Golden

She's got a book for every situation Gets into parties without invitations How could you ever turn her down? There's not a drink that I think could sink her How would I tell her that she's all I think about? Well, I guess she just found out She's a good girl She's such a good girl She's a good girl She feels so good She feels so good

Июнь 2017 года, Лос-Анджелес, Америка.

I

      Кендалл закидывает ногу на ногу, оголяя обласканную лос-анджелесским солнцем кожу в коротких джинсовых шортах, и склоняет голову, глядя на записывающего что-то в ежедневнике Гарри.       Она поджимает губы. Ей не нравится то, что он хандрит. Подумаешь, разбили сердце, кому его не разбивали. Но так убиваться из-за какой-то девчонки…       — Стайлс, знаешь, что я думаю?       — Что?       — Тебе необходимо отвлечься и развлечься, иначе ты окончательно стушуешься.       — Всё в порядке.       — Свежо предание, как говорится, а верится с трудом, — модель наклоняется вперёд и несильно стукает его по коленке. — Гарри, ну хотя бы не бросай меня на сегодняшней вечеринке.       — Там же модельное общество, ты должна всех знать.       — Ну в этот раз знаю не всех, вдобавок, там не самые доброжелательные лица собрались. Гарри, — тянет она «и», — пожалуйста. Не бросай.       За годы общения с Кендалл Стайлс уясняет одну вещь — проще сделать так, как она просит, чем отказать, потому что настойчивость девушки может даже мёртвого к жизни вернуть.       — Хорошо. Я пойду.       — Спасибо-спасибо!       — Ты же от меня иначе не отстанешь, да?       — Не отстану, — подтверждает Дженнер, довольно улыбаясь и сверкая тёмными глазами.       Гарри старается не думать о Камилль. Легче переживать расставание, когда не вспоминаешь одну блондинку с зелёными глазами с хриплым голосом и лукавой улыбкой. Не так больно. Не так паршиво на душе.       — О, так ты всё-таки смогла! — Алекса Чанг продирается сквозь толпу с бокалом мохито и прищуривается, целуя Гарри в щёку и оставляя липкий розовый след. — Ты вытащила Гарри на люди! Привет!       — Здравствуй, Алекса.       — Это было непросто, но для меня нет ничего невозможного, — посмеиваясь, отвечает Кендалл. — Ммм, одни новые и агрессивные лица. Отличный вечер в змеином гнезде.       — Тут не всё так плохо. Видела тут Грейс Элизабет, она — хороший человек.       — Да? Что делает?       — Как писал «Vogue»: «В свободное от работы время девушка спасает котиков, занимается боксом и пилатесом, а также любит побаловать себя пончиками и сладкой кукурузой».       — Неплохо, — усмехается Кендалл, поудобнее беря Гарри под руку. — Что ж, надо будет найти её. А кто-нибудь ещё есть? Или нам втроём весь вечер держаться вместе?       — Есть, — Чанг оборачивается и кого-то выискивает в толпе. Найдя, привлекает внимание, размахивая рукой. — Камилль!       — Она же это не серьёзно… — шепчет Дженнер, замечая, как меняется в лице Стайлс. Под руку Алексы подныривает блондинка, в которой модель, присмотревшись, узнаёт героиню ролика «Poison Girl» от Dior.       — Ребят, это Камилль Роу. Моя прелесть, — смеётся Алекса. — Камилль, это Гарри и Кендалл.       — Приятно познакомиться, — произносит французская модель, протягивая ладонь Стайлсу для рукопожатия. Кендалл что-то не очень рада знакомству, но натягивает на лицо маску дружелюбия и улыбается, задавая вопросы из списка «дежурные».       Камилль о чём-то расспрашивает Гарри, и он понимает, отвечая, что ему с ней, оказывается, на удивление легко разговаривать. Они продолжают общаться, отойдя чуть в сторону и думают, что сойдутся характерами, если всё так дальше и пойдёт.       За комедией, которая пока ещё не оборачивается трагедией, наблюдают стоящие неподалёку Джош и Лайла, которые решили сегодняшний вечер провести вне дома и вместе.       — Да уж, кажется, что Стайлс и не особо горюет, — замечает Лайла. — Улыбается даже. Удивительно. Он же не вчера с Ками встречаться начал, чтобы так легко сейчас щебетать.       Джош хмыкает, потягивая коктейль через трубочку.       — У них кто во что горазд, Лайла. Этот уже с новой мадемуазель стоит, пусть мы стараемся и не делать поспешных выводов, а Ками навострила лыжи в Сенегал.       — Сенегал? Так далеко?       — Ага. Там ещё и Бангладеш намечается.       — Знаешь, я пусть особо всех деталей и не знаю, из Камилль их клешнями не вытянешь, но я считаю, что всё это смахивает на побег. Причём у обоих. Может, — пожимает плечами девушка, — правильно сделали, что расстались. Жалко, конечно, я думала, что это будет что-то из серии «раз и навсегда».       — Согласен, — Карпентер вздыхает, взъерошивая светлые волосы. — Я обеспокоен её поведением и этими Сенегалом и Бангладешем. Быть может, переубедил бы её не бросаться из крайности в крайность, так есть Альберт, который обрабатывал Ками на поездку несколько месяцев. А она как примчалась от Стайлса, так с порога заявила, что всё же едет с ним. Я думаю, что ей нужно сначала с собой разобраться, а уж потом уматывать в Африку и Южную Азию и помогать бедным детишкам.       Лайла грустнеет, думая, что так, наверное, Джош и про её поездку к Жакмюсу думает. Карпентер, видимо, записался в ясновидящих, потому что по выражению лица Остин понял, что ей пришло на ум.       — Про тебя я так не думаю, — заверяет он её. Ты не должна отказываться от такой возможности, что даёт тебе работа, но… Ты же вернёшься от Жакмюса? — уточняет Джош.       — Америка — мой дом. Куда я денусь. Только если… Если Симон не захочет большего.       — Не захочет, ведь он же гей.       — Тогда я спокоен.       — Спасибо за понимание, Джош. Для меня это очень важно. С Лу ты не пропадёшь.       — Я знаю, — Джош хмыкает. — Идём, возьмём ещё по коктейлю и посмотрим на горюющего Гарри.       Лайла кивает и направляется за ним к барной стойке.       Она улетает через неделю.

