Пониже сердца

Наступившее лето, ужасно душное и жаркое, действительно не давало думать ни о чем, кроме как о надвигающейся беде. Событие на Турнире Трех Волшебников, так сильно взволновавшее всю магическую общественность, нашло особый отклик в Болгарии, где вернувшийся Виктор Крам во всеуслышание заявил, что верит Гарри Поттеру и считает, что Темный Лорд вернулся. То же повторяла и Флер Делакур, впрочем, конечно, ее мнение не было столь значимо, как мнение ловца национальной сборной страны. Лондон гудел, словно улей диких пчел. — Стервятники, — мрачно бросила в сторону столпившихся на тротуаре торговцев всякой магической снедью Джинни. — Только и ждут что Гарри объявят сумасшедшим, а лучше даже и самим убийцей Седрика! — Поостереглась бы ты такое говорить, сестренка, — осадил ее Фред. — Они ведь действительно могут поверить в твои слова, ты же их знаешь… Город, жадный до слухов и перетолков, гудел, стонал, изрыгая из себя новые и новые страницы желтой прессы, и Гермиона сглатывала сухой комок в горле, читая лживые домыслы газетчиков. Рону было не легче. Дом Сириуса, старый и грязный, к тому же пропитанный черной магией похлеще, чем Люциус Малфой дорогим парфюмом, давил на подростков, и все-таки даже он был лучше того ажиотажа, который разворачивался на улицах Лондона, и поэтому друзья сутки напролет разбирали старые истлевшие картины в чуланах, чинили полуразвалившиеся от времени книги и латали изъеденные термитами полки на чердаке. Гермионе порой казалось, что она никогда больше не сможет вымыть из волос пыль. Утешало одно: Гарри был далеко, и, наверное, не подозревал, какой переполох творился в мире магов. Слава Мерлину, что «Ежедневный Пророк» относился к тому типу изданий, которые всячески избегали тему смерти Седрика, слухов о возвращении Волан-де-Морта, а с ними, выходит, и обсуждения Гарри. Хотя бы здесь цензура Фаджа была к месту. Впрочем, радости от этого было мало, поскольку цензура Молли, установленная по указанию Дамблдора, была еще суровее, а потому ни Гермионе, ни Рону не удалось отправить другу ни одного письма. Вечерами Уизли часто сидел в кресле в гостиной, растирая левую ладонь и, хмурясь, глядел в огонь в камине. Наложение косметических чар на руку стало такой неотъемлемой привычкой, что, кажется, кроме Джинни и Гермионы никто и не догадывался о связи между мальчишками. И все-таки подростки изо всех сил старались жить. Орден Феникса — новое открытие в мире загадок и тайн магии — возник перед ними внезапно, и вчерашних детей закружило в водовороте событий и людей. — Дорогу! — утробно рычал Грюм, на этот раз настоящий, проталкиваясь сквозь небольшое столпотворение по узкой лесенке наверх, туда, где его ждал какой-то мужчина в темно-зеленой мантии, прибывший утром через каминную сеть. — Здравствуйте, ребята, — мягко улыбался Люпин, за руку здороваясь с близнецами и Роном и тоже спеша вглубь дома, туда, где, вероятно, его ждал Сириус. — Живо за уборку, живо! — командовала миссис Уизли, которая, кажется, успевала быть одновременно и на кухне, и в гостиной, и в кладовой, и вообще везде. И подросткам ничего не оставалось, кроме как плестись наверх, туда, где в бессчетных комнатах много-много лет покоилась пыль семейства Блэк. Снизу их провожали вопли мадам Вальбурги, настолько визгливые, что впору было бы заткнуть уши. — Ничего, Мия-Мия, это просто очередной чулан, — говорила Гермиона себе каждый раз, когда была вынуждена заглядывать в новую темную комнату. Поначалу в такие минуты она выставляла перед собой палочку, потом, после осознания, что она