Тот самый гость

— Ты не понимаешь! — чуть не пища от восторга, говорит тёмно-угольный пегас. — Целая новая принцесса! — Мы только приехали. Разбираться с лесной аномалией будем потом, — непрошибаемый тон давал понять, что дальнейшие попытки достучаться будут встречены радикальными методами. Скорее всего — катапультированием за дверь. Но Дарку всё равно, он был счастлив, словно сегодня его день рождения. — Это не проделка Вечнодикого, это реально аликорн! Как ты! От перевозбуждения дёргались чёрные крупные крылья, дрожали кончики маховых перьев. Их вороной цвет снова притягивал внимание, отчего канцлер на мгновение забылся. В Кантерлоте практически не было пегасов, а переливались на цвету лишь намыленные специальными растворами и шампунями гривы и хвосты. Проблема не являлась демографической, миграции пернатых приходились неизбежной головной болью для Клаусдейла, а в столице оставались только погодные и почтовые крылья. Потому было совершенно в новинку видеть пернатых среди обычных пони. Золотой, похоже, справился с этим, как с очередным неизбежным явлением, а Дарк невольно прихорашивался, словно готовясь к схватке за право быть в их числе, а может и занять неоспоримое место авторитета. Но с лёгкого копыта аликорна удавалось вовремя образумиться, прежде чем натворить непоправимого. Бесшумно вздохнув, алый аликорн повернулся, едва не столкнувшись лицом к лицу с пегасом. Чёрное ухо вопросительно вздёрнулось, ожидая. — Давай определимся, — предложил он. — Принцесса откуда? — Из… Но… — пегас обиженно надулся, — ты просто не понимаешь. Это видеть нужно! — Именно. Её привели из леса. Всё, оставь меня, завтра полно дел, — сварливые нотки сквозили в каждом слове. Он был совершенно не духе этим вечером, но сохранял внешнюю непоколебимость. Подобно ботанической мимозе, он не раскрывается никогда вблизи других пони. И пусть с пегасом он откровенен во многом, что уже великое и даже уникальное достижение для последнего, прихожая комната всё равно не являлась подходящим местом расслабления. Когда другие пытались поговорить с ним на эту словно бы тайную тему, принижая тон и стараясь придать себе внушительный доверительный вид, аликорн игнорировал их, переходя к сути дела, из-за которого завязывался диалог. Принцессе он отвечал, что не склонен заводить друзей, которые не могут быть искренними хотя бы день. Последний подслушанный разговор стал отправной точкой смелых начинаний пегаса. И в тот же день он совершил первое преступление во дворце: разбил огромное паникадило* в тронном зале. Пусть это случилось не специально, в порыве бешеной радости чёрного проныры, тогда он увидел тень улыбки на лице аликорна, увидевшего виновника беспорядка. — Что-то ещё хотел? — уже спокойно спросил канцлер. Он как-то странно посмотрел в окно, прежде чем свалить уже готовые стопки книг в одну кучу. Похоже, что сортировка не задалась. Спрашивать было некого — пегас сбежал на улицу, и только скрипнувшая дверь вернула тишину в дом. Ночь снова поглотила преданного ей пегаса. Вечерний ветер взъерошил гриву и хвост, неприятно пронёсся против шерстки, заставляя поморщиться от неприятных ощущений. Лишь немногим пони такое нравится, в особенности сталлионградским, у которых шерсть втрое пушистее. С тоской глядя на отшумевшие деревья, Дарк попытался увидеть ветер, как это умеют все погодные пони. Но отнюдь не это было его даром, лишь недоступной мечтой — управлять воздухом, как это делают многие. Он мог слепить из облака дом или сварить радугу, но в масштабе ничего не получалось, одно разочарование. И без того неказистого вида зефирные стены и мебель ломались спустя едва ли час. Лишь выносливостью, несвойственной простым пегасам, он мог похвастаться, равно как и на пару сантиметров бо́льшими медицинского стандарта размерами крыльев. Но управлять погодой не дано, как не дано родиться единорогу с крыльями или пегасу с рогом. Действительно ли не дано последним двум — он обязательно спросит у Золотого, когда вернётся. Если тот не сможет ответить сразу, то обязательно найдёт ответ позже. А обещание «позже» всегда переводится как «сейчас найду, какие из планов отложить до следующего раза», а «до следующего раза»… Впрочем, подумал пегас, не стоит заставлять канцлера отвлекаться от обязанностей, иначе цикл может не закончиться, либо он пожертвует свободным временем, которое и без того не ценит. Оглядевшись по сторонам, Дарк понял, идти ему, собственно, некуда. Когда тебя не окружают бело-жёлто-красные коридоры и комнаты, а места и вовсе незнакомы настолько, что каждый шаг сулит новые открытия, становится ясно: идти некуда, эта свобода не имеет никакого смысла без цели. Поначалу он решил вздремнуть на облаке, ведь именно тогда приходят ясные идеи. Но один недолгий взгляд на уже пустую луну переопределил его приоритеты. Намертво отпечатанный в памяти подзаголовок сенсационной газеты «странный след на луне оказался Луной!» вновь вспыхнул в его голове. Поделиться этим он и приходил к Золотому! Но сам странный каламбур в имени вызывал сомнения. Не похоже, что это её настоящее имя, и, вероятно, на его выборе сказались тысячи лет взаперти вместе с магической шизофренией, как наверняка бы охарактеризовали учёные случай тёмной сущности внутри тела. А может, этим тёмным сущностям есть своё название? А каково на луне? Каково жить, когда весь мир принадлежит лишь одному, и нет никого, кто мог бы оспорить право владеть округлой скалой, контролируемой магией белой принцессы. Наверняка на ней холодно и жарко одновременно, как если испытать страх в летнюю жару. Тем более страшно представить не только отсутствие любых организмов и вездесущих насекомых, вроде пауков-сенокосцев, но и отсутствие кислорода при слабой гравитации. Неужели аликорны настолько всемогущи в стремлении выжить? Впрочем, вспоминая старинные легенды о Ночной Кобылице, он не усомнился в мысли, что беглянка отнюдь не так проста. Внутренне взвывая с накатившейся скуки, он распахнул крылья во всю ширину, собираясь взлететь. С первым порывом ветра его подняло в воздух, как воздушного змея, но не лишило контроля над движениями. Сейчас его целью является поиск синей принцессы. Принцессы же теперь? С отсутствием титула или его наличием, он по-любому