Часть 4
18 мая 2021 г. в 12:34
Одни бабушка и дедушка через забор, другие вырвались к ним и вряд ли скоро уедут — и то Сашка чувствует, что скоро завоет от тоски, под стать Тине, Лане и недавно подаренному ей Джеку. Ребята все тоже сидят кто дома, а кто не совсем дома, а тренировки — нормальные, не по видеосвязи — будут ещё неизвестно когда. Ни тебе Чемпионата Мира, ни тебе сборов, ни новых программ — ничего неизвестно. Ничего непонятно.
— Я так с ума сойду, — ноет она в видеочате вечером, ноги закинув на стенку, телефон держа над собой — руки расслабить, и получит удар по лицу. Тоже своеобразная тренировка. — Дайте лёд, ну да-а-айте лёд, ну пожа-а-алуйста!
— Ты щас серьёзно нас просишь? — хмуро отзывается Санёк. Макар хмыкает, вроде как соглашаясь с ним, Димка кивает. Марк просто плечами передёргивает, мол, ну да. — Нам самим бы кто лёд дал.
— Мне б щас лёд, я б его целовать начал, — вставляет Димка свои пять копеек, смотрит куда-то мимо камеры, ухмыляется нечитаемо и кивает, прежде чем взгляд обратно вернуть на экран. — А прикиньте мы так и просидим без льда почти до Олимпиады?
— Хорошо если почти до, а не ещё и после, — мрачно хмыкает Марк. Предположительные сроки карантина они уже обсудили раз по десять. — Вам троим ещё хоть что-то светить может, о вас первых заботиться будут, чуть что, вы же сборники. А мне остаётся только лапу сосать, как резервнику.
— О тебе, дорогуша, — Сашка возражает, даже не думая долго, — тренеры позаботятся. Или ты думаешь, Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч тебя бросят одного, если будет хоть малейшая вероятность того, что тебя можно будет с собой взять? А если её не будет, они её выбьют и всё равно тебя с собой потащат, хоть в чемодане.
— Он не влезет, — вставляет Димка свои пять копеек. Марк некрупный, конечно, но и не маленький — Сашка хихикает, представив себе это. Нет, ну он бы влез, наверное, но его сложить надо будет так, как, наверное, только Ольгерманна умеет складываться. Не то чтобы она видела, как она может, но она же бывшая гимнастка, наверняка умеет больше, чем они, простые смертные. — Сашк, чего смеёшься?
— Подумала, как вас в чемоданы распихать, — признаётся она. — Интересно, насколько хорошо вы в них влезете и какого размера они для этого должны быть. А ещё что скажут в Кисловодске, если я приеду с шестью чемоданами на сборы.
— Почему с шестью? — возмущается Санёк. Сашка ухмыляется.
— А вы что, Марка бросите? Вот два с моими вещами, а в остальных вы, замаскированные вашими вещами. Коньки ваши пусть тренеры везут, так уж и быть, не буду всё на себя брать.
— Никто тебе не поверит, что у тебя в чемоданах только вещи, — Макар решает испортить им малину. Засранец. — Особенно в том, где я буду. Решат, что ты, как минимум, любимую кровать с собой везёшь.
Судя по тому, как Макар её таскает на закорках постоянно, для получения им звания почётной кроватки ей осталось только уснуть на нём. Ни разу не сложно, между прочим, если как следует вымотаться на тренировке. Правда, обычно, если она оказывается у него на спине — или у кого угодно из ребят, на самом деле — это значит её дикие вопли «но-о, лошадка!» и их ржач вместе с тренерами и с остальными ребятами и девчонками на катке, а не тихий-мирный сон с головой на так кстати подвернувшемся плече.
— Тогда тебя я за плюшевого мишку выдам, и мне поверят, — заявляет она. — Тогда тебе и чемодана не надо будет, просто влезешь в одного из моих медведей.
— Саш? — от двери доносится. — Я тебя не сильно отвлекаю?
— Ты там что, карантин нарушаешь и подружку к себе притащила? — присвистывает Санёк. Сашка ухмыляется, прежде чем поднять телефон так, чтобы маму было видно, а ей было видно экран — мама рукой машет, улыбается. — Ой, здрасте, тёть Саш. Не узнал.
— Привет, ребята. Раз меня вы слышите, ещё лучше. В общем, ребята, сборникам и резервникам разрешили поехать на закрытые базы, информация свежая-свежая. Зная ваших тренеров, они ещё для нескольких человек выбьют места, — улыбка у мамы такая довольная, как будто папа домой приехал с полным багажником её любимых конфет. — Уже когда поедете и куда поедете, я не знаю. Но, скорее всего, очень скоро.
