Снега пустыни

      Было не сложно спутать долгожданную прохладу с настоящим раем. Очнувшись, девушка далеко не сразу открыла глаза.       Приходя в себя, она прислушивалась к каждому новому ощущению и тщетно пыталась понять, где же могла бы находиться. Лежать было так мягко, словно тело утопало в облака. По всей коже, приятно покалывая, пробегался легкий холодок, и каждый новый вдох хотелось делать все глубже и глубже — холодный, тяжелый воздух, в котором, казалось бы, не было ни одной пылинки, обволакивал легкие, заставлял расправлять плечи…       Рай ли? После стольких дней в заключении, после недель под палящим солнцем, именно так себе представил бы рай любой раб. Лишь сухость в горле и безумная жажда заставили девушку открыть, наконец, глаза.       В тот же момент она встретилась с полумраком неизвестного помещения. Прежде, чем встать, девушка долго смотрела в потолок, боясь пошевелиться. Прислушивалась к посторонним звукам. Не было ни одной идеи, где она могла бы находиться.       Что случилось там, на рыночной площади?       Что произошло после того, как измученное хрупкое тело повалилось на землю и встретило несколько оглушительных ударов? Она не просто не знала, девушка даже не догадывалась! Страшное любопытство заставило ее приподняться на руках. В ту же секунду все тело отозвалось болью, голова закружилась и загудела. Жалобно застонав, бывшая беглянка приложила руку к голове, и как только головокружение прошло, девушка удивленно уставилась на запястье.       Там, где прежде красовались веревки, до крови разодравшие кожу, теперь покоились повязки. Они были намотаны в несколько слоев, казались чуть влажными и источали сильный терпкий аромат трав. В растерянности девушка коснулась своих рук, а после огляделась.       Она обнаружила себя на застеленной мягкими перинами кровати в небольшой, но просторной комнате, освещенной светом одной единственной масляной лампы. В воздухе витал аромат все тех же трав, облегчающий каждый новый вдох. В углу стоял деревянный комод с зеркалом, пара кресел и письменный стол, от всего этого добра кровать отделала полупрозрачная ширма, украшенная дорогой вышивкой с витиеватыми узорами. Убранство казалось скудным, необжитым, но вместе с тем излишне дорогим.       Однако далеко не внешний вид помещения волновал девушку в тот момент.       Заметив на крошечном столике у постели керамический кувшин, беглянка вмиг и думать забыла о том, где находится, о том, как болело все тело. Сев на кровати, она схватила кувшин и припала к его краю губами, начав жадно пить холодную воду.       Вода! Чистая, холодная вода! В тот миг казалось, что на свете не существует ничего вкуснее, чем содержимое кувшина, и что нет подарка ценнее, чем эти несколько жадных глотков… Хрупкая и изможденная, девушка осушила целый кувшин за какую-то минуту, после чего, тяжело и жадно дыша, отставила его обратно на столик и утерла губы рукавом.       Только когда губы встретились с непривычно нежной тканью, беглянка оглядела и саму себя. На ней больше не было тех лохмотьев, едва прикрывавших тело. Вместо них была большая шелковая рубаха с длинными просторными рукавами, закрывающая все тело до самых щиколоток. Рубаха была настолько мягкой, нежной и невесомой, что практически не ощущалась на теле и пропускала малейшее дуновение воздуха.       — Что за чертовщина… — совершенно растерянно пролепетала девушка, оглядывая то себя, то комнату, то постель, то пустой кувшин. — А может, я и вправду умерла? — вслух шепнула она.       Оказаться в подобном месте после долгих дней в рабстве было не иначе, как чудом! Невольница и мечтать боялась о мягких перинах, о прохладном воздухе… О том, что это треклятое солнце наконец скроется!..       — Да нет. Ты выглядишь вполне живой, красавица. Хотя все боялись, что не очнешься.       Откуда ни возьмись раздавшийся голос заставил беглянку крупно вздрогнуть от испуга, начать оглядываться по сторонам, пока глаза, наконец, не наткнулись на незамеченный ранее силуэт в самом углу комнаты. Тогда девушка замерла и прищурилась, с трудом вглядываясь в очертания. Голова кружилась, от усталости зрение подводило, никак не желало фокусироваться в темноте, но все-таки удалось рассмотреть женскую фигуру, сидящую на стуле, подперев голову руками. Одетая почти полностью в черное, незнакомка буквально сливалась в общим полумраком помещения, была совершенно незаметна, и так же незаметно себя вела… Девушку выдавали лишь ее глаза: один бездонно-серый, как и у тех людей на рыночной площади, что так внимательно разглядывали рабов, а второй темно-карий. Эти глаза заставили беглянку поежиться, тут же отстраниться и попятиться к стене, а девушка, тем временем, поднялась на ноги. Теперь ее можно было рассмотреть лучше. Незнакомка была высокой и стройной, такой же смуглой, как и все вокруг, с прямыми густыми каштановыми волосами, достающими ниже лопаток и обрамляющими лоб прямой челкой. Одета она была необычно: тканевые башмаки, окутывающие всю стопу, переходили в просторные черные шаровары. Короткий белый топ закрывал грудь, но обнажал подтянутый живот, ключицы и руки. Сверху была накинута черная короткая жилетка. Сколько бы невольница ни рассматривала девушку, она все никак не могла понять, кем гостья может являться. Одежда не выглядела богатой, а значит, шатенка не была одной из тех аристократов, сыплющих деньгами направо и налево. Но вот ее глаза… Ее глаза пугали.       