Снега пустыни

      Впервые за все время пребывания в этой проклятой стране Кьяра чувствовала холод. Противными покалывающими мурашками он распространялся по всему телу от босых ног, и девушка прятала ступни под тонким одеялом в попытке их согреть. Как Рэмма и обещала, она принесла Кьяре одеяло и подушку, чтобы беглянка не окоченела в пропитанной сыростью камере. Холод здесь, казалось бы, исходил отовсюду. От стен, от пола, даже от потока. Никогда прежде Кьяра не подумала бы, что сможет замерзнуть в пустыне! Однако холод приносил не только дискомфорт. Вместе с тем воспоминания о родном доме врывались в голову северянки. Становилось легче и свободней дышать… В очередной раз поежившись от пробежавших по спине мурашек, Кьяра укуталась в одеяло и свернулась клубком, всем лицом уткнувшись в подушку. Ближе к ночи Рэмма обещала принести второе одеяло, словно бы знала, насколько холодно может быть в подвалах дворца. Но ночь уже наступила, а смотрительницы все не было и не было…       Пребывание в этой треклятой стране, в этом чертовом дворце приносило все больше и больше неудобств. Несмотря на то, что Кьяра прекрасно умела терпеть любые неудобства, ей все равно было до слез обидно за такое обращение. Запихнуть в темницу! Холодную и сырую! И за что?! Да ни за что!..       — Этот чертов принц, будь он неладен, — сонно пробормотала в подушку Кьяра. — Это все он виноват… Эмин или Амир, вообще не имеет значения…       Лежать на скамье было жестко и неудобно. Тело девушки было худым и хрупким, деревянные рейки скамьи впивались в бедра, плечи и ребра. Абсолютно все в этом чертовом месте заставляло Кьяру испытывать ненависть и разочарование. И все же она пыталась уснуть… Яркие картинки перед глазами смешивались с бредовыми образами, дурацкими мыслями, что-то чудилось, казалось, а затем Кьяра на миг возвращалась к реальности и вновь падала в ворох странных видений. Состояние между сном и реальностью было самым отвратительным состоянием, когда не мог ни уснуть, ни проснуться, а находился где-то на грани. Поэтому, когда тихо и протяжно заскрипела дверь, девушка сперва и не поняла, снится ли ей это, или Рэмма наконец-то вспомнила о своей подопечной и принесла еще одно одеяло.       Скрип повторился.       На этот раз он прозвучал куда громче, послышались удаляющиеся тяжелые шаги. Кьяра резко села на импровизированной постели. Все еще пребывая на грани между сном и реальностью, девушка принялась растерянно оглядываться по сторонам. В ночной темноте не было видно даже собственного носа, глаза долго учились разбирать очертания предметов, едва подсвеченных огнями уличных фонарей, пробивающихся в темницу сквозь решетчатое окошко под самым потолком.       Подул слабый ветер. По темнице загулял сквозняк. И тогда дверь входа слегка пошатнулась, вновь издав противный скрипучий звук.       — Рэмма? — северянка обернулась на звук, но ей никто не ответил.       Липкий страх заставил Кьяру поежиться, она замерла, прислушиваясь к каждому даже самому тихому шороху, и дала глазам время привыкнуть к темноте.       Наконец, она смогла разглядеть очертания темницы камеры, разглядела пол, стол, край скамьи… Но взгляд девушки зацепился за что-то совершенно необычное. За дверь. Открытую дверь.       Кьяра не поверила глазам и протерла их кулачками. Зрение лучше не стало, зато это дало маленькую передышку ее мозгу, девушка проснулась и стала соображать капельку лучше. Дверь в темницу и правда была открыта. Но только по какой причине?       Абсолютно не понимая, что происходит, девушка нерешительно поднялась со скамьи и нехотя спустила с плеч одеяло. Медленными неуверенными шагами Кьяра подошла к выходу. Гуляющий от двери к окну сквозняк заставил девушку поежиться. Она не ошиблась. Одно только зрение могло обманывать, а вот зрение в купе с осязанием — нет. Приоткрыв дверь еще чуть шире, девушка выглянула в длинный и темный каменный коридор.       Никого.       — Рэмма?.. — неуверенно позвала северянка. — Рэм, это ты?..       Голос дрогнул от напряжения, Кьяра неуютно поежилась. Ей по-прежнему никто не отвечал, и тогда девушка совсем растерянно замерла на пороге. Факт есть факт — дверь была открыта. Но кто ее открыл и зачем?       — Может быть меня решили отпустить? — принялась вслух рассуждать девушка. — Просто разбудить не решились?..       Такой вариант показался Кьяре наиболее желанным и даже придал немного уверенности. Тогда-то северянка и сделала шаг наружу, а затем и вышла в коридор, покидая холодный подвал с темницами. Чуть теплый влажный воздух тут же ударил в лицо, пробежался приятными мурашками по замерзшему телу, и девушка расправила плечи. Она все еще с опаской оглядывалась по сторонам. Охраны нигде не было, никто не наблюдал за ней, никто не пытался вернуть девушку обратно в темницу. Тогда северянка насупилась.       — Могли бы и разбудить, раз решили на волю выпустить, — пробормотала она, медленно и неуверенно шагая по длинному каменному коридору.       Она с опаской и интересом рассматривала висящие на стенах гобелены, оружие, латы. Все это было северянке в новинку. В ее доме не было таких вещей. А потому становилось втройне интересней. У одной из картин Кьяра остановилась. Это был чей-то портрет, темный и пугающий, с холста на нее смотрел угрюмый мужчина в военной форме, он хмурил черные густые брови, а взгляд его серых глаз пробирал до мурашек.       Крьяра не знала, кто это, но знала наверняка: этот человек — один из знати. Глаза их всегда выдавали… Красивые. Но пугающие до необъяснимой дрожи.       Подумав так, Кьяра тихо хмыкнула и отвернулась от портрета, чтобы пойти вперед. Долго пялится на чужие картины никак не входило в ее планы, она хотела поскорее оказаться в собственных покоях, попросить Рэмму достать что-нибудь перекусить, попросить объяснить, наконец, почему двери оказались открыты… Но, едва сделав шаг, она замерла.       Липкий страх мурашками пробежался по всему телу, а в груди замер испуганный крик, все тело содрогнулось. Высокая темная фигура появилась перед Кьярой слишком внезапно, бесшумно вывернула на нее из-за угла. Пугающие серые глаза смотрели на северянку вплотную, сверху вниз. Это было настолько неожиданно, что девушка замерла на месте, как вкопанная.       Королевский советник Даир изменился в лице, и, казалось бы, с трудом проглотил самые неприличные ругательства, крепко стиснув зубы. А пока замершая в испуге девушка приходила в себя, на лице мужчины появилось подобие ухмылки, и его низкий грубый голос холодно отчеканил.       — Побег — вполне неплохое доказательство вины.

***

      Честно говоря, покои смотрительницы гарема мало чем отличались от королевских покоев самих принцев. Столь важная должность держала Рэмму на неприлично коротком поводке: она была слишком близка к знати, но навечно оставалась подчиненной без прав и высокого статуса. Однако крепкая многолетняя дружба с Эмином и Амираном вносила свои коррективы. Покои из двух просторных комнат были дарованы смотрительнице с щедрого царского плеча и находились вплотную к гарему. Здесь было место и для дорогой удобной мебели, и для всяких безделушек, в общем, Рэмма никогда не жаловалась. Жилось ей вполне неплохо, пусть и работы, и ответственности было навалом.       Однако, этой ночью девушке совсем не спалось.       Она ежилась под одеялом, вертелась и никак не могла найти удобную позу, просто лежала с закрытыми глазами. Кьяра не выходила из головы. Ну не могла Рэм спокойно спать, зная, что одна из ее подопечных прозябает в холодной темнице, вовсе не предназначенной для заключения хрупких, нежных особ!       — Вот узнают Амир с Эмином, так ему зад надерут, — сердито шептала она. — Нашел, тоже мне, воровку. Сам-то гребет взятки, и в ус не дует, а как склянку с лекарством нашел у раненной девушки, так все, высечь! Живодер! — не в силах удержать эмоции, Рэмма села на кровати и со злостью стукнула кулаком по мягкой перине. — Не могу я так, — пробормотала она, вылезла из-под одеяла и схватила просторный халат, натягивая его поверх ночной сорочки.       Еще с полминуты девушка нервно слонялась по комнате, рассуждая, как правильно будет поступить. Ну, придет она к Кьяре, ну и что? Что она сделает? Уж вытащить ее из темницы Рэм точно не сможет, приказ советника могли оспорить только королевские персоны.       — Да чтоб он подавился этой свой властью, — фыркнула смотрительница, потуже затянула пояс на халате, схватила масляную лампу и собственное одеяло, подумав, а вдруг Кьяре оно все-таки пригодится, и быстро зашагала прочь из покоев.       Шла она быстро. Босые ноги бесшумно несли по каменным коридорам, Рэм не обращала ни толики внимания на встречающихся на пути слуг и стражников, хотя те, в свою очередь, торопливо отвешивали поклоны особе с ее статусом. Рэм привыкла. В статусе смотрительницы она провела уже далеко не один год.       Потребовалось время, чтобы добраться из восточного крыла дворца в западное, туда, где оставили дожидаться приговора «воровку», и вот Рэм с нетерпением распахнула двери, ведущие к темницам. Первое же, что девушку крайне озадачило — полное отсутствие охраны.       «Для смены караула рановато, — подумала девушка про себя. — И где ж их черти носят?»        