Истории из Фанъюаня

      Больше всего на свете Чу Ин хотел найти Божественный Ход. Стать величайшим игроком в го и постичь высшее мастерство, было пределом его мечтаний. Не столько ради славы (хотя чего уж греха таить, ему очень нравилось видеть на себе восхищенные взоры других), сколько ради того, чтобы сохранить свое имя в веках. Оставить по себе память миру посредством своих партий. Поэтому с малых лет он усердно учился, тренировался и совершенствовался, постоянно играя с лучшими мастерами империи, каких только мог найти. Став наставником императора у Чу Ина появилось гораздо больше возможностей для осуществления своей мечты. Его полностью устраивало положение, которое он занимал при дворе и ему нравилось играть с императором У-ди, ведь о большей чести простому человеку можно было только мечтать. Но все же во главе угла для него всегда стояло только го. И Божественный Ход постоянно манил молодого мастера своим непостижимым величием.       Но однажды все изменилось.       Чу Ин считал себя хорошим учителем. И прогресс императора был тому прямым подтверждением. Каждый раз воочию наблюдая за тем, сколь далеко продвинулся его высокопочитаемый ученик с их первой партии, мастер Чу испытывал ни с чем несравнимую гордость. Успехи У-ди приносили Чу Ину удовлетворение не меньшее, чем сам процесс обучения. Император был очень внимательным, терпеливым и благодарным учеником. Время от времени он даже любил подкинуть наставнику сюрприз во время очередной партии, заставляя того приноравливаться, менять стратегию и с восторгом наблюдать за новым развитием событий, что происходило на гобане. Чу Ин, за все эти годы проведенные во дворце в качестве императорского наставника, никогда бы не смог пожаловаться на скуку. И ему казалось, что так будет всегда. Казалось, он всю жизнь мирно проживет у самого сердца Южной Лян, играя в свое любимое го, одновременно обучая и обучаясь.       Чу Ин совершенно ничего не почувствовал, когда при дворе появился Ян Сюаньбао. Император и раньше играл в го с другими придворными, поэтому мастер Чу не принимал свое последующее долгое безвыездное пребывание в резиденции близко к сердцу. У него никогда не было недостатка в противниках и, если был свободен, он всегда любезно соглашался на партии с чиновниками двора или с представителями знати. Но время шло и Чу Ин, с пару месяцев не получавший указа явиться во дворец, в какой-то момент начал испытывать легкое беспокойство. Привыкнув к тому, что часто император сам искал его общества, он оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Прохладное отношение У-ди, которое тот продемонстрировал за последнее время, заставило императорского наставника крепко задуматься. Чу Ин не мог понять причин, по которым им вдруг стали пренебрегать и это тяготило его сердце.       А потом неожиданно в его резиденцию явился евнух с указом. Мастер Чу был счастлив снова сыграть с императором во дворце и сразу же почувствовал себя намного лучше. Однако приглашение У-ди оказалось совсем не тем, чего ждал Чу Ин. И он совершенно не предполагал, что грядущей партии суждено стать последней в его жизни.       Никогда прежде Чу Ину не приходилось испытывать столько стыда и унижения, сколько он ощутил в тот роковой день, проиграв Ян Сюаньбао партию, которую должен был выиграть. Он не знал, сколько простоял на коленях в тронном зале после того, как все ушли. Казалось, в одно мгновение его жизнь потеряла всякий смысл. Наказ императора был предельно ясен: за жульничество ему больше никогда не позволят играть в го. Слова набатом звучали в ушах, беспрестанно крутились в голове по замкнутому кругу, но Чу Ин никак не мог осмыслить их. Он не представлял своей жизни без игры. Что от него останется, если у него заберут то, что было ему дороже всего на свете?.. Если не будет играть, то больше не сможет продолжать поиски Божественного Хода… Не сможет постичь высшее мастерство… Чу Ин очень хотел оправдаться — он был не виноват! — но почему-то У-ди не пожелал его слушать. И этот факт никак не желал укладываться в голове. За столько лет, что они провели бок о бок за гобаном, разве он, Чу Ин, не доказал свою верность го? Разве хоть раз дал повод усомниться в себе и своих помыслах?.. Что он сделал не так, где ошибся?..       Чу Ин совершенно не помнил, как евнухи вежливо выпроводили его из дворца. Не помнил, как добрался до своей резиденции, не помнил, как рухнул перед гобаном, не видя ничего вокруг. Слезы беспрепятственно текли из глаз, а пальцы только судорожно сжимали веер. Время шло, день постепенно клонился к вечеру, но Чу Ин ничего не замечал. Он опомнился только когда служанки все же осмелели, решившись потревожить его вопросами. Мастер Чу вскользь взглянул на них, а затем его взгляд упал на гобан и чаши с камнями, что по-прежнему стояли на своих местах. Слезы хлынули из глаз с новой силой вместе с осознанием всего масштаба наказания, которое он получил ни за что.       Ему больше никогда не взять камень в руки!..       — Проще было бы умереть… — едва слышно прошептал он, опустив голову. Император У-ди оказался воистину жесток к своему наставнику и Чу Ин искренне не понимал, чем он заслужил такое.       Последующие дни были долгими и бессмысленными. Ему не присылали приглашений, его никто не навещал. Чу Ин по инерции каждое утро вставал с постели, садился за гобан и просто сидел так целый день, не реагируя ни на что. Он практически перестал есть и только с тоской смотрел на веер, что сжимал в пальцах. Чу Ин чувствовал себя виноватым за то, что предал доверие старого мастера, что его путь в мире го закончился так нелепо и несправедливо. Жалость к себе, стыд и бесконечное унижение пожирали его изнутри, и этому не было видно конца.       Одним прекрасным утром Чу Ин проснулся с мыслью, что больше не вынесет и дня наедине с одолевавшими его чувствами. Он не мог бороться за себя, да и не видел причин вообще для того, чтобы продолжать это делать.       В тот день он надел свое выходное чиновничье платье и шапку. Взял веер и гобан, с которыми практически никогда не расставался, и ушел не оборачиваясь. Чу Ин шел долго, окольными путями, чтобы ни с кем не встречаться. В пути небо над его головой начало стремительно затягиваться облаками и быстро темнеть, полностью отображая бурлившие внутри мастера го эмоции. В какой-то момент поднялся сильный ветер. Подол белоснежного ханьфу путался под ногами, волосы лезли на глаза и холод пробирал Чу Ина до самых костей. Он слышал раскаты грома и рев могучей, неспокойной реки. Реки, которая станет последним пристанищем его разбитому сердцу и запятнанной душе…       Он шел несколько часов. К тому моменту, когда Чу Ин остановился на самом краю утеса, грозовые облака уже тянулись вдаль, куда хватало глаз, без единого просвета. Какое-то время мастер го просто стоял и смотрел вверх. Дышал сыростью и дождем, слушал шум волн, разбивающихся о скалы, и чувствовал гладкую поверхность дерева под пальцами.       Надежды не было. Как и пути назад.       И он шагнул.