Золотое время

      На Ангршир медленно, но верно спускались сумерки. То здесь, то там вспыхивали золотистым светом окна. В одном из таких светящихся окон (оно находилось на втором этаже над цветочной лавкой) можно было разглядеть две темные фигуры. Как вы уже, должно быть, догадались, они принадлежали Рэвикусу и Мире.       − То есть ты хочешь сказать, что не останешься переночевать? – с грустью в голосе произнес Рэвикус.       − Нет. Я бы с радостью, но мне нужно вернуться к ребятам. Мне не хочется оставлять их одних, хотя они уже умеют постоять за себя получше некоторых взрослых, − ответила Мира, поднимаясь из-за стола.       − Зилант меня раздери, хоть чая-то дождись, − всплеснул руками бывший бургомистр Оцеанштадта. – Мы только что встретились − и уж снова расстаемся!       − Я же ненадолго. Завтра снова приду.       − Завтра-то, может, придешь… А потом? Ты сама сказала, что собираешься помогать им в экспедиции за сокровищами.       − Но ведь после экспедиции я обязательно вернусь к тебе, пап, − улыбнулась Мира и положила руку ему на плечо.       − Она может затянуться, − покачал головой Рэвикус.       Помолчали. Вдруг селурит подпрыгнул на стуле и щелкнул пальцами. Его глаза радостно блестели.       − Я же могу отправиться вместе с вами? – полувосторженно, полувопросительно воскликнул Рэвикус.       − Почему нет? – удивилась Мира. – Твоя идея мне нравится. Как раз познакомишься с ребятами.       − Да, судя по твоему описанию, они очень смелые и не по возрасту самостоятельные, − заметил Рэвикус, причем в голосе его явственно звучали нотки уважения.       − В таком случае приходи завтра к полудню к таверне «Три бочки». Мы там кантуемся.       Договорившись таким образом с отцом, счастливая и довольная Мира вышла из дома с цветочной лавкой и направила свои стопы к таверне. Каково же было изумление волшебницы, когда оказалось, что дорога от трактира до обиталища Рэвикуса на самом деле довольно-таки длинная и запутанная.       «Странно, мне помнится, она была короче ранним вечером», − растерянно пожала плечами Мира. Нетерпение и волнение перед долгожданной встречей с отцом сделали своё дело и притупили ощущение времени, когда Мира металась по улицам в лихорадочных поисках цветочной лавки. Теперь же, прекрасно зная, что её отец жив-здоров, колдунья иначе воспринимала течение секунд, минут и часов, они больше не сжимались в её сознании до мгновенных вспышечных событий, как то происходило ранее.       Мира беспрестанно ускоряла шаг, чтобы быстрее добраться до таверны. Поэтому когда она пересекала широкий мост, горбом вздымавшийся над черными речными волнами, то почти перешла на бег.       «Сто пятый, сто шестой, сто седьмой…» − лихорадочно проговаривала про себя Мира. Таким манером она вела счет фонарным столбам, высившимся почти на каждой улице. Ключевое слово здесь «почти», ибо спустя мгновение колдунья убедилась, что сто седьмой фонарь является последним на улице, простиравшейся от моста в глухую темень спящего города: к тому моменту в редком доме ещё горели окна.       Мира застыла на месте. Нужно перевести дух и собраться с мыслями. Ступать из круга золотого света в непролазную ночную черноту, так резко начинавшуюся за пределами окружности, было как-то боязно.       «Погоди… Ты боишься? – изумилась Мира. – Ну, этого ещё не хватало! Что тут с тобой может случиться? Ничего!»       Ободрив себя подобными мыслями, колдунья уже занесла ногу, чтобы переступить границу тьмы и света. Вдруг она вздрогнула и отскочила в сторону, пристально вглядываясь в ночную тьму.       − Кто здесь? – спросила она нерешительным голосом, но спустя пару секунд добавила гораздо более смело: Если у тебя недобрые намерения, то предупреждаю сразу, что я маг, а не священник: могу пришибить, но отпевать не умею.