С этими мыслями, недовольно оглядываясь по сторонам, Рэмма подошла к одной из камер, положила руку на ручку… И замерла, когда дверь поддалась едва ощутимому толчку. Совершенно растерянными глазами смотрительница уставилась на пустующее помещение. На лавке лежала подушка, тонкое одеяло… А Кьяры не было. Рэмма растерянно огляделась по сторонам. Неровное пламя свечи едва ли освещало камеру наложницы, но этого света вполне хватало, чтобы быть уверенной — Кьяры здесь не было.       — Сбежала-таки!.. — воскликнула Рэмма, а потом поняла, насколько абсурдным было ее заключение.       Даже такой упертой девице, как эта северянка, было не сбежать из темницы, запертой на ключ. И пусть даже рядом с темницей не осталось караула, но охранники были в коридоре, ведущем к камерам! Как она могла пройти мимо них?! Не долго думая, Рэм рассерженно кинула одеяло на лавку и быстро выскочила в коридор.       — Эй. Где девушка? — обратилась она к одному из стражников, стоящих на карауле. — И где, черт вас дери, стража у темниц?!       Мужчина растерянно взглянул на Рэмму своими темными глазами.       — Госпожа, я только заступил в караул.       Рэмма тут же изменилась в лице.       — И ты только заступил? — обратилась она ко второму мужчине, на что тот поклонился и кивнул. — А где ж все были, когда она бежала?! — воскликнула Рэмма, взволнованно осматриваясь по сторонам. — И где те, кого вы сменили?!       — В казарме, госпожа. Ночь уж, спят…       — Сейчас они у меня так выспятся! — рявкнула Рэмма и ринулась вперед по коридору, намереваясь ворваться в солдатские казармы, растолкать всех подряд, выяснить, кто упустил из вида северянку.       Рэмма настолько быстро и уверенно шагала по коридору, что чуть не сбила с ног вылетевшую на нее из-за поворота служанку.       — Госпожа, простите!.. — испуганно воскликнула девушка, сейчас же низко поклонившись смотрительнице, а та в изумлении вылупилась на служанку.       — Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила Рэм. — Прислуге тут делать нечего.       Растерянная девушка подняла на Рэмму перепуганный взгляд.       — Меня послали убрать вещи наложницы из темницы, госпожа, — пролепетала она, а смотрительница тут же изменилась в лице.       — Убрать?.. — Рэмма нахмурилась.        Слова служанки показались ей как минимум странными, кто и зачем отдал ей такой приказ?        — Кто послал? — прищурив глаза, спросила девушка. — И почему?       — Как, вы не знаете? — совсем перепугалась служанка, а потому теперь говорила с Рэммой едва слышным тихеньким голосочком. — Наложница что-то украла у его высочества и бежала из темницы. Господин Даир застал ее за побегом, стража ловила ее по всему дворцу!..       Чем больше говорила служанка, тем изумленнее выглядело лицо Рэммы. Липкий страх вперемешку с негодованием начинал медленно нарастать где-то внутри.       — Где она сейчас? — спросила Рэмма, прервав рассказ девушки, и служанка растерянно опустила глаза.       — Госпожа… От имени принца Эмина ее решено было наказать…       Сперва Рэмма опешила. Она вылупилась на служанку так, будто та сообщила ей о чьей-то смерти, не иначе! Это было неслыханно! Кто отдал такие приказы!? И почему это происходило без ее ведома!? Хотя ответ на этот вопрос смотрительница знала. Не рук советника ли это дело? Ни слова не сказав, Рэмма тут же рванула вперед, переходя на бег. Кровь стучала в висках, страх за девушку и злость на советника скопились где-то внутри гигантским комом, придавая Рэмме силы буквально лететь по длинным запутанным коридорам, пока она не оказалась в одном из самых страшных мест дворца.       Такое было и прежде: слуг и даже наложниц наказывали за жестокие провинности, и Рэмме не раз приходилось видеть эти наказания своими глазами. Законы были строги, и наказания тоже, но Кьяра!.. Кьяра ничего подобного не заслужила, Рэмма была больше, чем уверена! И даже если ей действительно удалось бежать, ни Эмин, ни Амиран не вынесли бы слишком сурового наказания!.. А вот в Даире девушка была не уверена. Да и как он посмел вынести приговор?! Как он посмел вынести приговор от имени Эмина, которого даже не было во дворце?!       Да, советник в отсутствии принцев и правда был здесь самым главным человеком, но пользоваться ради прикрытия именем наследника?! Такое себе позволяли немногие.       Босая, растрепанная, почти не одетая, смотрительница гарема добралась до другой части дворца, той, где располагались не простенькие темницы для провинившихся, а настоящая тюрьма для заключенных, и оказалась в небольшом, тускло освещенном зале. Там она и замерла, как вкопанная, подавив испуганный крик.       