Мера человека / Measure Of A Man

      25 марта, 2011       Гермиону всегда восхищали звёзды.       Иногда ясными и не по сезону тёплыми ночами она ждала, когда всё погрузится в тишину, и выносила одеяло на пастбище за домом, чтобы лечь и смотреть в небо.       В такие моменты Гермиона чувствовала себя маленькой, незначительной, и ей это нравилось.       Все те боль и страх, которые она несла после войны и восстановления, то и дело возникающие у неё в голове тревоги и всё, что достигало своего пика, угрожая поглотить её, − всё это казалось менее разрушающим, когда она делала вдох и выдох, осознавая, что она − просто человек в центре чего-то гораздо большего, чем она сама. Вселенная. И Гермиона знала своё место в ней. Нужна немногим, важна нескольким, лицо в толпе для остальных и незнакомка для большинства.       Абсолютно незначительная песчинка в большом круговороте природы.       Здесь, чтобы двигаться к своей цели. Просто жить так, как она умеет.       В эти короткие моменты умиротворения, находясь в контакте с землёй и чувствуя себя маленькой под огромными небесами, она чувствовала спокойствие, удовлетворение и безмятежность. Свободу. Во время терапии она поняла, что незначительность не является унизительной — это просто напоминание, что она не обязана быть ничем и всем постоянно.       Сейчас, в этот самый момент, есть только она.       И с осознанием этого, казалось, вся вселенная сама распахнулась перед ней, наполняя мыслью, что всё возможно.       Сегодня, после окончания девичника, она не ждала долго, прежде чем выйти на улицу с одеялом. Всё ещё расслабленная от вина, на котором настояла Пэнси, чтобы они не напились, как на прошлой неделе, Гермиона лежала на траве и наблюдала за небом. Ночь была ясной, а тонкие облака, частично заслоняющие убывающую луну, позволили ей наблюдать за небом, усеянным звёздами.       Некоторые были большими, другие — едва заметными невооружённым взглядом пятнышками, но все они были поразительны.       Звуки дикой природы и стрёкота насекомых успокаивали. Умиротворяли. Гермиона сначала заметила ковш Большой Медведицы, наклонённый вправо, за ним последовала к Полярной звезде. Затем обратно вверх и вниз, опускаясь к вездесущему Дракону, проложившему себе путь между двух ковшей. Гермиона пальцем нарисовала в небе тело дракона от кончика до головы. Она направлялась к Этамину, когда её внимание привлёк гул защитных чар.       Ничего опасного, просто Гарри и Рон.       Сюрприз, но не неприятный.       Гермиона повернула голову, наблюдая за их приближением, узнавая их не столько по магическим чарам, сколько по тому, как они шли. Рон, даже идя по траве, был слишком шумным, в то время как Гарри двигался с кошачьей ловкостью из-за того, что много лет был аврором и родителем. Его можно было узнать и по тому, что он пришёл ещё с одним одеялом, похоже, взятым с её дивана.       Продуманно.       Она никогда не думала о том, как будет прохладно, пока она тут.       Гарри начал разворачивать одеяло, а Рон плюхнулся рядом, поприветствовав её мальчишеской улыбкой. Лунный свет позволил увидеть цвет его глаз и румянец на щеках.       — Привет.       — Привет, — ответила Гермиона, когда он устроился рядом с ней. — От тебя несёт пабом.       Рон рассмеялся. Как всегда, когда он злился.       — Симус был в городе, и мы должны были воспользоваться выходным Гарри. Мы встретились в «Дырявом котле», но в итоге оказались в баре ближе к дому Дина. Он не хотел находиться слишком далеко от Дафны.       — Она не должна родить до июня.       Рон только пожал плечами в ответ. У него не было практического опыта с младенцами, кроме своих племянниц и племянников.       Гарри расправил одеяло и накрыл их обоих.       — Она плохо себя чувствовала.       Ей придётся навестить её и принести чай, приготовленный специально для неё.       Вскоре она оказалась зажатой между своими первыми друзьями, ютившимися под одним одеялом.       Тепло. Уютно. Как дома. По-семейному.       Это чувство никогда не менялось.       Гарри смотрел в небо, заложив руки за голову. Гермиона знала, что он понятия не имел, на что смотрит, потому что никогда не удосуживался запомнить, что они узнавали на уроках астрономии. Рон находился в таком же положении, заложив одну руку за голову, а другую неосознанно оставив всего в нескольких сантиметрах от её руки.       Она убрала руку и положила её себе на живот.       Они лежали в полной тишине так долго, что Рон задремал, положив голову ей на плечо и касаясь дыханием руки. И только когда он издал лёгкий храп, Гарри сказал:       — Я не хотел, чтобы ты так узнала о Нарциссе Малфой.       Это было последнее, что она ожидала от него услышать.       — Необязательно мне всё рассказывать.       Он поднялся и провёл рукой по лицу.       — Да, я знаю, но всё же… Я не сказал тебе, потому что сам не был уверен, как к этому относился. Это… было неплохо. Она… — пытался он подобрать слова, — интересная.       Она рефлекторно фыркнула в знак несогласия, но Гарри всё равно засмеялся.       Ведьму, которую она встретила, можно было описать не просто как интересную.       Сложная казалась более подходящим вариантом. А также проницательная, властная и гордая. Тем не менее, она понимала, почему Тео рекомендовал её, а не Сьюзен.       — Я узнал много довольно бесполезной информации, в основном о волшебном этикете, но она не была злой, — Гарри пожал плечами. — Малфой напоминает мне её, когда сердито смотрит или ставит под сомнение чей-то статус как существа, способного к мыслям о высоком. Так что, по сути, всё время, — Гарри весело покачал головой. — О, и она спросила меня, почему я назвал всех своих детей в честь умерших людей, так что это было весело.       Последовала небольшая пауза, прежде чем они оба рассмеялись.       Несмотря на то, что Гермиона мало знала о ней как о личности, это звучало очень похоже на вопросы, которые Нарцисса Малфой могла бы задать.       — Что ты ответил?       — Я спросил её, почему все в семье Блэков названы в честь созвездий. Она посмотрела на меня, как будто я был абсолютным идиотом, прежде чем ответила: «Традиция». Затем взглянула на меня, сказав: «Твой ход», и я после этого заткнулся.       Гермиона не могла сдержать смех.       — Она остроумна, это точно.       Что делало её неминуемую кончину ещё более трагичной. И отрезвляющей. Смирение. Все, что она создала, построила и преодолела, скоро забудется. Гермиона не могла себе представить, что потеряет память. Воспоминания — часть того, кем она была: хорошей и плохой. Её связь между прошлым и настоящим, прокладывающая путь в будущее.       Потерять всё — судьба, которую никто не заслужил.       Это хуже смерти.       На одном дыхании Гермиона призналась в мысли, мучающей её с момента встречи с Нарциссой.       — Она знала, что я откажусь от неё, ещё до того как я огласила своё решение.       Гарри встретился с ней взглядом. Она едва могла разглядеть в темноте зелёные пятна, только его фирменное смущённое выражение лица.       — Почему ты ей отказала? Я не буду делать вид, что разбираюсь в твоём деле, потому что это не так, но я никогда не видел, чтобы ты кому-то отказывала.       — Я не работаю с людьми, которых знаю.       Рон шмыгнул носом во сне, его волосы щекотали ей подбородок.       — Ты действительно знаешь её? — спросил Гарри. — За исключением сегодняшнего дня, ты не имеешь ни малейшего представления о том, кто она и кем стала после войны. И я тоже, но будучи родителем понимаю причины, вынудившие её обратиться к тебе за консультацией. Если бы пришлось, я попросил бы Малфоя о помощи, только бы это дало мне больше времени с моими детьми.       Как бы серьёзно он ни говорил, Гермиона в этом сильно сомневалась.       — Кроме того, ты работала с Молли после её отравления.       — Это другое, — мягко возразила Гермиона, не в силах повысить голос на друга, с которым прошла через слишком многое. — Нарциссе потребуются годы ухода для сражения в заранее проигранной битве.       — И ты, Гермиона, будешь на её стороне. Кто справится с этим лучше тебя?       Она долго смотрела на своего лучшего друга, проигрывая его вопрос в своей голове снова и снова, не имея возможности сформулировать ответ. Рон пошевелился, бормоча себе под нос невнятные слова, и придвинулся к ней ближе.       Лоб Гарри приподнялся.       — Перейдём к другой теме разговора: что ты собираешься делать с этим? — он кивнул в сторону Рона. Её пристальный взгляд заставил Гарри изобразить на лице невинное выражение. — Я не собираюсь вмешиваться, просто спрашиваю.       Вздохнув, Гермиона закатила глаза.       — А что я должна с этим делать? Мы расстались. Несколько лет назад. Некрасиво, и я уверена, ты помнишь.       Выражение его лица ясно дало понять, что она не должна обманывать себя. Он никогда не вмешивался в их конфликты, даже когда они встречались. Гарри всегда играл роль посредника. Когда всё становилось совсем плохо, он просто скрывался от обоих, пока ссора не прекращалась.       Это лучше, чем выбирать сторону.       — Ты знаешь, что я имею в виду, Гермиона, — Гарри нахмурился. — Он думает…       — Я знаю, что он думает, но он ошибается.       — Тогда, может, тебе стоит начать встречаться с кем-то, — он провёл рукой по своим тёмным волосам, непоправимо взъерошив их. Ясно, что ему хотелось говорить об этом не больше, чем ей, но он продолжал. — Пока ты одна, он всегда будет думать, что ещё есть шанс. И никогда не сдастся. Рон такой же упрямый… как ты, — она сразила его ещё одним взглядом, который, казалось, привёл его в себя. — Послушай, если ты будешь не свободна, он…       — Я не хочу встречаться с кем-то только для того, чтобы доказать свою точку зрения. Ты знаешь, что я не такая.       — Я этого и не говорю, — Гарри говорил тихо, медленно и размеренно. — Я имею в виду… Приведи кого-нибудь и покажи Рону, что шансов нет.       — Мне достаточно просто сказать об этом.       Гарри почесал затылок.       — Я знаю.       — Тогда зачем вообще поднимать эту тему? Почему бы не подтолкнуть его двигаться дальше?       — Я уже пробовал, но на этот раз он настаивает. Если ты будешь занята, он получит сигнал, и мне не придётся выслушивать его планы по твоему завоеванию, прекрасно зная, что они не сработают.       Гермиона вздохнула. Она знала, как сильно их неудачные отношения повлияли на него.       — Я подумаю об этом.       — Это всё, чего я прошу.       Гарри знал её достаточно для понимания того, что она никогда не принимала импульсивных решений. Расставание с Роном тоже не было таковым. Уход из Министерства. Целительство. Ничего не было принято поспешно. Только после глубоких размышлений и рассмотрения всех возможностей.       Немного поёрзав на одеяле, он повернулся к ней всем телом и уже открыл рот, но остановился, задумавшись.       — Я знаю, ты скажешь всем, кто только будет слушать, насколько ты счастлива, но я знаю тебя, Гермиона. Я знаю, что ты застопорилась, потому что ищешь что-то, чего у тебя нет.       Она уставилась на своего самого близкого друга, но не стала спорить. В окружающей их тишине Гермиона могла признать, что он не ошибался. Сердце заколотилось в груди, когда она спросила:       — Как думаешь, что я ищу?       — То, что ищут большинство людей. Что-то более глубокое… Что-то значимое. Связь. Эмоции. Что-то реальное. Надеюсь, ты найдёшь это. Я знаю, что говорю не так много, как должен, но я ценю всё, что ты делаешь. Мы все ценим. Ты много даёшь… не только своим пациентам, но и нам, особенно Альбусу. Иногда я беспокоюсь, что это слишком.       Гермиона слегка толкнула его.       — Ты что, становишься сентиментальным из-за меня, Гарри?       — Нет, — он закатил глаза. — Но было бы неплохо, если бы ты получила что-нибудь взамен.       Она закусила губу.       — Я правда получаю удовлетворение, помогая всем. Я довольна и знаю свои пределы, — она заметила, как в кромешной темноте его лицо стало серьёзным, и остановилась. Лёгкий ветерок танцевал на деревьях. — Всё, что я делаю, я делаю потому, что хочу. Ты же знаешь, да? Это не из желания что-то получить.       — Именно поэтому заслуживаешь, чего бы ты не хотела, ещё больше…

***

      28 марта, 2011 г.              Никто так не удивился, как Молли, когда ясным ранним утром в понедельник Гермиона появилась в Норе с плетёной корзиной, полной свежей цветной капусты, лука-порея, репчатого лука и цикория. Заодно она принесла с собой контейнер свежих яиц из своего маленького курятника.              Это было не так уж много, но им и не нужно было больше. По крайней мере, до первого воскресенья каждого месяца, когда все Уизли, друзья семьи, их близкие и все дети, не живущие в Хогвартсе, собирались на семейный ужин. Благодарная, как всегда, Молли попросила её остаться ненадолго и приготовила чашку чая, прежде чем она смогла отказаться.              В конце концов, это было в её стиле. Заботливая, пусть и немного напористая.              — Как ты себя чувствуешь, дорогая? — на лице миссис Уизли была та самая материнская улыбка, которая заставляла её улыбаться. Молли наклонилась и заправила волосы за ухо. — Ты ведь не слишком много работаешь?              — У меня всё хорошо, я не слишком много работаю, честно, − Гермиона отпила чай, а Молли, заметив, что в её Эрл Грее долька лимона, как раз достала сахар. На мгновение она задумалась о том, как странно, что линия вопросов, доводящая её до раздражения, от собственной матери звучала иначе, чем от Молли. — Я только что передала последнее задание Целителю общей практики. У пациента всё хорошо. Это замечательно.              — Это потрясающе, дорогая. Я видела его жену в Косом переулке, и она не могла перестать хвалить тебя. Я так счастлива, что их семья снова стала цельной, — её улыбка была искренней, хотя и немного грустной, как всегда, когда она думала о Фреде.              Это было немного, но это было всё, что Молли смогла сказать. Горе никогда не приходило и не уходило по определённому расписанию, поэтому Гермиона приготовилась, придвинув стул поближе и положив голову на плечо Молли. В течение нескольких тихих минут они оставались в таком положении, пока старшая ведьма не сжала нежно её руку.              — Спасибо.              Гермиона подняла голову и кивнула.              — В любое время.              Миссис Уизли мягко ей улыбнулась.              — Ты выглядишь отдохнувшей.              — Я хорошо спала прошлой ночью, — она, Гарри и Рон провели вечер за просмотром фильмов в доме Гарри. Это была его последняя ночь, перед тем как Джинни и дети вернутся из коттеджа «Ракушка», и ему ещё нужно было работать, поэтому они не задержались допоздна. На следующий день у Рона был выходной, и он проводил её до дома.              — Хорошо, а теперь пей, пока не остыл, — Гермиона отпрянула, послушно сделав глоток всё ещё горячего чая. — Я рада, что ты отдыхаешь между заданиями. Я горжусь тобой, но ты действительно склонна перетруждаться. Не забывай находить время для себя.              — Я не буду, — снова.              Невысказанный подтекст повис в воздухе между двумя женщинами.              Больше любой неловкости между ними и Гарри, Гермиону беспокоило то, что подумает Молли, когда она расстанется с Роном. К тому времени она стала больше, чем просто прообразом матери. Она стала тем, кому она доверяла. Гермиона никогда не соглашалась с её более традиционными взглядами, но она никогда и не встречала убеждений, которые бы не оспаривала. Они могут быть не согласны друг с другом, но она все равно будет любить её.              Всё так просто.              На протяжении многих лет Молли показывала раз за разом то, что кровная связь не всегда означает семью. Она поддержала Гермиону, когда та вернулась из Австралии, получив от родителей только прощение и их номер телефона, и ещё долго держала в своих объятиях после того, как сон сморил её, плачущую. И она продолжала быть рядом даже после расставания с Роном. Молли была в Святом Мунго, когда Гермиона проснулась, слабая и потерянная. Она видела её во время реабилитации и терапии, в Академии Целителей и за её стенами. Никогда не сомневаясь, иногда читая нотации, и всегда любя её.       И неожиданно два года назад Гермиона смогла отблагодарить её, когда Молли наткнулась на пропитанное ядом письмо, доставленное в Нору. Она взяла на себя заботу о ней, приготовив противоядие без долговременных последствий и ещё имея в запасе время.       После этого случая Гермиона выяснила заклинание, делающее их всех не обнаружимыми [прим. речь идёт о чарах Фиделиуса — особых чарах, скрывающих местонахождение какого-либо места от всех нежелательных лиц. Тайна заклинания Доверия запечатывается в сердце Хранителя, и никаким способом эту тайну вырвать нельзя].       — Вы с Невиллом начали планировать следующий сезон посадки? Если ещё нет, то дайте мне знать, когда. Я с радостью приду и помогу.       — Ох, не нужно. Мы можем…       — Я настаиваю, — сказала Молли с улыбкой. — Войны, гибель моих братьев, Фреда и всех остальных… Это заставило меня осознать, насколько время драгоценно. А отравление напомнило об этом. Такие простые вещи, как посадка фруктов и овощей вместе с детьми, заставляют меня больше ценить время, которое я провожу с ними. Оно бесценно. Знаешь, они не останутся такими навсегда, но воспоминания, которые я создам с ними, переживут и меня.       Как ни странно, это утверждение зацепило Гермиону, заставив вернуться к спору с Пэнси и разговору с Гарри о Нарциссе. Она думала о том, что знала, а что нет, и что поняла за последние дни. Время было тем, в чём Нарцисса Малфой нуждалась, и она была готова заплатить любую цену, но, вне зависимости от суммы, никогда бы не смогла купить достаточно. Должно быть, ей было невероятно трудно проглотить свою гордость и попросить помощи у Гермионы, а ведь это было тем, что она дала Молли безвозмездно.       — Что тебя беспокоит, дорогая?       Гермиона выдавила улыбку и почти переключилась на другую тему, почти извинилась за любые подсказки, которые неосторожно обронила, но не смогла. Вполне вероятно, что эта тема будет постоянно подниматься, особенно учитывая яростное сопротивление Пэнси её отказу принять Нарциссу в качестве пациента. Ей нужен был кто-то объективный. Кто-то без туза в рукаве.       — У меня была консультация с пациентом, — Гермиона тщательно обдумала свои слова. — У неё болезнь, прогрессирование которой мы, возможно, сможем замедлить с помощью длительного активного лечения, но я отказалась.       — Мерлин, почему?       — Тео порекомендовал меня, зная, что принять её — против моих правил.       — Я уверена, что у него были свои причины.       Всё ещё размышляя над этим, Гермиона вздохнула. В этой ситуации была одна вещь, не имеющая смысла: роль Тео. Его игра. Причина его участия. Она просто не могла смириться с тем фактом, что Нарцисса была матерью человека, которого Тео считал частью своей семьи.       — Я не знаю, какие у него мотивы, но она попросила лучшего целителя, и он думает, что это я.       Молли гордо улыбнулась.       — Судя по тому, что слышала о твоей работе и видела сама, я должна согласиться. Мне потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы исцелиться от яда, но, благодаря качественному уходу, я вернулась домой через неделю.       