Хьюга поежилась и отвела глаза. — С вами всегда так непросто…, — будто бы сам себе сказал Шестой. Ханаби молчала — сейчас на неё навалилось всё — усталость, вина, стыд и… огромное облегчение? — Ох уж эти шиноби Облака! — настроение Какаши вновь поменялось. — Хитрецы — никак не угомонятся! Девушка не понимала, да и не старалась понять. Эмоционально она еще не отошла от случившегося. — Заметила младшего брата советника? Ханаби раздражено передернула плечами — она вообще-то не слепая и прекрасно видела обоих посланников! Но, вспомнив, кто задал ей вопрос, куноичи почтительно поклонилась и кивнула в знак согласия. — На этот раз им не удалось получить бьякуган по-плохому и они решили заманить его иначе … Услышав про бьякуган, Ханаби подобралась и приказала себе прислушаться — о чем говорит Хокаге? Увидев непонимание на юном лице куноичи, Шестой слегка улыбнулся — он забыл, что перед ним всего лишь девушка восемнадцати лет. — Ты не заметила, как он смотрел на тебя? — Я не почувствовала угрозы, — Ханаби нахмурилась, обычно, встречаясь с чужестранцами, ее бьякуган был настроен на чтение враждебности на их лицах. Осечки быть не может — сегодня она была предельно чувствительна к любому негативу со стороны извечных врагов. Хокаге хмыкнул, раздумывая, стоит ли продолжать разговор. — Ладно, на сегодня мы закончили, предупреди отца. Вы можете возвращаться к себе. Хьюга не выдержала — глаза предательски влажно блеснули. Куноичи низко поклонилась и вышла, стараясь не выказать Шестому свое состояние.***
7.30 Не теряя ни минуты, Ханаби отправилась в тюрьму. Там, в одной из камер, сидел отец, а при нём состояли два Хьюга — Хизэо и Шиничи, готовые в любой момент приступить к ритуалу нанесения печати. Глава Хьюга спешила со всех ног и, завернув по самой короткой траектории за угол, только чудом не столкнулась с выходившим из здания тюрьмы шиноби. Желая скорее обрадовать отца, всё еще испытывая отголоски напряженной ночи, она развила высокую скорость, потому, увидев выходящего человека, Хьюга едва успела сделать шаг назад и, наступив на камень, потеряла равновесие. Скорость реакции, до этого момента никогда не подводившая Ханаби, после пережитого, отказала ей. Изумляясь собственной неловкости, она, предчувствуя необратимое падение, смирилась с ним — по большому счету пустяк, в сравнении той бедой, что они отвели от Неджи. Готовясь удариться, куноичи непроизвольно на мгновение закрыла глаза и почувствовала, что это самое падение прекратилось — девушка удивленно раскрыла глаза. Она устояла, потому что рука молодого шиноби из Скрытого Облака задержала ее. Ханаби остолбенела — даже в страшном сне не представляя, что когда-нибудь примет помощь от людей Кумогакуре. Хьюга скорее освободила свою руку. С досадой подумав, что теперь придется благодарить — она подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом карих, теплого оттенка, глаз. Хьюга не смогла выдавить даже приличествующее ситуации «спасибо», только слегка кивнула головой и посторонилась. Девушка побледнела, увидев, как из дверей тюрьмы слуги советника Кумокагуре выносят тело. Ей стало нехорошо — сердце сжалось, несмотря ни на что — сколько бы Ханаби не повторяла про себя, что Саюри сама подвела себя к такому финалу. В глубине души она знала — часть ответственности за итоги этой ночи навсегда легла на неё. — Простите за неловкость, госпожа Ханаби. Она промолчала — ее глаза были прикованы к телу молодой девушки, покрытое грубой мешковиной. Глава Хьюга не выдержала и спросила у шиноби Облака. — Как скоро вы уходите? — Мы планируем сейчас же отправиться в путь, — ответил стоявший неподалеку старший. — Прошу вас подождать некоторое время… я распоряжусь, чтобы принесли достойное Хьюга покрывало для … нее. Старший шиноби усмехнулся, вспоминая в каких жалких условиях он нашел труп, а теперь, надо же, они хотят покрыть ее нарядным покровом! — Я не заметил, что ее последние дни были прожиты в почести, — ехидно хмыкнул мудрый советник Райкаге. Ханаби сверкнула глазами. — Она — Хьюга, и не отправится в последний путь в пыльном мешке! Младший шиноби, до этого не вмешивающийся в разговор брата с девушкой, которая в свои молодые годы уже была главой большой семьи, тихо кашлянул, будто прочищая горло, и обратился к брату. — Господин старший советник, наши люди сейчас перезапрягают лошадей. Мы можем подождать несколько минут. Старший нарочито безразлично и скупо бросил. — Если успеете, то ничего против не имею, в конце концов — это ваш родственник. Ханаби кивнула и незамедлительно забежала в тюрьму. Отыскав бьякуганом камеру, где