Едва осознав, что именно пугало невольницу, незнакомка остановилась в паре метров от кровати, сдержанно вздохнула и закрыла глаза.       — И так каждый раз, — пробормотала она в пустоту. — Не бойся. Я тебя не обижу, — с этими словами она сделала еще несколько шагов и опустилась на край кровати. — Имя, — бесцеремонно потребовала она, взяв беглянку за руку и начав аккуратно разматывать повязки на запястьях.       Однако, ответа не последовало. Ни сразу, ни даже после того, как повязка с травами была снята с истерзанной руки и кинута в медный таз с холодной водой. Тогда терпеливая разноглазая незнакомка вновь подняла взгляд. Не без интереса она оглядела сидящую перед ней… Девушка, что занимала эту постель, была такой же белоснежной, как и надетая над ней шелковая подпоясанная рубаха: по плечам волной струились перепутанные и испачканные волосы настолько светлого цвета, что казались белыми. Необычные для этих мест голубые глаза смотрели с испугом, опаской, настороженно, словно бы маленький хищный зверек засел где-то там внутри и ждал удачного момента… А вот кожа девушки была красной. Красной от ожогов, что причинило беспощадное солнце пустынь, а это лишний раз говорило о том, насколько ее обладательница не адаптирована к южным погодным условиям… Шатенка вздохнула.       — Назови мне свое имя. Я тебя не съем, — попросила она чуть мягче, и тогда беглянка, на секунду поджав губы, наконец твердо, уверенно и даже гордо отозвалась.       — Кьяра. Меня зовут Кьяра.       Гостья хмыкнула и принялась за вторую ее руку.       — Что ж, Кьяра. Рассказать тебе, где ты оказалась?       Эта фраза заставила блондинку тут же напрячься, что с головой выдало ее желание, но сероглазая, не дожидаясь ее ответа, вдруг резко переключила тему.       — Слушай, — она подняла взгляд и протянула руку к лицу Кьяры. — А волосы настоящие?!       В ту же секунду блондинка отпрянула назад. Взгляд запуганный, но вместе с тем грозный, так и говорящий: «Не тронь, укушу», устремился в сторону шатенки. Та заинтересованно хмыкнула.       — Запугали, — поставила она вердикт, но руку не отстранила. — Ишь, как запугали… А мне говорили с тобой быть поосторожнее. Сказали, ты господина с ног чуть не сбила. Палец чуть не откусила, когда он поднимал тебя с земли. Дикаркой назвали. Ох уж эти мужланы, — теплая ладонь, пахнущая травами, мягко опустилась на голову девушки, погладила волосы. — Не бойся, — на губах девушки появилась едва заметная улыбка. — Пока я с тобой — никто не посмеет тронуть тебя и пальцем. Не бойся, Кьяра, — повторила она еще тише и ласковей. — Все закончилось. Ты сможешь встать?       Окинув девушку неуверенным взглядом, Кьяра растерянно кивнула, и тогда шатенка первой поднялась с постели. Со спокойной улыбкой на губах взглянув сверху вниз на беглянку, незнакомка чуть заметно поклонилась.       — Меня зовут Рэмма, — наконец, представилась она. — С этого дня я тебе подруга, сестра, мать, отец, врач, банщик, твой ночной кошмар и, что самое главное, твоя госпожа. Просто не истери и слушайся меня, и все у тебя будет хорошо.       Кьяра долго и внимательно смотрела на Рэмму, переваривая каждое слово, что девушка ей говорила. Голова соображала туго. А потому Кьяра растерянно уточнила.       — Это ты меня купила?.. Я принадлежу тебе?..       В ту же секунду Рэмма громко рассмеялась.       — Да боже упаси! — воскликнула она. — Я просто смотрительница гарема и главная шишка в этом хаосе из красивых дам!       — Гарема?! — тут же воскликнула Кьяра настолько громко, насколько это позволял уставший хриплый голос.       Она вскочила на ноги, проигнорировав резкую боль и головокружение, и принялась с испугом и напряжением озираться по сторонам, но, куда ни глянь, взгляд упирался в темные стены комнаты. Наблюдая за ней с задумчивой усмешкой, Рэмма утвердительно кивнула.       — И все же, сил в тебе больше, чем я ожидала, раз ты так рьяно скачешь, даже забыв про ожоги, — подметила она. — Осторожничать просили не зря…       Ее слова Кьяра пропустила мимо ушей. Небывалая паника, ярость и страх охватили ее с головой. Она в гареме?! В чьем-то гареме?! Она там, куда сильнее всего боялась попасть?! И кто-то действительно смеет ей отдавать приказы?!       — Раз так бегаешь, то значит сможешь до купальни дойти сама. Я обязана привести тебя в порядок, — спокойно заявила смотрительница.       Не дожидаясь ответа, она вдруг развернулась и направилась куда-то в сторону, к неприметным дверям.       — За мной, — бросила она, но у порога все-равно помедлила. — И не вздумай бежать. Это абсолютно бессмысленно.       С этими словами она распахнула двери, и поток горячего воздуха обдал обеих девушек с ног до головы. Интерес поборол страх. Сделав к Рэмме несколько шагов, блондинка остановилась за ее спиной и выглянула наружу. Двери покоев вели в открытую галерею с колоннами, а та, в свою очередь, выходила в просторный внутренний двор. Этот внутренний двор, словно оазис в пустыне, был наполнен зеленью: травой, деревьями, непривычными глазу растениями, был подсвечен яркими фонарями, в которых трепыхался живой огонь.       Ночь уже вступила в свои права. Ночами город оживал. Переждав убийственную жару, люди выходили из домов, занимались своими делами, и внутренний двор этот обычай не обошел — откуда-то издалека, из-за зарослей слышалось журчание фонтана и чужие голоса. Не сразу Кьяра приметила парочку заинтересованных взглядов. Одинаково одетые в дорогую, но очень простую одежду, две девушки смотрели на нее издалека коридора.       — Не стой.       Голос Рэммы почему-то раздался издалека, лишь тогда Кьяра опомнилась, отыскала новую знакомую взглядом и поспешила ее нагнать.       — Рэмма, где я?..       — О, — смотрительница коротко пожала плечами. — Это дворец наследников императора. Вернее, та его часть, где живут наложницы, — спокойно отрапортовала смотрительница.       — Наследников?..       — Да. Двоих наследников, — пройдя внутренний двор, Рэмма остановилась у огромных дверей и трижды постучала, тогда двери дрогнули и кто-то с противоположной стороны их отворил.       Полоса яркого света упала на пол. Кьяра зажмурилась, но интерес все еще был слишком силен, чтобы не смотреть… Двери вели в абсолютно белый, залитый светом ламп и сотен свеч коридор.       — А это уже сам дворец, — хмыкнула смотрительница, и потянула Кьяру за собой. — Я веду тебя в общие купальни, — девушка строго обернулась, будто бы проверяя, не отстает ли спутница от нее, но Кьяра была настолько поглощена рассматриванием внутреннего убранства дворца, что, казалось бы, волноваться было абсолютно не о чем.       — Запоминай дорогу. Наложницам обоих господ позволено перемещаться почти по всему дворцу в любое время суток. Однако, вход в зал гарема запрещен всем, кроме меня, — она ухмыльнулась. — Не отставай, — Рэмма крепче сжала руку своей новой подопечной.       С опаской и страхом взглянув на их сцепленные пальцы, Кьяра прикусила губу.       — Что… Что именно значит — наложница?.. — спросила она не столько от незнания, сколько из желания убедиться в собственной правоте. — Не то, чтобы я не знала… Я хочу убедиться, что верно тебя поняла.       — Верно ли? — Рэмма кинула на девушку удивленный взгляд. — Что ж. Тебя купили на невольничьем рынке за бешеные деньги. Честно говоря, я не припомню, платили ли за кого-нибудь больше… Четыре тысячи ривов, это целое состояние!.. Только и знают на что тратить деньги! — пробормотала она, но быстро опомнилась и улыбнулась, оглядев светловолосую. — Впрочем, на такую красоту грех не потратить. Считай, тебе повезло. Ты могла бы стать чьей-то рабыней и вкалывать на плантациях… Но в итоге будешь припеваючи жить в императорском дворце. Мягкая постель, вкусная еда, крыша над головой, и все за твое красивое личико, родная. Ну, — она хмыкнула. — И за возможность провести с тобой ночь, конечно же.       В ту же секунда Кьяра, как вкопанная, остановилась посреди коридора и вырвала руку. Рэмма остановилась следом, удивленно обернулась, смерила девушку внимательным взглядом. Настроение Кьяры изменилось в один миг. Она не ослышалась?.. До самого последнего мгновения девушка надеялась на лучший исход, но слова Рэммы разбили ее надежды в пух и прах. Кьяра крепко стиснула зубы и попятилась назад.       — Да черта с два, — процедила она едва слышно. — Да черта с два! Уж лучше быть рабыней на плантациях, чем чьей-то подстилкой в этой треклятой стране! — воскликнула она уже куда громче, впрочем, ее слова не вызвали ни толики удивления на лице смотрительницы.       — Не делай глупостей, — лишь попросила она, но просьба была тщетна.       В тот же миг Кьяра, осмотревшись по сторонам, рванула, куда глаза глядят. Рванула назад, обратно по коридору, туда, где видела развилку, видела лестницы. Не важно, куда! Прочь из этого места!       