Июнь 2017 года, Нью-Йорк, Америка.

      Камилль, подняв сумку, стоящую у окна в гостиной, направляется к двери, чтобы поставить её, как наступает на что-то мягкое и розовое, чуть не падая. Ругнувшись, она смотрит на пол и видит плюшевого медвежонка и закатывает глаза. С тех пор, как в её квартирке в Нью-Йорке на время учёбы в колледже поселяется Одри, всё в ней кажется Грин жутко захламлёнными. Но на такую «жертву» — поселение в квартире Одри — пришлось пойти, потому что это было единственное условие, на котором Меган согласилась отпустить младшую дочь в Америку, в которую та так долго рвалась.       Одри находится на кухне и что-то переворачивает лопаточкой на сковородке, напевая себе под нос.       — Слушай, я выбралась в Нью-Йорк на несколько дней, а не на месяцев! — кричит ей Ками, пиная игрушку в сторону. — Если я тут себе что-нибудь сломаю, то задержусь дольше положенного! Почему вещи валяются?       — Прости!       — Ты всё собрала домой? Не будешь в Англии волноваться, что что-то забыла?       — Неа, я по списку шла. Через пять минут ужин будет готов!
       — Хорошо, — Камилль плюхается на диван и вооружается пультом. По телевизору идут одни сопливые романтические фильмы, и она хмурится, как будто зуб резко простреливает болью. Она и Гарри любили вечером, деля один плед на двоих, развалиться в гостиной на диване и смотреть всякие глупые любовные фильмы, чтобы обсуждать их и разбирать нелогичные поступки главных героев.       Любили.       Она усмехается. Любили — были любимыми. Фрейя шутит, что сейчас у неё в жизни наступил период под названием «После Стайлса». Видимо, слишком Камилль привыкла к «Мемуару Одеру» в своей жизни, раз ей такое Кларк посмела заявить; к кошачьим зелёным глазам, металлу холодных колец и крестику, выглядывающему из выреза полупрозрачной рубашки.       Через пять минут Одри приносит ужин. Она осторожно ставит две тарелки на журнальный столик и садится на пол, подкладывая под себя подушку. Вооружившись вилкой, украдкой смотрит на обманчиво спокойное лицо Камилль.       Она, если честно, как и все, думала, что стала свидетельницей истории любви. Примерно такой, какая была у их родителей. Но вот что плохо — нельзя слишком фантазировать и думать, что всё замечательно, потому что после таких мыслей разочароваться в разы больнее.       Но когда это останавливало Одри?       Грин-младшая нанизывает шампиньон на вилку и вздыхает: ну если уж Луи и Эль вновь сошлись, причём, согласно Томлинсону: «Фраза «Я не должен был отпускать тебя», оказывается, может возобновлять отношения», получилось это как-то неожиданно и резко-страстно, вроде пересеклись на какой-то вечеринке, вот всё опять и повертелось, то чем Гарри и Камилль хуже?       Может, теория девушки бы и работала, если бы не одно горькое, но категоричное «но»: Камилль безапелляционным тоном заявила, что этому не бывать.       Расстались и расстались.       Мосты сожжены.       Двигаемся дальше.       Такой категоричностью старшей сёстры Одри восхищается, но не полностью: её романтичная часть, верящая в счастливые концы и сказки, не давала проникнуться этой точкой зрения.       — Ками.       — Да?       — Расскажи мне поподробнее о поездке. Я знаю, она ещё не скоро, но время так быстро бежит.       — Поездка, а точнее — благотворительная миссия совместно с ЮНИСЕФ — будет длиться четыре месяца, с августа по ноябрь. Сначала мы поедем в Сенегал на два месяца, а потом в Бангладеш.       — Ты рада?       — Да, я заинтригована, — Ками улыбается, отправляя в рот кусочек моркови. — Альберт столько рассказывал про эти поездки, что я подумала, что тоже хотела бы в них поучаствовать. Я благодарна ему и Джеку за то, что позволили мне это осуществить. Раньше, быть может, откладывала бы это, но сейчас… — она осекается.       «Сейчас тебя мотает из стороны в сторону, как корабль в море», — думает Одри, но озвучить не решается — это явно не то, что хочет услышать Камилль.       —…Но когда, если не сейчас, верно? — продолжает она после небольшой заминки. — Не знаешь, чего ожидать от жизни, и сколько тебе отмеряно. Нужно попробовать.       — Только не доводи всё до безрассудства, пожалуйста. У мамы и папы все волосы выпадут. И у меня тоже.       — Эй, я думала, что ты первая меня поддержишь в авантюрах, — приподнимает бровь Ками, дотягиваясь до младшей сестры и проводя ладонью по её волнистым волосам. — Где твоя беззаботность и рвение к нарушению нормального облада жизни, Одри?       — Не знаю, мне кажется, я постарела.       — Не постарела, а повзрослела, — поправляет её журналистка, вставая с дивана и подсаживаясь к сестре, чтобы приобнять её за плечи. — Прости, что веду себя не как самая разумная старшая сестра. Порой мне самой нужен кто-то, кто остановит меня и заставит задуматься над тем, что я творю.       Одри кивает и обнимает её за шею со слезами на глазах.       Оказавшись в Лондоне, она срывает со стены все плакаты с One Direction и Гарри Стайлсом.       Становится легче.

II

Август, Международный аэропорт Лос-Анджелес (LAX), Америка.