сидели отец с помощниками, она устремилась туда. Оказавшись в камере, Ханаби отметила, что один из Хьюга — Шиничи активировал бьякуган и следил за происходящим во дворе, а печати, державшиеся наготове, теперь были убраны. Было видно, что отец тоже был в курсе всего произошедшего, однако, она все-таки произнесла. — Всё прошло хорошо — они приняли наши условия. Хокаге отправил меня сказать, что вы можете спокойно возвращаться домой, — затем вспомнив, что шиноби из Кумогакуре остались поблизости, она предупредила. — Отец, шиноби Облака возле выхода, подождите пока они уедут. Будет лучше, если они не узнают ничего о нашем запасном плане, — Ханаби вспомнила, что сама попросила их остаться на несколько минут и приказала двоим соклановцам: — Хизэо, Шиничи, отправляйтесь в поместье к родителям Саюри и принесите ткань для покрытия тела …. Поторопитесь — у нас мало времени. Чем скорее они уедут отсюда, тем лучше. Они вышли из камеры, Ханаби и двое молодых человека вышли из темницы, а задумчивый Хиаши остался в коридоре тюрьмы. Светлоглазая, выйдя на улицу, осталась возле повозки, куда уже погрузили Саюри. Шиничи и Хизэо бегом отправились исполнять приказ госпожи. И здесь, рядом с неподвижно лежащим телом бывшей подруги, ставшей впоследствии их врагом и предательницей, но сумевшей смертью заслужить ее уважение вновь, она прикрыла уставшие глаза, воспроизводя в сознании последние часы ушедшей ночи.***
4.30 утра. Воспоминания Ханаби. … Саюри взяла заколку имеющую вид двойной иглы и неспешно отломила одну половинку. Откинула прядь волос с правой стороны лица, оголяя красивую белоснежную шею, правой рукой крепко держась за кандзаси. Прошептала что-то губами и снова улыбнулась, но уже не грустной, а радостной улыбкой, будто прощаясь с этими мрачными стенами. Короткий замах и резкий, быстрый удар — игла кандзаси молниеносно впивается в ту часть ее белой шеи, где беззащитно пролегает сонная артерия. Ханаби увидела: как из места раны в воздух поднялась струйка; тонкая сильная рука дрогнула и опустилась; напор смешанной с чакрой крови вытолкнул иглу, и темный фонтан взвился вверх. Хьюга не стала наблюдать дальнейшее. Она вскочила и понеслась со всех ног к дому Хокаге. Теперь всё зависело от ее способности донести свою точку зрения Шестому. Только бы успеть!***
7.40. — 8.00 Вблизи специальной тюрьмы Конохи. Воспоминания вызвали эмоции — она видела смерть Саюри воочию, но до конца еще не могла привыкнуть говорить о ней в прошедшем времени. Ханаби услышала вежливое покашливание и обернулась. Снова этот шиноби из Облака! Вовремя одернула себя — ну да, конечно, она же стоит возле их повозки. Его старший брат, стоявший поодаль, наблюдал за тем, как производят смену лошадей. — Госпожа Хьюга, вы меня не помните? Не до конца выйдя их накрывших ее воспоминаний, светлоглазая нахмурилась — о чем он говорит? — Простите, конечно, мы же только мельком виделись. Помните экзамен на звание чунина? Конечно, Ханаби помнила сам экзамен и всех своих противников, но она решительно не помнила его среди них. — Мы проходили экзамен вместе? Он покачал головой и ответил: — Тогда я был одним из секундантов и мне довелось судить ваш поединок, госпожа Ханаби. — Понятно, видимо я ни о чем не думала, кроме своего противника. — Да… конечно. Но я вас запомнил, хотя тогда вы были еще ребенком… Ей показалось, что он немного расстроен. Ну и пусть, не в привычках Хьюга переживать за чувства шиноби из Скрытого Облака. Она уже собиралась отойти, когда услышала. — Я сожалею о случившемся. Ханаби снова посмотрела на него, но уже внимательнее, ее бьякуган включился, желая понять его истинные намерения. — Жалеете о чем? О том, что ваша деревня никак не уймется? За то что они готовы воровать детей, вырезая их из чрева матери? Спасибо, что вы … сожалеете! Последнее она буквально выплюнула, ей было безразлично, что этими словами она нарушает дипломатические правила общения с посланниками, кодекс поведения главы большого семейства, требующий от нее всегда держать в узде свои эмоции. Она тяжело дышала, щеки порозовели от возмущения. Ханаби сверкала глазами и под конец повысила голос, привлекая внимания старшего посланника. — Коджи, — старший брат строго посмотрел на него. Не хватало ему еще одного конфликта с Хьюга! Тот перевел глаза на старшего брата и едва заметно покраснел. — Мы готовы. Госпожа Хьюга, — советник Райкаге подчеркнуто вежливо обратился к Хьюга. — Мы ждем только ваших людей. Она взяла себя в руки и кивнула. Принимая слова старшего посланника Кумогакуре за прощальные, она отошла подальше от повозки, ожидая