намерен утолить своё любопытство с её помощью. И абсолютно плевать на всевозможные так называемые политические последствия, ведь они станут задачей красного аликорна. И только его, как самого способного оценить масштабы инцидента с прагматической точки зрения. Оглядев город сверху, тут же спикировал обратно вниз, к достаточно большому зданию, больше похожему на причудливый особняк с непонятной архитектурой. Вероятно, сказывалась совсем небольшая подкованность пегаса в этих знаниях, но он точно видел — гостиница строилась точно не по шаблону Древней Эпохи, примеров которого много в историческом, — больше туристическом, нежели жилом, — районе столицы, но являлась весьма гордой пародией на стиль старых веков. И, несмотря на всё, здание внушало уважение на фоне остальных домов и магазинчиков, похожих на бары. Серые шершавые кирпичи придавали гостинице некоторую атмосферу небольшого замка, если таковые существовали когда-либо. Недолго думая, пегас облетел окна в поисках недавней гостьи. Не найдя никого аликорноподобного, он продолжил порхать над гостиницей, не собираясь сдаваться. Возможно, она была совершенно не синяя, но тогда он — не из плохих пони, смотрящих по ночам в окна к кобылкам. Если неверен хотя бы один из вариантов, тогда неверен и второй. Это могло продолжаться вечность, пока он чуть не столкнулся нос к носу с высунувшейся подышать ночным воздухом пони. Кактусового цвета, в полутьме казавшаяся вовсе чёрной, кобылка раздражённо потирала копытцем заспанные глаза. Но, похоже, она знала, зачем он здесь летает и молча показала вниз. Ну, возможно, пегасы не тише голубей, — в мысли Дарка прокралось неудовольствие, — но чтобы это так мешало спать другим пони? Он благодарно пожал ей копытце и спикировал вниз. Не вполне удачно, ведь высота составляла всего второй этаж, а для подобного трюка нужно ещё большее расстояние. Впрочем, ничего страшного на этот раз не случилось. Один взгляд на означенное окно дало понять — через него вышли. Казалось бы, ничего особенно, ни один пегас мира не знает, что такое дверь, и он тоже поначалу не понимал, что же его так зацепило в болтающихся на ветру ставнях. И лишь после понял по царапинам, оставленным на подоконнике и раме окна, — она вкопытную перелезла, оставив жёсткой подошвой неглубокие борозды. Молчаливо гордясь внезапно проявившейся дедукцией, пегас почти чинно прошёлся вдоль здания, прежде чем взлететь. Детская ошибка синей принцессы дала продвинуться по задаче — поиску беглянки. Интересно, а кто оплатил проживание? Сомнительно, что королевской знати слово «оплата» вообще ведома, ведь одной власти достаточно и для основания нового поселения, где какое-то проживание рядом не стояло. Хотя одна принципиальная единорожка из дуба-библиотеки обязательно позаботилась бы об этом. В конце концов, она теперь главное лицо Элементов Гармонии, ставшая живой достопримечательностью этого Городка-Государства. Городка-Государства… Каждый раз, когда эти два слова звучат перед словом Понивилль, пегас осознаёт, насколько это точно сказано. Понивилль нельзя назвать полноценным городом — в нём катастрофически немного пони. Но познакомившись с первыми её жителями, он до сих пор впадает в дикий восторг. Ни один пони не был пародией жизни другого, их судьбы не сводились к воле аристократичных родителей, отправивших свои чада по важным точкам ради статуса фамилии, якобы определяющего их жизненное предназначение. И лишь немногие здесь когда-либо ходили в университет, остальные же давно нашли свой талант в подработках и ныне занимаются лишь его развитием. Понивилль — не деревня в привычном смысле этого слова. Но и совсем не город, и даже не посёлок какого-нибудь городского типа. Это настоящее Поселение, самый что ни на есть настоящий сброд сумасшедших, согласных жить в опасной близости от аномального леса. И именно здесь пегас чувствовал себя как дома, не испытывая необходимость сбегать куда-либо со скуки. Лишь потому Понивилль с несвойственной ему торжественностью носил титул «Государства», как самого уникального, ведь больше ни один Город не вызывал столько головной боли у советников, в унисон с канцлером агитирующих за снос поселения к чертям. Спустя мириады мысленных восторгов Дарк метафорически и буквально спустился с небес, заметив, что пути из гостиницы ведут во множестве направлений, каждое из которых очевидно будет продолжительным. А если новоявленная принцесса не желала никому попасться на глаза, тогда лишь один маршрут остаётся верным. Самый простой, выводящий за пределы незримых границ, отделяющих Понивилль от полей вблизи Вечнодикого. Пегас не ошибся, как не ошиблось его шестое чувство. На холмах, помимо одинокого домика Элемента Доброты, ничего не находилось и не росло, кроме деревьев — старых стражей леса, отсеивающих трусливых пони, посмевших приблизиться к ним. Впечатлённый пегас восторгался пейзажем, запоминая лучшие места для будущего отдыха. И чуть не пролетел мимо, чудом заметив синюю гриву, тускло сияющую в тени одного из широких деревьев. О том, что это была именно грива, свидетельствовал хвост, скоро показавшийся вслед за расслабленной позой светло-синей принцессы, что явно намеревалась заснуть меж корней гигантского дуба. Чем он ближе подлетал к ней, тем скорее грива теряла свет, собираясь на кончике длинного рога. Уставший вид принцессы пробудил в нём забытое сочувствие, и он на секунду передумал ей мешать. Впрочем, будь его сочувствие немного более искренним, он бы не стал красться к ней, словно хищник семейства кошачьих. Сравнивая себя с котом в такой момент, он отвлёкся, пытаясь понять, каким образом их движения обеспечивают скрытность. Помимо подступившей слабости в мышцах от некомфортных телодвижений и очень шумно зашуршавшей травы, появилось и другое разочарование. Принцесса Луна совсем не спала, глядя на него настороженным синим взглядом, чуть склонив голову на бок. Словно рассуждая: не обидится ли кто-то, если в Эквестрии станет на одного жителя меньше? Внезапно нечто ухватило пегаса за хвост, утягивая вверх. Небо и холмы поменялись местами, словно где-то пробежался незлобивый драконикус. Лишённые опоры копыта резали и царапали воздух, стараясь ухватиться хоть за что-нибудь. С паникой пришло