***
Дэвид сидит в кресле своего офиса, делая последние наброски раскадровки финальной сцены. Американец заносит меч над головой поваленного на землю нациста, произнося: «Что ж, как мы и обещали, ты получишь дипломатическую неприкосновенность, но как же людям узнавать тебя на улице?» Он приказывает напарнику держать ублюдка за руки, пока сам вырисовывает на коже его лба кровавый след свастики и довольно смеётся. Следом за ним хохотать начинает лейтенант. Резкое затемнение экрана. «Конец.» Дэвид довольно откидывается на спинку кресла и бросает карандаш к куче обломанных графитовых стержней на столе. Он делает глоток карамельного рафа из картонного стакана и блаженно потягивается, выгибая затекшие руки за спину. Из незаконченных дел оставалась запланированная встреча с целью обсуждения предстоящих перспектив фильма «Джанни Освобождённый», который должен выйти на экран уже через год. Тарино с неохотой поднялся со стула и, накинув пиджак направился к выходу из пропахшего сигаретным дымом кабинета.***
Назначенный обед в компании Энтони и Леонардо прошёл даже лучше, чем он задумывал. Они успели обсудить предстоящие два последних месяца съемок и даже затронули сохранённые кадры весьма удачной импровизации в исполнении Конте, которые, согласно общему решению, будут включены в оригинальную ленту фильма. После этого они пропустили с Вудом пару стаканчиков и Энтони отправился на очередную более масштабную попойку, предварительно успев выпытать все полученные на данный момент сведенья об Эмме. И остался весьма доволен, хоть и немногословным, но описанием прошедшего вечера, который явно произвёл на Дэвида приятное впечатление. Что было большой редкостью и крайне удачным стечением обстоятельств.***
— Ты пригласил её куда-нибудь? — поинтересовался Энтони, вылавливая из стакана с пино коладой мармеладную вишню. Дэвид устало прикрыл глаза, понимая, что даже самыми изощренными методами не отвертится от этого вопроса: — Да, в кино. — На Рейтон стрит? — уточнил Вуд, хитро прищуривая глаза. — Да, — ответил Тарино, прикончив остатки виски в стакане. Вуд добродушно рассмеялся, откидывая черешок вишни в опустевший бокал: — А я смотрю, ты решил пойти с козырей, Дэв, неужели она тебе настолько понравилась? — прекрасно зная ответ, спросил Энтони. Режиссер поднял на него непроницаемый взгляд, произнося: — Интересно, какая усталость наступает раньше — от болтовни или от её слушания? Вуд восхищенно блеснул глазами: — Значит, да! — заговорщически прошептал он, сверля пристальным взглядом лицо замученного трескотнёй режиссера. Чтобы избежать этой зрительной пытки, Дэвид перевел глаза на наручные часы, сверяясь с временем. Ровно полседьмого. — Во сколько вы планировали встретиться? — спросил Энтони, усиленно косясь в сторону циферблата, игнорируя браслет с часами на собственном запястье. — Я должен заехать за ней в восемь. Энтони смахнул фальшивую слезу, прикладывая руку к сердцу: — И всё-таки, в наш век деловых людей, романтика ещё жива…— трогательно пробормотал он, тут же сменяя гримасу мечтателя на привычную усмешку: — Что ж… мне уже пора. Почему бы тебе не позвонить и не приехать к ней пораньше? Дэвид саркастично выгнул бровь, произнося: — Да ты сама тактичность. — Хоть раз отключи мозг и пойди на поводу у своих импульсивных желаний, — возмущенно парировал Энтони, подхватывая со стола его телефон со скоростью пикирующего за добычей ястреба. Он также стремительно ткнул в списке контактов на имя Эммы и протянул посылающий гудки смартфон к уху Тарино. В этот момент Дэвид усиленно фантазировал на тему страшной кровавой расправы с дальнейшим расчленением тела человека, которого он на свою голову окрестил «лучшим другом». — Да? — послышался из трубки знакомый чуть удивленный голос. Энтони начал усиленно жестикулировать, думая, что таким образом поможет выстроить диалог, но пока что он только помогал Дэвиду взбеситься ещё сильнее. — Ты уже освободилась? — Да, — торопливо ответила Эмма, параллельно пресекая какую-то возню на заднем фоне. — Я закончил дела раньше чем планировал, ты не против, если я подъеду в ближайшие двадцать минут. Он не видел, но однозначно был уверен, что сейчас она улыбается. — Конечно, приезжай, выпьем чего-нибудь перед сеансом. Энтони интенсивно задвигал бровями, но Тарино запустил в него смятой салфеткой, попавшей ровно в глаз оскорбленному подобным жестом режиссеру. — До встречи, — сказал он и тут же сбросил звонок, готовясь посыпать Вуда гневными проклятиями, но тот тут же вскочил из-за стола и бросился наутек. Тарино подумал о том, что чертовски хочет закурить… и то что Энтони оставил его наедине с выставленным за обед счётом. — Ковбой недоделанный, — едко прошипел Тарино, потянувшись за кошельком.***