Сашка не выдерживает — телефон отбрасывает куда-то на подушку и налетает на маму с объятьями. Закрытая база — это немного грустненько, это не видеться ни с мамой с папой, ни с Васей, ни со всем своим зоопарком — не факт что ей разрешат взять с собой хоть одного пёселя — но это лёд! И хореография и ОФП не по видеосвязи! И покататься на спинах у ребят! Как тут не радоваться?
Никак, отвечает она себе, когда их, наконец, выпускают из номеров, где они сидели поодиночке, когда она к ребятам кидается с диким визгом, а потом летит обнимать тренеров. Санёк ухмыляется, предлагая совершенно сумасшедшую авантюру — Марк глаза закатывает, Макар ржёт, а она с Димкой переглядывается и они кивают оба. Прыгать квады в первый день после карантина — да как нечего делать! Валентин Николаевич орёт, чтобы они остановились — его почти не слышно из-за того, как громко вылетает при приземлении из-под коньков ледяная крошка, но слышно всё равно. Не то чтобы они собирались останавливаться. Зато когда на глаза попадаются стоящие у борта недовольные Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч, останавливаются они все трое, как вкопанные.
— Нет, ну от Самарина я, конечно, ожидала всякого...
— А я от Алиева, — вставляет Евгеньвладимирыч.
— Но ты-то, Сашка, апокалипсис местного масштаба, ты чего творишь? У тебя что, меньше мозгов, чем у них?
— Я младше, конечно, меньше, — Сашка улыбается широко-широко. Что-то не заметно, чтобы это помогало.
— Валентин Николаевич горло сорвал, наверное, требуя, чтобы вы остановились. Почему никто не остановился? Вы его не слышали что ли?
— Когда на катке есть старшие тренеры, всё должно делаться с их одобрения, позволения и согласия, — тарабанит Сашка, как по писаному. Некоторые вещи не меняются, например, то, что, если они вместе участвуют в каком-то безобразии, убалтывает старших после этого она. — Мы его слышали, а вас нет. А раз вы молчали, значит, пресекать происходящее не собирались.
— Язык без костей, — смеётся Светланвладимирна. — Куда это девается перед камерами, не подскажешь?
— Сама не знаю, — она плечами пожимает, больше чувствует, чем слышит, как за её спиной ребята выдыхают. Когда тренеры смеются, это значит, что наказывать они не будут. — Так мы пойдём?
— Увижу хоть один четверной от вас троих — все трое завтра в номерах просидите целый день, — грозится Светланвладимирна. Евгеньвладимирыч кивает, даже не поворачиваясь к ним — уже наблюдает за другими. — Идите, засранцы.
Нет, её тренеры всё-таки что-то с чем-то. Сашка твёрдо уверена, что от них не уйдёт никогда и ни за что. Даже если её попытаются переманить.
Не то чтобы она думала, что это произойдёт так скоро, думает она на следующий день, хмуро буравя взглядом Евгения Викторовича, олимпийскую надежду России года эдак... когда там он Игры выиграл? Вроде бы после её рождения, но она этого всё равно не помнит. Точно не до, потому что когда мама с папой на Играх были, золото в мужской одиночке досталось крёстному. В шестом или в десятом, когда он выиграл? Евгений Викторович о её мыслях наверняка не подозревает, разливается соловьём, даже не замечая, что его особо-то и не слушают, и Сашке думается, он наглый или глупый? Вроде бы глупыми взрослые быть не должны, и уважение какое-то пытается вылезти на поверхность, но, с другой стороны, сколько раз она видела глупых взрослых? Много, очень много. Нет, наверное, просто наглый — так открыто в самом начале сборов пытаться переманить её к себе, да ещё и игнорируя то, что трансферное окно закрылось и переходить ей пришлось бы с огромным скандалом и кучей проблем, если бы она хоть на секунду предположила, что можно согласиться на условия, это надо иметь достаточно наглости в себе. Не всегда это плохо — не всегда хорошо.
— Евгений Викторович, — вклинивается она, — единственный вариант, при котором я приду к вам тренироваться — это если во всём мире не останется больше тренеров. Прям завтра. Потому что даже если меня выгонят Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч, я попрошусь к Алексею Николаевичу, у него вроде хорошая команда. А если не к нему, то в Канаду, Жене Медведевой там вроде нормально было, пока она тут не застряла, заодно будет повод посоревноваться с Ханю на одном льду. Или к Миэ Хамада, мне нравится, как катает Рика, только надо будет японский для этого подучить, говорят, она по-английски не говорит. К Ламбьелю ещё можно, он вроде прикольный, правда, не знаю, если он меня выдержит... Ну вы поняли, наверное, да?
— Ты даже не знаешь, какая у нас команда! — вскидывается Евгений Викторович. Это он что, всё время, что распинался, об этом так и не сказал? — У нас замечательные тренеры, хореографы, постановщики, да кто угодно! К нам из Хрустального Сергей Розанов перешёл, с которым они прыжки ставят! Мы тебе программу поставим от Ше-Линн Бурн, тебе Вера Вонг костюм сошьет!