осознание — воздуха в лёгких становится всё меньше, а мир перекрасился в очаровательные синие тона. Он пойман магией! Бешеное брыкание ни к чему не привело, кроме тихого выдоха со стороны синей принцессы, заинтересованной в появлении гостя. Пегас шлёпнулся на землю столь же внезапно, как и поднялся ранее. Бежать от неё куда-нибудь подальше было самой здравой мыслью в тот момент. Но другая твердила, что факт побега лишь раззадорит её настроение. Даже лёжа, она прессовала одним только видом своего величия, свидетельства несравненного могущества, которого никогда не источал Золотой или белый аликорн. Пусть вслух она ничего не произнесла за это время, её неискреннее выражение лица было, пусть и на иностранном языке, открытой книгой. Искренний интерес нисколько не сочетался со скучно застывшим взглядом, продолжающим давить на страх пегаса. А он бессильно и без слов смотрел в ответ, даже когда ослабли чары вокруг его тела. Они оба заинтересованы друг в друге, только вслух нелегко признаться в этом. Синие глаза с чересчур демонстративной неохотой оценивающе скользили по телу: так смотрят отнюдь не на провинившегося кражей печенья с королевского стола, а на пойманного на государственной измене. Такое он уже наблюдал во Дворце, навсегда запомнив лица обвинённых и обвинителей. Смотрела она без затаённого злорадства, — всё же лишена качеств кантерлотского сноба, — но готовая выдать свой вердикт и приговор всего одной фразой. Впечатление вскоре несколько нарушилось из-за недовольно поморщившейся синей принцессы, словно наступившей на горло своим капризам, а может вспомнив один из особо неприятных запретов, или сразу нескольких. Вроде «нерушимых законов» белой правительницы, где среди прочих запрещений также наказуемо и причинение вреда её подданным. Довершило картину медленно растущее негодование наряду с разочарованием в её голосе. — Поведай мне, маленький наглец, что сейчас должно спасти тебя от неминуемой кары за вторжение в пространство свободы королевы? — тихие слова мелодично стелились над поляной, едва-едва достигая чёрных ушей. — Отсутствие королев в наше время? — нарочито невозмутимо предположил Дарк. Страха больше нет, только чистая вера в свою неприкосновенность, и, следовательно, в последующую безнаказанность своих действий. Которые должны вот-вот случиться и случатся. Нужно с ней заговорить, настроить беседу хотя бы на заинтересованности к его наглости, — подумал он, с неловкостью глядя куда-то поверх её головы. Освещаемая яркой луной, поляна опять навевала странное возбуждение, свойственное ночному пони, но в этот момент оно только мешало, отвлекая от необходимости почувствовать настроение аликорна. Вновь зашуршала трава под копытом принцессы, ей тоже не сиделось на месте. — Протеже Селестии упоминала об этом, — согласилась она. — Тогда возмездие отложено до решения суда. Почему нарушил мой покой? — Понимаете, я один из тех, кто обязательно бы начал вам надоедать. Потому решил, что чем раньше узнаю о вас побольше, тем реже придётся вам докучать, — честно ответил Дарк, подавляя желание растянуть рот в самодовольной улыбке. Её-то синяя принцесса не поймёт. Но хотелось бы иначе. — Я думал, вас должны были забрать из этой глуши. Всё же, белокаменные покои куда уютнее, с чем ни сравнивай. Принцесса тихо вздохнула, освещаемая лунным светилом. Невольно, она выглядела куда более внушительной в его свету. Казалось, её необычная кьютимарка пульсировала в такт движения гривы, а может и в ответ на свет. — Сестра не возжелала моей компании. Просила переждать некоторое время, пока её подданные, уже теперь и мои, привыкнут к новому небу. Глупость спросил, — вспомнил он. Элемент Щедрости уже поведала, что снова вина на проклятой политике, неподконтрольной белой принцессе. Должно пройти уж слишком много времени, чтобы всевластные марионетки привыкли к новой фигуре на доске, способной снести половину Эквестрии, как три эры веков назад. А начать ассимиляцию новой королевской персоны решили с Понивилля, неофициально — под присмотром новых хранителей Гармонии. И пусть те неопытны совсем ни в чём, но, по крайней мере, хороши в качестве первых друзей. Особенно после розового хаоса, именуемого Пинки Пай, всё остальное в этом мире окажется вполне себе малозначительной проблемой. Медленно подняв голову к звёздному небу, она раздумывала. Ни один её жест не был бессмысленным, как подсказала интуиция пегасу. Аликорн слишком насторожена, чтобы принять факт его присутствия, но тем не менее она колебалась. Прошла целая минута, где каждую секунду вибрировали нервы, как опытный скрипач проводит по струнам своего инструмента. Похоже, думал он, что нервничали они оба. И встал, собираясь попрощаться, но перед этим извиняясь за потревоженную ночь. — Сегодняшняя ночь удалась прекрасной, чтобы нарушать её покой. Простите, что мешаю вам, я… — Неужели… Ты заметил? Её дрогнувший голос заставил инстинктивно обернуться. Словно произнёс нечто, что её тронуло до глубины души, или чего-то аликорньего аналогичного вместо неё. Либо наоборот, сказал нечто ужасное, и одними извинениями уже не обойтись. Вряд ли такому «смертному», как ему, дозволено видеть эту сцену внутренних переживаний. Хотя в любое другое время он бы по-любому посмотрел на это, нисколько не смущаясь собственной бестактности. Дарк занервничал, перебирая в уме всевозможные варианты развития событий на ближайшую секунду: закричать «я личный шут царя Золотого!» или просто заплакать и она посочувствует вместо… В место чего-угодного и вероятного. Он так и продолжил стоять, не решившись ретироваться именно сейчас. С него станется, если принцесса имела в виду совершенно иное. А может… Да она же принцесса самой ночи, если легенды не врут! — Много веков назад я мечтала услышать эти слова вновь, — взгляд аликорна потеплел. — И я удивлена, что ты заметил изменения в небосводе. Даже сестра не обращала своего, — тон приобрёл ядовитый оттенок, — королевского внимания на мои старания. Дарк всмотрелся в звёзды. Он едва ли не каждую ночь пролетает под ними, и потому их наличие казалось чем-то самим собой разумеющимся, нежели их отсутствие. Но если, по тем же легендам, принцесса имеет власть над ними, значит он обязан прямо сейчас найти