Мера человека / Measure Of A Man

      21 марта, 2011              Три ключа к садоводству — хорошее планирование, продуманность и стратегия. Они делали его идеальным хобби для кого-то вроде Гермионы. Она узнала их, когда они с Невиллом начали расширять её сад за пределы помидоров, бобов и кабачков.              Сначала это было занятием, имеющим решающее значение для её физического и психологического здоровья после ухода из Министерства. Назначенное безмерно раздражающим психотерапевтом, оно стало выходом для разочарования из-за всеобщего хождения перед ней на цыпочках.              Но после череды неудач, прорыва в терапии и самопознания Гермиона начала понимать, что садоводство — это нечто большее, чем рытьё ям, посадка растений в землю и поддержание их в нужном состоянии.              Речь шла о налаживании связей.              С наукой, искусством и биологией. Она была очарована тем, как делала все вокруг процветающим, гармонично располагая растения в их окружении.              Эксперименты были ещё одним ключом к садоводству, которым Гермионе только предстояло овладеть — она использовала всё, чему её научили Невилл, опыт и книги, — но причина неудач оказалась связана с её собственными проблемами.              По своей природе экспериментирование включало в себя множество испытаний и частые неудачи. За жизнь ей не раз выпало столкнуться с ними, и сейчас она не была заинтересована в продолжении подобных встреч.              Она хотела сохранить всё в прежнем виде, посадить необходимое для роста и усердно трудиться для помощи другим.              Хотела довести процесс до идеала, прежде чем пробовать что-то новое.              Для этого Гермиона вернулась к двум вещам, лежащим в основе того, кем она являлась: исследование и обучение. Она делала всё из собственного желания улучшить себя и мир, но теперь в том качестве, которое действительно изменило бы ситуацию…              И не убило её в процессе.              Поэтому, вместо законов, как для магов, так и для волшебных существ, она изучала климат и погодные условия в своём районе и особенности посадки в помещении. Вскоре она уже выращивала собственные травы для зелий.              Вместо того, чтобы оказываться втянутой в махинации самых могущественных волшебников в Министерстве, использующих только её образ, чтобы выглядеть лучше, Гермиона изучала и тестировала почву на правильный баланс кислотности, осваивая искусство удобрения земли для каждого растения.              Вместо политики и изучения того, каких членов Визенгамота следует избегать, она ознакомилась с чарами для сдерживания вредителей. Построила оранжерею и выяснила, какая магия нужна для сохранения в ней всего необходимого.              И, вместо выполнения работы шести человек, Гермиона делала работу одного: объединила все свои знания для использования, возделывания и обработки земли, чтобы освободить место для роста чего-то нового.              Это было волнующе. Никакой скуки, только терапия.              Практичное хобби для практичного человека.              Садоводство научило её тому, что рост — включая рост разума, тела и идей — начинается с семени. Что она с ним сделает, решать ей. Гибель растений научила её ценить жизнь, как человеческую, так и иную, и заставила осознать важность каждого шага, связанного с питанием, пока всё не вырастет здоровым и сильным.              Подобно травам для зелий, фруктам и овощам, жизнь нуждается в уходе и удобрениях, времени и терпении, солнечном свете и воде для роста.              Но садоводство также научило её остерегаться сорняков.              Их было трудно определить как в саду, так и среди людей. Некоторые были безвредны, сливаясь с окружающей средой и живя рядом с растениями. В редких случаях они могли быть полезны, но в основном были губительны, и она старалась сразу заметить их и вырвать. Иначе они могут распространиться и стать сильнее, прервав жизнь саженцев. Сорняки истощают почву, губя всё и вся, чтобы укрепиться самим.              Один такой сорняк ждал в рабочем кабинете её дома в виде Тиберия Маклаггена.              И Гермиона не могла дождаться, когда кто-нибудь вырвет его с корнем.              После окончания войны тихое смещение министра с поста с помощью старых законов привело к безвластию, которого ещё не видал Волшебный мир. Из-за общего хаоса это осталось незамеченным. Все были слишком заняты восстановлением и похоронами умерших, в то время как высокопоставленные лица Министерства, несвязанные с Волдемортом, помчались заполнять пустоту.              Одной из таких должностей был глава Визенгамота — Верховный Чародей.              Именно он стоял в её кабинете, разглядывая стол, на котором стояли саженцы душистого горошка, цветной капусты и перца, почти готовые к пересадке на открытый воздух. Его присутствие не было бы проблемой, если бы изменение структуры власти не сделало его самым могущественным волшебником в стране.              Ведь он был таким же продажным, как и они.              Получая от Тео письма с отказом, он обычно отправлял Кормака, и это всегда было запоминающимся событием. Особенно, когда он держал при себе свои руки и мысли о её фигуре.              И все же с Кормаком было легко справиться.              Но с Тиберием…              Она не знала о нём ничего, кроме склонности давать взятки для достижения своих целей, поэтому не могла предугадать ход встречи.              — Верховный Чародей, — поприветствовала Гермиона, стоя у двери и не двигаясь.              Ему было за пятьдесят, но выглядел он моложе и сильнее многих. Как и Кормак, он был высоким, широкоплечим и статным. Его каштановые волосы были такими же кудрявыми, как и у племянника, но глаза были такими же разными, как и цели их посещения: Кормак ухмылялся и флиртовал, а Тиберий пристально изучал, сосредотачивая всё внимание на ней.              У него была цель и причина искать её самому. Он казался человеком, имеющим скрытые смыслы во всём, даже в выборе одежды. Тиберий гордо облачился в служебную мантию, кричащую о его положении, и когда он повернулся, на его лице было приятное выражение, такое же фальшивое, как галлеон из меди.              — А, мисс Грейнджер, — он сложил руки вместе, — я всё гадал, когда же вы появитесь.              Её план состоял в том, чтобы пробыть в саду, пока Тиберий не исчезнет в камине, из которого появился, но он выражал невыносимую настойчивость, ожидая её тридцать минут.              Как и его племянник.              — Ваш кабинет довольно… обжитый.              Он был просторным и в основном опрятным. Уютным, но настолько профессиональным, насколько она могла выдержать. Нетронутый Пэнси, которая с трудом сдерживалась, чтобы не украсить его, кабинет представлял собой мешанину мебели в стиле рококо, сливающуюся с белыми стенами и дубовыми полами, лежащими в каждой комнате, кроме кухни. Перед окном на соседнем столе, рядом с овощами, готовыми отправиться в землю, стояли отдельные горшки нарушителей спокойствия той недели — бадьян и моли, отказывающиеся прорастать и нуждающиеся в большем внимании.              — Спасибо, — она слегка наклонила голову. — Мой рабочий день начнётся только через час.              — Прошу меня простить, я не подозревал, что мне нужна запись.              — Что ж, независимо от вашего положения, у меня есть расписание и назначена встреча через час, так что, пожалуйста, будьте кратки.              Она пересекла комнату, подошла к заваленному бумагами столу, села и жестом указала на него.              — Вы пришли на консультацию? В данный момент я не принимаю новых пациентов, но всегда могу направить вас к одному из моих коллег. Разумеется, если знаю, какое лечение вам нужно.              Он отказался сесть, ещё раз подчёркивая, что он пришёл с определённой целью.              — Я здесь не для консультации. Это просто дружеский визит.              Гермиона не была уверена, была ли его улыбка дружелюбной, угрожающей или и тем, и другим вместе.              — Не знала, что мы друзья.              Улыбка Тиберия стала холодной. И определённо намеревалась стать угрожающей.              — Мой племянник поёт вам дифирамбы ещё со времён Хогвартса. И продолжает петь после встреч с вами по поводу постоянных отказов от предложений Министерства.              Ей с трудом удалось скрыть отвращение на лице.              — А, понятно, но это не делает нас друзьями. В лучшем случае — знакомыми.              — Как бы то ни было, он твёрдо верит, что вы передумаете.              — Тогда очевидно, он меня совсем не знает.              Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, как противники в шахматах, пытаясь угадать ход соперника. Гермиона рисовала в голове возможные пути отступления. Несмотря на статус героини войны, она была маленьким винтиком в большой машине. Его присутствие нарушало все установленные правила… Как и её безразличие к этому.              — Небольшой совет, мисс Грейнджер. Когда Верховный Чародей находит время в своём крайне напряжённом графике, чтобы нанести вам визит, вы должны хотя бы притвориться, что рады.              — Я запомню это, — она открыла папку на своём столе, готовясь к следующей встрече, и положила на неё руки, слегка наклонившись. — Вы ждёте притворств, но называете это дружеским визитом? Признаюсь, я в замешательстве. Что вам нужно, Верховный Чародей?              Сначала Тиберий ничего не сказал, переходя от овощей к эвкалипту, который она держала как средство от насекомых.              — До того, как я узнал о вашей преданности своему делу во время службы в Министерстве, я думал, что Кормак преувеличивает свои рассказы о вашем интеллекте, но теперь я знаю, что он говорил правду. Вы достаточно умны, чтобы понять причину моего прихода сюда.              — Могу, но не люблю делать предположения.              — Работа, проделанная вами для Министерства до вашего прискорбного ухода, была весьма впечатляющей. Да в такой мере, что я хотел лично убедиться, перенесли ли вы этот успех на следующую должность, — он обвёл рукой кабинет. — Похоже, так и есть.              Гермиона стиснула зубы.              — Вы следили за мной.              — Слежка — это такой грубый термин с негативным оттенком, — его уклончивый ответ так сильно напомнил ей его племянника. По всем неуместным причинам. — Я предпочитаю думать об этом, как о наблюдении за вашей блестящей карьерой.              Это дало ей… Что ж, не идею, а нечто, нуждающееся в подтверждении.              — А, так это вы стоите за предложениями о работе от Департамента Магического Правопорядка. Не Гестия.              Она знала ответ. Гестия всегда закатывала глаза, когда они обсуждали нелепые предложения.              — А если это так? — его глаза на мгновение задержались на растениях на подоконнике, прежде чем встретиться с её. — Департамент под руководством Гестии Джонс переживает имиджевый кризис, и даже продвижению знаменитого Гарри Поттера на пост главы Аврората не удалось устранить его.              Вот что бывает, когда грязную рану оставляют без присмотра. Она гноится до тех пор, пока становится неважно, сколько делается для её лечения, — всю конечность придётся ампутировать.              — Похоже, доверие общественности падает к тем, кто поддерживает закон и порядок, — Тиберий выглянул в окно, прежде чем снова сосредоточиться на ней. — Эта проблема, похоже, не волнует Гарри.              Гермиона пошевелила пальцем, используя беспалочковую магию, чтобы поднять чайник, зачарованный на сохранение тепла. Ещё одно движение запястья, и она налила дымящуюся жидкость в пустую чашку. Тиберий наблюдал за ней так, словно ожидал другой реакции — не настолько непринужденной, чтобы пить чай в присутствии самого могущественного волшебника в стране.              Сделав первый глоток, она поставила чашку на блюдце и безо всякого интереса обратилась к волшебнику.              — Могу поспорить, что Гарри беспокоит не только общественное доверие. Я могу кое-что придумать. Пожиратели смерти — это те, на кого вы все, похоже, очень любите закрывать глаза. Аврор пропал, ещё несколько человек были ранены на днях, и все же в газетах об этом не упоминалось.              — Мы решили, что нет никакой необходимости тревожить общественность.              — Значит, вы контролируете новостные каналы, — Гермиона откинулась на спинку стула. — Где-то я такое видела.              Тиберий напрягся.              — Это не совсем точное утверждение, мисс Грейнджер. Мы просто попросили их опубликовать статью на следующей неделе, чтобы она не мешала расследованию.              — Какому расследованию? Из того, что я слышала, вы не позволяете им послать команду за Мэтерсом.              Тиберий заложил руки за спину — удобная поза превосходства. Она ему тоже не угрожала, но, похоже, он чувствовал необходимость показать это. Интересно.              — Вы очень информированы для того, кто покинул Министерство и не имеет ни малейшего желания возвращаться.              — Так и есть, — это было смелое заявление, но и её следующее тоже. — И я не имею.              — Очень жаль, — он цыкнул. — Гарри Поттер мог бы использовать вас на своей стороне. И Драко Малфой тоже.              Сдерживая внутреннюю дрожь, она сделала ещё один глоток чая.              — Зачем ставить их на руководящие посты, если вы не верите, что они справятся с работой без кого-то другого в команде?              — Их талант не был причиной, по которой они заняли свои нынешние должности, — это Гермиона уже знала, но терпеливо слушала, наблюдая, как Верховный Чародей сопровождает свои слова резкими жестами. — Гарри Поттер — Мальчик-Который-Выжил, защитник всего доброго и справедливого. Драко Малфой — искупление в лице человека, отвернувшегося от тех, кого его семья привыкла поддерживать. Соперники и враги — отныне союзники. Их партнёрство поэтично.              Что за чушь!              — Прошу прощения за резкость, но это не театральное представление, Верховный Чародей. Это реальная жизнь, и последствия ваших действий — или их отсутствия — могут далеко зайти. Они могут быть назначены на эти должности, но…              — У каждого из нас есть своя роль, которую мы должны играть, чтобы сберечь наше правительство и образ жизни.              Сбережение было интересным способом выразить это, когда ещё так много нужно было изменить. Так много того, что всё ещё оставалось неправильным. Так много было испорчено их махинациями.              — Все мы должны внести свой вклад, включая вас, мисс Грейнджер. Люди уважают вас. Они помнят ваши усилия на войне. Министерству это пойдёт на пользу…              — Или, вместо того, чтобы пытаться разбавить моим присутствием их соперничество в вашей гонке за первенство как доказательство преданности в борьбе с Пожирателями Смерти, вы могли бы делать вашу работу и обеспечивать финансирование Аврорату и Оперативной группе, дабы избавиться от беспорядка, созданного невежеством Визенгамота. Они недофинансированы, недостаточно обучены и истощены… и всё же, вы постоянно возлагаете на них всё больше ответственности.              — У Министерства много обязанностей. Мы просто попросили Департамент Авроров и Оперативную группу выполнить их работу, чтобы мы могли направить наши усилия на восстановление экономики и…              — Я осведомлена о ваших обязанностях по отношению к экономике, — Гермиона сложила руки на груди. — Но скажите мне, какое место занимают люди в этом списке?              — Люди выигрывают от экономического роста и стабильности.              — Я говорю о настоящем. Что вы делаете, чтобы помочь тем, кто в данный момент больше всего в этом нуждается? Потому что нужно время, чтобы это дошло до низов. Тем временем богатые становятся ещё богаче, а люди все больше разочаровываются, — взгляд Гермионы стал острым, подобно лезвию. — Как идут дела в Косом переулке?              В конце концов, он должен был знать, ведь ему принадлежали каждый бизнес и каждое здание.              Кроме магазина шуток.              И тот факт, что Верховному Чародею было позволено управлять своим бизнесом и недвижимостью, принимая законы, которые приносили ему прямую выгоду, был бессовестным. К сожалению, из-за отсутствия прецедента не существовало подходящего магического закона. Но, хотя это и не было незаконным, вопиющее пренебрежение любой этикой было ужасным. Он обнажил огромную дыру в устройстве системы. Дыру, которую Визенгамот не хотел заполнять.              И люди это заметили.              — Я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами бизнес, мисс Грейнджер. Мой племянник не преуспел в разговоре, который убедил бы вас передумать относительно наших неоднократных предложений, так что я решил прийти сюда и выяснить, чего вы хотите. Я готов обсудить условия, зарплату и дальнейшую компенсацию за измеримый успех, — он помолчал. — Такие вещи, о которых никто не должен знать.              Теперь, когда он показывал, кем является на самом деле, без маски, Гермиона сбросила свою. Вернее, сорвала.              — Уверяю, от вас мне ничего не нужно. Ваши проблемы больше, чем я и моё, так называемое, влияние, и я не хочу снова быть марионеткой Министерства.              Тиберий долго молчал.              — Полагаю, вы входите в группу, желающую свергнуть Визенгамот.              Лицо Гермионы было абсолютно непроницаемым. Он был не прав, поскольку она не имела к ним непосредственного отношения, но и не ошибался.              — Мы знаем о её существовании, — сказал он в ответ на молчание Гермионы. — Они и вас поддерживают. То есть, если вы вернётесь.              Что ж, это все объясняет. Они хотели, чтобы она была у них под каблуком.              — Я не собираюсь возвращаться. Ни ради вас, ни ради кого-то ещё. Возможно, вам стоит сосредоточиться не на том, чтобы подкупить меня в попытке смягчить жалобы, а на том, чтобы выполнять свою работу. Защищать людей. Помогать им. Дать Аврорату и Оперативной группе шанс на борьбу финансированием и временем, которое им нуж…              — Там больше сотни авроров…              — Я в курсе, — она бросила на него мрачный взгляд, на который он ответил с вызовом. — Я отслеживала такие вещи, когда работала в Министерстве на одной из многих моих неофициальных работ. Они пытаются справиться с обычными преступлениями, совершаемыми отчаявшимися людьми, которые не оправились от войны, произошедшей тринадцать лет назад, одновременно отбиваясь в сельской местности от Пожирателей Смерти, прячущихся на виду и убивающих по группе за раз. Не говоря уже о том, чтобы найти собственную базу для операций. Этих людей недостаточно, чтобы сделать то, о чем вы просите.              — Министерство…              — Я не буду обсуждать рост популярности Пожирателей Смерти, — Гермиона была не в настроении оправдываться. — И, хотя они согласны с тем, что Волдеморт был маниакальным человеком с философией, имеющей серьёзные изъяны, общее мнение заключается в том, что смена режима — гораздо лучший вариант, чем то, что у них есть сейчас.              