несовершеннолетняя и может таким образом сдать весь Штаб, стала попросту брать с собой что-нибудь тяжелое, например, статуэтку слоновой кости или сковородку миссис Уизли, собственно, что угодно, что подворачивалось под руку. Как-то раз эта привычка сыграла с ней дурную шутку. Почти весь четвертый этаж был без света, и поэтому Грейнджер осторожно, почти опасливо открывала дверь за дверью, проверяя комнаты. Мысленно проклиная Рона, которому она накануне проиграла в карты право избежать это сомнительное удовольствие, девушка двигалась от лестницы дальше, вглубь коридора, ожидая подвоха буквально каждую секунду. Маггловский фонарик, освещавший темные углы старинного дома, слегка барахлил. Если даже в уютной и домашней Норе на чердаке жил упырь, Гермиона боялась представить, какие твари могли обитать в этом поместье, а потому в правой руке крепко сжимала биту для квиддича, милостиво одолженную засранцем-Роном. Свет фонаря немного мигал. Дверь светлого дерева, скрывавшая помещение по левую сторону коридора, протяжно скрипнула, когда гриффиндорка толкнула ее, и она выставила вперед левую руку, пытаясь осветить комнату. Даже несмотря на желтоватый свет фонаря в комнате было не видно ни зги. — Бу, — раздалось флегматично откуда-то сбоку. За долю секунды в голове Гермионы пронесся целый вихрь мыслей, одна страшнее другой, она замахнулась битой, вслепую нанося удар, а после на всякий случай заорала. Впрочем, случайный удар попал в цель, поскольку следом от боли заорал и неизвестный, и девушка не придумала ничего лучше, как нанести еще с полдюжины ударов по тому, кто прятался в темноте. На лестнице раздался грохот шагов спешивших на помощь Членов Ордена. Через четверть часа, когда Грейнджер наконец-то успокоилась, миссис Уизли наложила пострадавшему Блэку на голову повязку и дала обезболивающее, а Грюм прекратил гомерически хохотать над сложившейся ситуацией, Гермиона и Сириус остались одни в малой гостиной. Камин весело трещал, словно и не слышал жутких криков с четвертого этажа. — Ну, дела, — протянул наконец мужчина, осторожно ощупывая шишку. — Я аж протрезвел… — М, — неразборчиво пробурчала в ответ гриффиндорка, плотнее кутаясь в одеяло, притащенное Джинни. — Я же не ожидал, что ты начнешь колотить меня своей дубинкой, — развел руками Сириус, словно оправдываясь. — Признаться, меня давно так никто не отделывал! — А меня так не пугал, — буркнула Гермиона, сползая по креслу ниже и по самый нос прячась в плед. — Даже близнецы, чтоб их, так никогда не делали… — Ну я же не со зла, — примирительно поднял руки Сириус. — Честно, я просто не ожидал, что ты так отреагируешь. — Что вы вообще там делали? — сердито нахмурилась девушка, мгновенно напомнив Сычика, когда тот нахохливался. — Честно? — Блэк сделал серьезное лицо, и Грейнджер, почувствовав, вероятно, важность момента, широко распахнула глаза в ожидании чего-то невероятного. — Только не говори никому, ладно? Это будет наша с тобой тайна!.. — он глубоко вздохнул, словно собираясь с духом. — Пил, — все с тем же серьезным выражением лица сообщил мужчина, для убедительности кивая. Брови Гермионы поползли вверх, лицо приняло удивленно-недоверчивое выражение, по нему пробежала волна разочарования, и Сириус не выдержал и расхохотался. — Ох, видела бы ты себя сейчас! — он утирал выступившие на глазах слезы, согнувшись в три погибели и стуча рукой по подлокотнику кресла. — Ах вы! — задохнулась от возмущения гриффиндорка, и ее покрасневшие от гнева щеки вызвали у волшебника новый приступ смеха. — Прекратите, это совсем не смешно! Ну, хватит! — Мерлин, давно