Хронометраж

В лобби пахло горячим попкорном и карамелью. Запахи растекались по коридорам и закуткам кинотеатра, как ток крови, под напором омывающий каждый сосуд тела. Сердцем же неизменно оставался распахнувший массивные черные двери кинозал, манящий приглушёнными звуками общего воодушевления и болтовни. Эмма проворачивала в руках только что приобретённый Дэвидом лакированный билет, скользя взглядом по сторонам. Ощущения смешивались и захлестывали друг друга, накатывая переливами массивных волн. Режиссёр возник за её спиной, плавно опустив ладонь на хрупкое плечо: — Может, есть ещё какие-то пожелания? — усмехнувшись осведомляется он, пытаясь поймать траекторию её мечущихся глаз. Адерли оборачивается в его сторону и слегка растеряно улыбается, отрицательно мотая головой. Она глубоко вдыхает аромат жженого сахара и горячей кукурузы, уверенным шагом направляясь в сторону дверей. Синхронно с Тарино вышагивая по мягкому красному ковролину, они проникают под темный занавес погашенных огней и поудобнее устраиваются на креслах в пятом ряду. Их локти и колени слегка соприкасались, не заметно для окружающих, но ощутимо для них обоих. Зал постепенно стих. И спустя минуту перед глазами завертелась мерцающая карусель огней Лас Вегаса. Стук фишек о бархат стола, треск вращающегося колеса рулетки и клокотание шарика, хаотично скачущего между номерами и цветами делений. Взрыв аплодисментов и легендарное появление неподражаемой Шерон Стэйн в роли Джинджер Маккена. В своем сверкающем платье мини, она возникает на экране вместе с звенящим хохотом, жадно загребая руками выигранные горы фишек. Она сияет и разбрасывает кругом вспышки своего идеального смеха, отбрасывая идеально уложенные кудри идеальными изящными пальцами от своей идеальной белоснежной улыбки в обрамлении идеальных красных губ. Она прекрасна. Она гармонична, молода, весела и так беззаботна. Каждый сидящий в зале тайно мечтает захватить и поработить это мгновение. Воспроизвести этот кадр и отразить на себе, поглощая его красоты и яркую пульсацию. Каждый хочет быть ей или с ней. Дэвид оборачивается в сторону Эммы. Её глаза сияют восторгом, а рот слегка приоткрыты в немом восхищении. Она расположилась на самом краю сидения, словно готовясь вбежать в суету мелькающих кадров, стать их частью, растворившись в каждой секунде хронометража, от загоревшегося названия до финальных титров. Весь мир и его грохот людской суеты остался снаружи. Сейчас ничего не существует кроме их двоих, захваченных, увлеченных друг-другом и чуть меньше, но всё же и фильмом. Две их пересекающиеся фигуры статично замерли перед экраном, отбрасывая на передний ряд сидений такие же неподвижные, как и они, тени. Эмма тайком оборачивается и бросает взгляд на Дэвида. Он расслабленно раскинулся в кресле и, слегка склонив голову влево, казалось бы лениво и безынициативно наблюдает за происходящим действом. Однако приглядевшись, в этой безмятежной позе можно различить знатока и профессионала, подмечающего мельчайшие детали, от выбранного ракурса, до произнесённой реплики. Он вычленяет специфику кадров, собирая из пазла полную картину, которой скрытно, но восхищен. Эмма оборачивается назад и случайно задевает его локтем. Тарино переводит взгляд с экрана на её виноватую улыбку скрытую в полутенях приглушенного света, перекрестившиеся на её лице серой вуалью, сквозь которую пробивается яркий блеск глаз. Он улыбается ей в ответ и замирает, словно исполняет какое-то таинство обряда, зашифрованного в их взглядах, спрятанного от посторонних глаз в выражении их лиц и обоюдных ухмылках. Между ними нарастает странное волнение, переходящее в гулкий стук пульса в голове. Весь сеанс Эмма ощущает его присутствие и густое тепло исходящее от его тела. Весь сеанс Дэвид ощущает её близкий силуэт, различаемый боковым зрением и холод ладони, задевающей его запястье.