Выражение лица Верховного Чародея сменилось на напряжённое, он едва сдерживал гнев. Очевидно, Тиберий не привык к тому, чтобы с ним говорили так, как говорит с ним Гермиона. Привык к уважению.              Что ж, оно было заслужено.              — Мне кажется, вы забыли, кто я.              — Уверяю вас, кто вы такой, я точно знаю. Ваша мантия чётко дает понять ту власть, которой с радостью владеете, — неважно, насколько неумело. — Тем не менее, я не работаю на Министерство…              — Мы устанавливаем правила, влияющие на вас.              — Верно, и не всегда в лучшую сторону.              Его челюсти двигались, но пока он продолжал держать себя в узде.              — А ваш отдел финансируется Министерством.              — Поправка — финансировался. Причины этого на начальном этапе вам известны, однако теперь мы сами финансируем наши исследовательские гранты в больнице, находящейся в частной собственности. У Вас нет власти не только над моей работой, но и в моем доме.              Гермиона позволила своим словам висеть в воздухе, сделав ещё один глоток чая.              Перечная мята без сахара и мёда.              Но вместо того, чтобы сорваться, Тиберий сделал нечто странное. Он улыбнулся и выглядел искренне довольным. Восторженным. Увлечённым и заинтригованным ею. Казался немного сумасшедшим.              — В вас столько огня, мисс Грейнджер. Столько страсти и великолепия. Вы как раз то, что нам нужно. Вам следует подумать о возвращении и использовании своих навыков с пользой.              — Как я уже много раз говорила, я не заинтересована в возвращении в Министерство. Я не играю ни в чьи игры.              — Из-за того, как Министерство уладило ваш инцидент?              Небрежная манера, с которой он говорил о чём-то, столь глубоко личном, заставила её вздрогнуть. Заметно.              Она была на грани.              — Да, преимущественно, но не только.              Это был лучший ответ, который она могла придумать.              Тиберий выглядел заинтригованным.              — Я знаю о своих собственных недостатках в этом отношении. Я не отдавала приоритет себе и доверяла учреждению, которому было всё равно, жива я или мертва. Учреждению, которое просто хотело, чтобы я делала своё дело и продолжала хвалить Министерство, пока не посинею. В буквальном смысле.              К сожалению, она не преувеличивала.              В разгар подъёма Гермионы в Министерстве, когда она работала сверхурочно и не заботилась о себе, она помнила, как почувствовала волну головокружения… Затем ничего. В памяти ничего не было, но, видимо, кто-то нашёл её бьющейся в конвульсиях на полу и отвёз в больницу Святого Мунго. Неделю спустя она проснулась без воспоминаний и осознания того, насколько была близка к смерти.              Всё, что она могла вспомнить, — это встревоженные лица её друзей, а потом и родителей. Она боролась с фактом потери памяти и целой недели припадков, которых она всё ещё не могла вспомнить. Припадков, неделями нарушающих магию. Её тело долго было слабым, а разум подавленным и не в состоянии связать вместе запутанные мысли.              Припадки, всё ещё грозящие вернуться, если она не будет контролировать свой стресс.              Они хотели, чтобы она вернулась в офис через два дня после того, как придёт в себя. Эта просьба побудила её принять решение уйти. Её здоровье было риском, на который они были готовы пойти ради самопровозглашённого высшего блага, и это оставляло горький привкус во рту.              Тиберий подошёл к этой теме как политик — осторожно.              — Я признаю, что управление могло бы быть лучше. Однако…              — Однако нам больше нечего обсуждать. Считайте, что этот отказ распространяется на все последующие предложения. Мне нужно уладить кое-какие дела до начала рабочего дня. Пожалуйста, вы знаете, где выход.              Она была уже на полпути к двери, когда снова услышала его.              — Вы должны передумать, мисс Грейнджер. Я знаю, как вам нравится что-то менять. Вы могли бы помочь тысячам.              — Я бы предпочла сделать это по-своему, спасибо.              Этого было недостаточно, чтобы соблазнить её.              С этими словами она ушла.              

***

             22 марта, 2011              Ровно через день после того, как она подтвердила свою консультацию с таинственным пациентом Тео, Гермиона сидела в своём рабочем кабинете, читая досье в третий раз, когда Нарцисса Малфой вышла из камина.              Интересно.              Она была не последним человеком, кого ожидала увидеть Гермиона, но очень близко к концу списка.              Последнее место принадлежало её сыну.              Волшебница казалась не менее удивлённой, увидев Гермиону. Эта невербальная подсказка означала, что Тео гораздо хитрее, чем она думала. Он ни одной из них не рассказал всю историю. И до того, как она начала строить догадки или заговорила с ведьмой, безуспешно пытающейся подавить свой шок, камин снова ожил, и из него вышли два волшебника из службы безопасности. Они заняли своё место по обе стороны от нанимательницы, скрестив руки в попытке выглядеть устрашающе в одинаковых черных мантиях и с нахмуренными бровями.              Как будто Гермиона была угрозой.              Она с трудом подавила смех.              Нарцисса выделялась на фоне охранников в своей лавандовой мантии с серебряными вставками, но Гермиона заметила неподходящее к образу золотое кольцо на простой цепочке. Макияж подчёркивал идеальные черты лица и был столь же безупречен, сколь и её уложенные светлые волосы. Одета она была, чтобы произвести впечатление, и Гермиона подумала, могла бы волшебница выбрать другой наряд, если бы знала личность целителя, назначившего встречу.              Когда она была моложе, ответ был очевиден, но не теперь.              Гермиона указала жестом на кресло напротив стола.              — Пожалуйста, присаживайтесь, — она обратилась к телохранителям Нарциссы. — Вы оба можете подождать за дверью.              Нарцисса села в предложенное ей кресло, положив руки на колени и выпрямив спину. Её охранники стояли, как вкопанные. Гермиона уставилась на каждого, но те ответили лишь резким взглядом. Она уже собиралась открыть рот и снова попросить их уйти, как Нарцисса подняла палец и указала на выход из комнаты.              Те закрыли за собой дверь.              А потом они остались одни.              Гермиона позволила своему взгляду скользнуть по комнате, прежде чем вернуться к ведьме, сидящей перед ней. Это была та часть разговора, когда она обычно просила пациента рассказать немного о себе и о том, чего он хочет достичь под её попечением, но сегодня она просто ждала. Формальностей не требовалось. Они знали друг друга — даже если этого было едва достаточно, чтобы узнать на улице.              Или в её доме во время войны.              Сегодня Гермиона решила сидеть и ждать, наблюдая, как глаза Нарциссы осматривают всё вокруг, потому что ведьма была слишком приличной, чтобы вести носом или оборачиваться.              Но это было не важно. Гермиона знала, что она видит. В конце концов, они были в её доме.              На стенах, вокруг белых заваленных книжных полок, висели её награды: дипломы и сертификаты. Нарцисса пристально — насколько позволяло положение — смотрела на рамки, изучая каждую острым взглядом, как будто считала невозможным, что Гермиона смогла достичь успеха, будучи такой молодой.              Но ей был тридцать один год, и в центре стены её достижений висел Орден Мерлина. Увидев его, Нарцисса перестала так тщательно всматриваться.              Она начала воспринимать её всерьёз.              Но Гермиона всё ещё не могла принять её как пациента.              Это просто работа, в конце встречи она объяснит всё Нарциссе. Ничего личного.              — Теодор не сообщил мне, что вы тот самый целитель, которого он назначил на эту консультацию.              — Я так и предполагала, — Гермиона взглянула на лежащую перед ней папку. — Когда вы просили лучшего, — она подняла глаза, чтобы встретиться с пронзительным взглядом Нарциссы, — вам следовало быть более конкретной, если определённый статус крови был необходимым условием для вашего лечащего целителя.              — Моя просьба была точна, — ведьма осторожно провела по волосам шёлковым платком с вышивкой.              Гермиона заметила пот, прежде чем она успела вытереть его. Одного симптома было достаточно, чтобы сообщить ей, что прописанные зелья не работают. Печально.              Нарцисса, казалось, заметила её наблюдение и опустила руку, сузив глаза, защищаясь.              — Вы можете издеваться, сколько угодно, мисс Грейнджер. Однако, если вы действительно лучшая, то я в нужном кабинете.              — Замечательно, — Гермиона больше ничего не сказала на эту тему.              Молчание не было чем-то необычным во время консультаций, некоторые пациенты изо всех сил пытались принять, что им нужна её помощь, но тишина, что стояла между ними, была иной. Тяжелее. Она обвилась вокруг Гермионы, проникая в желудок, чтобы осесть жёстким узлом прошлого. Было так много всего, и это было сложно.              Здесь сидела ведьма, которая была пленницей в собственном доме, когда он превратился в невообразимый ад. Ведьма, солгавшая Волдеморту о смерти Гарри, рискуя жизнью, чтобы защитить своего сына. Здесь была ведьма, сестра которой наслаждалась её пытками.              