Сашке думается, это всё похоже на пиздёж ещё грубее, чем когда Димка, в его шестнадцать, за спиной шоколадку пряча, врал, что нет у него шоколада вообще, пытаясь ей сделать сюрприз.
— Прыжки, — говорит она, — мне и так даются все, достаточно только постараться, скоро Саню догоню. Программы от Ольгерманны и Валентинниколаича и платья от Евстигнеевой меня тоже устраивают, спасибо большое. И с чего вы взяли, что Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч не смогут договориться с Ше-Линн или Верой Вонг, если я захочу с ними поработать? У меня тренеры тоже не абы кто, да я и сама уже во всём мире известна, не думаю, что они отказались бы. Попробуйте кого-нибудь с нуля вырастить, как меня мои тренеры, а, Евгений Викторович? А то вы пока что только на чужом горбу выехать пытаетесь.
— Так и сказала? — Светланвладимирна смеётся так, что аж слёзы на глазах выступают. Сашке не до смеха, она до сих пор злая, что её так активно уламывали уйти от тренеров, да ещё и не обращая внимания на её отказы.
— Так и сказала, — подтверждает она. — Ну а чо он?
— Света, ты на неё плохо влияешь, — Евгеньвладимирыч явно пытается не улыбаться. — Взяла и нагрубила олимпийскому чемпиону, всемирной легенде фигурного катания...
— И далее по тексту, — перебивает его Светланвладимирна. — Ну нагрубила и нагрубила, чего ты бубнишь-то? Всего-то лишила себя на всю жизнь шанса тренироваться у великого и ужасного Евгения Плющенко, к которому я бы её и так не отпустила.
— А к кому-то отпустили бы? — Сашка хмурится. Интересные заявления.
— Не к нему, для начала. А так, ну решила бы ты уйти, что мне, вставать в дверях и орать, что не пущу? Ты девочка уже большая, способна соображать и сама, что для тебя в приоритете. И если тебе поможет смена тренеров, то почему бы и нет?
Нет, Сашка, конечно, в чужих эмоциях плохо разбирается, по её собственному мнению, но у Светланвладимирны в глазах что-то такое, что не вяжется с лёгким, почти легкомысленным тоном её слов, с улыбкой, которая с её лица так и не сходит. И у Евгеньвладимирыча то же самое. Как будто они ожидают, что сейчас она скажет что-то типа «да, знаете, я тут подумала, мне бы других тренеров», встанет и уйдёт.
— Не, не хочу я никуда, — лёгкий тон Светланвладимирны копируется легко, как-то сам собой. — Мне тут лучше. Не хочу к другим тренерам.
Ей кажется, или они выдыхают?
По видеосвязи она маме и папе посылает тысячу воздушных поцелуев, воркует с Васей и передаёт приветы бабушкам и дедушкам. Мама, узнав о произошедшем, глаза закатывает, папа смеётся так, что мама его пихает локотком в бок — от неё же она и научилась так делать, вся в маму, как ни крути — и обещает крёстному рассказать. Сашка представляет себе, как они будут смеяться с этого вместе, и самой смешно становится. Пусть рассказывает. Им тут ещё торчать и торчать, и она скучает по дому и по семье, но тренироваться надо. Сезон должен быть. Сезон наверняка будет. Его никто не отменял.
— Как думаете, — спрашивает она ребят позже, когда они все вместе сидят на крыше, на закат щурясь, когда Тина влажным носом тыкается ей в ладонь, требуя её погладить, — будет хоть какая-то международка в этом сезоне, или всё поотменяют?
— Зассут, — ржёт Санёк. — Если бэшки оставят, уже хорошо будет.
— Да и какая разница? — Димка плечами пожимает. — Главное, не расслабляться. А то вдруг Олимпиаду возьмут и не отменят?
— До Олимпиады ещё больше года, — хмыкает Марк. Больше года, думается Сашке, это ничего — пролетят, и не заметишь. — А без соревнований расслабиться слишком легко. Хоть что-то надо.
— Значит, будем надеяться, — подбивает Макар итог, улыбается бесшабашно. — Что скажешь, Сашк?
Сашка молчит. Сашке говорить ничего не хочется. Хочется сидеть тут, с ребятами, на этой крыше, и щуриться на закат, зная, что рано или поздно она всё равно вернётся на соревновательный лёд. Зная, что её поддержат её родители, её друзья, её тренеры — все те, кого она записала в свою семью, не обязательно кровно с ней связанную. Все те, кому она важна и кто важен ей.
И что она обязательно освоит этот грёбаный кваксель и надерёт Ханю зад. Потому что если не она, Русская Ракета, то кто?