комплимент. На ум не пришло ни одной хвалебной речи, потому что при отсутствии облаков открытое небо ошеломило его до дрожи в кончиках перьев. На краткое мгновение исчезло и вернулось зрение, словно ослеплённое внезапным светом по глазам. Прохладный воздух вошёл в легкие, заставляя вновь опьянеть. В эту ночь всё стало по-другому, и звёзды сияли столь ярко, даже казалось, что они дают свет, на фоне которых луна словно тускнеет. Сама же луна, бесконечно круглая каждую ночь и целую вечность, не шла ни в какое сравнении с луной пару дней назад. Её контур едва заметно подрагивал, словно в магической ауре опытного единорога. Совсем яркая, как на кьютимарке её, теперь очевидной, владелицы. — Вижу, действительно нравится, — её голос полегчал. От былой настороженности не осталось и следа. Словно бы ей не тысячи лет и столько же времени тяжелого бремени устойчивого менталитета былых эпох, словно она совсем юная кобылка, показывающая детский рисунок своими копытами. — П-принцесса, я не подозревал, насколько небо стало красивее с вашим приходом. Они встретились синими и алыми взглядами. — Неужели ты из моих верноподданных фестралов? Мне они помнятся в совсем ином обличье. — Совсем нет, — он позволил себе лёгкую улыбку, самую лучшую из арсенала доброжелательных. По крайней мере, он так считал. — Я из, типа, ночных пони. — Никогда не слышала, — прикрыла она глаза. И задумалась, вспоминая нечто забытое, принадлежащее её эпохе. Молчание затянулось. Он не мог прочитать ни её лица, ни мыслей, или даже примерно понять их течение. Может быть, она вспоминала те дни, когда были эти её «верноподданные». И оттого глаза столь изучающе смотрели на угольно-тёмные крылья, сравнивая со своими или, наименее вероятно, их кожистыми. Об истории пони, похожих на летучих мышей, пегас знал совсем мало. О них говорят в прошедшем времени, и нет доказательств ни их отсутствия, ни их существования, кроме записанных хроник на коричневатых толстых листах. Эта раса обросла сказаниями и легендами, столь несовместимыми друг с другом, что поверить нельзя ни одному слову. А если наслаждаться полётом народной фантазии — то каждому. В очередной раз он обратился мыслями к Золотому. Но ни разу не подумал, что больше информации ему бы предоставили книги, которые аликорн привёз с собой. А если и их не хватит — он уже знает протеже белой принцессы в лицо, как и её сумасшедшую любовь к постижению новой информации. Так или иначе, в бумагах, новых или старых, никакой нужды испытывать не придётся, только в качестве интерьера. Неожиданно принцесса Луна вскочила на копыта. Теперь её грациозность казалась излишней, стоило к ней привыкнуть, и не внушала большего трепета, чем эстетического. Пусть в современных реалиях её бы посчитали за любителя балета, но Дарк не мог сказать, что ему не нравились её движения. Все слова на этот счёт он держал у себя в мыслях, не рискуя вслух ляпнуть чего-нибудь лишнего. Принцесса обещала, что поучаствует в этом цирке народной дружбы без инцидентов, но только пока её терпение не истощилось и не на исходе. — Что можешь сказать мне об этой деревне? — Боюсь, это уже не деревня, — и снова ухмылка лезет на лицо, против воли и здравого смысла. Лунный свет не падал на него, но вдруг аликорны способны видеть в темноте. — Даже так. И неужели то, что я вижу, можно назвать городом? — в её голосе разлился елей, враз заткнувший пегаса. Тот быстро оправился, в Кантерлоте белая принцесса время от времени вела с ним короткие разговоры в таком же тоне. — В-возможно, политические реформации, все дела. Спросите у Золотого, ибо я настолько души не чаю в этих мудрёным терминам, что рад о них узнать, когда стану таким же мудрым. Или старым. — Он один из советников моей сестры? — она не обратила внимания на паясничание пегаса, прикрыв глаза. Словно прислушалась к тому, что он говорил, определённо желая услышать больше. Что-то в ней вызывало диссонанс в сознании пегаса. Он немного помедлил, взглянув на неё внимательнее. Никакого сходства с белой принцессой, ни внешнего, ни в характере. Возможно, дело в её позе, хотя она тоже не приносила догадок. Однозначно, что-то в ней было не так. — Он занимает должность верховного канцлера при королевском дворе, — заученно проговорил он. — Недавно мы прибыли сюда вслед за юной протеже принцессы Селестии, с которыми вы имели честь познакомиться ранее. И выдохнул, гордясь произнесёнными умными словечками. Она снова прикрыла глаза, задумавшись о своём. Дарк же тем временем ненароком хлопнул крыльями, разворачиваясь в сторону. Этот жест не имел никакого смысла сейчас, но имел множество значений на пегасьем языке: привлёк внимание, выразил нетерпеливость и скуку, либо же выразил решительность. В данный момент ему хотелось обратно в город, но он не представлял, что сказать принцессе. Так и застыл, слегка опустив крылья. Словно бы поняв его настроение, принцесса очнулась от мыслей и огляделась. Всё та же холмистая поляна, всё чаще виднелись деревья вдали, подобные тёмным зловещим силуэтам. Там же где-то гулял беспечный ветер, но до них доносился только слабый поток воздуха, тревожащий ей невесомую гриву и хвост. Будь её тело чистым по королевскому подобию, то легко всколыхнулась бы и шерстка. Дарк заметил эту разницу. Не сговариваясь они синхронно шагнули. Но в разные стороны: пегас собирался в город, а внимание принцессы привлёк лес, выглядящий ещё более ужасающе в ночи. Подавив всевозможные замечания, пегас только ухмыльнулся. И всё же, нельзя было только молчать, потому он спросил:— Манит обратно? — и тут же осёкся. — Сколько лет не посещала, должна увидеть, как возросло наше поселение, — снова проигнорировала его неподобающее поведение. Возможно, общение после многовекового заточения было ей куда нужнее. Так или иначе, его она получит сполна, если он не успеет унять своё хорошее настроение. А он и не собирался. — Поселение? Краткое мгновение, и он поравнялся с ней, стараясь ступать шаг в шаг. Как он знал, лес совершенно необитаем для пони или кого-то ещё, похожего на них. Но если она сама так говорит, значит это стоит видеть своими глазами, чтобы слухи по Понивиллю распространились уже под его авторством. Либо подтвердили чужие. Синий хвост уже пропал за