По пояс нагая белокожая северянка стояла лицом к холодной каменной стене. Ее и без того истерзанные царапинами и ссадинами руки были сведены высоко над головой и крепко связаны, а веревка была продета во вбитое в каменную стену кольцо, от чего все тело Кьяры было вытянуто, как струна, и девушка с трудом стояла на пальцах ног. Хмурый мужчина готовил розги. А королевский советник Даир стоял чуть поодаль и внимательно наблюдал за происходящим. Появление Рэммы его отвлекло.       — Что здесь происходит?! — воскликнула смотрительница, в одну секунду привлекая к себе всеобщее внимание, и Кьяра, едва услыхав ее голос, встрепенулась, попыталась обернуть голову, и в ее голубых глазах заплясали недавно потухшие искорки надежды и страха.       — Рэмма!.. — чуть ли не прошептала северянка, а затем ее голос ожил, и девушка воскликнула громче. — Рэмма!       — Немедленно отпустить! — грозно рявкнула смотрительница стражникам. — Вы хоть представляете, кого касаетесь?!       Двое мужчин, один, что готовил розги, и второй, что стоял чуть поодаль, замешкались и растерянно переглянулись, но так и не сделали ни шагу к Кьяре. Вместо этого они удивленно покосились на советника, тогда-то Рэм и поняла, в чем вся соль.       — Вы что себе позволяете?! — чуть ли не прорычала смотрительница, двинувшись на господина Даира, а краем глаза улавливая, как Кьяра задергалась, завозилась, запыхтела: появившиеся с приходом смотрительницы силы вновь заставляли северянку пытаться освободить руки из пут крепкой веревки. — Что она здесь делает?!       Даир с отвращением взглянул на остановившуюся в полуметре от него девушку.       — Эта преступница доказала свою вину, — надменно произнес он и обратился к страже. — Кто впустил сюда прислугу?!       Рэмма ошарашенно распахнула глаза, подобного обращения к себе она давно не испытывала, а потому и не нашла сразу что сказать. Вместо нее заговорила Кьяра.       — Я повторяю в тысячный раз!.. — в отчаянии воскликнула она. — Я не бежала! Двери были открыты!.. И стражи не было!.. Не будь дверь открыта, я бы даже не попыталась уйти!..       Слова Кьяры остались будто бы незамеченными, Даир пропустил их мимо ушей, как писк надоедливой мошки, но Кьяра продолжила.       — Я ничего не крала, ты, невежественный старик!       И вновь советник не сказал ей ни слова.       — Убрать отсюда прислугу, — холодно отчеканил он, кивнув страже на Рэмму, и тогда смотрительница окончательно вышла из себя.       — Да как вы смеете?! — прорычала она, окончательно сократив расстояние между ними и схватив мужчину за руку. — Наказываете наложницу?! От имени его высочества Эмина?! Да как вы смеете его имя использовать, когда его даже во дворце нет?! Прячете свою жестокость за именем принца, чтобы каждая служанка думала, что это его приказ?!       Глаза Рэммы, один бездонно серый, как у знати, а второй темно карий, как у простолюдинки, впились взглядом в мужчину. Советник буквально на миг изменился в лице, он словно бы удивился ее проницательности, а затем его эмоции вновь сошлись на высокомерии и злости. Одним резким движением мужчина вырвал руку из цепких пальцев девушки и, замахнувшись, не думая ударил наотмашь прямо по лицу. Отмахнулся от нее, как от мухи. От удара сильного мужчины Рэмма ахнула, потеряла равновесие и упала на землю. Щека загорелась. Повреждений к сильному удару добавили несколько тяжелых перстней, надетых на пальцах советника, а когда Рэм, сгорая от злости, недоумения и ненависти, вновь глянула на мужчину, тот, как змея, зашипел.       — Да как смеешь ты, прислуга, прикасаться ко мне и оспаривать мои решения?! Знай свое место! — рявкнул он, и вновь замахнулся для удара, но что-то его удержало.       Бесстрашный ли взгляд Рэммы, или, все же, ее высокий среди прислуги статус и близкое общение с принцами, неизвестно.       — Выкиньте ее прочь! — властным тоном приказал он страже, и тогда двое мужчин неуверенно двинулись к смотрительнице, поймали ее под руки и подняли с земли.       — Рэм!.. — послышался полный ужаса и отчаяния крик Кьяры, и, обернувшись, девушка столкнулась с ее испуганным и заплаканным лицом.       — Уберите руки! — только и успела выкрикнуть Рэмма, но, к сожалению, приказ советника значил для стражи больше, чем ее громкие слова. — Вы не имеете никакого права наказывать наложниц!       — Наложниц — нет, — согласился с девушкой Даир. — А вот ворам и беглецам я просто обязан напоминать, где их место! — победно произнес он.       Рэмма стиснула кулаки, с трудом борясь с двумя мужчинами, что утаскивали ее прочь из зала.       — Кьяра, не бойся! — вырываясь и рук охраны,  крикнула она уже почти в дверях. — Я помогу!       