Рэмма же, глядя ей вслед, тяжело-тяжело вздохнула.       — Забавный зверек, — хмыкнула она, обернулась и щелкнула пальцами, привлекла внимание пары человек из стражи, стоящих вдоль коридора. — Вы двое. Дайте ей фору в две минуты, пусть выдохнется. А потом найти и привести в купальни, буду я еще бегать за ней, как же. Видать, с ней придется повозиться.       С этими словами смотрительница гарема, не оглядываясь, и дальше направилась своей дорогой.       — А ведь говорила же — бежать совершенно бесполезно…       Впрочем эти слова давным давно улетели из головы белокурой девушки. Страх, злость и паника — вот, что осталось в мозгу, вот, что заставляло ее бежать, сломя голову.       Полы длинной шелковой рубахи развевались при каждом ее быстром шаге, обнажая тонкие белые ноги с кровавыми подтеками на истерзанных коленях и стопах. Было больно — песок обжег ее ноги еще тогда, при предыдущей попытке бегства, и теперь каждый шаг отзывался колючим жаром, но Кьяра не обращала на это внимания.       Стиснув зубы, она бежала по одному коридору, по второму, третьему, теряясь и путаясь в неизвестных залах неизвестного ей дворца, а за спиной все отчетливей и отчетливей слышала шум чужих шагов.       — Вот она, лови! — наконец прозвучал чужой голос, и девушка вновь совершила старую ошибку, обернувшись.       Именно тогда она, не глядя на дорогу, перебегая от укрытия к укрытию, убегая от погони и врезалась в чужое тело. Это произошло настолько внезапно, что Кьяра тут же отпрянула назад и повалилась на мраморный пол коридора. В испуге она вздернула голову и тут же замерла, встретившись с чужим взглядом.       Ее преградой оказался молодой высокий брюнет. Он смерил девушку взглядом и в недоумении приподнял одну бровь. В тот миг беглянка и не знала, что именно заставило ее так сильно испугаться — ледяное ли спокойствие или превосходство во взгляде карих глаз?       Она попятилась назад и, не долго думая, вновь вскочила на ноги и рванула вперед. Молодой человек ее остановить не попытался. Глядя ей вслед, он в полном спокойствии дождался запаздывающую стражу. Завидев брюнета, те остановились, как вкопанные, и, казалось бы, от испуга побледнели.       — Господин Арвиль! Просим прощения!.. — разом рявкнули они.       Мужчина перевел на них спокойный холодный взгляд.       — Кто такая? — холодно кинул он.       — Новая наложница.       Получив от стражи ответ, господин Арвиль нахмурился.       — Ну так и что же вы стоите? Ловите и ведите к Рэмме, — приказал он, и тогда, больше ничего не дожидаясь, стражники отвесили новый поклон и вновь бросились за беглянкой.       Молодой человек же, проводив стражников взглядом, обреченно вздохнул и покачал головой.       — Интересно, кто ж из этих двоих окончательно свихнулся, что притащил такое во дворец, — задумчиво произнес он и направился своей дорогой.       Тем временем Кьяра, из последних сил петляя по лабиринтам коридоров, тщетно пыталась найти дорогу к желанной свободе. От страха сердце колотилось так сильно, что грудная клетка сотрясалась от каждого удара. Руки, ноги, стопы, голова ныли и пульсировали болью, а от голода и нехватки сил в глазах вновь все начинало плыть, начинало темнеть. В какой-то момент, выбежав в распахнутые двери и очутившись перед зеленой аллеей, Кьяра почувствовала себя настолько плохо, что привалилась плечом к одной из мраморных колонн. Холодный камень едва ли отрезвлял рассудок. Из последних сил девушка сделала несколько шагов в сторону, сползла вниз по стене, забилась в какой-то угол. Она уже не слышала шума чужих шагов, она не слышала почти ничего, кроме гула в ушах и собственного сердцебиения. Настолько вымотанная, настолько напуганная и уставшая, она окончательно растратила все силы.       — Что ж ты делаешь, — неслышно шептала девушка самой себе. — Беги, Кьяра, беги, ты не должна тут быть!..       Пересохшие губы как мантру повторяли эти слова, но сознание становилось все дальше и дальше. И даже когда теплая рука нежно коснулась перепутанных испачканных в пыли и грязи волос, Кьяра далеко не сразу открыла глаза.       Перед собой она увидела какое-то светлое пятно. Мысленно чертыхнувшись и решив, что теперь нет никакого смысла открывать глаза, Кьяра вновь опустила веки. Но слух ей все еще до конца не отказал.       — Почему ты здесь? — вкрадчивый, низкий и мягкий голос, отдаленно знакомый, коснулся ее ушей.       Мягкая рука ласково провела по волосам, и, на мгновение придя в себя, девушка попыталась отмахнуться.       — Не трогайте меня!.. — воскликнула она, как ей тогда показалось, но на деле с губ сорвался лишь шепот.       Тогда послышалась добрая усмешка.       — Тебе нечего бояться. Я не сделаю тебе ничего плохого.       — Клянусь, я убью вас, если вы прикоснетесь ко мне еще хоть раз!.. Я не… Я…       — Хорошо, договорились. Я выделю тебе для этого время, — вдруг согласился голос, и отдаленно Кьяра ощутила чужие прикосновения.       Она почувствовала, как ее оторвали от холодного мрамора пола и стен, под кожей почувствовались холод и мягкость шелка, тепло чужих рук. Перепутанное сознание вновь медленно покидало измученное тело, и девушка, не имея ни малейших сил сопротивляться, могла лишь прижаться щекой к чужому плечу и раз за разом вдыхать окутавший ее теплый и уютный аромат сандала, бергамота и пряностей, насквозь пропитавший чужую одежду и кожу…