***

Они выходят из здания. Дэвид по привычке достает сигареты, Эмма по привычке изучает выцветшие носки своих кед. Тарино несколько раз щелкает зажигалкой, выбивая из фитиля долгожданную искру. — Хотела бы я создать что-то такое же масштабное. Но, к сожалению, я пока ничего крупного и по-настоящему стоящего не сотворила. Как будто всё, что я сняла, не более чем наброски, — все с более затихающей интонацией отстраненно произнесла Эмма, посильнее запахивая лацканы пиджака. Словно она обращалась к мерцающим огням вывесок и мельтешащей толпе, но никак не к стоящему рядом Тарино. Дэвид выпустил в воздух облако горького дыма, тут же растаявшее в порыве ночного ветра. — Как по мне, пока что достаточно того, что ты создала себя. Адерли подняла на него едва смущенный взгляд. — Без достойного творца хорошим задумкам не ожить, — дополнил Тарино. Эмма растерянно промолчала, просканировав взглядом отражение расплывшейся вывески в кривой луже на асфальте. Пересилив внутреннее волнение, она неожиданно уверенно спросила: — Я знаю местечко с отпадными молочными коктейлями. Хочу тебя угостить, если ты позволишь? Тарино выкинул тухнущий окурок в помятую урну и бросил на Эмму слегка дезориентированный взгляд. Девушка сделала вид, что не обратила внимания и подхватила его за руку, уверенным шагом направляясь по улице. Дэвид ощутил её хрупкую и холодную ладонь в своей. И странный прилив давно забытой легкости и пустоты в голове, только заданное Эммой направления и её тонкие пальцы, обхватившие и тянущие его за собой.