опушкой, хотя спрятаться здесь, казалось, негде. Этим лес и славился — бесконечное количество аномалий, искажающих любые магические эффекты, либо создавая собственные; разрушая все открытые законы физики и создавая собственные. Откуда они могли взяться — неизвестно. Золотой, прежде чем сначала войти в Город предупредил, что оттуда может выйти что угодно, и кто угодно — тоже. Даже был щедр на богатую историю о том, как ему приходилось подгонять новые законы под дикую лань*, ставшей невольной жительницей Эквестрии из-за спонтанного телепортационного всплеска. Ни один из известных оленьих табунов не признал, что у них кто-то пропадал. Потому, было страшно заходить за незримую грань. Дарк физически чувствовал опасность своего желания поддаться вперёд, и тело послушно сопротивлялось. Но синяя аура, овившаяся вокруг шеи, решила всевозможные дилеммы — просто потянула вперёд, пока его не поглотила тьма. Внезапно похолодало, словно осенью перед наступлением зимы, отчего пегас почувствовал дрожь по телу. И не мог сказать, от чего же именно — только ли мороз так на него подействовал? Несмотря на холод, кусты перед ним были яркими, ничуть не тронутые морозным воздухом. Он носом коснулся листочка, ощущая его тепло и отдалённый запах ягоды. Скосив глаза, он увидел пустые цветоносы, или как их там называют — он не помнил точно. Словно отвечая на незаданный вопрос, появился синий вихрь магии, в котором висело множество чёрных ягод, похожих на малину. Он понял, кто хозяин этой ауры. Случайно нанизав на маховые перья несколько ягод, он поймал их все в своё крыло, прежде чем обернуться. Принцесса Луна неотрывно следила за ним, в её взгляде сквозил нескончаемый интерес, и даже лёгкая, почти скрываемая улыбка тронула её губы. Каких-то пара шагов до леса заставили чему-то внутри неё раскрыться, чему-то оптимистичному, как в период детства, когда любая выходка грозила лишь выволочкой, а зримая опасность в силу детской удачи была не опаснее возможности защемить нос закрывающейся дверью. Возможно, это называется хорошее настроение — она не помнила наверняка, потеряв себя за тысячу лет в неволе. Ей предстоит многое, чтобы вновь собрать собственную личность воедино. Она скользнула за ствол дерева, словно огибая его. Но с другой стороны никого не оказалось. Дарк опешил от этого, шагнул вслед. Вот она стояла за очередным стволом, за которым опять и снова ничего нет. Ни леса, ни принцессы, ничего — только поляна. Но стоило опять на неё ступить, и он уже в лесу, вновь наблюдает, как пропадает синяя грива. И снова мчится за дерево, не раздумывая. Обычно, подобное бы назвали какой-нибудь «магической петлёй», но магией тут не пахло и не светило. На задворках пегасьего мозга, пока ещё не отвечающего за разум, образовалось лишь одного желание в бесконечной петле бега: выжечь на карте область, именуемую Вечнодиким лесом, чтобы туда больше никто не засматривался, не попадался, — в особенности, он сам. А «цикл» и не думал прекращаться, он уже почти поймал за хвост принцессу, не в силах прекратить попытки, как и не в силах остановиться. Остановился он нескоро, пересилив себя, чтобы перевести дух. Синий хвост послушно застыл, словно картинка, сделанная на невероятно качественном аппарате, какие воспроизводят в технологичных «Го-Го». И более того — движение возобновлялось, стоило сократить расстояние или отдалиться. Сделав ещё один шаг назад, он увидел, как послушно, словно в обратной съемке, появилась следом грива. И всё понял в ту секунду. Он действительно в ловушке. За всю свою жизнь он не испытывал ничего подобного. И сейчас, выражаясь метафорами, он метался из одной крайности в другую: попытаться снова ухватить за хвост или побежать обратно, а может — обратно в Понивилль? Последняя мысль была самой правильной из всех, но он совершенно потерялся, даже примерно не понимая, в какой стороне этот городок. Тем более, что все стороны здесь казались одной стороной, словно бы он оказался в двухмерном мире. Даже трава возвращалась в исходное положение, невредимая и не примятая. Он принял последнюю попытку выйти на мнимую поляну. И снова оказавшись на старом месте, попятился назад, надеясь, что этим решит проблему. Пока неясно, помогло ли это чем-то. И тут же, не раздумывая, бросился вперёд, едва увидел знакомую синюю ауру. Она не была статична, как всё остальное. — Повезло мне с тупым конём, — выругался знакомый голос, не теряя при этом ни единой нотки властного характера. На вкус и ощущения — даже слегка капризного. — Я не конь! — обрадовался встрече пегас. — А почему повезло? — Лишь ты додумался так сломать её, — тряхнув гривой, принцессой собиралась пойти, но передумала. Она уже один раз отошла, и вот во что вылилось её решение. — А что мне оставалось делать? Почему «её»? — Моя сестра обычно кидала камни в портал, — задумчиво ответила она. — Да, мы всегда были готовы к последствиям! Но тем не менее, никогда столь трусливо не пятились назад. А ведь этим ты позволил моей магии вмешаться, чтобы разрушить дикость, хоть, как видим, этого и не понадобилось… — Дикость? — Мы так зовём магию леса. Иди вперёд. Он опередил аликорна, и почти сразу же споткнулся о ближайший камень. Похоже, тот самый разрушитель аномалий, которым она грозилась. Однако, совсем непонятно куда нужно идти, потому он шёл вперёд, стараясь заметить хоть что-нибудь необычное на фоне… необычного. Лес удивлял всё больше, они прошли мимо настоящей поляны, на которой росли плоские, будто нарисованные цветы. Настоящие, без стебля, как на детских рисунках, похожие на разноцветные ромашки. И ни единой видимой тропинки, словно тьма заметала за всеми следы, только примятая трава свидетельствовала, что здесь кто-то однажды побывал. Возможно, они сами. Поймать глазом аномалии было невозможно, их попросту не было, или казалось, что их нет. Иногда шевелились кусты, словно кем-то потревоженные, но принцесса оставалась спокойна, как и ко всему остальному вокруг. Казалось, она снова надела маску безмятежности, очевидно мнимой, либо он уже на что-то наступил, и всё теперь не взаправду. На всякий случай останавливался, следя за её поведением. И, если что-то встречалось всегда и на каждом шагу,— только толстые деревья, наличие у которых