Как и было приказано, двое мужчин «вышвырнули» смотрительницу гарема прочь, хотя на деле постарались обойтись с ней максимально деликатно.       — Прошу прощения, госпожа, — с сожалением шепнул один из мужчин, медленно закрывая за Рэммой двери, и тогда, прежде, чем закрылись двери, Рэм взглянула стражнику в глаза и властным и холодным тоном тихо отчеканила.       — Тяните время. И только посмейте ослушаться моего приказа.       Дверь захлопнулась, надежно отделяя Рэмму от перепуганной северянки.       — Мразь! — негромко выплюнула ругательство Рэм и огляделась по сторонам.       Изнутри она уже ничем не могла Кьяре помочь. Но как помочь ей иначе?!.. Там, в этом зале для наказаний, тусклом, душном, давящим своей атмосферой, северянка была совершенно одна. Она была напугана и с ужасом ждала болезненного наказания розгами за вещи, которые даже не совершала! И Рэм ничего не могла с этим сделать! О, как же страшно было северянке в тот момент!.. Как же больно будет ее и без того истерзанному телу сносить хлесткие, рассекающие кожу удары… Еще ни за кого Рэмма не боялась настолько сильно. Она буквально не находила себе места, с минуту меряя шагами пространство перед дверью! А затем она вдруг кинулась прочь, подальше от зала наказаний, к освещенным яркими лампами коридорам!.. Кинулась на улицу. К главному входу во дворец.       И причиной такому ее резкому поведению послужил лишь один звук — громкий вой рога возвещающий об открытии главных ворот…

***

      Дорога была утомительной. Под палящим солнцем или под покровом ночи ездить туда и обратно из дворца во дворец было сущим наказанием.       — Ну, неужели, мы прибыли! — ворчливо выругался Амиран, приструнив своего коня и пустив его легкой рысцой рядом с конем Эмина. — Почему мы не могли остаться на ночь в главном дворце?       Серые глаза Эмина недовольно взглянули на младшего принца из-под куфии.       — Еще хоть час общества отца, и я бы сам себя приказал четвертовать. Быть разорванным на части и то лучше, чем пытаться оспорить его взгляды на политику.       — Да уж. Вы как два упрямых барана, — фыркнул Амиран, и тогда Эмин ухмыльнулся.       — И кто же из двух баранов, по твоему мнению, прав?       — Вопрос с подвохом, — отозвался младший наследник. — Если я скажу, что прав ты, то отец рассердится и сошлет меня наместником в провинцию. И не видать мне власти и трона. Если же я скажу, что прав отец, то ты взойдешь на трон и не сделаешь меня своей правой рукой. Отвечать рискованно.       — Да у тебя и так гарантий нет, что ты будешь моей правой рукой, — серьезно заявил Эмин, и прежде, чем Амиран успел хоть как-то отреагировать, старший принц пустил своего коня рысью ко дворцу.       Ему не терпелось скорее вылезти из седла, принять горячую ванну, смыть с себя дорожную пыль и отдохнуть, наконец, в мягкой постели. Он мечтал об этом буквально всю дорогу! И когда его мечта, казалось бы, почти сбылась, Эмину решили помешать…       Высокая и тонкая фигура, растрепанная и босая, неслась по длинной главной лестнице прямо навстречу коням. Далеко не сразу Эмин разглядел, кто был этим человеком, а когда пришло осознание, он тут же остановил коня, спрыгнул на землю и бросился к темноволосой девушке навстречу.       Обеспокоенная, перепуганная, босая, одетая лишь в легкий халат поверх ночной рубахи Рэмма неслась к нему со всех ног. Она так долго и так быстро бежала, что совсем запыхалась, еле дышала от бега и буквально упала в руки старшего принца. Эмин был обеспокоен. Видеть Рэмму такой ему еще не приходилось!       — Что стряслось? — спросил он хоть и взволнованным, но все же ровным и уверенным тоном, и тогда глаза девушки в отчаянии взглянули на старшего наследника.       Прежде, чем Эмин получил ответ, его взгляд упал на красную кровоточащую ссадину у смотрительницы прямо на щеке. Девушка тяжело дышала, она пыталась что-то сказать, но никак не могла, и пока она приходила себя, Эмин протянул руку и бережно коснулся ее щеки. Кожа была горячей, виднелись следы содранной кожи.       — Что с твоим лицом? — успел спросить он прежде, чем у Рэммы прорезался голос.       — Кьяра!.. — только и воскликнула она. — Даир приговорил ее к порке!..       Эмин в изумлении уставился на смотрительницу. Сложно было понять, что удивило его сильнее всего: перепуганная ли Рэмма, наглость ли Даира или неугомонная Кьяра, умудрившаяся вывести из себя советника. А пока Эмин раздумывал, принц Амиран уже несся вверх по ступеням дворца так быстро, что его свита едва за ним поспевала. Пришлось поспешить и Эмину.       — Арвиль, — рявкнул он, обратившись к человеку, что всегда тенью следовал за наследниками. — Присмотри за Рэм.

