Хронометраж

«Но вновь безволие и упадок*», — вертелось в голове Тарино, пока Энтони с силой надавливал на кнопку звонка, трелью оповещавшего о прибытии гостей. Не так давно ему исполнилось чертовых сорок пять лет, но как и в молодости, он по-прежнему продолжал идти на поводу у бесконечных авантюр Вуда. Он исправно давал себе послабления, осознавая специфичность всех этих приключений, поскольку каждое из них служило «благой цели вкушения земных радостей и наслаждений во имя славы и величия кинематографа», — как утверждал Энтони. Газетные заголовки могли бесконечно обвинять Тарино в холодности, отстраненности, ужасе его характера, бесконечной смене спутниц и праздном образе жизни, вот только именно этот сотканный образ деспотичного, сурового, блудного режиссера вдохновлял как его самого, так и многочисленную армию поклонников, готовых бросаться на штыки оппонентов во имя его чести и таланта. Он с лихвой прощал журналистам их фарисейские статейки в обмен на закрепившееся за ним амплуа величайшего творца современности. И, очевидно, желая разделить свет ореола их гениальности, Энтони в очередной раз растормошил его вечерним звонком с приглашением от самого Мартина Скортеззо на скромный ужин в компании «близких друзей». Вопреки всей своей страсти к любимому делу, Тарино ненавидел подобные сборища льстецов, а именно сливок голливудского общества, преимущественно состоящих из: посредственных актеров, зазнавшихся актрис, завистливых режиссеров и толстосумов продюсеров, приманивающих невинные души своим внушительным капиталом, как рыба-фонарь, привлекающая мелких рыбёшек фосфорическим светом. Но ещё больше он не любил выслушивать чужие бредни скрытые под маской осведомленности и творческой философии. Однако в этот раз Энтони не брезговал воспользоваться припрятанным в рукаве козырем, а именно именем Эммы Адерли. По крайней мере, козырем её считал сам Вуд, всё ещё не оставляя попыток достучаться до недоумевавшего Дэвида. Однако ввести нового участника в круг общения Тарино было почти также немыслимо, как отснять кассовый хит с бюджетом в тысячу долларов. Поскольку Дэвид оставался безучастным к попыткам привлечь его внимание даже самыми настырными и твердолобыми почитателями. «Нужно не производить впечатление, а выражать себя», — с уверенностью повторял он, закрепив это выражение, как один из принципов его работы и существования. И хотя Дэвида невозможно было удивить, существовала крошечная вероятность его заинтересовать. Что определённо удалось сделать Эмме своей находчивостью, серьёзным и вместе с тем пылким отношением к работе… на его памяти никто никогда не гонялся за закатами… Кроме того, из плюсов, Тарино подметил, что она не была вульгарной или чересчур эксцентричной, обладала цепким вниманием к деталям… и завидной скоростью бега. Они с Энтони поболтали несколько минут, прежде, чем Вуд с Дэвидом уехали, сославшись на запланированную читку сценария к их новой картине, назначенную на завтрашнее утро. Эмма не отвешивала комплиментов его работам, не тараторила о своей фанатской преданности, не акцентировала внимание на своих достижениях и заслугах, хоть и позволила себе неоправданную наглость. Он не один раз прокручивал в голове их диалог, пытаясь добиться хоть какого-то мнимого консенсуса, но это было возможно лишь в случае продолжения беседы.