я так не веселился, это стоит всех шишек мира, — заявил Сириус, когда через несколько минут успокоился. — Рада за вас, — обиженно бросила через плечо Гермиона, сложившая руки на груди и высоко задравшая подбородок, однако природное любопытство пересилило обиду. — И, позвольте узнать, что же вы делали в том чулане? — Сама ты чулан, — тут пришло время Блэка обижаться. — Это гостевая спальня моей матушки. Я уже давно ее переустроил в бар, — а затем вдруг лукаво подмигнул, словно и сам он был шестнадцатилетним школьником. — Ты заходи, если захочется, — и расплылся в улыбке. — Спасибо, — кивнула девушка, одновременно хмурясь и дергая уголками губ, совершенно не зная, как верно реагировать на такое приглашение. — И все-таки хорошо ты меня стукнула, — он снова коснулся шишки на голове. — Меня так никто не бил, пожалуй, года с восьмидесятого или восемьдесят первого, когда я по ошибке дал Гарри не питательную смесь, а зелье для левитации. Ох и кричала на меня тогда Лили! Ночью Гермионе, вопреки обыкновению, не снились кошмары. Она видела просторную гостиную, желтый диван, на котором сидел Сириус, похожий, почему-то, на Роджера Тейлора, а под потолком летал маленький Гарри, завернутый в синюю пеленку. Лили Поттер, со скалкой и в переднике миссис Уизли, кричала на Сириуса, ежеминутно замахиваясь на него, а Джеймс Поттер, точь-в-точь как на колдографии Гарри, прыгал, пытаясь поймать сына. Почему-то, когда Гермиона проснулась утром, ее накрыла грусть. — Ерунда, все это просто сон, — сказала она сама себе, и усилием воли села на кровати. — Пора за работу, Мия-Мия, впереди длинный день… После инцидента с Сириусом Гермиону больше не отправляли обследовать новые комнаты, и вместо этого она с Роном целый день разгребала завалы очередного чулана, который, кажется, не убирали с момента самой постройки дома. Джинни драила окна этажом ниже. У трех стен громоздились друг на друге громадные коробки, четвертую, напротив маленького слухового окна, занимал гигантский шкаф красного дерева, выглядящий настолько устрашающе, что Грейнджер пожалела, что оставила биту внизу. Пыльный затхлый воздух щекотал ноздри, и подростки беспрерывно чихали, разбирая содержимое коробок, сортируя его на то, что могло еще оказаться полезным, то, что можно было выбросить и то, что было необходимо утилизировать как можно скорее. Рон поморщился, двумя пальцами поднимая с самого дна кованного сундука очередную пышную юбку, наполовину изъеденную молью. — Знаешь, я предлагаю тебе открыть на первом этаже музей древностей. Этой штуке по меньшей мере должно быть лет триста! — Если не четыреста, — согласилась Гермиона, брезгливо принимая вещь из рук друга и укладывая ее в коробку, на которой черным маркером было выведено размашистое «Необходим ремонт». — Мы станем миллионерами, если сделаем это, говорю тебе, — Рон по локоть запустил руку в почти пустой сундук, шаря ладонью по дну. — Леди Вальбурга могла бы продавать билеты, — пожала плечами девушка, запечатывая скотчем коробку. — Давай-ка отнесем это все добро на первый этаж, пусть это все посмотрит Люпин. — Согласен, — Рон встал, отряхивая колени от пыли. Он поднял самую большую и увесистую коробку и кряхтя двинулся к двери: идти пришлось боком, иначе он рисковал бы обрушить еще неразобранные нагромождения. Рыжая макушка едва виднелась над крышкой его ноши. Он ногой распахнул дверь, она жалобно заскрипела, и подростки выбрались на лестницу: впереди Уизли, а за ним и Грейнджер с двумя коробками поменьше. Составленные друг на друга, они почти закрывали ей