Однако она просила помощи у Гермионы.              Ироничность ситуации не ускользнула от неё.              Но годы терапии научили её, что исцеление от травмы бывает не только физическим или ментальным. Речь шла ещё и о том, чтобы принять на себя ответственность за своё личное освобождение от психического состояния жертвы, не позволяя пережитой травме вмешиваться в настоящее и будущее.              Глядя на Нарциссу, она напомнила себе, что уже простила ведьму и её семью. Отпустив всё много лет назад, она отказывалась возвращаться в то состояние ещё раз. Она простила их ради себя, а не ради них. Гермиона знала, что не сможет расти, если будет держаться за каждую обиду, не сможет летать, если позволит себе оставаться на земле под тяжестью прошлого.              И ей очень хотелось сделать и то, и другое.              Прощение было не действием, а выбором, который она продолжала делать каждый день. Это было нелегко, но Гермиона приняла решение больше не позволять ненависти затуманивать рассудок. И это давало ей душевное спокойствие, в котором она нуждалась, чтобы быть объективной в отношении ведьмы перед ней.              Достаточно отстранённой для оценки назначений, а не пациента.              Правда в том, что независимо от обстоятельств, она не могла принять её как пациента.              У Гермионы были правила приёма для любых больных. Мысленно она метнула в Тео ржавые ножи, потому что он знал о них с самого начала, но всё же просил сохранить непредвзятость.              — Не желаете чаю? — Гермиона вежливо указала на чайник, стоявший на её столе, зачарованный на сохранение тепла. Она предоставляла эту смесь во время всех начальных консультаций. — Это смесь из мелиссы, кавы и корня валерианы. Хорошо успокаивает нервы.              Нарцисса выглядела слегка впечатлённой, но в конце концов отказалась.              — Мои нервы совершенно спокойны, благодарю.              — М-м-м… — Гермиона отметила едва заметные признаки стресса, намеренного или нет. Она видела движения глаз и напряжение в плечах, говорившие об этом, но отказывалась делать предположения о ведьме, которую едва знала.              Прошло тринадцать лет, и она сомневалась, что Нарцисса Малфой была той же волшебницей, что и раньше. Это было невозможно. Потеря мужа и привычного образа жизни изменили её, заставив отступить. Она исчезла как из лондонского общества, так и из самой страны, живя до недавнего времени в неизвестной части Франции.              И всё же чем-то она занималась во время добровольного изгнания.              Через два года после смерти мужа, Нарцисса опубликовала откровение, которое Гермиону не интересовало, но Андромеда прочитала его примерно через шесть месяцев после выхода. Оно точно описало проведённую ею в доме Блэков жизнь, с очень честным рассказом об уходе Андромеды и Сириуса из семьи, которую сама волшебница не могла осуждать. Она писала о браке, о сыне (без подробностей, поскольку он хотел уединения), о событиях, которые привели к тому, что Волдеморт жил в её доме, и о всех последовавших страданиях вплоть до её предательства в ночь Битвы за Хогвартс.              Андромеда плакала, читая слова Нарциссы Люциусу в те последние мгновения, когда он спрятал её и их сына от Пожирателей Смерти. Она заплакала ещё сильнее, когда Нарцисса подробно описала, как сгорает Мэнор, пока она стояла вместе с Драко на расстоянии от огня. Она писала обо всем: об испытываемых чувствах, о боли, о параллелях между её судьбой и судьбой Мэнора, которым суждено быть снедаемыми нескончаемым магическим огнём.              Откровение было расценено как пронзительная и горькая, но честная история о жизненном пути волшебницы не на той стороне войны.              Бестселлер, который после чудовищной битвы привёл её к славе.              Теперь, когда Нарцисса сидела в её кабинете, Гермиона задавалась вопросом, имеет ли она заложенные с рождения предрассудки, или война научила её, что есть лучший путь. Фанатизм трудно обнаружить в себе и ещё труднее переломить, но это возможно.              Перемены уже могли пустить корни, но Гермиона никогда не узнает о них, потому что Нарцисса все ещё была скрытной и гордой женщиной. Но гордилась только тем, что создала, преодолела и достигла. Именно в таком порядке. Остальное, как могла сказать Гермиона, было слишком туманным для неё, чтобы иметь дело с пациентом, которого она не собиралась брать.              Пережидая тишину, она потягивала свой зелёный чай с кусочком свежего лимона из оранжереи. Быстрый взгляд был всем, что получила другая женщина, прежде чем Гермиона продолжила подробно описывать Роджера Дэвиса, которому она намеревалась передать дело Нарциссы.              Он с удовольствием возьмется за это.              — Я думала, вы зададите ещё несколько вопросов, мисс Грейнджер.              — Что вы хотите, чтобы я спросила? — Гермиона положила локти на подлокотник кресла и расслабилась, постукивая кончиками пальцев друг о друга и глядя белокурой ведьме прямо в глаза. — Я читала ваше досье. Три раза.              — Возможно, вы могли бы поинтересоваться моим нынешним состоянием.              — Честно говоря, я не специализируюсь на вашем заболевании. Но из того, что я заметила, эликсиры и зелья, которые вам прописали, либо не работают, либо не сочетаются, либо вы принимаете их не правильно, — затем она махнула рукой, и чайник поднялся со стола, наливая горячий чай в стеклянную чашку перед ней.              Нарцисса на мгновение заколебалась, прежде чем взять чашку и сделать глоток.              Отметив её одобрение, Гермиона продолжила:              — Я заметила, что в настоящее время у вас наблюдаются симптомы. В основном потеете, но если бы я применила к вам диагностические чары, то, скорее всего, обнаружила бы повышенный пульс и кровяное давление. Вы особенно заботитесь о своём макияже, вероятно, потому что он скрывает тот факт, что вы плохо спите и испытываете дневную сонливость. Я налила вам чай, потому что, кажется, вы не доверяете себе. Вы ничего не роняли в последнее время из-за тремора? Оказывались где-то, не помня, как туда попали? Путали личности людей? Пусть иногда?              Гермиона заметила лёгкое подёргивание челюсти Нарциссы, которое подтвердило и её наблюдения, и предположения.              — Такова природа вашей болезни. У меня нет никаких вопросов о том, что я уже знаю.              Нарцисса с застывшим видом поставила чашку на блюдце.              — Похоже, Драко не преувеличивал ни в одном из своих детских рассказов о вашем интеллекте.              — Это моя работа — быть наблюдательной, — Гермиона подавила смешок, сделав быстрый глоток чая, прежде чем продолжить писать Дэвису заметки и рекомендации по уходу.              Нарцисса сделала маленький глоток чая и на мгновение замолчала.              — Знаю, вы думаете, что я пришла сюда просить помощи после того, что произошло между вами и моей сестрой.              Её тон был настолько серьёзным, что это побудило Гермиону к откровенному признанию.              — Если честно, пока вы сегодня не прошли через мой камин, я едва ли думала о вас… Ну, если только другая ваша сестра вас не упоминала.              Это случалось нечасто, но она не стала это озвучивать.              И не зря, судя по застывшему выражению лица Нарциссы.              В течение многих лет Андромеда, казалось, стремилась воссоединиться с младшей сестрой, но этого так и не происходило. Она говорила об этом, писала письма, но ни одного не отправляла. Гермиона задалась вопросом, изменит ли что-то весть о болезни Нарциссы, но не ей было сообщать эту информацию.              — С учётом сказанного, — продолжила Гермиона, пытаясь вернуть их к профессиональной беседе, подобающей их нынешней встрече, — я знаю, что вы здесь, как и я, не для обсуждения прошлого. Я бы хотела оставить это позади. Пришло время рассказать о ваших целях и мотивации к лечению.              — Когда состояние усугубится, мне потребуется постоянный уход, — похоже, Нарцисса приняла свою болезнь, которая, честно говоря, была лучше, чем у большинства пациентов в её затруднительном положении.              Гермиона быстро сделала пометку Дэвису.              — Знаю, но почему именно я?              — Вы лучшая, если верить Теодору. Я доверяю его суждениям, — Нарцисса поставила полупустую чашку на блюдце и выпрямилась. — Я не могу изменить свою судьбу, но, похоже, при должном уходе смогу выиграть время. Я…              Сложив руки на стол Гермионы, казалось, она отбросила всё притворство и гордость, подчёркивая реальность своего состояния и причину обращения за такой специализированной помощью.              За такую высокую цену.              Она терпеливо ждала, пока Нарцисса наконец заговорит.              — Я ещё не подготовила себя и семью. И я предпочла бы, чтобы мой внук не потерял свою мать и бабушку почти в одно время. Он всего лишь мальчик.              Странное чувство охватило её, когда она позволила себе подумать о том, что Драко Малфой из них всех первым стал мужем, отцом и вдовцом до тридцати лет. А она была все ещё… одинока. Никаких перспектив. Никаких своих детей.              Не то чтобы она жаловалась или хотела изменить обстоятельства, но это было неприятным сравнением.              Она отмахнулась от этой мысли, как от назойливой ворсинки, и продолжила двигаться вперёд.              — И Драко. Он… Он не готов остаться один.              В этот момент Нарциссу охватил водоворот эмоций, угрожающий, казалось, затянуть её под воду. Гермиона оставалась на приличном расстоянии, пытаясь вспомнить, куда положила коробку с салфетками, и тихо призвала их со стола, где её упрямые растения боролись с самой природой.              Гермиона хотела сказать ей, что, хотя она всю жизнь защищала своего сына, никто не мог предотвратить неизбежное. Но она держала свои мысли при себе и терпеливо ждала, пока Нарцисса соберётся.              — Я бы хотела, чтобы он устроился и женился снова, прежде чем я… Скорее раньше, чем позже. Он выполняет мои просьбы о брачных встречах, — забавное определение для свиданий, саркастически подумала она. — Но я знаю, что он тянет время. Ждёт своего часа. Мой сын — умный человек, но он скорее упрям, чем практичен. Ему нравится контролировать то, что можно, и он думает, что ожидание сохранит контроль.              Гермиона кивнула, слушая вполуха.              Она все ещё отвлекалась на эту надоедливую ментальную ворсинку.              Конечно, она знала, что отец Малфоя был убит. Все знали и испытывали смешанные чувства по поводу того, искупил ли вину Люциус Малфой своей смертью. Это была настолько серая зона, что Гермиона поклялась никогда не затрагивать эту тему. Это не её дело.              Гермиона знала, что брак Драко с Асторией Гринграсс был заключён в тот год, когда его мать опубликовала свою книгу. О рождении его сына Скорпиуса девушка узнала незадолго до рождения Ала: все светские газеты, которые Гермиона использовала в качестве удобрения, пестрели этим объявлением. Дафна вошла в круг её друзей ещё до того, как сбежала с Дином, и время от времени говорила о своём племяннике, но в основном с Джинни, потому что Альбус был его ровесником.              Когда состояние здоровья Астории ухудшилось, Дафна перестала присутствовать на их пятничных посиделках. А после смерти сестры в ноябре прошлого года она появилась в день похорон на пороге Гермионы в три часа утра. Она была в слезах и не знала, какие цветы принести.              Лично от неё.              Гермиона дала ей горшок с гладиолусами из своей оранжереи, велела посадить их у могилы и тихо произнести заклинание, чтобы они не увядали. Она никогда не встречалась с Асторией, но от Дафны знала о её силе и искренности.              Цветы казались подходящими [прим. гладиолусы являются символом благородства, верности и дружбы], но это было сделано для скорбящей подруги.              Не для покойной жены Драко Малфоя.              И хотя всё это Гермиона знала, она никогда не тратила время на анализ того, что всё это означало, поскольку относилось к Малфою или его состоянию. Его работе. Его роли отца и сына. Угрозам в адрес его семьи. Гермиона никогда не думала ни об одном из этих событий, как о чём-то решающем в его жизни — инцидентах, которые могли и будут определять его.              Но так и было.              — Вы не сможете заставить его подготовиться, — сказала Гермиона, пытаясь решительно отогнать эти мысли, прежде чем они смогут полностью осесть в голове. — Это должен быть выбор, который он делает сам. Тот, который может сделать только он.              — Возможно, — все еще мрачная, Нарцисса подняла голову. — Но я хотела бы попробовать. Ради их будущего. Он женится только для того, чтобы у Скорпиуса была мать, и это моя цель, пока я жива, — она выглядела так, будто пыталась найти что-то в выражении лица Гермионы, и найдя, что искала, она поднялась на ноги, разглаживая свою мантию твёрдыми движениями. Её глаза слегка расширились, когда Нарцисса холодно посмотрела на неё. — Похоже, я не найду необходимого мне дополнительного времени под вашим присмотром.              Гермиона в ответ приподняла одну бровь.              — Вы наблюдательны так же, как и я, мисс Грейнджер. Я ещё не потеряла себя.              Откинувшись на спинку стула, Гермиона слушала с отсутствующим выражением лица.              — За последний год я повидала достаточно целителей, чтобы знать, что, если бы вы пожелали взять меня в качестве пациента, эта консультация прошла бы совсем по-другому. Вы бы сотворили свои собственные диагностические чары и сравнили их с предыдущими показаниями, — она не ошиблась. — Вы бы объяснили, почему ваш уход был описан многими, как образцовый, и сейчас мы рассматривали бы пергаменты с более подробным планом вашего лечения.              Не было никакой необходимости смягчать слова, она никогда не была хороша в этом.              — Вы правы.              Гермиона так же встала и обошла стол, приближаясь, пока волшебница наблюдала за каждым её движением напряжённым взглядом. Нарцисса определённо не оценила отказ. Впрочем, Гермионе тоже не нравилось, в какое положение её поставили. Это был спорный вопрос, но это не означало, что она будет груба.              Теперь, стоя перед Нарциссой, она не могла не сравнивать их. В то время как старшая ведьма была ухожена, даже после её эпизода во время консультации, Гермиона не была. Её волосы были собраны в пучок, на ней были удобные выцветшие джинсы, серая рубашка с длинными рукавами и резиновые сапоги до щиколоток. Не профессионально, но она проверяла травы на улице после дождливой ночи, когда вспомнила о назначенной встрече.              На одном колене у неё все ещё была грязь, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы смахнуть её.              Вместо этого она стояла прямо под пристальным взглядом Нарциссы.              — Я отсылаю вас к целителю Дэвису. Он прекрасный специалист и будет готов принять условия вашего контракта, — по взмаху её руки дверь открылась, и телохранители немедленно вошли. — Он лучше всех справится с вашими особыми потребностями.              Нарцисса ощетинилась.              — Могу я узнать причину, по которой вы отказываетесь принять меня? — она подняла руку, жестом прося её подождать. — Я сама отвечу на свой вопрос. Разумеется, это связано с нашей историей по разные стороны войны.              — Если бы это было так, у меня было бы право принять такое решение, — она слегка склонила голову набок. — Вы не согласны?              Что-то промелькнуло на лице взрослой ведьмы — разочарование или стыд. Она не могла сказать точно, но выдохнула и не стала спорить, потому что знала, что не сможет.              — Согласна.              Гермиона отметила нежелание в её голосе, но знала, что оно исходит из чувства гордости. Не всем честность давалась легко.              — Однако, это просто неправда, — Гермиона старалась говорить прямо, но профессионально. — Вне зависимости от прошлого, я не работаю с пациентами, которых я так или иначе знаю, из-за вовлеченности в предоставляемое лечение. Это моё прочно утвердившееся правило, и я недоумеваю, почему Тео направил вас ко мне, зная нашу историю.              — У Теодора свои мотивы.              С этим она могла согласиться. Гермиона не была уверена, какими именно они были, но должно быть, достаточно смелыми, если он думал, что она нарушит свои правила и будет лечить Нарциссу ради него. Гермиона подумала спросить, знает ли она о том, чего добивается Тео, но ведьма, вероятно, не скажет ей просто так.              — Полагаю, что да. Однако мне не нужно его одобрение, чтобы отказать вам, — прямо сказала Гермиона, встретив жёсткий взгляд Нарциссы. — Я прослежу, чтобы Роджер получил ваше досье и назначил встречу как можно скорее. Желаю вам всего наилучшего.              — Благодарю вас, мисс Грейнджер, — тонко произнесла Нарцисса, — за то, что вы только отняли у меня время.              

***

             Гермиона так и не научилась готовить с помощью магии.              Даже под опекой миссис Уизли ей так и не удалось овладеть этим искусством. Молли сказала, что ей не хватает энтузиазма — фраза, которая никогда раньше не использовалась для описания Гермионы Грейнджер.              Но она могла быть права.              Проблема была не в отсутствии интереса, а скорее в том, что это никогда не казалось естественным. Может быть, из-за многолетней череды неудач и триумфов матери, но Гермиона находила очень мало радости в слишком идеальной еде.              Что-то в приготовленном её руками блюде, получившемся неидеальной формы или подгорелым, было более привлекательным, чем в том, которое вышло безупречно благодаря магии.              Рон говорил, как жалеет, что она так и не научилась, но, когда Гермиона предложила ему присоединиться к Гарри и брать уроки у Молли, если он хочет волшебно приготовленную еду, он никогда больше не упоминал об этом. Скорее всего, молчание Рона было вызвано его неспособностью ответить на вопрос, почему ему не нужно учиться этому, чтобы не быть проклятым.              Когда Гермиона переехала в свой дом и начала заниматься садом - но до того, как поступила в Академию Целителей, - она посетила книжный магазин в Годриковой Впадине в поисках книги, которая могла бы помочь ей с выращиванием полыни. Невилл был занят, поэтому она взяла на себя ответственность найти нужную информацию.              Во время изучения стеллажей Гермиона пошла не по тому проходу и натолкнулась на ряд маггловских кулинарных книг. Импульсивно она взяла ту, у которой было слово «просто» в названии.              Она была на стойке с бесплатными книгами, и Гермиона ушла, довольная своим решением…              Пока месяц спустя наконец не нашла время попробовать рецепт пастушьего пирога.              