***

      Как только за Рэммой захлопнули тяжелые двустворчатые двери, страх с новой силой овладел хрупким телом северянки. Она не столько боялась боли, сколько неизвестности. Что за наказания применяют в этой стране? Как долго ей его сносить? Что будет потом? Страх усиливали и другие негативные эмоции: ненависть к этому месту, чувство полной беззащитности перед ситуацией, а самое главное — отчаяние и чувство несправедливости. Ее хотели наказать за то, чего она не делала! Ее считали мусором, прислугой, подстилкой, которую любой желающий может приговорить к порке за мельчайшую провинность!       В какой-то момент в глазах ненадолго потемнело. Это напугало Кьяру до безобразия: ее тело было на пределе, она знала. Сколько всего случилось с ней за последний месяц? Сколько дней она провела на хлебе и воде в трюме корабля, сколько дней ею торговали, как грошовой вещичкой на невольничьем рынке под палящим солнцем? Сколько раз она пыталась сбежать из дворца, и сколько ран и ссадин получило ее истерзанное страхом и ужасом тело? И сейчас она, напряженная, как струна, стояла у ледяной стены, полуголая, униженная! Не могла ни повиснуть на веревке, ни ступить на полную стопу, а потому ежесекундно находилась в напряжении. Кровь отхлынула от рук, они ныли и болели. Ноги едва стояли, и Кьяра переступала с одной на другую в попытке избавиться от режущей боли. Голова кружилась. В какой-то момент Кьяра поймала себя на том, что хотела бы просто потерять сознание. Провалиться в бессознательное состояние, лишь бы вновь не терпеть побои, лишь бы не терпеть унижения!       Даир стоял у Кьяры за спиной, далеко, у противоположной стены. Но она все равно спиной чувствовала его пронзительный, полный презрения взгляд. Как же она жалела, что не смогла убежать!       Тогда, столкнувшись с ним в коридоре, Кьяра почти сразу пустилась наутек, почуяв неладное, осознав, что не должна была находиться вне камеры и этот мужчина явно не простит ей такой проступок. Не сразу она поняла, что настолько высокопоставленные личности не ходят никуда без личной свиты. А в каждой свите, помимо слуг, всегда есть и стража, которая тот же миг кинулась ей вдогонку. И вот Кьяра здесь.       Стоит на ледяном полу. Жмется грудью к ледяной стене. И боится…       — Вы об этом пожалеете, — процедила девушка сквозь зубы.       Ей больше нечего было сказать. Вырываться и брыкаться уже не было никаких сил, даже голос, и тот ослабел до хрипа.       Даир приподнял одну бровь. Он смотрел на истерзанную девушку хладнокровно и спокойно, словно бы смотрел на кусок мяса. Ему было плевать на ее состояние, еще больше было плевать на то, до какой агонии может довести хрупкую девушку порка розгами. Единственное, на что Даиру было не наплевать — так это на свое достоинство, которое эта девушка умудрилась только что задеть.       — Это была угроза?       — Прямая! — рыкнула Кьяра.       — Что ж. Помимо кражи и побега ты еще и угрожаешь знати. Такое невоспитанное отребье, как ты, даже близко не должно подходить к гарему, — с отвращением произнес мужчина. — Видимо без присмотра эти мальчишки окончательно отбились от рук, тащат во дворец всякий мусор, его величество будет поставлен в курс дела, а тебя я прикажу разжаловать до самого низкого ранга, что только может быть. Считай, что я делаю тебе одолжение, не приказав казнить или выбросить на улицу без гроша в кармане.       От того, насколько важным тоном говорил этот мужчина, Кьяре стало смешно.       — Да вы даже не представляете, какое одолжение мне сделаете! — еще громче рявкнула она, на минуту даже позабыв, что находилась здесь не для споров, а для наказания.       Вспомнить об этом Кьяре помогли. Даир просто махнул рукой и в отвращении отошел на несколько шагов назад, в воздухе вдруг послышался оглушительный свист…       В глазах снова потемнело. Потемнело лишь на краткий миг, а в следующую секунду перед глазами заплясали искры, в голове зазвенело, а во всем теле отозвалась резкая, непрекращающаяся, острая боль. Дыхание перехватило. Крик буквально застрял в горле, и Кьяра проглотила его вместе с комом страха и ужаса. В голове вмиг стало пусто. А затем свист повторился. И вторил ему ее надрывный крик.       «Прекратите, хватит, остановитесь» — все эти слова чуть не сорвались с губ девушки после второго удара, но Кьяра не смогла выдавить из себя ни слова. Слезы брызнули из глаз и потекли по щекам, полный боли стон сорвался с ее губ, и девушка до крови прикусила губу.       