Золотое время

      Когда искатели приключений и их родители после радостной встречи легли спать и снятые комнаты наполнились тихим посапыванием и богатырским храпом, Раабе поднялся с кресла и подошел к Мире. Колдунья дремала на полу, завернувшись в плащ. Так она, должно быть, спала во время своих экспедиций по лесам, когда поблизости нет и признака обитаемого жилья.       Раабе присел на корточки возле колдуньи и принялся пристально вглядываться в её лицо.       − Где-то я тебя видел как будто? – полувопросительно протянул он шепотом, чуть наклоняя голову.       Мира слабо зашевелилась, вздохнула и вновь стала неподвижна.       − Рыжие волосы как у… Да ну нет, не может быть! Разве у него были дети? Хотя, если учесть, сколько времени я отсутствовал, всё могло случиться.       − Эй, пс, ты чего поднялся?       Раабе вздрогнул и повернул голову. Христо, лежавшая на диване, оперлась на локоть и сонно хлопала изумрудными глазами.       − Что случилось?       Маг встал с места и, неслышным шагом дойдя до дивана, сел в ногах Христо.       − Христо, ты не помнишь, у Рэвикуса были дети или племянники?       Зеленоглазая колдунья изумленно приподняла брови.       − Иди спи, а то тебе всякие глупости в голову приходят.       − Это не глупости. Мира очень похожа на Рэвикуса. Не удивлюсь, если она окажется его родственницей.       − Это плохо?       − Пока не знаю. Мне непонятно, как она, лично она относится ко мне.       − Да нормально относится, успокойся ты!       − Нет, ты не понимаешь. Она ещё не сообразила, что я не какой-то там Раабе, а тот самый Раабе Аленотто, которого так ненавидит Рэвикус.       − Ну, не сообразила и не сообразила, что с неё взять? Это не повод мешать другим высыпаться. Мира – адекватное существо в отличие от этого Рэвикуса. Спокойной ночи, не парь себе мозги!       − Не парь, не парь! – проворчал Раабе. − Что я сделаю, если эта мысль так и вертится у меня в голове?