макушки оставалось тайной, да зелёные лианы, на ощупь, словно выступившие из-под земли корни этих деревьев. Собственно, неудивительно, если это окажется правдой. Найти их конец или начало представлялось невозможным. Долгая ходьба в поисках не пойми чего начинала выводить из себя пегаса. Чувствуя подступающий страх, он рискнул заговорить с принцессой, которая от усталости была не в самом благодушном состоянии. — Как долго ещё идти? — Не знаю, — растерянность засквозила в её голосе. — Нас всегда обступал полумрак и дикие ужасы. Но здесь довольно спокойно. Когда сегодня лес только встретил меня, так и было. А сейчас… Ты повёл меня не той дорогой! — Да если б я знал, куда идти! Не успев договорить, он в который раз ловит кудрявой гривой колючую лозу. Шаги сзади прекращаются, и оба просто смотрят на неё, без последующих комментариев о своей невнимательности. Так смотрят на очевидную подсказку, которую обделили вниманием. Ею лоза была всё это время — они ходили кругами, и, пусть ничего не повторялось из увиденного, она всегда появлялась перед ними, будто билет с приглашением. Проредив себе путь лучом разрушительных чар, принцесса вышла вперёд. Воздух стал ещё прохладнее, перенеся обоих в самую зиму, отчего все мысли пегаса вернулись к королевским каминам и сталлионградским обогревателям, несмотря на протекающую снаружи леса середину жаркого сезона года. От вновь нахлынувшего страха хотелось много чего, но отступать стало бы настоящим позором даже для него. Принцесса уже вошла в азарт своих ожиданий и стремилась всё дальше, глубже и глубже в сумерки Вечнодикого. Деревья сгущались, угнетали покачивающимися ветвями на безветрии. Дарк вспомнил рассказ новой розовой подруги, что пережить эти страшные деревья поможет только смех, но сейчас даже жалкая улыбка сползала с лица прочь в пятки вместе с душой. Долго идти не пришлось, вскоре показался мост из верёвок и палок. Ещё не доходя до пилонов, заметил множество неровно отрезанных от лишних концов узлов, а перекладин не хватало через раз. Обладателям крыльев этот мост был ни к чему, но аликорн взмахом рога добавила брусьев на и без того шаткую конструкцию. В её движениях вновь засквозила грация. Пегас внезапно понял, что таким образом она выказывала свою долю уважения, преподнесла так называемую дань прошлому. В полутьме, освещаемой побледневшей на небе луной, мост испускал лёгкое синеватое свечение, тут же рассеивающееся в стремительно плотнеющем тумане. Не стоило смотреть на луну. Он не сдержал тихого вздоха при виде силуэта Лунной Пони. И тем более не хотел, чтобы принцесса это тоже увидела, но было поздно. Заинтересованная резкой реакцией спутника, она вторила его вздоху своим собственным, дрогнувшим на краткое мгновение. Оба испытали если не страх, то значительную дозу паники, сковывающую каждую клеточку тела. Однако аликорн оправилась первой. Путь был окончен, стоило оказаться на той стороне моста. Перед ними раскрывалась поляна, ухоженная, словно никогда не была покинута. Лишь очередной памятник прошлого громадой высился над ними. — Но… Я же здесь и появилась?.. Показался самый настоящий готический замок, слегка побитый течением времени. Больше всего он пострадал от окружающей его природы, медленно продолжающей процесс уничтожения. Если пытаться его рассмотреть, то становится непонятно — почему же он кажется мрачным, когда на самом деле он выглядит старым уютный домом, что остался в забытье прошлых веков, словно объёмная страница прошлого, которую не читают, а наблюдают издалека за оградой с табличкой «Осторожно, культурная достопримечательность. Копытами не трогать». И совершенно неважно, что это не дом, а гигантский особняк размером с нескольких простых особняков. Каменная кладка оставалась нетронута, но в определённых местах, которые пегас, не раздумывая, обозвал бойницами, зияли значительного размера дыры, ибо проникшие сквозь них лианы сумели внести свой вклад в разрушения. Воистину впечатляющие, не то что рекорды пегаса по разгрому кондитерского склада белой принцессы. Вхожие ворота были в относительном порядке. Настолько относительном, что левую часть можно было буквально отнести. По причине отсутствия мастеров по дереву и железу, принцесса занялась вратами сама: почти любовно проведя рогом по уродливой половине, восстановила его былой вид. На скрип после никто не обратил внимания, ибо его отобрала разруха, представшая во всём торжестве. Тяжесть прошедших лет свинцом оседала в воздухе, давила на шею пегаса, пробуждая спящее чувство трепета в его душе. На принцессу было смотреть ещё тяжелее. Широко раскрытые глаза и поникшие крылья были ответом о её моральном состоянии. В порыве быстротечной вспышки эмоции, она сильно ударила копытом о плиту, но, тут же успокоившись, посмотрела со странным раскаянием в глазах на образовавшуюся трещину. До удара была лишь одна небольшая, но теперь осталось лишь крошево на месте удара и отдельные куски вокруг, не разлетевшиеся в стороны только из-за своего веса. Вскинув голову, она посмотрела вперёд, в яркий даже под слоем пыли и грязи трон, после медленно перевела взгляд на его миниатюрную копию слева. Казалось, они сохранились куда лучше, даже накинутые полотна не пострадали больше, чем нужно для полной потери великолепия. Такие же серые полотна охватывали весь зал, занимая разнообразные роли: гонфалоны, занавеси, геральдика и даже что-то отдалённо похожее на фестивально-ярмарочную мишуру треугольничками, однако, сохранившую значительную часть своего цвета. Когда она поравнялась с синим троном, до этого казавшийся серым под слоем пыли, стало заметно, что он ей очень мал. Словно создан для другого жеребёнка с таким же рисунком на крупе. На огромном троне, что был ей единственным соседом, могло вместиться тройка таких же синих детских. Со звонким щелчком внезапно заискрившей магии пронеслась синяя волна, отскакивая от стен, причём со скоростью, превосходящей реакцию пегаса; Дарк только и успел пережить падение, и стоило ему подняться, непроизвольный выдох с примесью восхищения лишил всего воздуха, заставив покачнуться обратно к плитам. Вся пыль сместилась на пол или унеслась восвояси по коридорам слева и справа. Всё тряпьё многовековой давности вернуло себе