Все закончилось использованием палочки, чтобы выветрить дым и гарь из кухни. Гермиона быстро поняла свою ошибку и решила начать с нуля — яиц и варёной картошки, а затем — переросла это.              Усовершенствовалась.              Работала до тех пор, пока не была готова попробовать рецепты из книги снова.              Готовка была так похожа на зелья: если бы она дословно следовала рецептам, у неё бы не было никаких проблем. Но это не всегда удавалось, и она все ещё применяла навыки зельеварения для лучшего результата.              После серии неудачных попыток открыть для себя искусство обращения с травами и специями, первым успешно приготовленным блюдом, которое друзья искренне полюбили, была говядина по-веллингтонски. Она отпраздновала свой первый год в Академии Целителей, и пока они ели и говорили о ерунде, Гермиона ощутила чувство выполненного долга, которое не могла получить, просто взмахнув палочкой.              После завершения встречи с Нарциссой у Гермионы — теперь уже гораздо более опытной — не было столько времени, чтобы воссоздать свой первый успех в тот вечер за ужином с друзьями, поэтому она выбрала что-то простое: петуха в вине с жареным картофелем и салатом из домашней молодой капусты.              Она как раз наложила согревающие чары на еду и начала готовить салат, когда Гарри вышел из камина. Джинни взяла детей на выходные в коттедж «Ракушка», чтобы они могли провести время со своими старшими кузенами, Луи и Домиником, которые ещё не уехали в Хогвартс.              Гарри принёс пино-нуар и бутылку Огдена, потому что последнюю они прикончили в прошлую пятницу, а суббота выдалась тяжёлой. Ал не возражал просто полежать в оранжерее после их прогулки к лесу, потому что даже после антипохмельного зелья Гермиона не могла сделать ничего большего.              — Эй, здесь здорово пахнет. Тебе нужна помощь?              Гарри всегда был готов помочь, но Гермиона отложила нож, которым резала красный перец для салата, и покачала головой.              — Добавляю последний ингредиент в салат, так что нет, — она улыбнулась своему лучшему другу, принимая и его объятия, и вино, которое поставила в холодильник. Огден ушел под кухонную тумбу, где хранились остатки спиртного, собираемого годами. — Мы просто подождём остальных.              — Кто ещё на подходе?              — Рон и Пэнси, — сначала Гарри закатил глаза, потому что эти двое постоянно спорили, но потом ухмыльнулся. Она знала, что ему скорее нравились их перебранки. Гермиона рассмеялась. — Она обещала вести себя хорошо.              — Я поверю в это, когда увижу.              — Справедливое замечание, — Гермиона пожала плечами. — Как прошел твой день? — осторожно спросила она. Было бы невежливо, если бы она этого не сделала, хотя уже знала ответ.              Гарри был назначен главой Департамента Авроров, после того как его предшественник был настолько сыт по горло Драко Малфоем, что ушёл на пенсию на восемь лет раньше, просто чтобы не работать с ним. Гарри не питал иллюзий относительно причины, по которой его повысили. В конце концов, он был Мальчиком-Который-Выжил… Дважды.              И Министерство использовало Гарри так же, как они однажды пытались использовать её — как символ, как декорацию. В их руках он был инструментом пропаганды, для поддержания доверия общественности, без каких-либо прав для реальных изменений. Но, в отличие от неё, Гарри принял эту роль по своим собственным причинам. Он верил, что причина повышения не перечеркнёт то добро, которое он может совершить. Он был полон решимости устранить угрозу Пожирателей Смерти не только для волшебного мира, но и для своей семьи.              Его новая должность пришла вместе с офисом, более щедрой зарплатой и масштабной задачей сотрудничества с Антитеррористической Оперативной группой… и Драко Малфоем. Визенгамот оказал давление на них обоих, чтобы добиться ощутимого прогресса, поскольку неодобрение общественностью Министерства в целом продолжало расти. Особенно после декабрьского нападения Пожирателей Смерти, которое сравняло с землёй целую волшебную деревню в качестве послания Министерству.              И всё же, несмотря на большие трудности, недофинансирование и общий хаос, они добились некоторого успеха и захватили горстку высокопоставленных Пожирателей Смерти за последние два месяца. Однако этого было недостаточно, чтобы успокоить Визенгамот.              Но Рим построили не за один день, как и их проблемы. Гермиона сочла ужасным, что у них хватило наглости дать им так мало и требовать так много, но она не работала в Министерстве, так что не ей было возражать. По большей части.              Обстановка была напряжённой.              Не помогало и то, что двое мужчин в центре всего этого едва могли выносить друг друга. После многих лет терапии Гарри научился лучше справляться со своей детской травмой и смирился с длинным списком потерь, которые он понёс на этом пути. Теперь, когда частица Волдеморта в нём была убита, он успокоился и мог сосредоточиться. Он больше улыбался, и его труднее было разозлить, особенно после того, как он стал отцом…              Но он ещё не полностью избавился от своей старой обиды.              Не совсем.              Было что-то такое в Малфое, что разбудило внутри того пятнадцатилетнего Гарри, которому очень хотелось ударить его по лицу.              Периодически.              Неоднократно.              Гарри разглагольствовал о нём достаточно долго, чтобы Гермиона выполнила несколько мысленных задач, составила список покупок для рынка, обновила список дел и немного бесцельно поблуждала в мыслях, пока Гарри все это выплёскивал. Он всегда продолжал жаловаться, что бы она ни делала, когда бы не возвращалась к нему.              Сегодняшний день не стал исключением.              — Мой день прошёл как всегда, ведь Малфой вновь был полнейшим ублюдком, — Гарри вскинул руки как раз в тот момент, когда Гермиона включила таймер на своих часах. Она хотела знать, побьёт ли он свой собственный рекорд тирады в этот раз. — Помнишь тот рейд, о котором я тебе рассказывал?              Она машинально кивнула.              В конце прошлого года после тщательных поисков Малфой обнаружил валлийское убежище братьев Лестрейндж. Затем он завербовал волшебника, чтобы проникнуть в их ряды. Две недели назад этот шпион доложил, что состоится встреча с самыми высокопоставленными Пожирателями Смерти, дата ещё не была известна, но точно до конца мая.              Судя по тому, что рассказал Гарри, казалось, они могут покончить со всем во время этого рейда.              Все тщательно готовились. Разрушителей проклятий потихоньку снимали с заданий по изучению улик и найденных тёмных артефактов, которые могли бы помочь обвинению. Ударных магов [прим. формирования волшебников, призванные захватывать магов-преступников] и офицеров Магического правопорядка привлекали для увеличения численности. Но у них не было ни времени, ни возможностей для тренировок, необходимых, чтобы научиться действовать слаженно.              — Да… Что ж, он отверг всех предложенных мной командиров. Его единственным аргументом было то, что они некомпетентны, но сам не предложил авроров, которых одобряет, потому что это моя работа.              Гермиона внутренне содрогнулась. Она практически слышала эти слова от Драко — ну, от его шестнадцатилетней версии. Она не встречалась со взрослой версией, и поэтому у неё не было живого примера, только впечатления о нём от Гарри.              И, что ж, о её лучшем друге можно было многое сказать, но он не всегда был надёжным источником, когда дело касалось Драко Малфоя. Однако, если бы она судила о его характере по жалобам Гарри, основываясь ещё и на слухах, Гермиона сказала бы, что он всё тот же ублюдок, каким был в школе.              Не важно, каким невероятно подходящим его находила Парвати для первого места в списке лучших холостяков волшебного мира.              — Он отвергал каждый план, который я разрабатывал вокруг точек входа в поместье Лестрейндж. Он назвал их простыми и сказал, что я убью их всех, ведь моя безумная удача распространяется только на меня.              Гермиона услышала это подростковым голосом Малфоя и подумала, не слишком ли рано было открывать новую бутылку Огдена.              Для него.              — О! — Гарри щёлкнул пальцами. — А потом я порекомендовал Перуанский порошок мгновенной тьмы, и Малфой сказал нет, потому что это слишком грязно.              Он не был не прав, но Гермиона ничего не сказала. Пока.              — Я привёл эксперта по охранным чарам, чтобы убрать щит, но он нашёл кого-то другого — чистокровного — чтобы сделать это, — Гарри, чьи щёки покраснели, сжал кулаки. Один из нескольких советов по управлению гневом, которые он усвоил за эти годы.              Похоже, это не сработало, потому что его уже начало заносить.              — Я просто ненавижу, что, когда мы встречаемся с Визенгамотом, мне приходится притворяться, что все в порядке. Притворяться, что я не работаю с самым большим придурком, которого я когда-либо знал! И я должен вести себя, как грёбаный профессионал, когда всё, чего я хочу, это выбросить его из окна каждый раз, когда вижу его хорьковую морду! — Гарри сделал два глубоких, очищающих вдоха — техника, которую он перенял на уроках Джинни Ламаза [прим. это дыхательная техника, основанная на идее о том, что контролируемое дыхание может улучшить расслабление и уменьшить восприятие боли]. Потом он улыбнулся. — Это было приятно. Лучше выплеснуть, чем сдерживать внутри.              — Верно, — надеясь, что он не заметит, Гермиона остановила часы, которые засекали его малфоевские тирады.              Он ненавидел, когда она так делала.              Шесть минут и тринадцать секунд — рекорд, установленный в день их первой встречи в качестве глав департаментов. Они чуть не подрались. Сегодня он даже близко к этому не подошёл.              Одна минута и тридцать семь секунд.              Гермиона откашлялась, надеясь, что сама не начнет разглагольствовать об этом со своей точкой зрения. Ей не хотелось бы снова заводить часы.              — Хотя я не совсем согласна с Малфоем… — увидев на лице своего лучшего друга гримасу от предательства, она подняла обе руки. — Выслушай меня, Гарри. Он прав насчёт Перуанского порошка мгновенной тьмы. Это помеха, которая только вызовет больше травм из-за огня по своим. Кроме того, насколько я знаю, «Рука Славы» [прим. тёмный артефакт, в который вставляется зажжённая свеча, свет которой виден только тому, кто держит «Руку славы»] была заперта в Отделе Тайн. И я сомневаюсь, что кто-нибудь одобрит её использование, учитывая склонность этого артефакта попадать не в те руки.              На этих словах Гарри скривился, глубоко нахмурившись.              — Я не думал об этом в таком ключе, — он закатил глаза. — Если бы он так сказал, я бы так сильно не спорил.              Малфой, вероятно, так бы и поступил, но Гермиона позволила Гарри подумать об этом и поставила миску с перемешанным салатом в холодильник, чтобы сохранить его свежесть, пока они ждали.              Следующая гостья прибыла вскоре после этого.              Как только Гермиона закрыла дверь и развернулась, готовая заговорить о визите Тиберия, с небольшим хлопком появилась Пэнси, одетая в бирюзовое богемное платье с длинными рукавами и маленькими цветочками, которые она не могла опознать с другого конца комнаты.              Тем не менее, она распознала грозное выражение на лице Пэнси. Если бы Гермиона была любительницей делать ставки, она бы всё своё хранилище в Гринготтсе поставила на то, что источником гнева Пэнси была именно она. Если не из-за блеска её ледяных голубых глаз, то из-за криков, заполнивших комнату прежде, чем Гарри успел её поприветствовать.              — Не могу поверить, что ты не приняла её как пациента!              Гермиона никогда не считала себя слишком эмоциональной. Были моменты, когда её сердце брало верх над разумом, моменты, когда она реагировала слишком быстро. В конце концов, она была человеком, а это означало, что она постоянно балансировала между сотнями крайностей. Но в целом она гордилась своей способностью применять мозг и логику, чтобы разобраться в каждой ситуации, как только она появлялась.              И это было проблемой.              Сохраняя отстранённость, Гермиона приблизилась к столу, за которым в полном молчании сидел Гарри с широко раскрытыми глазами, пока ведьма справа от него практически задыхалась от возмущения. Хотя у неё возникло несколько вопросов — как? что? когда? кто? — она отбросила их, чтобы сосредоточиться на Пэнси, прежде чем её жгучий гнев оставил бы выжженные следы на всём.              — Речь идёт о Нарциссе Малфой, — это было слишком спокойное, риторическое заявление, призванное отвлечь Пэнси. И это сработало. Её глаза расширились, пока она задыхалась, как рыба, вытащенная из воды. Её рот открывался и закрывался так же быстро.              Прежде чем у неё открылось второе дыхание, Гермиона положила руку на гранит.              — У меня есть предположения о том, как тебе удалось так быстро об этом узнать, или почему ты вообще в курсе этого, но я не стану отрицать, что не приняла её в качестве пациента.              — Почему? И не трать зря дыхание, изливая свою целительскую чушь о том, что ты не можешь быть объективной, потому что знаешь её. Я не вчера родилась, Грейнджер.              — Я не указываю тебе, как делать твою работу, поэтому ты не можешь указывать мне, как делать мою.              Гарри прочистил горло.              — А как насчёт того, чтобы я просто…              Не сводя глаз с Пэнси, Гермиона подняла руку.              — Молчать, Гарри.              — Ладно.              — Не смей так с ним разговаривать! — Пэнси скосила глаза на Гарри, который выглядел таким же удивлённым её защитой, прежде чем яростно выругаться. — Какого… ты заставляешь меня защищать Поттера, ради всего святого! Ты должна мне выпивку, когда я перестану злиться на тебя. Чёрт, это всё как-то неправильно.              Гарри нахмурился, словно хотел обидеться, но потом пожал плечами. Она была права.              Гермиона изучала Пэнси испытывающим взглядом, который другая ведьма всегда ненавидела. На самом деле, она скорее зашипела бы, как кошка, если бы у них не было зрителей.              — Я удивлена, что ты споришь от её имени, а не от лица её сына.              Пэнси закатила глаза.              — Драко скорее подавится своей гордостью и умрёт, чем попросит помощи у кого-либо. Это не в его стиле. И никогда не было. Проблем с контролем хоть отбавляй. Их отношения в лучшем случае натянуты, и у него достаточно своих проблем. Угрозы. Работа. Я бы сказала, Скорпиус тоже, но он не занимается воспитанием детей. Теперь, когда Астории больше нет, это работа Нарциссы.              Гермиона вспомнила ту надоедливую мысль ещё раз, прежде чем решительно запереть её.              И выбросить ключ.              Гермиона склонила голову набок.              — А почему тебя это волнует?              — Я знаю Нарциссу всю свою жизнь. Она была мне большей матерью, чем моя собственная, и это было ещё до того, как она отреклась от меня, — Пэнси отвернулась, затем коснулась своих волос, повернувшись обратно. Она казалась смущённой собственной откровенностью, особенно рядом с Гарри, который выглядел заинтригованным. — Как только она узнала о случившемся, она дала мне шанс спрятаться от всего этого, пока я не буду готова встать на ноги.              Пэнси говорила о Нарциссе так же, как Гермиона о миссис Уизли.              Она не могла проигнорировать это сравнение.              — Когда она рассказала мне о своей болезни, а Тео о том, что собирается попросить тебя заняться её делом, я почувствовала облегчение, потому что знала, что она будет в лучших руках. Я надеялась, что она проживёт как можно дольше. Скорпиус — хотя я и не совсем согласна с тем, насколько жёстко она относится к его учёбе — нуждается в стабильности как можно дольше. И я видела, как ты предана своим пациентам. Я думала… — её голос надломился. — Что ж, очевидно, я ошиблась.              — Ты видела меня с моими пациентами? Потому что я не верю, что ты действительно за этим наблюдала. Я, по сути, становлюсь частью их жизни. Я слежу за всем, начиная с их питания и заканчивая семейными конфликтами, и если что-то негативно влияет на них, я исправляю это. Я выращиваю ингредиенты для их зелий в своей оранжерее, а то, что не могу найти, приобретаю, независимо от того, насколько они специфичны.              Пэнси попыталась вмешаться.              — Я…              — Это требует времени, усилий и определённой искусности, которая не свойственна ни одному здешнему целителю. Они питаются едой с моего огорода, приготовленной моими собственными руками. Я не просто их целитель, я не просто размахиваю палочкой, кормлю их зельями и делаю их лучше. Я забочусь об их физическом, умственном и эмоциональном здоровье. Я помогаю их семьям, потому что большинство людей забывает, как много может изменить заботливая и понимающая семья, когда дело доходит до ухода за пациентом. Нарцисса, судя по тому немногому, что я узнала от неё сегодня, в лучшем случае запутана. Не говоря уже о том, что я даже не специализируюсь на её болезни.              Пэнси скрестила руки на груди.              — Я это знаю. Всё это.              — Тогда ты должна понять, почему я не возьму её. Не суди о том, чего не понимаешь.              На мгновение её голубые глаза были беззащитны и открыты.              — Ей просто нужно время, Гермиона.              — Роджер будет…              — Дэвис? — Она побледнела. — Этот напыщенный идиот? Он бы скорее…              — Дело не в личности Роджера. Речь идёт о его способности объективно выполнять свою работу. У нас с Нарциссой есть история, Пэнси, и она сложная. Это всё равно, что просить Гарри позаботиться о ней. Это…              — Я бы сделал это, — перебил Гарри, слегка пожав плечами. Когда они обе повернулись к нему, он провёл рукой по своим вечно непослушным волосам. — Что? — Она заметила его знаменитый шрам ещё до того, как он пригладил волосы. — Мы списываемся уже много лет. Не часто, иногда. Её письма приходят на площадь Гриммо.              Пэнси изумлённо уставилась на него. Гермиона сделала почти то же самое.              Он, казалось, не особенно беспокоился.              — Я пил с ней чай, когда она вернулась в страну. Это было как раз перед тем, как Малфой занял должность. Андромеда должна была присоединиться к нам, но в последнюю минуту отказалась.              Иногда Гарри заставал её врасплох тем, что держал при себе.              Пэнси пристально посмотрела на него.              — Ты помог бы ей?              — Да, — он снова пожал плечами, переводя взгляд с одной ведьмы на другую. — В какой-то момент она помогла нам всем…              Его ответ был в целом прост, и всё же он сказал гораздо больше.       