Застенчиво опустив голову, Гермиона заправила волосы за ухо и кивком подтвердила её слова.              — Её болезнь не так необычна у магглов, но она редко встречается у волшебников… И агрессивна. Настолько агрессивна, что о ней толком ничего не знают. Я даже не могу гарантировать, что буду в состоянии обеспечить ей необходимый уход или время, которое она хочет… Это выходит за рамки моей компетенции.       — Я уверена, что ты будешь читать и исследовать, чтобы выяснить, сможешь ли дать ей надлежащий уход.       Гермиона склонила голову набок, исказив лицо в замешательстве.       — Вы говорите так, будто я собираюсь заняться этим делом.       — А разве это не так? — Молли встретила ее вызывающим взглядом. − Если бы это была я, или Артур, или кто-то, кто тебе дорог, ты бы это сделала?       — Без колебаний.       — Что ж, это против твоих правил. Почему этот человек отличается?       Гермиона усмехнулась, вспоминая то, как на прошлой неделе они с Нарциссой смотрели друг на друга в её офисе. Различия между ними заключались не только в социальном положении и индивидуальном темпераменте. Это касалось их главных ценностей и крови.       — Есть множество причин. Если бы мы были в обратной ситуации, она бы не пожалела меня ни на секунду…       — Я никогда не видела, чтобы ты отказывала нуждающимся. Даже если они тебе не нравятся, или наоборот. Я видела, как ты принимаешь пациентов, которые не уважают тебя, пока не окажутся под твоим попечением. Это никогда не имело для тебя значения. Они твои пациенты, и ты остаёшься объективной, несмотря ни на что. Ты лечишь их, несмотря ни на что, — в ответ на аргументы Молли у неё не нашлось слов. — Я не могу сказать тебе, что делать, дорогая. В конце концов, это твоё решение, и я поддержу любое. Но подумай об этом.       Она задумалась на несколько мгновений, которые казались вечностью, и наконец кивнула.       — Я подумаю.       — Хорошо, — улыбнувшись, Молли вернулась к их предыдущему разговору. — Итак, когда приедет Невилл?       — В субботу утром. Гарри проведёт выходной с Лили, а Джинни придёт с мальчиками, чтобы помочь расчистить место на огороде. Все саженцы готовы, Невилл принёс горшки для баклажанов, сельдерея и брокколи. Каждый выберет фрукт или овощ, который захочет посадить в теплице. Есть какие-нибудь предпочтения?       — Определённо огурцы. В прошлом году были такие хрустящие и чудесные, — Гермиона кивнула. У неё уже были несколько готовых к посадке. — Что выбрали дети?       — Ал хочет арбуз, но это трудная задача, так что посмотрим. Джеймс выбрал виноград, и мне определённо придётся выращивать его в оранжерее с фруктовыми деревьями. Лили съест что угодно с куста. Я подрезала кусты черники, год будет отличным для них. Ей это понравится. Джинни согласна с Джеймсом насчёт винограда, так что смогу делать вино, — они обе любовно закатили глаза. — В любом случае, это будет весело.       — А ты что хочешь?       Гермиона с мягкой улыбкой пожала плечами.       — Здоровую овощную грядку.       — Ты должна хотеть большего, милая.       Она покачала головой.       — Мне достаточно здорового урожая.       — Если ты так говоришь, — Молли на мгновение замолчала, и Гермиона подумала, что ведьма сделает ещё одну попытку заставить её признаться в желании большего, но затем она спросила. — Рон делал какие-нибудь предложения?       Ах. Вот и оно. Единственная проблема Гермионы — и такая же претензия к собственной матери − заключалась в том, что Молли всё ещё была полна решимости сделать её своей дочерью.       Так или иначе.       — Он предложил помочь на этих выходных.       Молли не могла скрыть своего восторга.       — Мой сын такой хороший человек. Всегда готов помочь тем, о ком он заботится, — она бросила на неё многозначительный взгляд, который Гермиона проигнорировала, попивая чай. — Он сейчас наверху занят упырем, разбудившим нас с Артуром утром, стуча по трубам. Он должен скоро спуститься.       Почти сразу же её младший сын вошёл на кухню, убирая волосы с лица. Он был одет в тёмные джинсы, кроссовки и футболку «Арсенал», которую её отец подарил ему много лет назад на Рождество.       — Я закончил… — он заметил Гермиону, как только она допила чай. — Привет, а что ты здесь делаешь?       Она поставила чашку на стол, намереваясь ответить, но Молли её опередила.              — Она принесла яйца и овощи. Непременно отблагодари её, когда мы будем сажать растения в эти выходные, — глаза Гермионы сузились от пристального взгляда Молли, которым она одарила сына. Молли медленно поднялась на ноги, ласково похлопав её по плечу. — Вы двое болтайте, а я разберу овощи.              Гермиона собралась встать.              — Я могу…              Миссис Уизли оттолкнула её и подняла плетёную корзину.              — Нет-нет. Я справлюсь. Я скоро вернусь.              Рон наблюдал, как его мать покидала комнату, но прежде, чем он смог занять её место, Гермиона встала, готовая уйти. Она всегда может вернуться за корзиной позже. К сожалению, так она оказалась прямо перед Роном, на лице которого была знакомая ей решимость.              — Какие планы на остаток дня? — вопрос слетел с языка в порыве. От раздражённого вздоха, который она невольно испустила, он слегка съёжился и нервно провёл рукой по своим непослушным волосам. — Мы давно не встречались. Только мы вдвоем.              Это было сделано намеренно.              В последний раз, когда они были наедине, Гермиона приняла несколько неприятных решений из-за накопившихся слабости, одиночества и привычки делать глупости во избежание более серьёзной проблемы. Оказалось, что от старых привычек избавиться сложнее, чем она думала.              Намного сложнее.              Упасть в постель с Роном столь же проблематично, сколь опасно. Проблема не в сексе. Рон был хорош. Когда он был чем-то увлечён, он отдавал всего себя. И он был в восторге от неё. Этого было просто… недостаточно. Это было неправильно. И проблема была не в том, что она не желала его, а скорее в том, что она не знала, чего хочет. Чего-то большего?              Гарри оказывался прав чаще, чем ей бы хотелось.              И всё это ничего не значило, пока она давала ему возможность быть ближе. Она не могла продолжать поиски того, в чём нуждалась. Не тогда, когда Рон был здесь, неустанно целуя её и нежно лаская. Он делал всё, чего она хотела, всеми способами, которыми желала. Но это происходило не инстинктивно, а потому, что она в лоб сказала ему, что нужно сделать для её удовлетворения. И хотя Гермиона пыталась сосредоточиться на самом акте, сконцентрироваться на нём, она не могла врать себе. Правда заключалась в том, что она зря тратила время, пытаясь заполнить дыру воздухом.              Она искала что-то там, где априори не достигла бы успеха.              Там, где этого никогда и не будет.              Это было больше двух лет назад. После расставания она сказала ему, что это никогда не повторится, и держалась на расстоянии, когда он ей не поверил. Она установила границы и создала чёткие правила, объясняющие, почему она не может быть с ним. И они усиливались каждый раз, когда Рон пытался их нарушить.              И что ещё более важно, Гермиона успешно подавила это незначительное чувство чего-то, что она не могла распознать. В любом случае, это не имело значения. От работы и друзей она получала всё необходимое. Её жизнь была прекрасна. Она снова была здорова и довольна, а это чувство заставляло Гермиону плыть по течению и принимать неверные жизненные решения.              Но в то время как Гермиона, довольная своим решением оставить прошлое, двинулась вперёд, Рон очень хотел вернуться. Вот почему он неподвижно стоял, словно личное пространство для них ничего не значило.              — Сегодня я выбираю цветовую палитру для моей ванной с Пэнси, — Гермиона осторожно обошла его. — Ты можешь присоединиться к нам.              Побледнев, Рон покачал головой, словно съел что-то гадкое.              — Я до сих пор не понимаю, почему ты с ней дружишь. Она пыталась…              — Дружба с ней — это моё личное дело, но, если тебе интересно знать, мы примирились с прошлым. Я подписала договор. Буквально. Я отпустила это, и Гарри тоже. Если он может двигаться дальше, какое право ты имеешь цепляться за прошлое? Они никогда не будут лучшими друзьями, но они, по крайней мере, вежливы друг с другом… — она подумала о том, как однажды Гарри и Пэнси целый час громко спорили друг с другом на тему, которую она уже не могла вспомнить, пока они с Джинни наблюдали и делились ирисками, — по большей части, — сказав это, она небрежно махнула рукой. — Почему ты не можешь?              — Я действительно не хочу говорить о ней. Я просто хотел бы провести с тобой немного времени.              Гермиона скрестила руки на груди, приподняв бровь, когда отметила интимный тон его голоса.              — Уважай мой выбор.              — Я уважаю. Просто думаю, что ты ошибаешься.              — Ты так не думал, когда мы расстались. На самом деле ты выглядел так, будто почувствовал облегчение, если я правильно помню, — она знала, что это так.              Рон не мог отрицать правду, но это не значило, что он не будет отстаивать свою точку зрения.              — Да, но ты работала днями и ночами, Гермиона, я почти не видел тебя. Я хотел, чтобы ты была дома со мной, но, когда это случалось, ты почти не позволяла мне прикасаться к тебе и жаловалась, когда я просил тебя об этом. Ты всё время была напряжена, отталкивала меня, когда я уволился из Аврората. Ты уходила на работу, и я был не против тебя сопровождать, но мы никогда не проводили время вместе, потому что всегда находился кто-то, чтобы отвлечь тебя. Когда я пожаловался на это, ты ответила безразличием. Разумеется, я хотел покончить с этим. Ты была несчастна, и я тоже.              