Машина притормозила теперь уже у знакомых, предусмотрительно распахнутых ворот. Дэвид вылез из автомобиля и неторопливо побрел в сторону огней дома по тропинке газона. Почему-то вчерашний вечер показался ему чем-то далеким и волшебным, словно все произошедшее ему причудилось или вовсе приснилось. Однако стройный силуэт, мелькнувший в освещённом окне, говорил об обратном. Он замер напротив двери, в очередной раз перебарывая непонятное внутренне волнение и набравшись сил, нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд за дверью послышался стремительно приближающийся топот, а затем она так же быстро распахнулась, обдавая фигуру режиссера знакомым запахом магнолии и теплом освещённых комнат. — Привет, — улыбчиво поздоровалась Эмма, правой рукой заправляя за ухо всё ещё влажные после душа волосы. Она окинула Тарино быстрым взглядом, тихо усмехаясь. Оба были в пиджаках, брюках и отглаженных белых рубашках с минималистичными черными галстуками. — Кому-то придётся переодеться, — склонив голову, произнесла она, распахивая дверь пошире и пропуская Дэвида в коридор прихожей. Первое на что наткнулся его блуждающий взгляд — это три прислонённых к стене скейтборда разной формы и размера. Последнее, что он ожидал здесь увидеть… Впрочем картину весьма удачно дополняла плетёная корзина с бейсбольной битой, клюшкой для гольфа и зонтом. — Меры предосторожности, — с серьёзным лицом пояснила Эмма, поправляя сползший ослабленный узел галстука. Дэвид едва различимо усмехнулся, указывая взглядом на припаркованные скейты: — Катаешься? Адерли утвердительно кивнула со взглядом гордой матери, осматривая выстроившийся ряд досок: — В последнее время не сильно часто, но да, — она обернулась, поднимая на Тарино сочувствующий взгляд, — Рано или поздно ты бы узнал, что у меня менталитет шестнадцатилетнего подростка, так что… я пойму, если ты захочешь уйти, — прыская от смеха ответила она, жестом руки приглашая его в гостиную. — Я предполагал что-то подобное, тебя чересчур выдает имидж, — пояснил Дэвид демонстративно окидывая взглядом её показательно взрослый наряд. Эмма недовольно нахмурилась, но их с Тарино отвлек нарисовавший силуэт миловидной леди, приветливо машущей хвостом. — Дэвид, прошу знакомиться — Сом. Сом, это Дэвид, — произнесла Адерли поочередно обращаясь к каждому из присутствующих. Пятнистая чёрно-белая австралийская овчарка что-то приветливо пролаяла в ответ, продолжая приплясывать на месте. При всей не любви Тарино к животным, Сом произвела на него приятное впечатление. По сравнению с вечно хрюкающим истеричным мопсом Энтони, который предпочитал гонять незнакомцев по всему дому, она была ангелом во плоти. Он наклонился и потрепал собаку за ухом, после чего наконец-то смог оглядеть комнату полностью. По центру, рядом с внушительного размера, обитым синим бархатом диваном, стояло два точно таких же кресла и огромный круглый деревянный стол заваленный: книгами, пленками, исписанными листами, тетрадями, копиями сценария, фломастерами, увеличенными фотографиями отдельных кадров, карандашами, обилием чёрных ручек и парой пустых кружек из-под кофе. Однако расположившаяся по соседству кухня, совмещённая с залом, сверкала чистотой и белизной, как и натертая до блеска барная стойка, разграничивающая пространство гостиной и столовой. Вдоль основной стены тянулась семиметровая лента высокого книжного шкафа, забитого томами, альманахами и коллекцией журналов «Искусство кино», до самой верхушки. Рядом с ним расположилась вытянутая тумба с чёрным проигрывателем, и полкой, уставленной веером расположенных строго по алфавиту конвертов с пластинками. У противоположной стены возвышался контрастирующе пустой стеллаж с одиноко стоящей на нем бутылкой текилы. — Ханна убедила меня завести стенд для наград, но пока что с ними туго, — ухмыльнувшись, пояснила Эмма, направляясь в сторону бара, — там должен был стоять Медный крест, но Сом решила, что это весьма неплохой прорезыватель для клыков, — дополнила девушка, недовольно фыркнув в сторону расположившейся в кресле собаки. Она снова поправила растрепавшиеся кудри, рефлекторным