***

Энтони улыбнулся свой фирменной голливудской улыбкой — впечатляющим результатом трудов нескольких профессиональных дантистов, обитающих в пригородах золотых холмов. Именно эти люди поспособствовали перевоплощению из Оклахомского фермерского просточка в одного из самых экстравагантных режиссеров современности. Они с Дэвидом поочерёдно сжали хрупкую ладонь Эммы в сухом, но крепком рукопожатии, которое Тарино отметил как «хорошее» в соответствии своей личной шкале приветствий. Адерли заработала первый бонусный балл. — Эмма, как дела, дорогая?! — восхищенно оглядываясь по сторонам поинтересовался Вуд. Девушка дружелюбно улыбнулась: — Все складывается наилучшим образом, надеюсь, эта тенденция сохранится, — она шаркнула подошвой кед, по остывшему асфальту, — А как ваши дела с вестерном? — поинтересовалась Эмма, окидывая обоих мужчин беглым взглядом, тем самым обобщая их совместный труд над картиной. Энтони сдвинул набок свою знаменитую ковбойскую шляпу, задумчиво почесав висок: — Застой, мисс Алерли, застой… Ждем, когда Леонардо вновь освободится, для работы над нашим проектом. Мы с Дэвидом пришли к выводу, что роль злодея была создана исключительно для него и мы не потерпим замены. — Что ж, насколько мне известно мистер Конте, как и многие профессионалы утверждает, что роль антагониста всегда удавалась ему куда лучше геройской. Последняя накладывает слишком много ограничений в выборе средств, — ответила Эмма, застегивая пуговицу своего пиджака. Тарино прислушался, удовлетворённо хмыкнул и вгляделся в её лицо. Возможно, он счёл его чересчур скульптурированным и лишенным привычной женской мягкости, но вместе с тем во взгляде больших ярко-голубых глаз скользила наследственная аристократичность и даже какая-то высокопарность, которая впадала в резкий диссонанс с её милым и уважительным отношением непосредственно к их персонам. Коротко стриженные пшеничные волосы, острые скулы, изящный слегка вздёрнутый нос и бледно-розовые губы приподнятые в легкой поощрительной улыбке. В этом выражении проскальзывало, что-то совершенно очаровательное, что многие вполне сочли бы за красоту. — Как я понимаю, стремительно близится час явления вашего шедевра миру, — ухмыляясь произнёс Энтони, обращаясь к ничуть не смутившейся девушке. — Меня пугает, но вместе с тем воодушевляет ваша уверенность, — саркастично приподняв уголок рта, ответила Эмма. — О… дорогая, запомните, единственный путь наслаждаться жизнью — быть бесстрашным и не бояться поражений с бедствиями. — Когда мы правы, мы часто сомневаемся, но ошибаемся мы обычно с полной уверенностью, Энтони. Вуд не стал искать потаённого смысла в сказанном, тут же возмутившись: — Что же, я по вашему не могу основываться на успехе ваших предыдущих фильмов? — Моя фильмография пока что скромна и не годится для статистики, но я работаю над этим. — А разве вы не способны на такую оценку?! Тогда, что вы думаете о Дэвиде? — неожиданно интересуется Энтони, не обращая внимания на недовольство Тарино, принявшего этот вопрос за очередную попытку нарваться на комплименты. Эмма сосредоточенно хмурится: — Вы близитесь к кульминации вашего творчества, мистер Тарино, но пока её не достигли. — Вам только не хватает хрустального шара для достоверности, — едко хмыкает Дэвид, про себя отмечая актуальность сказанного. «Похоже, она действительно что-то смыслит», — проносится в его голове, прежде чем он чувствует вибрацию телефона в кармане. Сообщение от Саманты: «Читка в 9:00. Все согласованно. Конте нашёл время и приедет.» Энтони проверяет и свой мобильник. Оба обмениваются довольными взглядами. — Осторожнее, мистер Тарино, моим предсказаниям свойственно сбываться. Вуд примирительно выставил ладони, уже готовясь произнести Эмме свою излюбленную тираду о миролюбивых посылах и необходимости компромиссов: — Только не обижайтесь… Но девушка тут же его прерывает: — Мистер Тарино весьма занятой человек, не думаю, что у него есть время на обиды, — с ехидным прищуром произносит Адерли, скрестив руки на груди. — Времени на пустые разговоры, у нас, к счастью, тоже нет, — мысленно возмутившись её наглости, ответил Тарино, бесцеремонно разворачиваясь и направляясь к припаркованной неподалеку машине. Энтони продолжал рассыпаться в извинениях, когда он завёл двигатель, ожидая его в салоне. Тарино так и не понял, засчитать Эмме эту выходку в плюс или же в минус…