***

Сложно было сказать, что кафе было неприметное. Неоновая вывеска «Sugar Bunny» весьма ярко говорила об обратном. Разве что само местоположение заведение было весьма невыгодно и даже труднодоступно, учитывая тот неприметный закоулок, куда Эмма весьма ловко и совершенно без помощи устройств навигации завела Тарино уверенной и даже настойчивой походкой. — Я сюда первый раз зашла в надежде, что это стрип-клуб, — весело ухмыльнувшись произнесла Адерли, распахивая матовые стеклянные двери под звонкое бренчание колокольчика. На удивление заведение не оказалось пусто, за небольшим количество столиков расположились разрозненные парочки, уютно притаившиеся в противоположных закутках зала. Тарино и Эмму встретила весьма безэмоциональная на вид девушка с множеством проколов на лице и полным отсутствием интереса в качестве приятного бонуса. Ей было глубоко наплевать кто перед ней, казалось, она бы только недовольно закатила глаза раскланяйся в этой комнате Папа Римский. Она подхватила с барной стойки два листа меню и перехватила инициативу движения деятелей кино, проводила их в самый дальний угол зала, несколько раз ловко пролавировав между пустыми столами. Официантка предложила паре присесть, пробубнив: — Я подойду к вам чуть позже, — и растворилась также быстро, как и возникла. Галантно уступив место Эмме, Дэвид опустился следом с интересом рассматривая интерьер заведения, чем-то напоминавший забегаловку шестидесятых. Стены были выложены комбинацией белоснежных и ярко-красных лакированных плиток, поверх которых были установлены броские неоновые надписи, преимущественно не несущие никакого смысла, кроме посыла побольше выпить. Эмма неуверенно кусала губу, шаря взглядом по ламинированному листу меню. И все же, спустя минуту отчаянных поисков она перевела взгляд на Дэвида, неожиданно спрашивая: — Шоколад, клубника или ваниль? Тарино устал удивляться событиям и диалогам сегодняшнего вечера, поэтому не задумываясь ответил: — Шоколад. Эмма кивнула: — Прекрасно. Просто прекрасно. Я так и знала, — довольно прищурившись промурлыкала девушка. Дэвид усмехнулся, откинувшись на спинку стула: — Что? Неужели вкус молочного коктейля может многое обо мне рассказать? Адерли демонстративно свела брови к переносице слегка наморщив нос, протянув шутливое: — О-о-о, разумеется, месье. Как человек, знающий вашу биографию, я бы охотно наплела тебе историю о взаимосвязи шоколада и выборе профессии режиссера, но… — Но?..— нагнетающе поинтересовался Дэвид. — Мне лень, — устало вздохнув ответила Эмма, жестом подзывая притаившуюся за углом официантку, наготове занесшую карандаш над блокнотом. — Нам клубничный и шоколадный молочный коктейль, пожалуйста, — попросила Эмма, в то время как Дэвид наконец-то обнаружил графу с выбранным напитком, шокировано глядя на цену. — Пятнадцать баксов?! — не сдерживая удивления возмутился он, встречаясь с подозрительно веселым взглядом Адерли. — Расслабься, я же угощаю, — дернув плечом, произнесла режиссерка, глядя на мужчину исподлобья. Дэвид неожиданно смутился собственной бурной реакции, но не подал виду, облокотившись на край стола и опустив подбородок на скрещенные ладони. — Молочный коктейль за пятнадцать долларов, ты уверена, что потянешь эту статью расходов? — вскинув бровь, поинтересовался Тарино, на что Эмма легко отмахнулась: — Это одна из немногих вещей на которые я готова спускать любые объемы средств, можешь не переживать. Выдержав короткую паузу, девушка словно надеялась, что воздержится от пояснений, но встретившись с искрой непонимания во взгляде напротив, продолжила: — Ты разве не замечал? — Не замечал что? — разглядывая огромные голубые глаза, поинтересовался Тарино. — Колоссальное неуважение к культуре молочных коктейлей. Дэвид еле сдержал смех, рассматривая как Эмма с серьезностью мирового лидера ООН произнесла подобную абсурдную фразу. — Что прости? Адерли демонстративно закатила глаза, словно в который раз объясняла самые очевидные вещи, вроде тех, что небо голубое, а солнце светит. — Конечно, тебя занимают другие вещи. Но факт остается фактом! Молочные коктейли совершенно беспрецедентно угнетают! — В каком смысле? Эмма якобы удивленно вскинула брови. — Прости, я не разбираюсь в политике и проблемах десертов, — вернувшись к исходной расслабленной позиции, усмехнулся Тарино. Эмма смирилась и с готовностью приняла уготовленную ей роль миссии, поэтому спокойно продолжила: — В современном обществе люди удивительно легко смирились с тем, что им приносят под видом молочных коктейлей, — произнесла девушка, смахивая с шеи щекочущую прядь вьющихся волос, — Жуткое зрелище… Абсолютно жидкая субстанция… — Это коктейль, разве он не должен быть жидким? — вскинув бровь поинтересовался Тарино. Эмма укоризненно покачала головой. — Нет-нет. Настоящий молочный коктейль должен быть густым, так чтоб трубочка не двигалась. Выслушав представленную позицию Дэвид пожал плечами и согласно кивнул: — Пожалуй, ты права. — Разумеется. Кроме того, из необходимых условий я также готова назвать: обилие взбитых сливок, поверх которых должна быть мармеладная вишенка, шоколадная посыпка и разумеется высокий стеклянный стакан на подставке. Так и только так следует подавать молочный коктейль, мистер Тарино. — Сегодня вечер открытий, — саркастично усмехнулся режиссер, пока подбежавшая официантка ставила на стол два идеально стеклянных и высоких бокала на подставке, полностью соответствовавших перечисленным Эммой стандартам. Гора взбитых сливок, посыпка, мармеладная вишня и стоящая столбом трубочка в центре. Адерли с наслаждением осмотрела представленный экземпляр и движением глаз предложила Тарино сделать пробный глоток. Дэвид с готовностью приник губами к соломинке и продегустировал напиток. Коктейль оказался выше всяких похвал, густой и чертовски шоколадный, сладкий настолько, что вся порция наверняка могла стать причиной возникновения диабета, но Тарино было все равно, вкус перевешивал любые недостатки. — Ну как? — с нетерпением поинтересовалась Эмма, еле усиживая на самом краю стула. Дэвид неохотно оторвался от трубочки, сглотнул и пробормотал что-то вроде: «супер». Но Адерли более чем устроила подобная реакция и на её губах тут же растянулась очаровательно довольная улыбка. Убедившись в удовлетворении своего компаньона, Эмма сама сделала несколько щедрых глотков своего коктейля. Восприняв её молчание, как потенциальную возможность к продолжению диалога Тарино неожиданно сказал: — Знаешь, когда я учился в начальной школе, я тратил все карманные деньги на молочные коктейли в кофейне в квартале от здания школы. Эмма подняла на режиссера заинтересованный взгляд. — Разумеется они были не так хороши, как этот, — кивком головы указав на полупустой стакан подметил Дэвид. — А мне запрещали есть сладкое, когда я была ребенком, — сказала Адерли, отодвигая в сторону пустой стакан, — Теперь отыгрываюсь, как могу. Девушка рефлекторно взглянула на браслет часов, обхвативших тонкое запястье и ужаснулась: — Чёрт! Уже полтретьего! Эмма недовольно натянула уголок рта, вытаскивая из кармана купюру в пятьдесят долларов и засовывая её под дно стакана. — Если ты не против… мне уже пора, — виновато улыбнувшись заметила девушка, на что Тарино поднялся из-за стола и с готовностью протянул ей раскрытую ладонь.