***

      Утром выяснилось, что время приключений и сюрпризов ещё не завершилось. За завтраком родители, ребята и Мира разместились за крупным столом неподалеку от стойки Клоу. Алдо и Бенигнус во всё время трапезы бросали неприязненные взгляды в один из углов трактира и тихо перешептывались.       − Алдо, что случилось? – спросил Раабе.       Мальчик-селурит посмотрел на отца как-то странно, с недоумением и непониманием, с немым вопросом.       − Ничего, − ответил за него Бенигнус.       − Как же, ничего, если я по вашим лицам вижу: что-то произошло. Куда вы постоянно смотрите? – с этими словами Раабе повернулся лицом к темному углу, который столько времени приковывал взгляды двух мальчиков.       Там за шатким столиком примостилась фигура в старом замызганном плаще. Она скрывала голову под капюшоном, однако поза, манера держать себя, двигать руками показались темному магу до боли знакомыми.       − Ох ты, какие лица, − проворчал Раабе сквозь зубы. – Что она вам наговорила? Вы со вчерашнего вечера сами не свои, я заметил это.       − Да так… − неопределенно махнул рукой Бенигнус, явно колебавшийся: «Рассказывать или нет?».       Алдо мрачно молчал и не делал никаких знаков, так что сложно было понять, что он думает по этому поводу. Зато Кристен сразу встрепенулась:       − Да, она говорила с нами вчера. Сначала подошла, объявила, что мы похожи на её знакомых и, наверно, приходимся им детьми. Потом принялась за рассказ о всех попытках Мастера Теней захватить власть в Львином королевстве…       Маленькая львица передала содержание монолога ведьмы. Родители слушали её с напряженным вниманием и время от времени переглядывались. Теперь странности в поведении ребят всё больше и больше прояснялись.       − Мы же с Христо говорили, что надо было давно уже им все рассказать в подробностях, даже если эти подробности не в пользу некоторых из нас, − заметила Лина.       − Ну, знаешь, тебе-то легко говорить, ты-то не темный маг, который несколько раз пытался захватить мир львов, − в приступе мрачного раздражения парировал Раабе. – Вот представь, Алдо, только представь. Я прихожу к тебе такой и говорю: так и так, сынок, я чуть не убил отца Макса, запугивал львов и злоупотреблял властью, я рубил лунным клинком рыцарей Света (хотя чисто технически они были древние герои, призраки, то есть уже мертвецы, но не суть, важен сам факт). И это ещё не полный список того, что я натворил.       Повисло молчание. Вызывающая искренность темного мага произвела на всех тяжелое впечатление. Бывшие враги сидели друг напротив друга, не смея поднять глаз от стола. Также точно совсем недавно сидели их дети после рассказа Настисьи. Бенигнус и Кристен смотрели на своих родителей и тоже ощущали некоторую неловкость. Они всегда чутко улавливали настроение взрослых, но иногда не знали, как правильно реагировать на него.       Алдо же пристально устремил взгляд на лицо Раабе и с замиранием сердца ловил каждый оттенок чувства, появлявшийся в блеске глаз, изгибе бровей, линии губ. За внешним мрачным спокойствием, он чувствовал это, скрывалась мучительная мощная буря противоречивых эмоций.       − Что же, Алдо, что скажешь? – тихо произнес Раабе нарочито бесстрастно, но спустя мгновение не выдержал. – Да, я делал зло! Зло, воспоминания о котором мучают меня даже сейчас. Зло, которое было платой за другое зло. Про то, как Леотур упер Жезл Тьмы, ты, надеюсь, помнишь и про войну, которая началась после этого?       Алдо кивнул:       − Помню. Но почему нельзя было просто прийти к львам, объяснить им всё и попросить отдать артефакт? Мирно прийти, а не как ты – с вероломным захватом города, с какими-то сомнительными спецэффектами, которые ужаснули львов и отпугнули от них даже самую мысль сотрудничать с тобой. Нет, я понимаю, что ты, так сказать, действовал в состоянии аффекта, ты был зол, разгневан, тебя преследовали воспоминания о разрушенном, опустошенном Бергенгеме, о погибших селуритах… Но ведь отвечая на зло злом, ты только сделал на свете ещё больше несчастных, пап. Ты…       − Но я же раскаиваюсь. Я бы с радостью изменил прошлое, исправил бы все ошибки, но не могу. Я даже спрашивал у Фелины, остались ли у нее жемчужины времени, но она ответила мне пафосной фразой Адисы, что наше прошлое делает нас собой. Вот всегда мечтал стать совестливым исправившимся подлецом, которого мучают его прошлые проступки!       − Ну, знаешь, твои слова об исправлении ошибок прозвучали двусмысленно как тогда, так и сейчас. Мало ли, что ты там наисправляешь, знаю я тебя, − встряла королева Фелина. – Ты говоришь одно, делаешь другое, а думаешь третье.       − Сейчас-то ты видишь, что я говорю искренне! Так, вообще, какого зиланта ты вмешиваешься в наш с сыном разговор? Подожди чуток.       − Так, приятель, извини, ты не против, если я тоже кое-что скажу, пока ты снова не обратился к сыну? – вдруг заговорила Мира.       Раабе повернул к ней лицо и несколько встревожился: уж больно пристально глядела на него колдунья. Да и выражение лица у неё было в этот момент своеобразное и являло собой палитру самых разных эмоций от живого любопытства и сочувствия до изумления и крайней степени испуга.       − Ну, чего тебе, Мира? – развязно произнес Раабе, пытаясь дерзким обращением придать себе уверенность.       − У меня к тебе вопрос уточняющего характера. Ты Раабе Аленотто, верно? Тот самый Раабе, который сбежал из Долины Безумной песни и вернул Жезл Тьмы?       − Да, − протянул Раабе. – А ты с какой целью интересуешься?       Лицо Миры побледнело, а глаза быстро забегали.       − Коготь зиланта мне в душу, это нехорошо, совсем нехорошо. Раабе, понимаешь, какая петрушка… С минуты на минуту сюда придет мой отец, а он…       В этот миг дверь таверны с треском распахнулась, чуть не слетев с петель. В помещение вбежал изрядно запыхавшийся рыжеволосый селурит. На плечах у него висел крупный рюкзак.       − Ну надо же, два часа прособирался! Они, должно быть, уже ушли, − громко произнес он, окидывая посетителей беспокойным взглядом и от волнения не замечая компанию, сидящую в паре шагов от него.       Стоило Раабе увидеть рыжеволосого мага, как он на мгновение застыл на месте, словно каменный, а потом будто превратился в беспозвоночное и мягко сполз под стол, не издав при этом ни малейшего звука.       Мира сидела с полураскрытым ртом. В ней боролись желание позвать отца и в то же время стремление спасти Раабе.       Лина и Макс стали тихо перешептываться, хорошенько не понимая, что происходит. Фелина вопросительно взглянула на Рыкьё. Бывший кардинал невозмутимо сидел на своём месте. Когда он заметил движение королевы, то тихо произнес, прикрыв рот ладонью:       − Я думаю, это тот самый селурит, о котором как-то говорил Раабе.       В этот момент Рэвикус повернулся к компании за столом. Его взгляд, доселе блуждавший, наконец сфокусировался, и он увидел Миру. Колдунья приветливо улыбнулась.       Рэвикус поспешил к дочери с распростертыми объятьями. Мира вскочила с места и рванулась ему навстречу. Пока отец и дочь обнимались и переговаривались, Христо заглянула под стол. Раабе сидел на полу, обняв руками колени и втянув голову в плечи, чтобы занимать минимальное место и быть максимально незаметным.       − Тебе, боюсь, места уже не хватит, − прошептал Раабе.       − Да ничего, меня он вряд ли помнит, − с этими словами Христо выпрямилась и откинулась на спинку скамьи.       − А где же твои удивительные ребята? – спросил Рэвикус и посмотрел на сидящую за столом компанию. – Хм, погоди, ты говорила, что их трое.       − Ну, первоначально так оно и было. Но вчера во время возвращения я встретила их родителей. Так, давайте я вас познакомлю.       И Мира начала перечислять имена своих спутников. Раабе, конечно, она не назвала. Однако Рэвикус и без этого несколько смутился. Из-за имени кардинала Рыкьё. Он смутно припомнил, что подобным образом звали пришельца из иного мира, который вернул Жезл Тьмы в первый раз.       Многозначительный взгляд, исподтишка брошенный рыжеволосым селуритом, не укрылся от кардинала. Он сообразил, что его присутствие в компании может в дальнейшем повлечь опасные вопросы. Однако теперь ничего исправить было нельзя, сомнение уже закралось в душу мстительного селурита.