первоначальные цвета, но только не былой вид. Зал поделился надвое: вся левая половина приобрела сине-фиолетовые тона, когда на правой стороне царило хорошо ему знакомое золото и ярко-красный цвет. Эта половина дарила ему чувство домашнего, но с другой стороны разило куда большим уютом и она влекла его к себе, как мотылька на свет. Возможно, принцесса заметила его теплый взгляд к левой стороне, но не оставила ни единого слова замечания. Даже сейчас её продолжало что-то беспокоить. Махнув тем же заклинанием в золотистый алеющий коридор, она трусцой убежала в противоположную сторону. Но даже так не исправить множество изъянов на каменных стенах, невозможно даже с её силой исправить превращающуюся в труху от прикосновения мебель. Но за всё время метаний она наконец успокоилась, озираясь всё с тем же безумным взглядом. От замка продолжало веять разрухой, но он больше не выглядел настолько безнадёжно. Он напоминал останки давно вымерших существ в музее, — таких же чистых и ухоженных, но утраченных навсегда и бесповоротно. Если бы не её поведение, Дарку бы никогда не пришла в голову следующая мысль, которую до этого он подавлял, как и любые глупые мысли. Он перестал в ней сомневаться, продолжая следовать за принцессой тёмной тенью под потолком, стараясь не отвлекать хлопками крыльев. Однако, интенсивность взмахов то нарастала, то становилась слабее. В конце концов, когда аликорн остановилась насовсем, опустив копыта, в переносном значении этих слов, в своих потугах изменить дворец, он не выдержал. — Я верно понимаю, что на самом белая принцесса действительно одна из мифических Сестёр? — подозрительно щурится он. — Белая принцесса? — тихо смеется Луна, пряча горечь. — Был период времени, когда и я её так звала. В наше время нас оглашали как Сестёр, с глубоким уважением в словах и страхом в глазах, с торжественностью, ведь наш голос являлся вестником судьбоносного приговора. А сейчас, — её голос зазвенел, — всё совсем иначе. Моя личность потрёпана Найтмер настолько, что я чувствую себя жеребёнком, неспособным стать хотя бы копией себя прошлой. И даже не чувствую, я являюсь этим жеребёнком. И я совершенно не узнаю свою сестру, чья грива окрасилась в неправильную радугу вместо знакомого мне розового. И она позвала меня… на бал, — словно выплёвывая нечто кислое, договорила она последние слова. Несвязная речь грузом выплеснулась на всего него, ещё не осознавшего до конца глубину её душевного состояния. Ей нужно было выговориться. Пегас это понял ещё с момента, как она начала носиться по всему замку, и кивнул ей с самым внимательным видом, умоляя продолжить. Не мог позволить ей молчание, оно не сулило хороших последствий даже для самых стойких. Возможно, если она раскроет свои чувства, то ей станет легче, даже если слова будут стоить возвращения тёмной личности, от которой она избавилась совсем недавно. Но принцесса не выглядела злой. Она была расстроена, подавлена, и на грани нервного срыва, — но отнюдь не зла. Её поза с чуть расставленными в сторону крыльями словно бы не говорила, а даже требовала свободного пространства вокруг себя, но совершенно ей не нужного в таком состоянии. И он решился сделать то, чего бы не сделал ни за какие пожизненные блага, ни перед просьбой Золотого, и даже не перед указом самой белой принцессы. Он прикоснулся к её младшей сестре. Сначала он попытался мягко положить копыто ей на плечо, искренне стремясь поддержать. Но поддержка стремительно переросла в жаркое и крепкое объятие, обесценившее его жизнь и права до статуса плюшевой игрушки с соответствующим предназначением. Он был слишком мал, в сравнении с её ростом, напоминая сущего жеребёнка, о котором она говорила. Но объёмные крылья пегаса восполнили недостаток роста, накрыв её полностью в ответ. Частые вздохи сдерживали поток слёз, но тонкие влажные дорожки были отчётливо видны на её щеках; они шли от уголков глаз до самого подбородка, некрасиво отмечаясь на шерстке. Постепенно она расслабилась, и пегас удивился своей буквальной скованности. Его тоже обнимали, не мягко, словно кобылки при встрече, а удушающе, как на морозе пони стараются почувствовать тепло тела друга. Обычно он сразу кривился в ухмылке, называя это развратом, но сейчас совершенно не то ощущал, не возникло и тени желания язвить и пускать неприятные шуточки. Лишь тонкая мысль, настолько тонкая, что едва-едва он её осознавал, пробралась в голову. Дарк пытался в ней разобраться, но не понимал до конца. Что он смог точно понять — сейчас произошёл совершенно новый для него опыт. Ещё никогда прежде не приходилось испытывать сочувствие в таких смертельных для циничности дозах. Лишь глядя на закрытые глаза принцессы он вдруг осознал, что совсем не хочет её отпускать, пока ей не станет лучше. Но ей стало. Принцесса Луна отстранилась, не говоря ни слова. Дарку тоже не хотелось что-либо говорить, он откровенно застеснялся, надеясь забыть об этом моменте как о позорной части истории, где аликорны проявили совершенно мирские чувства, снизойдя до простых плакс. По крайней мере, один. Одна. Нужно было уходить отсюда, пока не рассвело. Принцесса первой двинулась наружу, минуя тронный зал. Всё это время она передвигалась шагом, забыв про наличие крыльев. Только тихий цок раздавался, приглушаемый хлопающими крыльями летящего впереди пегаса. Возможно, полёты здесь совершенно неэтичны, — подумалось летуну, — но не всё ли теперь равно, когда никого, кроме них, не осталось во всём этом замке? Только оглядевшись перед выходом, он на секунду пожалел, что не заглянул дальше по коридору, не побывал на верхних этажах. Там обязательно должно находиться нечто интересное. По мосту принцесса также прошлась вкопытную. Это единорожье высокомерие он принял за личное оскорбление. Но помня, какой она была множество минут назад, он смягчил тон своего вопроса. — Почему бы вам не использовать свои крылья? Она стала идти медленно, из-за чего мост покачнулся, настраиваясь на новый ритм. — Ты поймёшь мои мотивы идти пешим ходом, если тебя что-нибудь коснётся в тумане. Дарк мгновенно рухнул, заставляя мост закачаться маятником. Совсем детский поступок заставил её приободриться, явив призрачную улыбку. С обязанностями придворного шута пегас справлялся