***

      Очнулась Кьяра в уже знакомой ей комнате на уже знакомой мягкой постели.       Разве что освещение сильно изменилось, теперь через витражное окно и вставки в дверях на пол комнаты падал яркий солнечный свет, разбитый на разноцветные блики витражными стеклышками. В свете дня куда лучше были видны и дорогая деревянная мебель, и мозаичные стены, и мягкий ковер, устилающий весь пол…       В воздухе все так же ощущался сильный запах трав, но на этот раз он смешивался с куда более приятным запахом свежей выпечки и какой-то еды.       В тот же миг в желудке предательски заурчало, Кьяра приподнялась на руках, подтянула к себе ноги, чем и разбудила вчерашнюю знакомую. Бесцеремонно забравшись на ее постель, Рэмма сидела у нее в ногах, привалившись спиной к стене, и дремала, подперев голову рукой. Когда Кьяра заворочалась, Рэмма очнулась, переполошилась, но, обнаружив беглянку в постели, вмиг успокоилась.       — Ну здравствуй, — заворчала смотрительница, смерив притихшую Кьяру недовольным взглядом. — Весь дворец осмотрела, м? — фыркнула она. — Мне за тебя ой как прилетело, знаешь ли. Аж от двоих.       Кьяра виновато и настороженно поджала губы, исподлобья глядя на девушку большими голубыми глазами, Рэмма же, не особо церемонясь, слезла с кровати и подошла к столику в другом конце комнаты. На нем стоял большой медный поднос, вмиг перекочевавший Кьяре на колени. Не веря своим глазам, блондинка уставилась на свежий хлеб и пару медных красивых тарелок, наполненных чем-то ароматным и все еще горячим.       — Ты вовремя, принесли буквально только что, — фыркнула смотрительница, усевшись на край постели. — Ешь. Моя вина, стоило сразу тебя покормить, может, тогда ты была бы подобрее.       Чувствуя, как по непонятной причине глаза наливаются слезами, а желудок все настойчивей требует пищи, беглянка подняла на смотрительницу растерянный и полный отчаяния взгляд.       — Я не…       — Не будешь есть — запихну в тебя силой, — тут же пригрозила Рэмма.       Тогда блондинка вновь опустила взгляд на обилие еды.       — Это и вправду все мне?.. Ведь я же…       — Бежала? Не заслужила? — на этот раз ухмыльнулась Рэмма и, по-турецки усевшись напротив девушки, подняла крышечки с медных блюд, из-за чего сногсшибательный аромат свежей еды заставил Кьяру буквально подавиться слюной.       Не в силах больше сопротивляться, девушка схватила лежащую рядом вилку. Рэмма же, с довольной и задумчивой ухмылкой наблюдая, как ее новая знакомая поглощает свой завтрак, тихо и вкрадчиво начала.       — А вот не устраивала бы забегов — поела бы раньше. Я ведь, вроде бы, сказала. Ты не рабыня, чтобы голодать или питаться водой и хлебом.       Казалось бы, Кьяра ее не слушала, настолько быстро и жадно она ела. И, наблюдая за ней, Рэмма поджала губы. Она видела перед собой измотанную девушку. Еще совсем молодую. Сколько же ей было лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Судя по ее внешности, прежде, чем попасть во дворец, Кьяра пережила очень много страшного. Следы побоев на ее теле говорили о бесчеловечном отношении работорговцев, безумный аппетит — о голодании.       — И откуда у тебя силы бегать нашлись? — вздохнула Рэмма, как вдруг Кьяра в одну секунду прекратила есть и с набитым ртом исподлобья взглянула на смотрительницу угрюмым взглядом.       Понадобилась сила воли, чтобы не рассмеяться. Все больше и больше эта девушка напоминала диковинного зверька, совсем дикого и еще не прирученного, с опаской берущего еду с рук нового хозяина.       — И кто ж ты такая, — в пустоту поинтересовалась смотрительница, после чего светловолосая быстро прожевала и проглотила еду, утерла рукавом рот и, видимо, уняв первичное чувство голода и заткнув желудок, ровнее села на постели и подняла горделивый взгляд.       — Я голодаю не впервые. В моих краях никто не приносит еду в постель и не кладет ее в дорогие тарелки. Хочешь есть — бери оружие и добывай пропитание сам, — гордо и уверенно заявила девушка, а потом дерзко добавила. — И никто не покупает себе женщин для утех!       — То-то и не похожа ты на обычную крестьянку, — фыркнула Рэмма. — Закончила? — она взглядом указала на тарелку, явно не рискнув протянуть руку, чтобы забрать поднос — а вдруг укусят?       — Нет, — фыркнула Кьяра в ответ и уже без дальнейших расспросов закончила со своим завтраком. Лишь когда поднос был отставлен обратно на столик, Рэмма продолжила говорить.       — Я так понимаю, что ты поела, поспала и набралась сил. Поэтому рисковать снова не буду, мне не нравится, когда меня отчитывают. Наш вчерашний путь мы пройдем под охраной, и на этот раз никаких сюрпризов, красавица, ты меня поняла? — строго и спокойно произнесла она, достав ключ и отперев двери комнаты. — Обговорю сразу. Во дворце по меньшей мере полтысячи стражей. Будь ты хоть в десять раз выносливее местных крестьянок — даже ты не справишься с десятком мужчин. Из дворца ты убежать не сможешь, даже если найдешь выход, это я тоже тебе обещаю. Так что поумерь свой пыл и дай мне закончить мою работу, — сказав так, Рэмма распахнула двери, впуская еще больше яркого солнечного света в небольшую комнату. После она обернулась. Пугающие глаза сердито взглянули на Кьяру. — На первый раз я тебя прощу, инстинкт самосохранения — штука забавная. Но в дальнейшем учти — не заслужишь моего доверия, и эта комната станет всем твоим миром.       С этими словами Рэмма выглянула наружу, подозвала кого-то щелчком пальцев и через пару секунд рядом с ней появились двое крепких мужчин в форме, чьи головы были замотаны черными платками, оставляя лишь прорезь для глаз.       — За мной, — скомандовала Рэмма и дождалась, когда Крьяра неуверенно поднимется на ноги.       Вчерашний адреналин утих, и теперь блондинка куда четче ощущала боль. Больно было не просто идти — больно было даже стоять, и, заметив это, Рэмма бросила стражам.       — Ну помогите же ей.       Когда двое мужчин угрожающе двинулись на ее хрупкую фигуру, Кьяра сперва испуганно сжалась, но в следующий миг они оба отвесили девушке поклон и один из мужчин бережно поднял Кьяру на руки. Подойдя к ней следом, Рэмма придирчиво осмотрела обнаженные ноги и стопы беглянки.       — А вот с этим мы еще повозимся, — вздохнула она и вышла из комнаты.       Охранники последовали за ней. Находясь в чужих руках, Кьяра чувствовала себя крайне неловко и неудобно. Она с подозрением поглядывала на несущего ее мужчину, но тот, однако же, не бросал на нее ни взгляда, смотрел ровно вперед. Кьяра поджала губы. Происходящее напомнило ей о вчерашнем побеге, воспоминания неприятно ударили в голову. Вспомнились и теплые руки, точно так же поднявшие ее с пола. Вспомнился запах… Такой приятный, чарующий запах. Однако спрашивать, кто это был и как она сюда попала, Кьяра не стала. Раз эти охранники обращаются с ней так бережно, то и вчера мог быть кто-то из них.       Вчетвером они молча покинули зал гарема, прошли по коридорам, Кьяре уже не знакомым, пока не оказались в просторном зале купален. Здесь страж поставил ее на ноги, вновь поклонился и удалился вместе с напарником, с хлопком закрыв тяжелую деревянную дверь. Кьяра же огляделась. Она оказалась в просторном помещении, заполненным паром. Вдоль стен выстроилась длинная мраморная скамья, а в центре прямо в полу располагалась огромная купель, наполненная теплой водой.       — Раздевайся, — скомандовала Рэмма, вооружившись ведром, которым зачерпнула из небольшой купели у стены горячую воду, а когда Кьяра неуверенно помялась, смотрительница лишь вздохнула. — Или я раздену тебя сама.       Кьяра тут же развязала пояс рубахи и неловко сняла одежду. В висящем на стене зеркале она тут же заметила свое отражение. И ужаснулась… Длинные светлые волосы перепутались и испачкались, поэтому теперь казались серовато-желтыми. Белая кожа, побывавшая под ослепительным солнцем, совсем покраснела и облезала тонкими неравномерными лоскутками, а там, где кожа не была красной, она была синей и лиловой из-за обилия расползшихся по телу синяков и ссадин. Лицо вытянулось, похудело, под глазами появились темные круги. И ее-то назвали красавицей?.. И за нее-то выложили столько денег? Кьяра буквально не могла в это поверить. Она не отводила от себя взгляда, проводила пальцами по синякам, по коже… И ей становилось страшно. Все страшнее и страшнее с каждой секундой.       — Рэмма, — наконец, произнесла она, привлекая внимание хлопочущей с мылом и водой смотрительницы, а когда та взглянула на беглянку, Кьяра тихо-тихо произнесла.       — Я все равно сбегу…       Смотрительница в ответ лишь устало покачала головой.       — Готова вернуться под наше солнце и умереть в одиночку в пустыне?       — Что угодно… Но больше ни один мужчина в этой треклятой стране не посмеет меня коснуться…       — Не зарекайся, — Рэмма усмехнулась и потянула девушку к мраморной скамье, нагретой паром. — Ты находишься в нашей стране и принадлежишь королевским наследникам. А им очень сложно отказать.       — Да хоть императору, — фыркнула Кьяра, почувствовав, как по затекшим плечам заструилась теплая вода из ведра, и как бережно Рэмма начала смывать с истерзанной кожи пыль и грязь. — Погоди, наследникам? Сразу обоим?       — Нет, конечно. Какому-то одному.       — Какому?       — А вот этого я тебе не скажу, — задумчиво отозвалась Рэмма, выливая второе ведро воды, на этот раз уже девушке на голову. — Запрещено.       — Мне запрещено знать, кто выбрал меня своей подстилкой? — мрачно фыркнула Кьяра. — Вот так глупости, я что же, не увижу человека, которому захочу расцарапать лицо?       — Ну, в общем-то, да. Не увидишь, — вдруг согласно кивнула Рэмма, ощутив на себе ошарашенный взгляд. — А я и не подумала, что ты и знать не знаешь наших законов… Объясню тебе позже.       — Замечательно, — еще громче фыркнула Кьяра, позволяя Рэмме отмывать свои волосы от пыли и грязи. — Надеюсь, я сбегу отсюда раньше, чем вы положите меня под этих ваших…       Слушая невнятное злое бормотание, Рэмма лишь усмехалась.       — Все здешние наложницы мечтать не могли о такой судьбе, — начала она. — Все десять девушек до безобразия счастливы. Они живут в роскоши, работают, получают жалование, еду, а после свадьбы принцев обзаведутся пенсией и не будут ни в чем нуждаться. А ты сидишь и ворчишь.       — Я — не вы! — воскликнула девушка.       — Вот это и забавно. Настолько гордая, что предпочтешь смерть, лишь бы тебя никто не трогал? Прямо королевская гордость, — усмехнулась Рэмма. — Что ж, с удовольствием за тобой понаблюдаю.       Кьяра хмуро покосилась на девушку.       — Не злишься, что я прямо говорю о своих намерениях дать деру?       — Твой побег — не моя проблема. Ловить тебя не мне. Да и к тому же, ты очень разбавляешь всеобщую идиллию. Сегодня ночью мне впервые не было скучно. А пока ты планируешь свой побег, позволь я расскажу тебе, что будет входить в твои обязанности. Их я тебе советую выполнять. Всяко легче бежать из самого дворца, чем из запертой комнаты в зале наложниц, ты ведь понимаешь? — Рэмма усмехнулась, взяла в руку щетку и принялась расчесывать мокрые длинные волосы, такого удивительного для нее цвета, что прикасалась к ним Рэмма, как к настоящему серебру. — Наложницы могут свободно перемещаться по всему дворцу, за исключением кухни, оружейной и покоев господ. Вернее, в покои ты будешь входить только если тебя пожелают там видеть. Днем будешь выполнять порученную мной работу — подавать еду, закуски, чай, кофе, обслуживать и развлекать гостей, наводить порядок, работать в саду… В общем, что придется. Работка не пыльная и основная ее функция — услада для глаз всех, кто тут находится. Всем прочим занимаются простые слуги. Во дворце ты в полной безопасности. Абсолютно никто из мужчин не имеет права трогать тебя без веской причины. Ты же не имеешь права говорить с гостями дворца без их разрешения. Правила простые. А гостей дворца ты ни с кем не перепутаешь. Отличишь по…       — Глазам? — прервала Рэмму девушка. — Что я и выяснила за эти дни, так это то, что ваша высшая знать вся поголовно сероглазая.       — Да, ты права.       — И ты сероглазая…       Рэмма замерла. Кьяра почувствовала это, так как рука смотрительницы, расчесывающая ее волосы, вдруг остановилась. В купальне повисла тяжелая тишина, после чего Рэмма поднялась, обошла скамью и присела на пол перед Кьярой.       — Ты уверена? — спокойно поинтересовалась смотрительница, взглянув светловолосой прямо в глаза, и та удивленно нахмурилась.       — Наполовину… — тихо произнесла она, ожидая подвоха, тогда-то Рэмма и рассмеялась.       — Вот именно, — заявила она. — Отвратительная редкость. Один глаз карий, второй серый.       — Это важно? — ошарашенно поинтересовалась девушка, и тогда Рэмма приподняла уголок губ в ухмылку.       — Глаза высшей знати — глаза Бога. Кристально чистые, бездонные, почти белые. Вся высшая знать происходят от нашего общего предка, все они — святые. Только им дозволено управлять страной и решать политические вопросы. А если глаза испорчены…      — Рэмма на мгновенье поджала губы. — Даже не смей сравнивать меня со знатью.       Сказав так, Рэмма поднялась на ноги и, подняв следом увесистое ведро горячей воды, облила Кьяру, чтобы смыть с нее всю пену и мыло.       — У нас не много времени, — заявила смотрительница. — Я должна обработать твои раны и обожженную кожу, привести тебя в божеский вид и кое-кому представить.       — Кому же? — нехотя отозвалась Кьяра, даже не заметив, как напряглась Рэмма в поиске сухого полотенца для подопечной, а потом она хладнокровно процедила.       — Его высочество Амиран пожелал тебя видеть.       