      Ками, когда они находятся в аэропорту, кажется, что она и Альберт улетают не на четыре месяца, а на четыре года — так жалобно на него смотрит Фрейя. Грин хочет пошутить, но потом вспоминает, что теперь она не в клубе «Пары», она в клубе «Одиночки», вместе с Джошем и с Адамом.       Вот она, суровая правда жизни — чего-то лишаешься и сразу оказываешься бортом.       Камилль крепко обнимает Адама и поворачивается к Джошу.       — Ты принёс книжку?       — Ага. Вот. Держи, — он достаёт из портфеля книжку и протягивает её Грин. Она читает название и приподнимает брови, не сдержав язвительного смешка:       — «Над пропастью во ржи»? Джош, мне что, четырнадцать?       — Ну ты же сказала, чтобы я выбрал на свой вкус. Я и выбрал.       — Карпентер…       — Слушай, у тебя там половина книжек от Стайлса. Я взял ту, которая с ним не связана. Так что читай, моя дорогая.       — Но я её уже читала, и мне она не понравилась! — протестует Ками, когда он забирает у неё книжку и начинает убирать ей её в сумку. — Я разочарована концовкой! Я ожидала другого!       — Все мы ожидаем другое, но получаем то, что не ожидаем, — туманно произносит он, выпрямляясь. — Ками, лететь там вам вроде не так уж и много часов, не почитаешь, так поспишь!       — Карпентер…       — Уже очень много лет я с этой фамилией, да, спасибо, что заметила, — усмехается Джош и привлекает к себе Камилль, заключая её в крепкие объятия. — Не лезь, пожалуйста, на рожон. Это всё же Африка. Там такое порой творится…       — Спасибо за беспокойство, Джош, — она целует его щеку и не отодвигается, продолжая прижиматься к ней губами, — но я — хорошая девочка, чтобы ты там себе ни напридумывал.       — Охотно в это верю, — притворно ворчит он.       — Не лезь на рожон, — повторяет ей Фрейя, обнимая и шмыгая носом.       — Ты и Джош сговорились, да?       — Я просто знаю тебя слишком хорошо, Ками. Ты хоть и стараешься держать ситуацию под контролем и убеждаешь нас, что ты в порядке, но я по глазам вижу, что это далеко не так.       — Я справляюсь, — заверяет её Камилль, хлопая по лопатке, — и буду справляться. У меня есть вы — близкие и любимые люди, чудесная работа и желание сделать этот мир чуточку лучше. Я думаю, что мне некогда тосковать.       «Идиотка, да ты посмотри на себя: ты трещишь по швам, Камилль, всё твоё хваленое самообладание вот-вот потрескается!» — думает, даже мысленно кричит Одри, но если что-то Ками вбила себе в голову, то это бесполезно.       В самолёте Альберт занимает место у окна, Ками садится посередине, а место у прохода остаётся пустым.       — Хоть бы кто-нибудь нормальный сел, — произносит Альберт, доставая из кожаного рюкзака наушники. — Не хочу, чтобы с нами соседствовал орущий ребёнок.       — Простите, это место?..       Камилль оборачивается, в то время как от Ричардса раздаётся скрежет зубов, когда он смотрит на высокого рыжеволосого парня в чёрных рубашке и джинсах позади Грин.       Его хватает лишь на на одну реплику:       — Ты что здесь забыл?       — Я работаю, как и ты.       — А что, про садовых гномов читателям больше не интересно читать? Так перейди на лопаты.       — Сама любезность, Ричардс. Как и всегда.       Он занимает свободное место, и Камилль думает, что это Альберту нужно было советовать не нарываться. Ей кажется, что температура в салоне самолёта может сравниваться с температурой в морозильной камере.       Она не может не удержаться от того, чтобы не рассмотреть своего новоиспечённого соседа; есть в нём что-то такое, что привлекает и заставляет скользить взглядом по лицу.       Какое-то чувство опасности.       Альберт, заметив, что Грин вовсе не против, чтобы и представиться (а он думает, что от этого уже недалеко — вон как на неё смотрит этот пройдоха), решает привлечь её внимание к себе.       Он хватает её за правое запястье и интересуется:       — Новая татуировка? Когда успела сделать?       — Ещё в июне, когда была в Нью-Йорке у Одри. Нравится?       — Да. Минималистично. В твоём стиле.       Альберт, напоследок сверкнув глазами на их соседа, надевает наушники и попадает в мир музыки, абстрагируясь от реальности.       — Алекс Хантер, — представляется Алекс, когда Камилль поворачивается в его сторону, — журнал «Mirrorball».       — Камилль Грин, журнал «Independence Day», но Вы, наверное, это и так уже поняли, — отвечает она. — У Вас говорящая фамилия, мистер Хантер. Едете в Африку охотиться за сенсациями?       Он усмехается, обнажая белые зубы.       — Можно и так сказать. Вы тоже?       — Возможно. Я впервые туда лечу.       — Думаю, Вам понравится.       Ками вежливо улыбается и достаёт из сумки книжку. Она надеется, что поездка в Африку поможет ей встряхнуться. Грин проводит пальцами по обложке и вспоминает Гарри: он также делал, перед тем, как начать читать.       Она поджимает губы и даёт себе обещание: никогда больше не плакать из-за мужчин. Даже из-за такого замечательного и нетоксичного, как Гарри.       Она открывает «Над пропастью во ржи».