Хизэо или Шиничи Тот, кого назвали Коджи вновь приблизился и обратился к ней. — Я знаю, что наши шиноби совершили зло по отношению к вашим людям. И это уже не исправить, — он медленно закончил. — И мне, действительно, жаль. Со своей стороны могу только помочь вам, убедив Райкаге, принять этот подлог за чистую монету. Ханаби распахнула глаза, наглец, на что он рассчитывает?! Может быть, ей следует еще и поблагодарить за эту его «помощь»? Ошибочно приняв возмущение за удивление, он невесело улыбнулся. — Неужели вы такого невысокого мнения о нашем АНБУ, что считаете их неспособными отличить мужчину от хрупкой девушки? — Плохо вы знаете эту хрупкую девушку, — последнее было абсолютной правдой и Ханаби напустила на себя безразличный вид. — Тем более, насколько мне известно бой происходил в темноте. А ваши АНБУ стояли за границей нашей страны. Коджи кивнул, не желая продолжать спор — тем более, что главное он уже произнес. — Госпожа Хьюга, вы можете быть спокойными — именно так я и скажу Райкаге. Она впервые посмотрела на него с интересом. Хм-м, глаза цвета корицы смотрят прямо и внимательно, держится почтительно, но с достоинством, что он задумал? — Госпожа Ханаби, когда мы вернемся в Кумогакуре, я напишу вам как прошел разговор с Райкаге. Если вы позволите, то я постараюсь рассказать, о том как закончится это дело. Куноичи прекрасно знала, что Хокаге и так будет извещен о результатах, но что-то в его голосе, глазах, или чем-то другом заставили согласиться. — Хорошо. Он поклонился, скрывая искорки, появившиеся в его светло-карих глазах и отошел к брату. Девушке показалось, что она перешла грань чего-то, чего нельзя было допускать.***
Воспоминания о ночи на 23 мая Хиаши Хьюга и Ханаби (курсив). Утро Хиаши Хьюга встретил в камере, с ним были Хизэо и Шиничи, именно они ранее зашли в камеру Саюри и нанесли на ее лоб печать подчинения. Бывший глава Хьюга вспоминал, как старейшины единогласно решили, дать Саюри возможность искупить свою вину перед всем кланом. На собрание, где присутствовали станейшины Хьюга были приглашены родители куноичи-предательницы. Они молча выслушали приговор и склонили головы в знак подчинения воле Совета. Последним слово взял Хиаши, его авторитет оставался непререкаемым для всех. — Я поддерживаю мнение всех высказавшихся, что в поведении Неджи Хьюга не было преступления. Он поступил так, как должен был поступить каждый из нас. Защитил семью и не отдал бьякуган деревне Облака. Единственное мое требование — дать Саюри право выбора, мы — не палачи. Наша семья не будет никого принуждать к самоубийству. Если она сама примет решение принести эту жертву и искупить свою вину, то так тому и быть, — Хиаши замолчал на секунду, подбирая слова. — Я также несу ответственность перед Неджи… Не буду пересказывать старые истории — они всем хорошо известны. Я жив, потому что его отец дал мне этот шанс. Теперь у меня появилась возможность вернуть долг брату и спасти его сына. Он перевел дыхание и посмотрел на окружающих его старейшин. Все присутствующие опустили глаза. Все, кроме Ханаби — она одновременно восхищалась отцом и была раздражена, обескуражена им. Зачем? К чему это благородство? Ведь все шло так гладко до этого, клан решил, что Неджи должен жить, просто позволив Саюри закончить свою жизнь достойно, а не годами гнить заживо в тюрьме. Да она будет счастлива получить кунай в руки. Хиаши продолжил: — Мое решение таково: Саюри нужно дать выбор остаться в живых и отсидеть положенный ей срок, без права остаться Хьюга после освобождения, либо спасти Неджи. Мы примем любой ее выбор. В случае, если она выберет жизнь, я готов предложить себя на место Неджи. В зале собрания пробежал шорох — все молчали, не смея поднять глаз, этот звук был связан с тем, как шумно вздохнули многие. Хьюга поднял ладонь, призывая к тишине. — Если к прибытию шиноби из Кумогакуре, она будет жива, то мне нужно будет запечатать бьякуган. Также, если по какой-то причине их не устроит жертва Саюри… я займу ее место. И еще. Неджи не должен знать об этом. Настаиваю на этом категорически. До того момента, пока все не закончится, он не должен даже догадываться об этом. Кто нарушит это, будет осужден всей семьей Хьюга и мной лично. Все склонили голову в знак согласия. Хиаши вздохнул, вспоминая как он пришел с Ханаби этой ночью в темницу. Своим бьякуганом он видел через стены, как дочь бросила кандзаси на пол камеры. Как Саюри писала ночью какие-то письма, и как молнией мелькнула в ее руке одиночная игла поломанной заколки, обрывая молодую жизнь талантливой, но потерявшейся в страстях куноичи.