даже во внерабочее время, сам того не желая. Её слова действительно заставили его насторожиться и прижать крылья как можно плотнее к телу. — Я удивлена, что до сих пор мы никого не встретили, — заговорила она вновь, когда мост успокоился. — Особенно мантикор, ведь они истинные старожилы этого леса. — А мне говорили, что это волки санитарами работают, — отозвался пегас. Судя по возникшему молчанию, принцесса явно его не поняла, а может просто не возжелала отвечать. Не успели дойти до зловещих деревьев, как уже послышался шум, нарастающий, приближающийся с каждым стуком сердца. Первым нырнул в кусты пегас, ещё не определившийся, от чего именно прятаться, но по-прежнему напуганный предупреждением на мосту. За ним последовала принцесса, рогом очертя новое заклинание. Его предназначение было неясно, но потеснившая его синяя принцесса не выказывала обеспокоенности, что лучше любого иного сигнала говорило расслабиться и самому. Шум послышался вновь, но с уже другой стороны, где тоже проредилась растительность. Пегас навострил слух, пытаясь разобраться в источнике. Однако ничего конкретного разобрать не смог — ему послышалась неразличимая речь, цокот и глухой топ копыт, но то были явно несколько пони. Если, конечно, в этом лесу есть пони, ведь кроме него с принцессой вряд ли кто сунется в такие мрачные места. Не то, чтобы ему не нравилось — он уже получил уйму неизгладимых впечатлений за сегодня, хотелось только выбраться. «Но-о-о всё же», — капризная мысль будоражила всю любознательную натуру пегаса, — «Это же лес!». Когда шаги стали звучать громче, Дарк ожидал увидеть бело-золотую стражу, археологическую группу или кого-нибудь ещё подходящего, но ни разу не обыкновенных кобыл, с которыми он знаком пару дней как. Его порыв высунуться наружу осадила принцесса, одним молниеносным жестом пригвоздив алый с завитушками хвост к земле. Только сейчас он заметил, что вокруг них сияет марево действующей магии, и сразу обо всём догадался. Больше он не издавал ни звука, укрываемый защитным заклинанием, возможно, дарующим им незаметность. Обычное ли чудачество Пинки Пай или случайность, но она с момента появления вслед за другими не сводила синих глаз с принцессы и пегаса, заставляя первую вновь чертить рогом незримые магические знаки. Но земная пони хранила молчание, казавшееся теперь жутким, и отвернулась, когда остальные достигли моста. Не похоже, что она собиралась рассказать об этом остальной шестёрке. Треснула веточка. Принцесса, неудовлетворительно цокнув на неё языком, поторопилась покинуть насиженное место. Несколько следующих треснувших веток дали понять, что она не следит за своими действиями и тишина — последнее, что её беспокоило, целиком погрузившуюся в дебри своих мыслей. Значит, вести обоих теперь должен пегас, и он с готовностью вышел вперёд, как будто ждал этого момента. Путь обратно ему запомнился хорошо, потому больше не страшила мрачная атмосфера Вечнодикого леса, даже не собирающаяся исчезать в закате. Да, именно в закате. Сквозь плотную гущу ветвей и серые плотные облака проглядывал небольшой кусочек розового неба, перетекающий в яркие огненно-алые цвета. Но даже они не могли рассеять мрак леса. Когда они переступили через поваленное дерево, покидая последнюю тень Вечнодикого, словно моряки, вернувшиеся с моря, то первым показался крайне озеленившийся домик, а перед ним — многочисленные загоны для домашних птиц. Бегло оглядевшись, пегас отметил ещё наличие и других загонов, но те были открыты настежь, не защищая никого ни внутри, ни от возможных посетителей снаружи. Преодолев тягу порыскать поблизости, Дарк поспешил за удаляющейся принцессой. — Но как? — послышался вопрос, заданный будто себе самой. — Местные говорят, что это не единственные её способности, — чуть ли не восхваляя ещё одну старую новую подругу, ответил он. — Но она действительно странная, что заводит у себя хищников. А ещё страннее видеть, что мы пропустили целых несколько суток за пару часов. Не знаю, вперёд или назад. Она отмахнулась рогом, разом обесценив его озадаченность. Сейчас это выглядело бы несколько хвастливо, а может и высокомерно, будь они в иной ситуации. Принцесса это скоро осознала, потому начала рассказывать. — В наши времена мы часто возвращались в прошлое и посещали недалёкое будущее нашей страны. И даже использовали собственных двойников, возникающих сами собой из-за подобных похождений. Гнетёт меня, что нам не встретилась тень Найтмер, ведь она так и не покидала этот лес после своего триумфа и поражения. — Да, это странно, но… То есть, теоретически я смогу сейчас увидеть своего двойника? — не дождавшись конца её речи, он задал следующий вопрос. Луна одарила недобрым, тяжелеющим взглядом, и пегас всё понял без лишних слов, послушно ретировавшись. Ему были совершенно неинтересны магические заморочки, потому он, проще говоря, слинял навестить кое-кого, прежде чем отправиться на поиски двойника. Больше ничего интересного она ему не расскажет, по крайней мере так считал он. Вспомнив, где он был в последний раз в родном прошлом, он поспешил в город, туда, где обосновался канцлер. Вопреки ожиданиям, нигде не гуляли чёрные пегасы с красными кудрями, а в окне дома находилась всего лишь одна персона королевского происхождения. А может и не происхождения — кто знает, откуда берутся аликорны, вряд ли рождаются так запросто. И, выждав некоторое время, Дарк сдался перед соблазном войти. Ещё не вечер, он успеет прогуляться после визита. Он ухмыльнулся, широко отворяя дверь. Замеченный ещё тогда в окне канцлер по-прежнему никуда не делся, продолжая с ленцой раскидывать книги по стопкам. Некоторые были незнакомыми, вероятно, он купил их уже после приезда. Быстро пробежавшись глазами по обложке ближайшей книги, сдержать удивлённого присвиста не получилось — под вычурным названием скрывался жанр романа. — Пожалуйста, давай не сейчас, — не глядя попросил Золотой, угадав настроение пегаса. — Я слишком устал. Энергия била ключом, а всё пережитое хлынуло в мозг. Казалось, если пегас сейчас ничего не скажет, то взорвётся чистейшей золотистой энергией, словно неконтролируемое заклинание. — Ты не понимаешь! — чуть не пища от восторга, отвечает он. — Целая новая принцесса!