***

      Алдо уже долго сидел в темном углу койки, обхватив руками колени, и мрачно молчал. На соседней кровати примостились Бенигнус и Кристен. Кристен рассматривала рисунок на покрывале с таким подозрительно чрезвычайным вниманием, что оно казалось напускным, каким, собственно говоря, и являлось. Маленькая львица уже несколько раз пыталась вступить в разговор с ребятами, но те как будто не слышали её слов, погруженные в свои мысли.       − Бени, Алдо, − начала она наконец решительно и твердо. – Чего вы? Наслушались россказней непонятной ведьмы и раскисли.       − Так есть из-за чего раскисать-то, − хмуро заметил тигренок, очнувшийся от раздумий. – Как подумаю, что такая же постоянная вражда может снова вспыхнуть между разными народами, такая жуть к сердцу подкатывает – не описать!       − А почему нужно обязательно, чтобы кто-то с кем-то враждовал? Пусть все живут в мире. Это же так просто, − всплеснула руками Кристен.       − На словах – да, на практике – нет, − кисло усмехнулся Алдо из своего темного логова. – Кстати, Кристен, тебя вообще не смущает, что ты находишься в одной комнате с сыном заклятого врага твоего отца?       − Нет, − мотнула головкой маленькая львица. – Ведь папа и Мастер уже не враги.       − А если бы они ещё оставались врагами? Представь, как бы выглядела наша компания в таком случае. Мы бы тут все, небось, передрались, − глухо произнес Алдо.       − Если бы да кабы, на носу росли бы грибы! – надулась Кристен.       – Дети не должны отвечать за грехи родителей, − тоном проповедника возразил Бенигнус. – По крайней мере, мой папа так говорит, а он слов на ветер не бросает.       − Не должны-то не должны. Но если ребенок испытывает стыд при мысли, что кто-то из его родителей натворил бед и сделал других несчастными? – возразил Алдо.       Бенигнус кинул в сторону мальчика-селурита проницательный взгляд и кивком дал понять, что намек дошел до него и он сообразил, кто подразумевается под этим ребенком, испытывающим стыд за «кого-то из родителей».       − В таком случае, мне думается, надо поговорить с родителями. По душам поговорить, не скрываясь. К тому же, следует попытаться дать объективную оценку произошедшему, взглянуть как бы со стороны, словно ты… ну, не знаю… пришелец из другого мира.       При последних словах на плохо освещенном лице Алдо вновь появилась кислая улыбка.       − А ты теперь очень будешь ненавидеть Мастера, да? – вдруг, ни с того ни с сего спросила Кристен.       Алдо вздрогнул так, словно к нему прикоснулись ледяными руками.       − С чего ты взяла? – тихо спросил он.       − Ну, он же много чего нехорошего сделал.       Алдо хранил мрачное молчание.       − Он чуть не убил моего дедушку и очень долго мучил львов, − добавила Кристен, с небывалой серьезностью глядя в темный угол, где сидел паренек.       − Если ты не забыла, Священная Книга Лайонессы Винтервилл, нашей верховной богини, учит милосердию и прощению даже по отношению к врагам нашим, − возразил Бенигнус сурово.       − Я понимаю, но ведь чаще всего зло не прощают, − заметила Кристен. – За него ненавидят и за него мстят.       − Кто-то только что говорил о жизни в мире и согласии. Не знаешь, кто? – едко заметил Бенигнус.       − Я говорила, − кивнула Кристен. – И я согласна с тем, что ты сказал о прощении зла. Но ведь пока что мир не дошел до такого совершенства, когда злодеев умеют прощать и перевоспитывать и все живут в гармонии. Верно?       − Верно, − хмуро усмехнулся Бенигнус.       Последовала пауза. Кристен уже не изучала рисунок на покрывале. Её взгляд был устремлен на Алдо. Бенигнус же, как существо более тактичное, предпочел заняться книгами, которые наши юные путешественники прихватили с собой в дорогу.       Вдруг Алдо зашевелился и вздохнул. Внимание тигренка вновь обратилось к нему, что до Кристен, то она и без того неотступно следила взглядом за каждым движением мальчика-селурита.       − Я люблю отца, − твердо произнес Алдо. − В любом случае. Я могу не понимать его, могу осуждать какие-то его действия, но любить я его не перестану. Никогда.

***

      − Да, судя по описанию, это наши любители приключений, − кивнула Лина.       − Так вы их родители?! – радостно улыбнулась Мира. – Это же прекрасно! А то я, честно говоря, беспокоилась за ребяток. Взрослых-то с ними не было, и они особенно не распространялись, как оказались одни в лесу близ Ангршира. Значит, так-таки ваши?       − Наши-наши, − подтвердили Лина, Макс, Фелина, Рыкьё, Христо и Раабе.       Мира лишь усмехнулась, глядя, как шесть таких разных лиц поднимаются и опускаются в асинхронных энергичных кивках.       − Что же, в таком случае я не вижу никаких причин торчать тут дальше. Пойдемте, я отведу вас в трактир, где мы остановились.

***

      Дверь трактира «Три бочки» отворилась и пропустила внутрь Миру и её новых знакомых. Перебросившись парой слов с Клоу, колдунья повела «команду спасателей» наверх.       Лишь Мира указала на комнату, в которой разместились ребята, как Лина схватилась за ручку, Фелина энергично толкнула дверь и все шестеро обеспокоенных родителей в мгновение ока оказались в номере.       Дети, которые, как мы помним, сидели мрачные и задумчивые, перекидываясь серьезными замечаниями относительно прошлого, сразу повскакали со своих мест. Личики их мгновенно просветлели: друзья рады были видеть своих родных, которые явились из ниоткуда в ту самую минуту, когда они были нужнее всего.       Дальше последовала сцена, преисполненная бурной радости и перемежавшаяся суровыми выговорами, призванными устыдить предприимчивых ребят и воззвать к их благоразумию. Впрочем, обе стороны прекрасно понимали, что выговоры – не самый действенный метод, а скорее дань уважения древней традиции «журения», если можно так выразиться.       В конце концов решили, что пора бы уже укладываться спать. Ночь на дворе, как-никак. А завтра дружная компания обсудит то, что не успела сейчас, и подумает, как быть дальше.