Больше вопросов Кьяра не задавала. Она устала принимать все новую и новую информацию, она все еще была настолько слаба, что даже ее гордость слегка утихла и теперь где-то изнутри шептала: «Угомонись ненадолго, а потом мы с новой силой покажем им, кого они посмели подобрать!»       В зале, предшествующем купальням, сухом, теплом и светлом, Рэмма усадила новую подопечную на кушетку и долго возилась с ее кожей, синяками и царапинами. Терпкая мазь успокаивала горящую кожу, травяные компрессы в один миг снимали покраснения. Все больше и больше приятных запахов окружало Кьяру, и в какой-то момент она так расслабилась, что готова была задремать. Не дергай ее Рэмма из стороны в сторону, чтобы подставить тот или иной участок кожи, девушка наверняка бы уснула. Когда с ранами было покончено, Рэмма достала одежду. Вопреки представлениям Кьяры, одежды оказалось даже слишком много: нижние штаны, многослойные шаровары из белой полупрозрачной ткани, белая рубаха с просторными пышными рукавами, обнажающая шею и ключицы, туго стягивающий талию красивый широкий пояс, настолько длинный, что даже будучи трижды обмотанным вокруг талии, он все равно доставал до пола краями с золотой тесемкой. Голову покрывал длинный белый полупрозрачный платок, осторожно прикрепленный к высохшим волосам дорогими заколками. На удивление одежда была такой легкой, что почти не ощущалась. А ведь Кьяра серьезно боялась вновь перегреться.       Отойдя от девушки на несколько шагов, Рэмма оглядела свое творение. Ей удалось спрятать обожженные руки, ноги и плечи подальше от солнца, иначе бы все ее манипуляции были тщетны. В остальном Рэмму ничего не волновало.       — Ты сможешь сама идти? — поинтересовалась она, вновь позвав двоих стражей.       Тех же самых или нет — Кьяра не знала, лица мужчин по-прежнему были спрятаны. Тяжело вздохнув, девушка утвердительно кивнула. Походка все еще причиняла боль, пусть и не такую сильную, как прежде, но гордость раненной волчицы не позволяла Кьяре вновь принять чужую помощь.       Тогда Рэмма вновь придирчиво оглядела свою подопечную.       — Что ж. Идем за мной, — хмыкнула она.       Несколько долгих минут Кьяра петляла за смотрительницей по запутанным коридорам и залам дворца. Все это время стражи шли следом, что заставляло Кьяру чувствовать себя красивой птичкой, пойманной в ловушку: безупречно одетая, имеющая, по словам Рэммы, не самый низкий статус, она все равно оставалась заложницей этого дворца. Этого шаткого положения… Наконец, Рэмма подвела девушку к очередным дверям, и стражи распахнули их перед гостями.       Живительная прохлада, которой был буквально наполнен этот зал, заставила Кьяру на мгновение прикрыть глаза и глубоко вдохнуть. Они с Рэммой оказались в просторном помещении с высокими потолками, отделанными тканью и богато расписанными замысловатыми узорами стенами. Пол был застелен ковром, и совсем босая Кьяра не смогла не зарыться пальцами ног в приятный ворс. Рэмма подвела ее к низкому столику, стоящему на небольшом возвышении в конце зала, усадила на мягкие подушки. Сама устроилась неподалеку, сев по-турецки и скрестив на груди руки. Кроме них в зале не было никого… Кьяра растерянно огляделась.       — Чего мы ждем? — нахмурилась она, и тогда двери зала вновь широко распахнулись, заставив девушку обернуться.       — Сиди ровно, — буркнула ей Рэмма, но Кьяра послушалась лишь на половину: повернулась обратно, но не перестала косить в сторону глазами.       За спиной она слышала чужие быстрые и уверенные шаги, и чем ближе они становились, тем громче звучало сердце девушки: что-то ей подсказывало готовиться к худшему. Кьяра поняла это, когда чужой голос, низкий, вкрадчивый и мягкий раздался за ее спиной.       — Как же далеко ты села, Рэмма. Все еще на меня дуешься?       Кьяра кинула на девушку удивленный взгляд, но не заметила на ее лице никакой реакции: как Рэмма и сидела с каменным лицом, так и продолжала сидеть, а тот, кому принадлежал голос, наконец, подошел к Кьяре вплотную, обошел столик и мягко опустился напротив.       — Ну, дуйся на здоровье, — насмешливо кинули Рэмме, и тогда на Кьяру взглянули чужие глаза… Настолько светлые, настолько кристально чистые, что в них с легкостью можно было утонуть, как и описывала смотрительница гарема. Не сразу Кьяра отвела от них взгляд. Перед собой она увидела молодого мужчину лет двадцати пяти. Загорелая кожа и черные волосы резко контрастировали с серыми глазами и ослепительно-белой одеждой. Он широко и приветливо улыбался, смотрел на Кьяру так внимательно и оценивающе, будто чего-то ждал, а девушка не двигалась. Как завороженная смотрела в ответ.       И вдыхала запах сандала, бергамота и пряностей…       — Я выделил тебе время, как и обещал. Что ж, Кьяра, и как же ты планировала меня убить?