***

Дэвид попросил водителя притормозить у её дома и вновь открыл ей дверь машины, чувствуя накатившую волну легкого аромата её духов, смешавшихся с уличным запахом цветущей магнолии. Они молча дошли до крыльца дома, не размыкая замка сцепленных ладоней и замерли напротив ступеней. Эмма лучезарно улыбалась, уверенно подняв глаза навстречу взгляду Тарино. У Дэвида бывали редкие мгновение «тотального запоминания», как он их сам называл, и связанны они были исключительно с работой. В определенные моменты по памяти он мог детально воспроизвести освещение, положение камеры, позы актеров, текст и даже запах на площадке. Сейчас он понял, что стоит ему завершить сегодняшний вечер, как даже спустя не один десяток лет он сможет вспомнить блики в глазах Эммы, из-за которых они казались тёмно-бирюзовыми. Линии на чуть смятом воротничке рубашки, спущенный узел ослабленного галстука, все тот же легкий и кружащий голову аромат её духов, тень фонаря над дверью, падавшую серым отголоском на её довольное лицо. И ещё множество деталей, собиравшихся в этот яркий летний образ, дышащий цветами и легким ветерком. Эмма сама была похожа на тот солнечный свет, который заставляет тебя довольно щуриться и прикрывать лицо козырьком ладони, который падает на веки вместе с отголосками вечернего тепла и невольно заставляет улыбаться. Дэвид давно пришел к выводу, что влюбиться в его возрасте можно только в хороший фильм или новый сорт виски пятнадцатилетней выдержки. Однако Эмма в который раз переиграла все его представления и планы. Она не могла не вызывать симпатию, она нравилась многим, но Тарино уже отделил себя от дружеского контекста её восприятия. Возможно, поэтому он хотел её поцеловать. И сейчас никак не хотел гадать о взаимности этого желания. Разумеется, это было нетактично. Но он просто решил пойти на поводу у своего эгоизма. И обхватив её подбородок большим и указательным пальцем, прикоснулся своими губами к её без всякого напора или двусмысленности, тут же собираясь отстраниться, но Эмма перехватила инициативу, с удовольствием отвечая на его жест. На её губах остался тонкий слой засохшего клубничного сиропа, а кончик языка был холодным. Она была сладкая на вкус и все происходящее так плохо вязалось с привычной реальностью, что у Дэвида кружилась голова. Её губы были мягкие и неспешные в своих движениях. Они оба пытались продлить момент удовольствия, пока Эмма хваталась за лацканы пиджака режиссера, а Тарино запускал гребень пальцев в её мягкие волосы, утопая в цветочном запахе её кожи. Они не помнили сколько прошло времени, когда отстранились друг от друга. Адерли нервно сглотнула, отпустив ткань, а Дэвид тихо улыбнулся её бледному румянцу на щеках. — Давай пообедаем завтра,— сипло и слегка рассеянно предложила девушка, коснувшись кончиками пальцев его запястья. Тарино согласно кивнул и напоследок прикоснулся губами к её розоватой от смущения коже у скулы и тихо произнес на ухо: — Спасибо за замечательный вечер. Прежде чем отпустил её ладонь и направился к машине. Кажется, влюбиться у него все-таки получилось.