***

Из-за двери послышался недовольный скрипучий голос Мартина: — Да иду я, иду, хватит трезвонить! Скортеззе щелкнул замком, встречая гостей. Он как всегда был одет в строгий клетчатый пиджак с контрастным лиловым шарфом, повязанным вокруг горла. Волосы зализаны назад, а во рту неизменная толстая ароматная сигара. — Дэвид, Энтони! Проходите, парни, мы вас уже заждались, — с добродушной и отнюдь не старящей улыбкой произнёс он, жестом предлагая проследовать сквозь прихожую в огромную гостиную, уставленную многочисленными стеллажами с постерами, коллекционными фигурками героев ретро фильмов, наградами, журналами, дисками и книгами. На тёмно-зелёном диване в форме полумесяца уже успели расположиться Вуди Аллон, Джеймс Кэррол и Фрэнк Дэрабонт. Про себя Тарино отметил, что в этот раз компания собралась действительно приятная, никаких кинокритиков, актеров, актрис, операторов, продюсеров. Исключительно режиссеры, трудом и высокими амбициями, добившиеся своей славы и признания. После череды приветственных слов и рукопожатий они с Энтони приземлились на противоположный край дивана, пока Мартин продолжал колдовать слева, у барной стойки, насвистывая очередную древнюю джазовую мелодию. Уже через несколько секунд перед мужчинами красовались гранёные стаканы, наполненные отменным виски пятнадцатилетней выдержки. Примерно столько лет потребовалось каждому из присутствующих, чтобы построить свою карьеру. Однако внимание гостей привлек отнюдь не богатый оттенками вкус благородного напитка, а одиноко стоящий на углу стола наполненный стакан. — Мы ждём ещё кого-то? — поинтересовался Джеймс, разбавляя неторопливую речь сквозящим австралийским акцентом. — Адерли должна вот-вот подъехать, — восхищенно протараторил Энтони, тут же натыкаясь на вскипающее недовольство Мартина: — Твою мать, Вуд! Слыхал когда-нибудь о сюрпризах, болтливый сукин ты сын?! — возмутился Скортеззе, делая щедрый глоток виски и глубокую затяжку почти что истлевшей сигары, выпуская в воздух полупрозрачную струю дыма. Энтони тут же прикусил язык, с наигранным интересом изучая сверкающие в косых лучах закатного солнца грани стакана. — Ты действительно пригласил Эмму Адерли? — удивлённо спросил Фрэнк, оперевшись локтями на выставленные колени. Мартин довольно улыбнулся, отбрасывая окурок сигары в хрустальную пепельницу: — А почему бы и нет? Очаровательная девушка, к слову, такая же помешанная на кино, как и Дэвид, — загадочно подмигнув присутствующим, произнёс Скортеззе, чуть ослабляя стянутый на шее шарф и присаживаясь в кресло, расположившееся по правую сторону от дивана. Дэвид что-то хмыкнул себе под нос, извлекая из кармана брюк мятую пачку «Red Apple» и плотно зажал между тонких губ сигарету. Пальцы несколько раз провернули колёсико зажигалки, прежде чем та, породила еле тлеющий огонёк, от которого он и поджёг белый никотиновый свёрток. — Боже, Тарино, перестань быть таким скупым и купи себе новую, — закатив глаза возмутился Вуди. — Эта отцовская, я её ни за что не променяю, — сухо ответил Тарино, наслаждаясь первой расслабляющей затяжкой. — Так как же вы с ней познакомились? — не обращая внимания на окружающих, продолжал расспрашивать Джеймс. — Оказывается, мы близкие соседи… встретились по дороге к дому Котоллы. Я выгуливал Тико, — он указал кивком головы на развалившегося в лежанке огромного долматинца, — а она свою австралийскую овчарку, ты бы оценил Джеймс, прекрасная собака, как же её звали…— Мартин подпер голову кулаком, задумчиво сводя кустистые брови к переносице, — А, точно! Сом, от вьетнамского: «апельсин», насколько я понял, в честь фильма Кутрика. Мда… прелестная девушка, мы немного поболтали о новинках, о классике, о том, о сём, выпили кофе у неё на веранде, короче знакомство выдалось приятным, вот я и решил пригласить её в нашу компанию. Прежде чем остальные успели продолжить свои расспросы с пристрастием, в дверь робко позвонили. Мартин поднялся из кресла и направился в прихожую, встречая новоприбывшую гостью. Из коридора доносились обрывки диалога: — Эмма, спасибо, что пришла! — Извините, что задержалась Мартин, решила устроить себе кино марафон и как всегда немного не рассчитала время. — О, не переживай, я как раз успел подогреть публику к твоему приходу. — Благодарю… Насколько я знаю, лучший способ заставить зрителей терпеливо ожидать начала представления — это уверить ее, что спектакль начнется незамедлительно. — Когда это ты успела так подробно изучить мои методы? И вот они вошли в гостиную под общий заливистый смех. На этот раз Эмма