обзор, и идти приходилось на ощупь, а потому она совсем не удивилась, когда в кого-то врезалась. Судя по сдавленному «ох», это была спина Рона, который внезапно затормозил. — Ну у вас и видок, — присвистнул кто-то, кто стоял на лестнице на несколько ступеней ниже площадки, и волшебница без труда узнала в этом голосе голос одного из близнецов. — Вы как будто купались в пыли, — добавил второй голос. — Примерно этим мы и занимаемся вообще-то, — мгновенно ощетинился Рон. — Называется «уборка». Чем доставать, лучше бы помогли нам, даром что ли вы совершеннолетние! Магией это все на раз-два убрать же! — Ронни, — Гермиона безошибочно узнала тон Фреда. — Да будет тебе известно, что в старых домах… — Таких, как этот, — ввернул Джордж. — … колдовать не рекомендуется, пока компетентные специалисты не изучат помещения на предмет магических аномалий, — она буквально видела лицо, с которым юноша произнес эту фразу. — Это проходят на втором курсе, между прочим, стыдно такое не знать! — Ну уж извините, — огрызнулся Рон, — у меня на втором курсе вел Локонс. — Да, — хором протянули братья, а затем один из них, Гермиона так и не смогла определить, какой, добавил, едва сдерживая смех. — Весомая причина невежества, я считаю. — Гавнюки, — резко бросил Рон, и осторожно двинулся вперед, вытягивая шею влево, чтобы хоть как-то видеть дорогу. Девушка не успела сделать ни шага за ним, когда вдруг верхняя из ее коробок поднялась наверх, и Грейнджер увидела Фреда, который подхватил ношу так, словно та была пушинкой. Тот час же и вторая коробка исчезла из ее рук, а Джордж одарил ее ослепительной улыбкой. — Куда нести? — лихо отдал честь старший из близнецов. — К Люпину, на экспертную оценку сокровищ древностей, — не сдержалась от ответной улыбки Гермиона. — Есть, шеф! — хором проорали парни, а затем пустились вниз по лестнице, догоняя уже успевшего скрыться за поворотом младшего брата. Девушка прислонилась к стене, провожая их взглядом: ей радостно было снова видеть их такими веселыми, слегка легкомысленными, такими живыми. Смерть Седрика, оказавшаяся тяжелым ударом для всех, кто знал его, особенно прошлась именно по Фреду и Джорджу — живя по соседству и будучи практически ровесниками, не удивительно, что в детстве мальчишки много играли вместе, а потому первые несколько недель после гибели отважного пуффендуйца на рыжих прохвостах не было лица. Они оба похудели, веснушки на их лицах стали еще ярче, у них пропал аппетит, и миссис Уизли всерьез распереживалась за их здоровье. Впрочем, теперь, кажется, они медленно возвращались в норму… — Поскорей бы приехал Гарри, — устало выдохнула Гермиона, растирая виски. Нужно было возвращаться к работе. А Гарри приехал через две с половиной недели, когда старинный особняк уже был практически похож на жилой дом. — Интересно, будет хоть один год, когда я приеду в школу нормально? Без хвоста, выросшего у Дадли, без полетов на машине, без дементоров в поезде, без Черной Метки в небе и без, черт его дери, судебного заседания?! — это были первые слова, которые Гермиона услышала от Поттера, когда он пересек порог дома на Гриммо. — Угу, безусловно… — кивнул Фред, обмениваясь с ним коротким рукопожатием и забирая из рук чемодан. — … если ты сменишь имя, фамилию и замажешь шрам на лбу, — закончил за него Джордж, подхватывая клетку с Буклей. Близнецы рассмеялись, отдавая друг другу «пять», и Гермиона, как бы она ни была напряжена, не могла не улыбнуться вслед за ними. Гарри всегда оставался Гарри. Впрочем, близнецы тоже оставались близнецами, что бы ни происходило вокруг.