движением ладони и виновато улыбнулась: — Извини за беспорядок. Дэвид направился к соседнему с Сом креслу и удовлетворенно приземлился на мягкую обивку: — Просто преподноси это как творческий хаус, — предложил он, слегка замешкавшейся Адерли. Эмма звонко усмехнулась, поворачиваясь к стеклянным полкам со всевозможными сосудами со спиртным: — И чем же дополните мой творческий хаус, мистер Тарино? Мартини, ром, джин, виски… водка, бренди, абсент, а может шампанское? Дэвид прищурился, внимательно изучая представленный набор: — Виски, со льдом, если тебе не сложно, — огласил своё решение режиссер, наблюдая за махинациями Эммы. — Pas de probléme, — пробормотала девушка, наполняя два рокса янтарным напитком и тремя кубиками льда. Он вышла из-за бара, протянула Дэвиду стакан и уселась напротив него, прямо на край стола, предусмотрительно сдвинув стопку альбомов с фотографиями и зарисовками и перекрестив худые лодыжки. Они безмолвно звонко чокнулись стаканами и неторопливо пригубили напиток. Тарино удовлетворенно хмыкнул обнаруженному вкусу и блаженно растянулся в кресле. — Энтони говорил, что у вас сегодня была запланирована встреча с Леонардо, как прошло? Дэвид устало приложил руку ко лбу, пробормотав: — Кому ещё он это разболтал?.. — Я взяла с него клятву конфиденциальности, — дружески похлопав режиссера по плечу, обнадежила Эмма. — Тоже самое, что попросить солнце прекратить светить. Точь-в-точь, как и Вуд, Эмма трогательно приложила руку к сердцу, показательно всхлипнув: — Как приятно знать, что для тебя он светило, пробивающее черные тучи будней сверкающими лучами своей искренней доброты и преданной дружбы. — Значит, тебе уже успели промыть мозги, — безнадежно покачав головой, заключил Дэвид. — В любом случае, мысли мои чище не стали, — грустно пожав плечами, добавила Эмма, деля щедрый глоток виски. Тарино усмехнулся, нащупывая в кармане пиджака купленную вчера пачку «Red Apple». — Ты не против, если я закурю? — тактично поинтересовался он. Эмма дозволительно кивнула, протягивая ему одну из оставленных на столе кружек из-под кофе: — Можешь даже не спрашивать, эта пепельница дизайнерская, — гордо произнесла она, расстегивая давящую верхнюю пуговицу рубашки, обнажив кусочек бледной кожи шеи. Тарино щелкнул зажигалкой, наблюдая за вспыхнувшей искрой кончика сигареты. Окончательно раскурив её, он протянул папиросу в сторону Эммы, для первичной дегустации. Девушка с лёгкостью втянула порцию горечи, выпуская в воздух бледное облако дыма. Она недовольно поморщилась, поясняя: — И всё-таки это не моё… — Тем лучше, — ответил Тарино, ощущая на фильтре привкус морозной мяты, оставшийся после соприкосновения с её губами. — Так и что на счёт обеда? — продолжила настаивать Адерли, напоминая об упущенной теме. — Всё прошло отлично. Согласно плану, съемки завершатся через два месяца, так что в ближайшую неделю мы снова вернемся к интенсивному режиму работы. Эмма понимающе кивнула, проворачивая в руках бокал: — Что ж… буду ждать дня премьеры. — Действительно… как будто ты не попадёшь на эксклюзивный предпоказ, — иронично протянул Тарино, с удовольствием натыкаясь на полный восторга взгляд. — А ведь я предвзято относилась к предмету «связей» в Голливуде… — Быстрейший способ завязать хорошие связи — создать впечатление, что они у тебя уже есть. Так что ты ничего не упустила, — саркастически успокоил Тарино, переводя взгляд на незамеченную ранее полку с фотографиями. Он поднялся с кресла и подошёл ближе, слыша топот ног Эммы за своей спиной. На первом фото была изображен портрет худого лица девушки, с огромными, выразительными карими глазами, веером густых черных ресниц, высокими скулами, пухлыми губами и вьющимися кудрями тёмных волос. Она была весьма хороша собой за исключением холодного надменного взгляда. — Это мама в молодости, — грустно улыбнувшись, пояснила Адерли. В соседней рамке застыл кадр улыбающегося мужчины-блондина с ярко-голубыми глазами, выпирающим подбородком и множеством морщинок на лбу и у рта. На его коленях сидела очаровательно хохочущая девочка в точности походившая на него цветом глаз и волос. — Ты очень похожа на отца, — отметил Тарино, сильнее всматриваясь в знакомое лицо, — Я однажды видел его на кинофестивале, там он выглядел значительно серьёзнее. — Он, в целом, редко улыбался, так что вы можете наблюдать весьма уникальный кадр, — ухмыльнулась Эмма, аккуратным жестом поправляя рамку