была одета в тёмно-синий костюм и красные конверсы, очевидно, отдав предпочтение подростковой классике. В руке она удерживала бутылку весьма неплохого итальянского вина. Именно такое предпочитал Мартин, не боясь хвастать об этом налево и направо. Скортеззе, тут же перехватил напиток с удовольствием изучая этикетку, пока на Эмму была направлена не одна пара заинтересованных глаз. — Всем добрый вечер! — улыбнувшись, поздоровалась она, поочередно пожимая руки каждому из присутствующих, пока Мартин решил припрятать бутылку в холодильный шкаф бара, до лучших времён. Спустя минуту Тарино вновь почувствовал её хрупкую ладонь в своей. Эмма очаровательно улыбнулась, словно между ними никогда и не было никакой перепалки, словно он не уходил от дальнейшего разговора, словно они старые добрые друзья, готовые простить друг-другу подобные замашки и препирания. И это на удивление легко подействовало, Тарино не сдержался и пусть и саркастично, но ухмыльнулся. Мартин галантно предложил Эмме своё кресло, поудобнее устраиваясь на диване, ровно между Энтони и Джеймсом. Адерли подхватила со столика бокал, делая щедрый глоток виски, под общее молчаливое одобрение. Первым на инициацию беседы отважился Вуди: — Позвольте поинтересоваться, что у вас был за кино марафон? Эмма широко улыбнулась, встряхнув стакан, в котором успела образоваться янтарная воронка из напитка: — Как же я могу отказать интервьюеру вроде вас, мистер Аллон, — комнату вновь озарила вспышка общего хохота, — это был марафон Ларса фон Треера. «Рассекая море», «Дом, который построил Джон», «Грешник», «Светлая печаль», «Проститутка», «Танцующая в сумраке», «Глупцы», и разумеется «Кэтвиль». Кажется… да, кажется, всё. — Значит решили пройтись по лучшим… Интересно узнать как вы в целом относитесь к Трееру? — решился спросить Фрэнк. — О, я его люблю. Преданно и невинно. Тарино насторожился, ожидая следующий вопрос, будто бы зная, что её лаконичные формулировки рано или поздно окончательно собьют собеседника с толку. — Что ж, ваша искренность не вызывает сомнений, Эмма, не возможно не восхищаться человеком, так подробно и реалистично проиллюстрировавшим Преисподнюю, — прикончив стакан с виски, произнёс уже слегка захмелевший Энтони. — Реалистично? А вы там были? — саркастично приподняв бровь поинтересовалась Адерли, на что Тарино довольно хмыкнул. Как ему показалось, её колкости привносили в диалог что-то свежее. — Каждый раз, когда убеждал Тома Коуза сделать сальто назад, — отшутился Вуд, заражая комнату хриплым смехом. Не удержалась и сама Эмма, одарившая режиссера веселой ухмылкой. — А я всё же воспользуюсь редкостной возможностью и поинтересуюсь, где вы учились? — неожиданно спросил Мартин, подливая виски в опустевшие бокалы. Эмма пробежалась гребнем пальцев сквозь волосы, слегка растрепав прическу: — В университете Южной Калифорнии на факультете актерского мастерства. Мой отец всю жизнь занимался съемками документального кино, и по его убеждениям меня «любила камера», поэтому они с мамой мечтали и грезили, чтобы я стала актрисой. — И как? — Не доучилась. В какой-то момент я поняла, что зря потеряю время, которого вполне хватило бы на съемки первого фильма. Уже тогда я написала сюжет к «Красной луне». — Так выходит вы тоже самоучка? — осведомился Фрэнк, довольно скосив взгляд в сторону Тарино. — Да. — Прямо как Дэвид, ты же не обучался в киношколе? — уточнил Дэрабонт, порываясь услышать знакомую фразу. — Я ходил не в киношколу, Фрэнк, я ходил в кино, — сухо ответил Дэвид, выуживая из пачки и поджигая очередную сигарету. — Кстати как прошла ваша читка? — прервав возникшую паузу спросила Эмма, глядя прямо в глаза Тарино, однако отвечать, как и всегда, взялся в меру пьяный Энтони: — Всё просто прекрасно! Съемки продолжатся через месяц, и завершатся к концу лета. Согласно плану первый трейлер покажут на фестивале «Серебряной Маски», через два месяца. А до премьеры остался примерно год. Тарино на секунду прикрыл отяжелевшие от никотина и спиртного веки, представляя, как будет сидеть с зрителями в зале в день премьеры и улавливать каждый взгляд и вздох, обращенный мерцающему экрану. И как победивший в битве гладиатор замрет в ожидании реакции жестокой и кровожадной толпы. Палец вверх. Или палец вниз. Всё решится за считанные секунды, и либо его встретят бурные овации, либо жиденькие аплодисменты, переходящие в пронзительно звенящую тишину. Сталкиваться со вторым вариантом ему ещё не приходилось. Но