Он не ошибался.              Гермиона могла признать свои ошибки и неоднократно сознавалась в них как ему, так и терапевту. Она не была идеальной, но её недостатки были лишь частью их проблем. Была и другая сторона, на которую он не стал бы указывать, потому что подчёркивать собственные недостатки в их неудавшихся отношениях — не в стиле Рона.              — Внесу несколько поправок в твои аргументы. Во-первых, я не жаловалась, когда ты просил меня о чём-то. Ты просил меня делать абсолютно всё. После работы я весь оставшийся день готовила и убирала, а ты сидел так, будто это что-то должное. Я не твоя чёртова мать. Во-вторых…              — Я не пытаюсь спорить с тобой, Гермиона.              У него хватило наглости показать усталость.              — Ты не хочешь спорить? — она уже мобилизовала для него свой ответный флот реакций и артиллерийскую часть, готовую с точностью ловить каждое слово. — Это интересно, когда ты…              — Нет, — разочарованно фыркнув, Рон провёл рукой по лицу. — Хорошо, может быть, я не так выразился. Я пытаюсь сказать, что теперь мы другие. Когда у тебя случился приступ, и ты уволилась с работы… всё изменилось. Потом ты ушла в целители, и всё наладилось. Теперь тебе лучше. Я понял, чем хочу заниматься, а ты… Время подходящее. Мы стали старше. Более зрелыми. Мы можем это сделать.              Она посмотрела на него, поджав губы.              — Ты меня не любишь, Рон. Совсем.              Он выглядел обиженным.              — Это не правда.              — Это так. Ты говоришь, что мы можем это сделать. Что мы старше. Что сейчас лучшее время. Но ты ни разу не сказал, что все ещё любишь меня, — на этих словах его голубые глаза слегка расширились, а щёки покраснели. — Это нормально, что ты не любишь, Рон. Перестань заставлять себя довольствоваться мной, когда я не то, чего ты действительно хочешь.              — То, что я этого не сказал, не значит, что я этого не чувствую.              — Ты снова ходишь вокруг да около, потому что думаешь, что теперь все станет проще, но это не так. Думаешь, то, что случилось, изменило меня? Это было шесть лет назад, Рон, и это изменило только направление моей карьеры. Это почти не изменило того, кем я являюсь.               Они не сходились характерами. Чтобы доказать свою точку зрения, ей не нужны были дополнительные аргументы. У них были годы доказательств, подтверждающих её теорию несовместимости.              Разочарованно выдыхая, Гермиона потёрла висок двумя пальцами, затем провела рукой по лицу и сделала ещё один глубокий вдох.              — Я хочу вернуть своего лучшего друга. Просто хочу оставить нас в прошлом, где нам и место.              Рон, как всегда, остался верен своим убеждениям. Как правило, это было достойное восхищения качество, но сейчас оно раздражало.              — Ты любишь действия больше, чем слова, — он подошёл к ней ближе. — Что ж, позволь мне доказать тебе это.              Чего он не понимал, так это того, что она не должна была ничего делать. Она не обязана давать ему возможность воскресить их мёртвые отношения, просто потому что он этого хочет. Чего хотели все. И даже ждали. Но это не сработало. Гермиона никому ничего не должна.              — Я ухожу. Увидимся на выходных, если ты решишь прийти, — она повернулась и пошла в сторону кухни, где Молли стояла у раковины, притворяясь, что моет овощи, но Гермиона только что услышала, как из крана пошла вода.              Молли всё слышала.              — Я ухожу. До встречи в субботу.              — Хорошо, милая, — слабо улыбнувшись, Молли на мгновение поколебалась, затем добавила. — Знаешь, я люблю вас обоих. Я всегда думала, что вы двое уладите всё в нужное время, но подумай о нём, — увидев оскорблённое выражение лица Гермионы, Молли подняла израненную руку. — И, если ты действительно больше его не любишь, не давай ему возможности показать тебе свою привязанность. Отпусти его, чтобы он мог двигаться дальше.              Но её совет был слишком запоздалым.              Гермиона уже это сделала.       

***

      29 марта, 2011 г.              Когда Гермиона решалась что-то сделать и предавалась идее, она была похожа на ловца, заметившего снитч. Она обещала Молли, что подумает об этом, и это побудило её встать на восходе солнца, взять чай и исчезнуть в кабинете с файлом Нарциссы, чтобы просмотреть всё и ещё раз обдумать.              Это было похоже на прыжок со скалы, побудивший её отправиться во множество неожиданных мест.              Например, в дом родителей в восемь утра.              Её мать ушла за покупками, а отец только проснулся, когда открыл ей дверь — поздно встаёт после выхода на пенсию. Когда она попросила воспользоваться компьютером, к которому они почти не притрагивались, несмотря на настойчивость матери в его покупке, он указал в сторону гостиной и оставил её одну. В течение двух часов она искала в Интернете исследования и печатные статьи о маггловском аналоге состояния Нарциссы: деменция с тельцами Леви [прим. прогрессирующее возрастное заболевание головного мозга, проявляющееся деменцией, паркинсонизмами и зрительными галлюцинациями. Человек постепенно теряет память, способность к общению, утрачивает социальные контакты и навыки самообслуживания, его движения становятся скованными, ограниченными].              Идея заключалась в том, чтобы узнать больше об истории болезни, о влиянии структуры белка на её течение, этапах диагностики и прогрессировании. Гермиона впитывала в себя каждую деталь, какую только могла, ведя хронику, систематизируя и делая для себя небольшие заметки на клочке бумаги, на замену которому появился блокнот, когда отец сжалился над исписанной бумагой, покрытой заметками и линиями.              Затем он придвинул стул к ней, и она попыталась воспользоваться его знаниями.              — Что ты знаешь о приобретённом слабоумии?              — Я стоматолог на пенсии, — он пожал плечами, — наверное, я знаю примерно столько же, сколько среднестатистический человек, не имеющий опыта в этом, — он посмотрел на стопку бумаг рядом с принтером, — но я точно знаю, что, если ты хочешь распечатать всё, нам, вероятно, понадобится больше бумаги. По крайней мере, картридж новый. Твоя мать настаивала на принтере, но почти не использует его, — он покачал головой.              И Гермиона вместе с ним, потому что это было типично.              Она задумчиво прикусила ноготь.              — Не мог бы ты принести, пожалуйста, ещё бумаги? Речь идёт о деле, на которое я обещала взглянуть ещё раз.              — Оу, — он редко проявлял интерес к её работе. — Я не думал, что волшебники страдают слабоумием.              — Это не обычное явление, но такое случается. В магическом мозге есть что-то, заставляющее его прогрессировать быстрее, — единственный случай, когда магия не принесла никакой пользы. Отец выглядел смущённым, поправляя рукав своего темно-бордового свитера. — Магия не может защитить нас от всего. В конце концов, мы все люди и угасаем одинаково. Просто быстрее.              — Верно, но зачем исследовать болезнь, если она не совсем такая же?              — Потому что она самая близкая из существующих, и поскольку она редко встречается у волшебников, там мало исследований. Кажется, у американцев больше случаев, но все ещё нет лекарства. Есть и другие книги, но получение практических знаний о чём-то подобном может быть эффективным в долгосрочной перспективе. Это форма слабоумия у волшебников — симптомы и природа заболеваний почти идентичны. Отличается только скорость прогрессирования.              Её отец молчал достаточно долго, чтобы Гермиона вернулась к просмотру сайтов.              — Ты сейчас так сильно напоминаешь мне свою маму. Чем тебе помочь?              Застыв, она посмотрела на него и обнаружила, что улыбка отца была сдержанной, но снисходительной. Разговор был гармоничным и плавным, чего ей очень не хватало. Это было… приятно.              Возможно, у них всё время были одни и те же глаза, нос и подбородок, но впервые за долгое время она не ощущала себя незнакомкой. Нет. Она действительно чувствовала себя его дочерью.              — Мне нужна бумага, — её голос был тихим, хотя сердце колотилось в груди.              — Одна или две?              Охваченная приливом эмоций, Гермиона почти не слышала его.              — Хм?              — Пачки бумаги. Одна или две?              Она прочистила горло.              — Лучше сразу две.              Кивнув, он оставил её одну.              Это заняло минуту, но Гермиона снова сосредоточилась на своей задаче, погрузившись в исследования, переходя от одной статьи к другой и хмуро глядя на обнаруженное. Болезнь неумолима даже у магглов, и получение окончательного диагноза, похоже, занимало столько же времени. Пэнси упомянула, что Нарцисса посещала целителей в течение года до того, как ей поставили диагноз, и возник вопрос: как долго она ощущала симптомы?              У деменции было семь стадий, но большинству пациентов диагноз не ставился до четвертой.              Гермиона делала заметки на третьей странице блокнота, когда чей-то голос прервал её концентрацию.              — Тебе следует поесть.              Это снова был отец, но уже одетый в чёрную куртку, волосы были явно взъерошены ветром. Также он выглядел слегка… мокрым? Шёл дождь? Он успел уйти? Один взгляд на две пачки идеально сухой бумаги для принтера у него под мышкой ответили на её вопрос. В руке была еда на вынос.              — Это было быстро, — в замешательстве произнесла Гермиона с широко открытыми глазами. — Я не помню, чтобы слышала, как ты уходил.              Отец усмехнулся, быстро покачав своей кудрявой головой.              — Меня не было час. Вот, — он слегка пожал плечами и поставил пакет перед ней. Выглядело как салат, — наверное, он не такой натуральный, как то, чем ты питаешься из своего сада, но… — он неловко откашлялся. — Я подумал, может, ты голодна?              — Спасибо, папа. Это идеально, — за исключением моментов, связанных с виски во время рисования, он никогда не был слишком экспрессивным. Гермиона наблюдала, как он загружает в принтер бумагу, заметив второй контейнер на соседнем столе. — Если хочешь, можем поесть вместе.              Она с трудом могла сдержать нотку надежды в голосе.              Он отказался.              — Нет, продолжай. Ты занимаешься исследованиями. Я собираюсь послушать комментирование матча «Арсенала» по радио.              Поскольку она не была готова разорвать тонкую связь между ними, Гермиона провела пальцами по волосам. Затем начала осторожно распутывать их пальцами, потому что не удосужилась расчесать утром после душа.              — Что ж… Когда следующая игра? Или сезон закончился? Я не уверена.              Если это был способ влиться, то она научится, раз пришлось.              Отец выглядел искренне удивлённым вопросом.              — Эм. Ещё не закончен. Следующая игра будет второй против «Блэкберн Роверс». Не очень хорошо, но посмотрим. В этом сезоне было не всё так плохо, — он взглянул на её экран. — Тогда не буду мешать. Дай мне знать, если тебе понадобится что-нибудь ещё.              Гермиона наблюдала, пока он не скрылся из виду.              Может, это ничего и не значило, но это было что-то.              Салат был не так хорош, но стоящих за ним чувств Гермионе было достаточно, чтобы съесть каждый кусочек, пока она продолжала работать. Прошёл ещё час, прежде чем она присоединилась к отцу на диване. Надев очки для чтения, он листал газету под спортивные комментарии на фоне. Боковым зрением он заметил, что она сидела и терпеливо ждала.              Он перелистнул страницу.              — В чём дело?              — У тебя есть читательский билет?              Когда они оказались в библиотеке, её отец озадаченно озирался; вероятно, он не ступал в неё с тех пор, как Гермиона была ребёнком. Но последовал за ней, когда она нашла нужный раздел и начала доставать книги с полки.              Естественный шаг в стремлении к знаниям.              — Я думаю, есть ограничения, — он засмеялся, когда она изо всех сил пыталась сбалансировать четыре тома в руках, доставая пятый. У него уже было три на руках, и он чувствовал себя не в своей тарелке. — Я совершенно уверен, что есть.              Так и было. Гермиона воспользовалась отцовском билетом и выбрала максимальное число книг, оставив три на прилавке с тяжёлым вздохом. Они сделали ещё одну короткую остановку, где она в благодарность купила ему новый набор кистей. Она вышла из родительского дома с сотнями распечатанных страниц и стопкой книг, которые нужно было вернуть через две недели.              Она сделала пометку, что сама их отвезёт.              Этого было достаточно, чтобы Гермиона была занята до конца дня, но как только она вернулась домой, её внимание вернулось к делу Нарциссы… и целителям, которых она посетила до того, как ей постановили диагноз. У них тоже должны быть файлы на неё. Файлы, вероятно, содержащие подходящую информацию. Они ей понадобятся.              Опять же, просто чтобы тщательно и беспристрастно изучить дело Нарциссы.              Потом начались звонки по каминной сети.              Первые три целителя не ответили. Гермиона уже собиралась сдаться, готовя письма для отправки из совятни в Годриковой Впадине, когда осознала, что, хотя тут уже был вечер, последний целитель базировался в Бостоне, и там было около полудня.              Чарльз Смит был выпускником Ильверморни, ведущим целителем в области магических неврологических состояний. Обладая двадцатилетним опытом работы как с маггловской, так и с магической разновидностью этой болезни, он был её главной надеждой на ответы.              Он, вероятно, уже обедал, но настойчивость была её вторым именем, поэтому она снова попытала удачу и была вознаграждена, когда, наконец, подключился камин. Голос заставил пламя всколыхнуться.              — Это Чарльз Смит.              Гермиона едва не вскочила, чтобы сесть перед камином с блокнотом наготове.              — Добрый день, извините за вторжение и внезапный звонок через камин.              — Не проблема. Я только что закончил консультацию. Выбор времени безупречный.              Приятно знать.              Теперь к делу.              — Прекрасно. Меня зовут Гермиона Грейнджер, и я целитель. Я звоню, поскольку несколько месяцев назад вы диагностировали у пациента деменцию. Я просматриваю его досье после консультации, и у меня есть пара вопросов.              Скорее несколько, но она не хотела его пугать. Повисло достаточно долгое молчание, чтобы она задумалась, не оборвалась ли трансатлантическая связь, но затем услышала, как с явным американским акцентом спросили:              — А как зовут пациента?              — Нарцисса Малфой.              Еще одна пауза.              — Ах, она, — это не сулило ничего хорошего, но, учитывая человека, имело смысл. — С ней довольно трудно, — это само собой разумеется. — Она подвергла себя моим методам тестирования, которые в лучшем случае нетрадиционны и включают в себя серию немагических тестов, обычно доставляющих неудобства большинству волшебников. Думаю, она просто хотела получить ответы. Однако, когда я предложил взять её в качестве пациентки, работая с её целителями паллиативной помощи, и объяснил, что повлечёт за собой моё попечение, она сказала, что не согласна с моими методами и найдёт собственного целителя.              Что ж, это было удивительно.              — О, — Гермиона нацарапала еще несколько заметок. — С чем она не согласна?              — Она ничего не говорила, пока я не упомянул, что работаю со специалистом-магглом, который назначит ей лекарства и организует специалистов в Лондоне для работы с ней.              Гермиона отложила блокнот. Интригующе.              — Почему именно он?              — Я заметил, что комбинация магического и немагического лечения лучше всего увеличивает время между фазами. Когда я упомянул своего партнёра и его работу, она отказалась и покинула мой кабинет.              — Она сказала, почему? — Гермиона щёлкнула костяшками пальцев. Её руки устали от тяжелой работы.              — Нет, — на ум приходили такие слова, как предубеждение и фанатизм, но Гермиона не хотела судить Нарциссу за преступление, не зная, совершила ли она его на самом деле. — Я был весьма шокирован, но у неё действительно было старомодное недоверие к людям без магии, что очевидно для пациентов её возраста и культуры. Отец моего партнёра — сквиб. Его сестра — ведьма, но он родился без магии. Он знаком с магическими обычаями, и я пытался ей это объяснить, но она отказалась иметь что-либо общее с ним или его методикой. Вот и всё.              Гермиона понимающе кивнула, затем замерла, осознав, что звонит по камину, и смущённо покачала головой. Пламя продолжало дрожать.              — Есть ли в моем округе целители, имеющие опыт лечения её болезни?              — Не осведомлён. Но там начинает нарастать частота появлений слабоумия у волшебников. Нарцисса была моим третьим пациентом из-за границы в этом месяце. Двое других начали лечиться под моим попечением, и у них всё хорошо, как и следовало ожидать.              Было приятно это слышать.              Волшебник усмехнулся про себя, заставив пламя слегка вспыхнуть.              — Забавно, что вы позвонили, владелец Святого Мунго обращался ко мне и задавал те же вопросы, — она снова оживилась; ей нравилось, что Чарльз был разговорчивым. — Я посоветовал ему выбрать для её лечения кого-нибудь, имеющего опыт в замедлении болезней. Кого-нибудь толстокожего, готового очень быстро многому научиться и способного динамично реагировать на ситуацию и с требуемой деликатностью. Дело не в специальности. Это вопрос терпения и понимания.              Что ж, это многое объяснило.              — Есть ли способ применять маггловские методы, чтобы лечить её без наблюдения специалиста?              — Хотя не существует ни лекарства, ни каких-либо зелий или снадобий, специально предназначенных для лечения болезни, мы акцентируем наше лечение на облегчении симптомов. Маггловский специалист обычно занимается медикаментозным аспектом. Он сосредотачивается на терапии, такой как физическая и речевая. Изменения в образе жизни тоже могут быть важными. Тот же здоровый образ жизни, рекомендуемый для предотвращения деменции у магглов, может быть полезен и для замедления развития симптомов у ведьм и волшебников.              — Например?              — Регулярные упражнения, сон, снятие стресса, умственная стимуляция и поддержание социальной активности. Насколько я помню, у неё активная общественная жизнь, поэтому я бы следил за этим, чтобы убедиться, что она не переутомляется. Также диета, полезная для мозга. Заботящийся о ней целитель должен будет справиться с ухудшением её двигательного контроля и депрессией, которая, вероятно, станет проблемой по мере развития болезни. И, наконец, важно убедиться, что её семья находится рядом и подключена, но, как целитель, вы это и так знаете. В её случае семье нужен план, обеспечивающий безопасность, поскольку её воспоминания и тело разрушаются. Насколько я понимаю, она в некотором роде ответственна за своего внука.              