с фото. Тарино не решался продолжить расспросы о семье, столкнувшись с весьма неоднозначной реакцией со стороны девушки, но она поняла его сомнения, и продолжила рассказ по собственной инициативе: — Родители развелись, когда мне было девятнадцать. Отца всегда гложил статус графини де Верже, так что это было весьма ожидаемо, в добавок мама отдала предпочтение другому мужчине, хотя это по сути и не важно. Когда я бросила университет, отец поддержал моё стремление пойти по его стопам. Но, в отличии от него, мамины надежды разбились о реальность, — Эмма подняла на Дэвида сосредоточенный взгляд, поясняя, — Она же хотела, чтобы я стала актрисой, утверждала, что у меня талант, но… не вышло. — Она передумала? — поинтересовался Дэвид, делая согревающий глоток виски, пытаясь ускользнуть от непонятного выражения лица девушки, словно он стал его первопричиной и виновником. Сердце кольнуло чувство стыда и досады. — Нет. Она со мной и отцом не общается. — Давно? — Три года. Теперь Тарино наконец-то понял исток мотива разрыва семьи и родительского отторжения собственного ребёнка, который так явно и ярко отлеживался во всей фильмографии Адерли. «Так живо на подобную деталь мог повлиять только личный опыт… Стоило догадаться», — подумал Дэвид, наблюдая за резкой переменой в лице Эммы. Сейчас она уже, пусть и слегка натянуто, улыбалась. — Что на счёт вашей биографии? — поинтересовалась девушка, пытаясь перевести тему. — Ну…— протянул Дэвид, — Отец ушел из семьи сразу же после моего рождения. Я рос с матерью и, под её чутким присмотром, просил среднюю школу и пошёл работать сначала в кинопрокат, а затем билетёром в порно кинотеатр, в девяностые в Лос Анджелесе ещё работала парочка. — Профессия мечты, — подхватила Эмма, поощрительно кивая головой. Тарино, сделал очередную затяжку остатками тлеющей сигареты и отбросил окурок в предоставленную ране чашку из-под кофе: — Что есть, то есть… лучшие годы моей жизни, без всяких сомнений… Потом я познакомился с Энтони, он тоже усиленно пробивал себе дорогу к вершинам славы и умело потащил меня за собой, вовремя представив нужным людям. Затем, каким-то чудом, нашёлся продюсер, который оценил сюжет «Озлобленных псов» и понеслась… — Жаль, я не включила диктофон, так бы сорвала для «Hollywood reporter» стоящий сюжет, — саркастично произнесла Эмма. — Ага, на десять строчек, — парировал Дэвид, допивая остатки виски и растаявшего льда в стакане. — Тебе ли не знать, что журналистика — это организованное злословие… Они умеют растянуть десять строчек до двухсот, — съязвила Эмма, накидывая на плечи, висящий на кресле пиджак, — Кажется, нам уже пора… Дэвид взглянул на часы и согласно кивнул.***
Эмма захлопнула дверь квартиры, предусмотрительно напоминая Сом об её обязанностях — вспомнить о бейсбольной бите, в случае проникновения в дом посторонних лиц. На что та пролаяла что-то весьма убедительное. Пройдя по подъездной алее Дэвид, как всегда, распахнул перед Эммой дверь, после чего сам уселся в салон. Машина тронулась с места, мягко покатившись вдоль сонных улочек особняков Беверли Хиллз. — Мой отец любил повторять, что галантность — это особый дар многозначительно болтать о пустяках, и любезничать, таким образом вызывать у женщин приятное расположение духа, в котором они не способны разобраться, — задумчиво сказала Эмма, словно случайно озвучивая давно обозначенную мысль. — А я люблю на всё избыточное отвечать: «моветон». Адерли покосилась в сторону режиссера, хитро приподнимая уголок губ: — Пожалуй, это полезная привычка. — Скорее один из моих бесчисленных навыков. — Действительно. Откуда мне знать чему ещё учат билетёров… — усмехаясь ответила Эмма, едва заметно сместившись в сторону Дэвида во время очередного поворота. Оба решили не привлекать к произошедшему внимания и оставаться максимально статично и близко.***
Когда машина притормозила у освещенной вывески кинотеатра, Эмма достала из кармана пиджака солнцезащитные очки, которые тут же и надела, попутно поясняя: — Чем прекрасен статус известной персоны, так это возможность по повожу из без повода их носить. Тарино усмехнулся и согласно кивнул, наблюдая за скрытыми в тени линз голубыми глазами. Выйдя из автомобиля, Эмма замерла на месте, шокировано изучая вывеску сегодняшней премьеры: «Игорный дом» — А как…— уже собиралась спросить она, но была перебита, Тарино, также доставшим из кармана темные очки. — Надо же какое совпадение!