именно он особенно живо виделся ему в кошмарных снах всю неделю предпоказа картины. Однако до этого ещё несколько трудоемких месяцев съемки, склейки, озвучивания и форматирования. На время он забудет о своей тревоге, как всегда с головой окунаясь и утопая в процессе. В то время, как Тарино мысленно проносился вдоль потока времени, пытаясь предугадать грядущее будущее, Энтони продолжал без умолку болтать, как любопытная домохозяйка, выведывающая и распространяющая сплетни по всему соседскому сообществу: — Кстати, может мы и завтра пересечёмся на открытии клуба Джонатана, он же считает своим долгом созвать на вечеринку всех голливудских звезд… ну и стариков в роде нас, — подмигнув Эмме рассудил Роджерс. Адерли устала подняла голову к потолку: — Да… мой агент тоже раздобыла спец приглашение, буду вынуждена присутствовать. — Зачем же себя заставлять? — по-отечески недоумевая, спросил Мартин. Эмма залпом осушила стакан, ни разу не поморщившись: — Требования контракта. Интервью, пресс конференции, появление на публике и продвижение фильма. — И что же… простые смертные не заслуживают вашего внимания? — саркастично осведомился Тарино, расстегивая вторую пуговицу рубашки. — Я просто не люблю разжёвывать им идею и посыл фильма. Какая к чёрту разница, что за мораль была вложена и зашифрована в подтексте. Каждый выйдет из кино, сделав собственные выводы. В этот момент Тарино пришёл к выводу, что Эмма действительно представляет из себя что-то стоящее. Те немногие мысли, которые она успела озвучить, находили в нём какой-то приятный внутренний отклик. Словно она оглашала и обсуждала их общие идеи. — Возможно, всё из-за того, что автор пишет и ставит один сценарий, актеры играют другой, зрители видят третий. Известная истина, аудитория может заблуждаться, — предположил Мартин, подливая виски в свой стакан. На этот раз встрять в разговор решил уже сам Дэвид. Он ревностно любил толпу, но вместе с тем презирал отдельных её членов, не способных к восприятию искусства в любом его виде. Вместе с тем, для себя он решил, что сейчас может показаться, что этому самому искусству угрожает опасность потонуть в море разговоров о нем и его восприятии. — Публика никогда не ошибается. Каждый зритель в отдельности может быть кретином, но тысяча кретинов, собравшихся вместе в темноте, — гениальный критик, — произнёс Тарино, делая глубокую затяжку, в то время как тлеющий кончик сигареты стремительно приближался к фильтру. Не найдя чем возразить, все согласно закивали, расслабленные и податливые после осушенной до дна бутылки виски.

***

Беседа затянулась ещё на пару часов и постепенно иссякла, когда за окном уже стояла непроглядная звездная тьма. Эмма чувствовала лёгкое головокружение, но так и не смогла определиться, что этому поспособствовало, выпитое спиртное или восхищение кумиром детства, сидевшего и рассуждавшего в метре от неё. Кроме того она была безмерно счастлива разделить с ним мнение о самом драгоценном и любимом ей проявлении жизни — кино. Гости начали постепенно собираться, благодаря хозяина за приятный вечер и не менее приятную беседу. Мартин тоже вполне остался доволен состоявшимся мероприятием, в то время как Энтони пытался сконцентрировать взгляд хотя бы на одной точке, но всё было безуспешно. Попрощавшись со своими компаньонами, разбредавшимися и разъезжавшимися по пригороду Голливуда, Тарино посадил опьяневшего Вуда в машину, предусмотрительно захлопнув дверь. Последней на крыльцо вышла Эмма, сонно потягиваясь навстречу вечерней прохладе. — Вас подвезти? — неожиданно для себя самого поинтересовался Тарино. Адерли обернулась в его сторону и замерла: — Можно просто на ты. Дэвид никогда не любил излишних формальностей, поэтому подумал, что вполне может согласиться на подобную «фамильярность»: — Тебя подвезти? — вновь повторил он вопрос. — Не, спасибо, я прогуляюсь, — ответила Эмма, окинув взглядом пустынную дорогу, подсвеченную шеренгой фонарей, — Надеюсь, встретить вас завтра на этой проклятой вечеринке. — Можно просто на ты, — ответил Дэвид, захлопывая дверь машины и поудобнее устраиваясь в кресле. Он приоткрыл окно, разглядывая молчаливый стройный силуэт, покачивающийся на ступенях. — До встречи, — коротко попрощался Тарино, заводя мотор. Эмма улыбнулась и слегка помахала ладонью. Удаляясь от дома Скортеззе, Дэвид понял, что он действительно заинтригован и ждет той самой «следующей» встречи. А может просто всё дело в том, как она улыбнулась?