Это было правдой.              — Помните, что у неё всё ещё есть магия, и могут случиться несчастные случаи. Незапланированные вспышки магии распространены на более поздних стадиях, но аппарация в момент замешательства очень опасна. Расщепление — распространённое явление, и может привести к летальному исходу.              Принято к сведению.              Гермиона дважды подчеркнула эту запись.              — Я предполагаю, что магический аспект лечения включает в себя зелья.              — Да, но это сложно. Я читал, что она принимает пять зелий, но не уверен, работают ли они, — судя по тому, что Гермиона увидела во время их короткой встречи, зелья не работали. — Я лично использую для своих пациентов систему из девяти зелий. Чем точнее состав зелья будет соответствовать реакциям метаболизма, тем лучше и стабильнее оно будет работать.              А затем он без какой-либо просьбы перечислил все девять.              Гермиона записала каждое из них.              — Мы разрабатываем зелье, объединяющее их все и которое, возможно, незначительно замедлит развитие болезни, но мы всё ещё подбираем состав и решаем бюрократические вопросы.              Она покачала головой, совсем немного зная о том, как политики погружались в дела, не имеющим к ним никакого отношения.              — Удачи вам в этом и спасибо. Если потребуется, можно ли в будущем проконсультироваться с вами?              Для других пациентов, разумеется. Не для Нарциссы Малфой.              Гермиона всегда стремилась делиться знаниями. Вечная студентка. И Чарльз казался хорошим союзником.              — У меня есть магический планер, просто назначьте консультацию, когда у меня будет свободное окно. Моё второе имя — Александр. Чарльзов Смитов больше, чем я могу сосчитать.              — Я, наверное, единственная Гермиона Грейнджер, поэтому меня будет легко найти, — они оба усмехнулись, и она посмотрела на время, заметив, что прошло почти пятнадцать минут. — Спасибо. Мне нужно будет многое изучить. Ещё раз прошу прощения за то, что отвлекла вас.              — Не стоит. Удачи в лечении миссис Малфой.              — О, я не лечу её. Я просто провожу небольшое исследование.              Прежде чем закрыть камин, она поклялась, что услышала очень смущённое «Подождите, что?» с другого конца.              Поднявшись, Гермиона потянулась и пошла налить себе ещё чаю. Чёрный чай с небольшим количеством молока. Она начала разбирать всё, что узнала, когда подумала о последнем звонке, который ей ещё предстояло сделать, — о вызове главному целителю миссис Малфой, прописавшему Нарциссе текущий режим зелий.              — Кендрик, — ответивший волшебник казался крайне обескураженным.              — Добрый день, меня зовут Гермиона Грейнджер…              — Ой! — с некоторой долей раздражения она услышала, как он бормотал, и отметила резкую смену тона. — Целитель Грейнджер, чем я могу помочь?              — Прошу прощения за поздний звонок…              — Нет, совсем нет. Не каждый день отвечаешь на звонок от Гермионы Грейнджер. Это большая честь.              Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но вспомнила, что находилась в поисках информации, и теперь, когда он хотел произвести на неё впечатление, это упрощало задачу.              — Благодарю. Я обратилась, чтобы обсудить вашу пациентку, Нарциссу Малфой. Её направили ко мне после того, как поставили диагноз…              — Ах, да. Неприятное дело.              — Действительно прискорбное, — Гермиона замолчала. — Что вы знаете о её состоянии?              Он явно не ожидал её звонка или допроса, поэтому она терпеливо ждала, пока он нашёл её карту — карту, копию которой попросила Гермиона. Для ознакомления, разумеется.              — Честно говоря, я мало что знаю о её состоянии. Я скорее целитель общей практики. Я прописал ей зелья, исходя из того, что, по моему мнению, подойдёт лучше всего. Целитель, поставивший ей диагноз, прописал девять зелий, которые я посчитал чрезмерными.              — Как вы выбрали пять из них?              — Её болезнь неизлечима. Обратившись ко мне за помощью, она принимала семь из девяти, которые были прописаны. Я выбрал пять с наибольшими преимуществами и наименьшим количеством побочных эффектов, чтобы она могла продолжать жить обычной жизнью так долго, как это возможно. По её просьбе.              — И вы позволяете пациентам самостоятельно решать, как их лечить? — наступила тишина, и Гермиона поняла, насколько резким прозвучал её вопрос. Прежде чем он смог ответить, она откашлялась. — У неё есть личный зельевар, создающий их специально для неё?              — Нет… — Кендрик звучал так, будто пытался понять, что он должен чувствовать по этому поводу, — она сама приобретает их у аптекаря.              — Вы принимали во внимание биохимию её организма, выбирая зелья?              — Нет.              Этого следовало ожидать от человека, обладающего лишь незначительным объёмом знаний по данной теме.              Неважно.              Чем больше вопросов задавала Гермиона, тем больше она его раздражала. Она не знала, почему. Знание количества и качества ингредиентов в каждом прописанном зелье было жизненно важным аспектом искусства исцеления. Когда она напомнила ему об этом… Что ж, очевидно, каминная связь прервалась.              Как жаль.              Но она могла выяснить это сама.              Даже без магии слабоумие — это странная игра разума, подумала Гермиона, просматривая все исследования, собранные за этот день. Когда она перечитывала взятую из офиса Тео книгу о влиянии магии на неврологические заболевания, она поняла, что сама магия, похоже, подпитывала болезнь, делая её более непредсказуемой и агрессивной. Полная неопределённость не нравилась Гермионе. Она могла бы сохранить каждую переменную неизменной, сделать всё правильно, и Нарцисса всё равно могла бы умереть в течение трёх лет. Или могла прожить шесть. Десять? Что ж… Согласно книге, это было неслыханно.              Дело в том, что не было никаких гарантий, никакого способа контролировать результат или время… Ничего. И ей это не нравилось.              Но нужно было помнить, что Нарцисса не просила лекарства. Она просила время. Этого она не могла гарантировать или даже обещать. Всё, что она могла сделать, — это попытаться. Но будет ли этого достаточно?              Гермиона нахмурилась от этой мысли. Что, если бы она приняла её в качестве пациента?              Которым она не была.              Переполненная нервозностью, чтобы просто сидеть, Гермиона бродила по кабинету, читая и раскладывая печатные исследования на три стопки: актуальные, неактуальные и неизвестные. Она проделала больше четверти этой работы, когда поняла, что солнце уже зашло.              — Хм.              Затем она заметила беспорядок в остальной части кабинета.              — Хорошо.              Кто-то трижды постучал в дверь. Исключительно Пэнси. Она даже не почувствовала покалывания чар в ответ на её прибытие. Интересно. Гермиона хотела убрать бумаги, но было уже слишком поздно.              Пэнси распахнула дверь.              — Грейнджер, ты провела здесь… — ведьма взглянула на состояние её кабинета и изумлённо уставилась на неё. — Ты рехнулась?              — Я провожу небольшое исследование, — Гермиона вздохнула, когда Пэнси принялась рьяно жестикулировать, пересекая кабинет. — Хорошо, масштабное исследование. Имей в виду, это твоя вина.              Её голос поднялся на целую октаву.              — Что за…              — Т-ш-ш! — прежде чем ведьма начала визжать, она прервала её. — Это ты хотела, чтобы я подумала насчёт Нарциссы.              — Да, знаю, но… — Пэнси прищурилась. — Как долго ты здесь?              — Когда я в последний раз поднимала глаза, было светло.              — Ты ела?              — Отец купил мне салат.              Пэнси выглядела убийственно, что было нормальным.              — Ты ходила к своим родителям?              — И в библиотеку, — она указала на книги. — И ещё я сделала несколько звонков через каминную сеть. Одному американскому целителю, поставившему диагноз Нарциссе.              Терпение подруги явно было на пределе.              — Хорошо, позволь мне перефразировать. Когда ты в последний раз что-то ела?              Вызывающе сложив руки на груди, она повторила:              — Я ела салат.              — Чёрт возьми. Я звоню Уизли! — Пэнси развернулась и вышла.              Выругавшись, Гермиона едва не споткнулась о стопку бумаг, пытаясь догнать её. Она позвала Пэнси, но ведьма только прикрыла уши и издала какой-то пронзительный звук, которым могла бы гордиться Луна, пока шла к камину в гостиной.              Последним человеком на Земле, которого Гермиона хотела вызвать, чтобы поговорить о её питании, была Джинни Поттер. У неё было трое детей, и пришлось бы чертовски дорого заплатить, если бы ей пришлось появиться, чтобы позаботиться о Гермионе. Не говоря уже о разочарованных взглядах, которыми она мастерски овладела, с тех пор как стала родителем. В последний раз, когда Джинни беспокоилась о ней, прозвучало много незабываемых угроз позвонить её психотерапевту.              И, что еще хуже, её матери.              Нет, спасибо.              Был только один вариант. Её лучший ход. Она знала, что со слизеринцами не стоит торговаться, но отчаянные времена требовали отчаянных мер.              — Ужин! Где захочешь!              Всё — и Пэнси, и её противные звуки — остановилось.              Она резко обернулась. Голос был таким же ровным, как и ухмылка на её лице.              — Договорились.       