***

      Любимой комнатой Гермионы в её доме была оранжерея.              Это была застеклённая пристройка, расположенная рядом с кухней, со скатными потолками, которые предоставили ей комнату с видом на прекрасную местность вокруг дома. Это напоминало ей, что она была частью естественного порядка. Из любого места она могла видеть мир за пределами своих овощных полей, отдельную мощёную дорожку, которая вела от ступенек к забору, поле и деревья вдалеке, которые разделяли конец её владений и начало густого леса. Но когда простого взгляда было недостаточно, открывалась дверь в этот мир.              Пэнси провела большую часть зимы, превращая его в оазис с необычным освещением, решётками от пола до потолка в каждом углу для вьющихся роз, декоративными коврами, которые скрывали холод каменного пола, и маленькими джунглями растений и цветов, элегантно расположенных в разных местах комнаты.              В центре комнаты располагалась зона отдыха, с плетёным диваном из темного каучука, кушеткой и двумя одинаковыми креслами, всё с плюшевыми кремовыми подушками. Они искусно окружили стеклянный стол, уставленный свечами, которые должны были зажигаться всякий раз, когда кто-то входил в комнату. Справа, сразу за зоной отдыха, находился читальный уголок с лампами и удобным шезлонгом, достаточно большим для двух человек.              Она нередко засыпала в шезлонге под одеялом во время чтения книг.              Или глядя на звезды.              Слева от гостиной была столовая с необычным освещением для тех случаев, когда становилось слишком темно. Оригинальный обеденный стол Гермионы — круглый стеклянный, с шестью стульями, от которых она не могла избавиться из-за излишней сентиментальности — служил центром этой зоны. Для Гермионы было не редкостью ужинать там с гостями. Или в одиночестве.              Сегодня вечером они вчетвером, удобно устроившись, ели приготовленную Гермионой еду, болтая под парящими лампами, которые освещали внешнюю каменную стену дома. Солнце уже скрылось за деревьями, когда пурпурные сумерки начали свою миссию по захвату неба и подготовке его к наступлению ночи. Звезды тоже скоро появятся, и по прогнозам будет достаточно ясно, чтобы они могли насладиться зрелищем.              Пока Рон и Гарри, как всегда, болтали и шутили, Гермиона то и дело вмешивалась в их разговор. По мере того, как шёл обед, они всё больше оживлялись, и их языки развязывались под пивом, которое принёс с собой Рон.              Никто из них не был в восторге от вина, которое пили они с Пэнси.              Как обычно, Рон сидел слишком близко. Достаточно близко, чтобы она чувствовала, как его бедро время от времени касается её. Достаточно близко, чтобы она уловила лёгкий запах, который часто ассоциировался у неё с ним. Гермиона знала, что он делает, какую цель пытается достичь. Рон был далеко не так хитёр, как ему казалось, особенно когда положил руку на спинку её стула, разговаривая с Гарри.              Он хотел, чтобы она впустила его обратно, и он будет продолжать пытаться, пока она не сделает этого.              Но Гермиона была не просто упряма, ей было неинтересно. Поэтому, когда его пальцы рассеянно коснулись её волос, она отодвинулась, молча отгораживаясь от него, пока Пэнси смотрела на него с неодобрением.              Во время еды и разговора Гермиона обнаружила, что больше сосредоточена на Пэнси, чем на Роне. С появлением Рона Пэнси позволила разговору прерваться, но она прекрасно понимала, что ведьма что-то замышляет. Пэнси оказалась более терпимой, чем ожидалось. Тактично дружелюбной — термин всплыл в голове Гермионы, когда она с лёгким отвращением смотрела, как Рон размахивает в воздухе куриной косточкой, объясняя что-то Гарри.              Пэнси будет вести себя хорошо и ждать своего часа, как свернувшаяся змея, ожидая идеального момента, чтобы ударить свою жертву. А Гермиона не была ничьей добычей.              Защитные чары предупредили Гермиону о прибытии нежданного гостя.              Она тут же посмотрела на Рона справа.              — Перси здесь.              — Кто это? — Пэнси чуть не выплюнула свой глоток вина.              — Брат Рона, — Гермиона толкнула Рона локтем, пока он пытался понять, почему его брат здесь. Затем она хотела, чтобы до него дошло.              — А, верно, — он вскочил со своего места и направился к двери. Не обращая внимания, он чуть не подрезал диван, но опомнился. — Он принес наши билеты на завтрашнюю игру «Пушек».              — Так билеты не были бесплатными? — спросила Пэнси с озадаченным выражением лица. — Как будто я заплачу хоть один кнат за то, чтобы посмотреть на проигрыш.              Услышав её замечание, Рон выглядел одновременно возмущённым и оскорблённым. Эти две эмоции вели войну за право быть выраженными первыми, но в конечном итоге он зашипел, как двигатель, который не завёлся, и исчез в доме, бросив на Пэнси убийственный взгляд, над которым она просто рассмеялась. Гарри и Гермиона усмехнулись в свои бокалы и обменялись понимающими взглядами.              Пэнси не ошиблась, но ни один из них даже не намекнул на это своему другу.              Гермиона смотрела, как ведьма допила остатки вина и встала, придвинув стул.              — Я достигла своей нормы Уизли на один день.              Гермиона объяснила бы, но решила, что лучше ей самой все выяснить.              Гарри, однако, попытался дать ей подсказку.              — Перси другой.              — У него хорошие манеры за столом? — это был очень серьёзный вопрос для кого-то, вроде Пэнси Паркинсон.              — В некотором роде, — загадочно ответил он.              Гермиона рассмеялась, положив руку на щёки, согретые вином.              Пэнси недоверчиво моргнула.              — В некотором роде… Разве я недостаточно настрадалась? Коне…              — Добрый вечер, — вежливый, и в то же время аристократичный баритон Перси донёсся из дверного проёма, прежде чем он подошёл к столу с Роном.              Все обернулись посмотреть.              Именно такое представление Перси выработал за долгие годы.              Он всегда был другим, но со временем вырос из своей отчаянной потребности доказать, что он лучше, чем его семья и их обстоятельства. Он стал человеком, который точно знал, кто он, откуда и чего стоит. Перси, который был главой Международного бюро магического законодательства, шествовал с гордостью, отражавшей всё, что он узнал и пережил.              Гермиона не могла не заметить, что оба брата — в дополнение к тому, что они различны по характеру — были также визуальными противоположностями. Сегодня вечером Рон постарался и надел тёмные джинсы, белую рубашку, а его волосы были аккуратно причёсаны. Выше всех своих братьев и сестры, за исключением Джорджа, он двигался с самодовольной уверенностью, как человек, который устроился на новом месте и ни о чём не заботится.              Перси же, напротив, обладал непринуждённостью опытного дипломата. Сегодня он выглядел почти повседневно в своих серых сшитых на заказ брюках, жилете в тон и фиолетово-белой клетчатой рубашке. Без галстука-бабочки.              Гермиона никогда не видела Пэнси такой растерянной.              — Так ты Уизли?              — Да, — Перси выглядел ошеломлённым её дерзостью, но быстро пришёл в себя. — А ты…              Он позволил вопросу зависнуть в воздухе, но, когда Пэнси не ответила — она была слишком занята, моргая на него, как будто её мозг закоротило, — Гермиона помогла ей.              — Это Пэнси.              Голубые глаза Перси на мгновение остановились на Гермионе, прежде чем вернуться к черноволосой ведьме.              — А… — он сделал ещё один шаг к ней, вежливо протягивая руку. — А твоя фамилия?              Наконец, она вспомнила о себе, но не двинулась с места, чтобы принять протянутую руку. В действительности, она посмотрела на неё, прежде чем вновь поднять свой взгляд на Перси.              — Я сейчас как раз меняю её.              Гарри чуть не поперхнулся своим напитком. Рон, вернувшись на своё место во время представления, хлопнул его по спине. Перси подавил собственную ухмылку, но не убрал руку, продолжая смотреть в глаза с почти решительным выражением лица. На мгновение Гермиона подумала, что ей придётся вмешаться, но прошло всего несколько секунд, прежде чем она тоже протянула свою.              — Приятно познакомиться, — сказал Перси.              Рон сердито посмотрел на брата.              — Эй! Я думал, ты пришёл просто поздороваться с Гарри и Гермионой.              — Я передумал, — сказал он Рону, все ещё глядя на Пэнси, чьи щёки слегка порозовели под его пристальным взглядом. Она откашлялась и медленно высвободила свою руку. Гермиона не упустила то, как она согнула пальцы, прежде чем сжать их в кулак и спрятать руку за спину.              Взгляд Пэнси метнулся к ней, затем она быстро оглядела комнату, как будто искала что-то важное. Вероятно, портал обратно во вселенную, где всё имело для неё смысл.              Она чуть не рассмеялась от этой мысли.              — Если вы не возражаете против вторжения, — Перси взглянул на Гермиону, — я, пожалуй, останусь.              — Конечно, нет. Пэнси как раз собиралась уходить.              Перси оглянулся на неё.              — А, вот как?              — Только чтобы принести ещё вина, конечно, — Пэнси откашлялась.              Она сделала это прежде, чем Гермиона успела напомнить ей о наполовину полной бутылке, стоявшей на столе.              Перси сел на пустой стул рядом с ней, разглаживая невидимые складки на брюках. Она взглянула на Гарри, наблюдавшего за мужчиной, приподняв бровь, которая выглядывала из-за толстой оправы очков. Рон начал говорить о местах для игры, пока Гермиона проследила за тем, как взгляд её лучшей подруги вернулся обратно к Перси, приводившему в порядок и без того идеальные рыжие волосы.              Гермиона допила остатки вина.              — Как прошел твой день, Перси?              Мужчина полностью проигнорировал её вопрос.              — Я ведь не обидел её, да?              — А какое это имеет значение? — Рон выглядел смущённым. — Это просто Пэнси, чёртова…              — Заткнись, Рон, — одновременно сказали Гарри и Гермиона.              Ответ на его вопрос был отрицательным, но в то же время весьма сомнительным.              Однако она не имела права говорить ему об этом.              Выжигание и изгнание из общества превратили Пэнси в осторожную планировщицу, которая любила предугадывать исход событий, чтобы должным образом подготовиться. Она прекрасно разбиралась в людях. Была одной из тех наглых и высокомерных волшебниц, которые считают себя невосприимчивыми к неожиданностям. Последний раз она видела Пэнси удивлённой действиями человека, когда Гермиона обнимала её, пока она сама плакала над своим первым законченным проектом. Пэнси думала, что она, как и все остальные, догадались об этом, и просто ждала, пока остальной мир наверстает упущенное.              У Гермионы никогда не хватало духу сказать ей правду: в игре жизни не было стандартного набора правил. Люди были сложнее, чем та система, которую она использовала для их сортировки. Однажды она встретит кого-то, кого не сможет сразу классифицировать.              И судя по тому, как она сбежала, этот день наступил. А этим человеком стал Перси Уизли.              Перси был единственным, кто встал, когда Пэнси вернулась с единственным бокалом вина в руке. Она не стала оправдываться, почему не взяла ещё одну бутылку. По правде говоря, она выглядела гораздо более спокойной, пока он не отодвинул её стул.              Она уставилась на него.              Он выдержал её взгляд.              Противостояние продолжалось до тех пор, пока Рон внезапно не перестал говорить об игре и не взглянул на них обоих.              — О, ради всего святого, просто сядь, ладно? — они оба уставились на него, но ему было все равно. — Перси считает себя настоящим джентльменом. В самом деле, придурок, — Рон только наполовину имел это в виду, судя по ухмылке на лице.              Пэнси нахмурилась ещё сильнее, сузив глаза до крошечных щёлочек, но поставила бокал на стол и села без дальнейших споров. Перси подвинул её стул и вернулся к своему, прежде чем потянуться за пустым стаканом и бутылкой на столе, охлаждённой магией.              Налив себе вполне приличную порцию, он повернулся к Пэнси.              — Не желаете ли ещё вина?              Она колебалась, все ещё озадаченная всем его существованием, когда сказала:              — Да, пожалуй.              Перси улыбнулся.       

Нет сильнее тех двух воинов: терпение и время.

Лев Толстой