Она знала, что будет больно. Не знала, что будет больно настолько…       Третий удар заставил ее извиваться в попытке спрятаться, убраться подальше, но ей абсолютно некуда было бежать. Перед глазами плясали искры, голова гудела, все тело, не только спина, буквально горело. Напряженная, обессиленная, сгорающая от боли, Кьяра ждала четвертого, пятого, шестого удара, с ужасом представляя, сколько их придется вынести!.. Но от чего-то ударов не последовало.       Вместо них — грохот. Но сознание девушки уже было настолько затуманено агонией, что она даже не поняла, откуда грохот взялся. Кьяра лишь безвольно поникла, повисла на стягивающих руки веревках, ни сколько не обращая внимания на чужие голоса. Они были ей безразличны. Все мысли девушки были заняты лишь всепоглощающей болью… Вдруг веревки, удерживающие ее навесу, куда-то исчезли. Кьяра рухнула на колени и совсем упала бы на пол, не поймай ее в тот миг чьи-то сильные руки. Она почувствовала, как что-то набрасывают на ее плечи, прячут ее полуобнаженное тело от чужих глаз, и как грубая ткань, прикасаясь к спине, вызывает новые волны боли и жара.       Кьяра всхлипнула.       Она плохо соображала, но где-то там, в глубине сознания, понимала, что ее пытка закончена. Что эти руки, бережно держащие ее за плечи, не причинят никакого вреда. И тогда она постаралась открыть глаза. Буквально в тот же миг теплые пальцы зарылись в ее мягкие волосы, надавили на затылок, и девушка спрятала лицо на чужом плече. Всхлипнула еще раз… Затем еще… А затем слезы сами собой покатились по ее щекам, и девушка громко заплакала, до побелевших костяшек сжимая в кулаки ткань чужой одежды на плече. Ей было так больно! Ей было так страшно, и так обидно!.. И она плакала, потому что не могла выразить это словами. Плакала горько и громко, потому что не давала волю слезам целый долгий месяц полный кошмаров…       Ту ярость, что он увидел в глазах двух принцев, Даир, пожалуй, не забудет никогда.       Амир первый влетел в зал для наказаний, вырвал занесенную для удара розгу из чужих рук и, не сказав ни слова, освободил пленницу, спрятав ее под тканью своего плаща. Бережно прижимая к себе дрожащее в истерике тело, он с ненавистью смотрел на первого советника и, казалось бы, даже не находил никаких слов для выражения эмоций.       С этим ему помог брат.       Эмин вошел следом. Ему не нужно было много времени, чтобы понять, что случилось, он лишь окинул взглядом зал, всех собравшихся, ненадолго задержался глазами на Кьяре, и лишь потом оглядел советника своего отца. Тот по-прежнему вел себя совершенно невозмутимо.       — Господа, я не ждал вашего возвращения так скоро, — начал он спокойно, но Эмин прервал его в ту же секунду.       — Что вы себе позволяете в моем доме в мое отсутствие? — чуть ли не прорычал наследный принц. — Наложницу наказывают без моего ведома? Смотрительница гарема с ссадинами на лице?       Даир, казалось бы, опешил.       — Не понимаю, о чем вы. Я поддерживал порядок во время вашего отсутствия. Поймал воровку с поличным. Она должна понести наказание как за воровство, так за побег и угрозы. Ее присутствие в гареме вашего высочества невозможно.       — С каких пор советник императора занимается подобного рода вещами? — рявкнул Эмин. — Убирайтесь сейчас же. Я не потерплю вашего присутствия в моем доме ни секундной больше. И уж поверьте, я позабочусь о том, чтобы вы и дальше занимались вопросом воровства и побегов наложниц, раз уж вам это больше по душе, чем управление страной, — язвительно заявил Эмин, как вдруг голос Амирана, едва различимый из-за надрывного плача Кьяры, послышался за его спиной.       — Слушать приказ и передать остальным, — произнес он тихо и спокойно, обращаясь к двум мужчинам-стражникам, что должны были привести в исполнение наказание. — Если еще хоть один мужчина прикоснется к наложницам без ведома Рэммы или без их личного согласия, то он сразу же окажется на этом самом месте.       Эмин хмыкнул.       — То же самое относится к Рэмме, — холодно дополнил он слова брата, а затем вновь взглянул на Даира. — Вы еще здесь?       Советник молча оглядел наследника трона.       — Его величество будет поставлен в известность о том, какой бардак происходит во владениях его наследников. Имейте в виду, — произнес он высокомерно, слова Эмина явно ущемили его достоинство, и он не хотел выходить из игры проигравшим.       — Конечно, — в тот же миг согласился Эмин. — Вот только неизвестно, будет ли слушать отец слова жалкого доносчика, — громко заявил он, а затем, понизив тон, буквально прошипел Даиру в лицо. — Такому, как вы, место среди сплетничающих прислужниц. А они, как известно, страной не управляют. Убирайтесь прочь.       Советник его величества оглядел Эмина с таким презрением во взгляде, будто бы не принц говорил с ним, а какой-то мальчишка. Даир хмыкнул.       — На это мы еще посмотрим, господин. С таким взглядом на власть и порядок на троне не засиживаются. — С этими словами мужчина кивнул двум стражникам, чтобы те следовали за ним, и, ни на секунду не теряя свой полный превосходства вид, покинул зал. Как только его шаги стихли в коридоре, Эмин смог напряженно выдохнуть.       Атмосфера была давящей, масло в огонь добавляли всхлипы и женский плач. Эмин обернулся, чтобы взглянуть на Амирана. Тот по-прежнему сидел на полу, по-прежнему бережно обнимал хрупкую девушку в своих руках и прятал ее лицо на своем плече. На брата он смотрел угрюмо и недовольно. Эмин не сказал ни слова. Он лишь хмыкнул, окинул Амира и Кьяру внимательным взглядом, а затем удалился прочь. Вслед за Даиром.       Зал опустел.       Только ввергнутые в замешательство стражники все еще стояли у дверей, не решаясь покинуть свой пост без приказа. Амиран крепко поджал губы. Хрупкая девушка все еще ревела у него на плече, дрожала от боли и накатившей истерики, а он совсем ничего не мог с этим поделать. Просто не знал, как поступить, только медленно и ласково гладил девушку по волосам, волной струившимся по ее плечам. А когда рука Амира в очередной раз спустилась к ее спине, девушка дернулась и сжалась, что заставило принца резко отстранить руку. На своей ладони он увидел следы крови. И крови было достаточно, чтобы просочиться сквозь грубую ткань его мантии, накинутой Кьяре на плечи.       Тогда Амир стиснул зубы и коротко бросил страже:       — Приведите Рэмму.

***

      Кьяра не помнила ничего из того, что происходило после появления принцев. Воспоминания казались расплывчатыми, смазанными, и только резкий голос Эмина и мягкие прикосновения к волосам чужой руки все еще были живы в ее памяти. Где ей довелось очнуться, Кьяра тоже не понимала.       Первым делом в нос ударил уже знакомый ей запах трав. Казалось бы, он пропитал воздух, одежду, подушку, постельное белье… Он исходил ото всюду. Кьяра обнаружила себя лежащей на животе, утопающей в мягкости перины и подушек. Было тепло. Впрочем, в этой треклятой стране всегда было тепло, но после посещения темницы Кьяре было, с чем сравнивать. А еще было темно. Даже слишком темно, не сразу девушка осознала, что на ее глазах покоилась повязка. За этим осознанием пришло и другое — если на глазах повязка, то может ли быть, что она находится далеко не в своих покоях?       Стоило только Кьяре об этом подумать, как легкое, едва ощутимое прикосновение почувствовалось на спине, а за этим прикосновением наконец пришла и боль. Жгучая, режущая, ни на секунду не проходящая боль! Изодранная кожа с горела. А чьи-то руки только добавляли масла в огонь: ту самую мазь, Кьяра узнала ее по запаху, осторожно и медленно втирали в поврежденную кожу.       Ох, лучше бы она и дальше спала! Лучше бы и дальше находилась без чувств, в неведении, чем терпела эту мучительную пытку! Но еще страшнее было осознавать, что она опять находилась в покоях кого-то из принцев. И, как ей уже было известно, просто так сюда не попадали. Не выдержав, девушка всхлипнула и больно закусила губу.       Руку, будто бы испугавшись пробуждения северянки, убрали, прекратили наносить мазь, но Кьяру это не успокоило.       Жалость к себе, страх, боль, все это накрывало ее с головой, и Кьяра, уткнувшись лицом в чужую подушку, до побелевших костяшек стиснула простыни.       — Пожалуйста, не трогайте меня, — послышался ее дрожащий голос, и человек, сидящий на краю кровати за ее спиной, пришел в замешательство. — Разве с меня на сегодня не хватит?..       Ее тело дрожало. Дрожь была неконтролируемой, Кьяра просто никак не могла ее унять. Она дошла до предела… Сколько еще должна выносить такая хрупкая маленькая девушка, как она? Разве не достаточно было просто попасть в эту ужасную страну? Почему дальше становилось только хуже и хуже? Сколько бы раз Кьяра ни пыталась быть сильной, сколько бы не уговаривала себя держаться до последнего, она, наконец, сломалась… И теперь, кусая губу, беззвучно плакала, уткнувшись лицом в чужую подушку, и это были не слезы истерики, накрывшие ее в темнице, это были слезы человека, окончательно сломанного и разбитого…       Но вдруг чужая теплая ладонь мягко опустилась на голову. Медленно заскользила вниз по волосам. Тот человек, которого Кьяра ненавидела больше всего за то, что оказалась его наложницей, и не важно, Эмин это был или Амир, ласково гладил ее по волосам. И молчаливо ждал, когда она наплачется в его подушку.       А затем он наклонился к ее уху. Кьяра всем телом ощутила его тепло, почувствовала, как невесомая ткань его одежды коснулась ее израненной спины. И услышала едва различимый шепот.       — Я обещаю. Больше никто не посмеет к тебе прикоснуться.