***

      30 марта, 2011 г.              Роджер Дэвис был блестящим целителем.              Его старший брат попал в отделение Януса Тикки [прим. целитель в больнице Святого Мунго, работавший в отделении магически помешанных больных. В палате его имени находятся Златопуст Локонс, Фрэнк и Алиса Долгопупс, там же лежали Агнес и Бродерик Боуд], после того как попытался стереть себе память в годовщину дня, когда его магглорождённая жена была убита егерями. Из-за брата и всего, что его семья пережила после этого, поддержание качественного психического здоровья было личной целью Роджера.              В конце концов, его брат не был одинок в своей борьбе после войны.              Было бесчисленное количество случаев, когда травмированные авроры мучились от воспоминаний во время миссий и тренировок. Статистика по зельям и злоупотреблению психоактивными веществами тоже была высокой, и резкое увеличение случаев неправильного применения чар памяти привело к избытку пациентов в отделении Януса Тикки.              В один из вторников в октябре, после бесконечных петиций с его стороны, Визенгамот позволил Роджеру представить своё предложение о финансировании для создания департамента Альтернативного Исцеления в Святом Мунго, который должен был заниматься исследованиями и лечением пациентов, чьи недуги в основном являлись психическими и не подходили для других отделений. Гермиона, только что закончившая последний год обучения в Хогвартсе и работающая в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, не могла присутствовать на слушании, но была наслышана, что — хотя дискуссия, безусловно, проливала свет на вопросы психического здоровья — его предложение было отклонено практически единогласно.              Министр стал единственным одобрившим, но его слово больше не являлось законом.              О неудаче Роджера стоит упомянуть из-за того, что произошло после.              Примерно через шесть месяцев после отказа Парвати Патил опубликовала статью в «Ежедневном пророке» о своих трудностях из-за чувства вины выжившей после смерти лучшего друга. Она говорила, как ей хотелось бы, чтобы Министерство помогло тем, кто всё ещё борется, — в поисках не финансовой помощи, которая поспособствовала восстановлению экономики, а реальной. Кого-то, кто мог бы помочь им сориентироваться в новых нормах их общества. Кого-то, кто понимал их борьбу и мог с ними поговорить.              В сопутствующей статье, опубликованной на следующий день, были фотографии, предоставленные Деннисом Криви. Он использовал камеру Колина в дань его памяти, чтобы рассказать историю борьбы их семьи, приспособившейся к жизни без него.              Вместе эти две статьи вызвали такой резонанс у всех, кто потерял близких во время войны, что общественность фактически начала говорить о проблемах, а не закапывать их глубже.              На самом деле, реакция была настолько мощной, что, когда Роджер вернулся, Визенгамот был вынужден одобрить его предложение или рискнуть навлечь на себя гнев уже слабо поддерживающего их общества. Но в глазах Роджера путь не имел значения, важно было только то, что он выиграл гонку.              Его исследования влияния посттравматического стрессового расстройства [прим. тяжёлое психическое состояние, возникающее в результате единичного или повторяющихся событий, оказывающих сверхмощное негативное воздействие на психику индивида] на магию оказались новаторскими: статьи были опубликованы в газетах по всему волшебному миру. Появились прецеденты. Психическое здоровье больше не было запретной темой, став той, по которой люди обращались за помощью.              Даже до резких перемен в карьере Гермиона читала все его статьи о влиянии травм и стресса на магию, пытаясь разобраться в своих проблемах. Это могло бы подготовить её к тому, что с ней случилось, но, как говорится, задним числом все умны.              Несмотря на это, Гермиона высоко ценила волшебника и уважала его как целителя и новатора. Было только одно «но».              На самом деле, их было несколько, но обо всем по порядку.              Она никогда не могла доверять никому с безупречно чистым офисом.              Гермиона считала себя аккуратным человеком, но предпочитала определённый подход ко всему безумию в её мире. Она выбирала тот беспорядок, делающий вещи интересными, не превращая всё в… ну, в хаос. Кроме того, несмотря на исследования в ходе её работы, всегда было, о чём умолчать.              И Роджер, и его офис выглядели так, будто их снимали для журнала «Ведьмин Досуг». И с его популярностью, как она знала, это вполне могло было быть правдой. Гермиона, одетая в комбинезон, видавший лучшие дни, белую рубашку и кроссовки с противоскользящими чарами, чувствовала себя одетой недостаточно. Но потом она вспомнила о цели своего визита.              Она не собиралась кого-то впечатлять.              Гермиона дважды постучала в его открытую дверь, стараясь не выглядеть слишком осуждающей, когда он поднял голову, отрываясь от работы, и с добродушной улыбкой на лице жестом пригласил её войти в свой стерильный кабинет.              Роджер был образцово красивым врачом. С аккуратно причёсанными короткими каштановыми волосами, карими глазами и средней комплекции, он производил впечатление успешного человека, которым и являлся.              — Как всегда пунктуальна. Пожалуйста, заходи.              Сделав это, она закрыла за собой дверь.              — Добрый день, Роджер, — сев в кресло перед столом, Гермиона взглянула на его папку. Не досье пациента, а исследование. Его последний проект предусматривал экспериментальное лечение крайне травмированных пациентов, постоянно находящихся в своей палате.              Судя по тому, что ей сказала Падма, испытания шли не так хорошо.              — Как ты? — Роджер дружелюбно улыбнулся, и она ответила ему тем же. Несмотря на то, что их личные истории о войне сделали их обоих знаменитыми, они были не более, чем коллегами, питающими взаимное уважение к работе друг друга. — Я был очень удивлён, когда твоё имя появилось в моем календаре встреч. Думал, у тебя перерыв в лечении пациентов.              Всем было хорошо известно, что в такой период она почти не появлялась в больнице.              За исключением встреч с Тео.              Вместо положенного ответа на его приветствие, после которого она была бы вынуждена вести светскую беседу на не интересующие её темы, Гермиона проигнорировала его вопрос и комментарий.              — Мне было интересно, начал ли ты работать над делом Нарциссы Малфой.              — Ещё нет, — полностью сосредоточившись на ней, Роджер наклонился вперёд, опираясь локтями на дубовый стол. — Однако я пересмотрел её контракт. У нас на завтра запланирована встреча для обсуждения моих условий.              — Не заглянув даже в досье? — Гермиона сохранила ровный тон. Равнодушный.              Роджер никогда не отличался скромностью — всегда граничащей с тщеславием — и в его планы не входило преуменьшать свой талант и успехи. Целители в общем были высокомерными людьми, поэтому для неё это никогда не имело большого значения. Как пациенты могли доверять целителю, если он не был уверен в своих силах?              — Я просмотрел его, но у меня также есть четыре других приоритетных дела. Честно говоря, я принял миссис Малфой только из-за твоей рекомендации и, ну, любопытства. Я никогда не сталкивался с подобным случаем. Меня интересует возможность проведения тестов для определения, является ли её состояние генетическим или обусловленным внешней средой.              Все анализы были хорошими, но болезнь Нарциссы была на начальной стадии. Чем быстрее они пойдут в наступление, тем больше будет шансов замедлить её продвижение — по крайней мере, так предполагали исследования.              Что привело к ещё одной черте характера Роджера, которая беспокоила её в нем: в глубине души он был исследователем.              Он был дотошным, внимательным к деталям и умел подкреплять это аргументами. Гермиона была его единомышленницей, и ей было легко работать с ним, когда почти шесть лет назад она впервые пришла в отдел.              Однако в чём они сильно отличались, так это во врачебном такте.              Роджер рассматривал своих пациентов не как личностей, а преимущественно с точки зрения того, какой полезный вклад они могут внести в его будущие исследования. Конечно, он будет работать не покладая рук, пока пациент находится на его попечении, и у него имелся список успехов, подтверждающий его метод, но, в конце концов, они были ходячими, разговаривающими и дышащими проектами-для-исследования. Роджер имел обыкновение работать только с громкими случаями, людьми, пережившими тяжёлые травмы, или с теми, у кого были тяжёлые психозы и которые были слишком опасны для появления на публике.              Его работа в последнее время заключалась в разработке эликсира, используемого для борьбы с посттравматическим стрессовым расстройством с помощью нескольких производителей зелий, но он проявлял растущий интерес к делам, подобным случаю Нарциссы, — где маггловские расстройства усугублялись магией.              Именно по этой причине Гермиона и передала ему дело.              — Ты разработал план лечения?              — Набросал «скелет» одного из них. Я хочу провести больше тестов, чтобы попытаться определить причину.              Это было прекрасно, но…              — Когда ты планируешь начать лечить её?              Роджер задумчиво почесал подбородок.              — Достаточно нескольких месяцев исследований. Затем мы можем приступить к экспериментальным вариантам лечения.              Его слова заставили её отшатнуться, но она взяла себя в руки, подавляя смущённый и ошеломлённый взгляд.              — Агрессивным вариантам, верно?              — Я прямо сейчас экспериментирую с некоторыми известными зельями…              Она тяжело выдохнула, пытаясь скрыть разочарование.              — Какую комбинацию ты будешь использовать?              — Я не думал об этом.              После этой фразы испарился тот небольшой запас терпения, которым обладала Гермиона. Она покосилась на него.              — Если ты не возражаешь, я спрошу: а о чём именно ты думал? — её тон явно указывал на то, что она закончила уклоняться от данного вопроса.              Она хотела ответа. Лучше раньше, чем позже.              Дерзость вопроса заставила его дрогнуть, затем он немного склонил голову набок, пристально глядя на неё. В этот момент Гермиона поняла, что зашла слишком далеко.              — Это похоже на допрос.              — Извини, я вовсе не хотела этого.              Несомненно, так оно и было, но она знала, когда стоит стоять на своём, а когда тактичное отступление имеет больше смысла. В этот момент последний вариант был определённо лучше — он не разрушит хорошие профессиональные отношения.              — Я потратила некоторое время, исследуя её состояние, и хотела прийти к единому мнению, но не знала, что ты ещё не начал. Приношу свои извинения, — она тихо, виновато ухмыльнулась и потёрла шею одной рукой, пытаясь выглядеть неловко. — Ты же знаешь, какая я. Ненасытная в получении знаний.              Возвращение к прошлому всегда работало с такими однокурсниками, как Роджер, и она видела, как его суровое выражение смягчается. Затем он улыбнулся и, покачав головой, усмехнулся.              — Верно, я знаю, какая ты. Помню, что постоянно видел тебя в библиотеке. И я всё ещё верю, что ты преуспела бы на Когтевране.              Все так считали, но она попала на Гриффиндор и ни о чём не жалеет.              — Как студентка Когтеврана, я, вероятно, потеряла бы много часов сна, пытаясь сохранить Гарри в живых.              — Но принесла бы нам много очков, — он одарил её очаровательной ухмылкой.              Гермиона ностальгически вздохнула.              — То, что я делала для гобеленов Гриффиндора.              Роджер рассмеялся сильнее, пока она посмеивалась только ради шума, который он издавал в тишине кабинета. Товарищеские отношения. Её оплошность была прощена. Она не позволила своему нетерпению вызвать очередной взрыв.              Теперь подойдём с другой стороны.              Роджер любил ковыряться в её мозгах, когда он заходил в тупик или что-то не работало. Гермиона давала ему лишь небольшие подсказки, чтобы удовлетворить его. И она никогда не давала их даром.              — Войдя, я увидела, что ты просматриваешь исследование своего нового экспериментального способа лечения запущенных случаев эмоциональной травмы.              Он не стал спрашивать, как она успела это заметить.              — Да, испытания идут не очень хорошо.              — Я слышала, — Гермиона нахмурилась, коротко посетовав вместе с ним, — и у меня могут быть некоторые мысли по этому поводу.              Роджер выглядел заинтригованным.              — Продолжай.              — Я считаю, что неудача была отчасти связана с добавлением Умиротворяющего бальзама. Его длительное употребление вызывает притупленную реакцию. Рассматривали ли вы Успокаивающий эликсир? Он сильнее, но не вызывает привыкания и не опасен, если его неправильно сварить. Возможно, стоит рассмотреть этот вариант.              Когда лицо Роджера просияло, Гермиона поняла, что пробудила его интерес.              — Я так и сделаю. Ты действительно блестящая ведьма, Гермиона. Я знаю, что у тебя свои пациенты и интересы, но если ты когда-либо захочешь сотрудничать или даже присоединиться к исследовательской стороне… — он позволил предложению повиснуть между ними.              — Я подумаю об этом, — мягко солгала Гермиона, а затем вернулась к причине, по которой она вообще запланировала эту встречу. Нарцисса. — Честно говоря, в качестве благодарности я попрошу о небольшой услуге.              Он сделал жест, говорящий: «Продолжай».              — Подними дело Нарциссы в своём списке. Я предлагаю это только потому, что её состояние не сильно прогрессировало. Чем быстрее ты начнёшь, тем больше сможешь работать с ней от диагностики и за её пределами, учитывая все возможные факторы на этом пути.              Мгновение он изучал её, а затем кивнул.              — Я могу это сделать.              — Если тебе интересно, я провела небольшое исследование по делу Нарциссы. Просто чтобы дать тебе фору, разумеется. В конце концов, ты же занятой целитель, — лесть никогда не могла повредить, судя по тому, как быстро он согласился её выслушать. Гермиона полезла в сумку и, вытащив толстый свиток пергамента, положила его на чересчур опрятный стол.              — Небольшое исследование? — очевидно, Роджера это позабавило.              — Просто краткий обзор всех исследований, собранных по маггловской и магической версиям её болезни.              По сравнению с единственным кратким отчётом, просматриваемым им, её стол был завален книгами, пергаментами, бумагами и всеми сведениями, которые она смогла найти о состоянии Нарциссы. Вернувшись домой накануне вечером, после суши и саке в Лондоне, а затем фильма, который хотела посмотреть Пэнси, Гермиона решила назначить короткую встречу с Роджером — просто для выяснения нескольких дополнительных вопросов.              В конце концов, он должен был провести столько же исследований, сколько и она. Верно?              Ответ — как она теперь знала — был отрицательным.              У Гермионы были сомнения, и все они начались с состояния его офиса — и самого человека, сидевшего за столом, на котором были только табличка с именем, стакан воды, исследовательские файлы и фотография его семьи, обращённая к нему. Она достаточно покопалась для понимания того, что время, которого хотела Нарцисса, было бы невозможным, если бы он относился к ней как к эксперименту.              Не важно, что он обещал, она все равно не чувствовала себя хорошо, оставляя Нарциссу на его попечении.              Глядя, как его глаза сканируют пергамент, она приняла решение.              — Прошу меня извинить, Роджер. Мне нужно идти. О, и мне понадобится это обратно.              Прежде чем она смогла отговорить себя от того, что потенциально могло стать плохим решением, Гермиона взяла пергамент и исчезла, помня об одной цели. Она не остановилась, пока не оказалась у двери Тео. Нехарактерным для себя движением она постучала и, не дождавшись, пока кто-нибудь откроет дверь, вошла…              И застыла при виде открывшейся картины.              Сам мужчина сидел на диване перед камином, закинув руку за спину. Ничего необычного… кроме ребёнка, сидящего рядом с ним и листающего детский словарь. В глазах Тео была мягкость, а на лице — нежное выражение, которого она никогда прежде не видела. Он был необычайно ласковым и очень привлекательным, но у неё не было времени разбираться в этом, потому что её целью была фигура, стоящая перед камином.              Нарцисса.              Казалось, она глубоко задумалась, стоя неподвижно в серой мантии и касаясь золотого кольца на своём ожерелье.              Гермиона откашлялась, и к ней повернулись три головы.              Она робко потёрла шею сбоку.              — Приношу свои извинения за вторжение. Я пришла поговорить с Тео о вашем деле, но, поскольку вы здесь, я хотела бы обсудить условия вашего контракта, миссис Малфой, — самая маленькая голова в комнате склонилась набок в невинном любопытстве, брови нахмурились, словно он терпеливо ждал, пока она закончит своё заявление.              Это было… странно по-взрослому. Даже слишком, потому что у Тео было похожее выражение лица.              — Или я могла бы записать вас на приём, если вы… не хотите говорить о подобных вещах рядом с ним, — она неловко указала на мальчика в черных брюках и рубашке, его платиновые светлые волосы были сильно зачёсаны в сторону.              — Моему внуку пять, — лицо Нарциссы оставалось бесстрастным. — Он не понимает. Скорпиус?              Мальчик немедленно бросил словарь и встал. Послушный, даже без инструкций.              Обученный.              Гермиона нахмурилась ещё больше, когда заметила такое же выражение на лице Тео. Прежде чем были даны инструкции мальчику, Тео поднялся на ноги.              — Мы прогуляемся по коридору, пока вы говорите.              Он протянул ребёнку руку, но взглядом, очень напоминающем Гермионе его отца, Скорпиус опустил глаза на руку Тео, а затем снова поднял взгляд на высокого волшебника, который, казалось, умолял его принять её.              — Где твои манеры? — голос Нарциссы одновременно был и заботливым, и поучающим. Странная смесь.              Несмотря на сопротивление, Скорпиус подчинился, вложив свою руку в гораздо большую ладонь Тео, и позволил увести себя. Гермиона отступила в сторону, когда они подошли, её внимание было настолько сосредоточено на Нарциссе, что она едва заметила, как они уходили.              Когда дверь за ними закрылась, Нарцисса не стала ждать. Гермиона на это и не рассчитывала.              — Я считала, что вы уже отказали мне. У меня встреча с Целителем…              — Отмените её. Я решила принять ваше дело.              — Почему? — вопрос, которого она не ожидала, был первым, заданным Нарциссой.              Но Гермиона была готова к ответу. На самом деле у неё их было несколько, но она не знала, какой выбрать, пока слова ещё не были произнесены.              — У меня слабость к тому, чтобы помогать нуждающимся.              — Я не благотворительный проект, мисс Грейнджер.              — Вы правы, — Гермиона решила подойти к ней с другой стороны, которая помогла бы им прийти к общему мнению, поскольку это могло пригодиться в будущем. — Но когда-то вы спасли нас всех, и, хотя я не могу отплатить вам тем же и не даю никаких гарантий, если вы позволите мне, я могу попытаться дать то, о чём вы просите…              Нарцисса застыла.              — И что же это, мисс Грейнджер?              — Шанс бороться.       

Склоняющийся над павшим — распрямляется во весь рост, поднимающий других — возвышает себя.

Роберт Ингерсолл