VI. Путь длиной в вечность

Аласкар специально появляется в трактире на четверть часа позже назначенного времени. В такой способ царевич пытается избежать ожидания королевы Бесстрашной. Однако, он все равно находит Этерно в одиночестве. Орландец внимательно изучает страницы толстого блокнота в кожаном переплете, иногда отпивая по маленькому глотку сидра из деревянной чаши. — Этерно, — Аласкар похлопывает орландца по плечу в знак приветствия. Лорд широко улыбается: — Алегзандар! Рад тебя видеть, садись. Тархистанец все еще с надеждой оглядывается по сторонам: — Одиллия… Ее еще нет? Орландец выглядит озадаченно: — Нет. Я думал, вы вместе придете. Вы же соседи. Аласкар прикусывает язык, чтобы не выругаться: — Эм… Я сегодня не из дома. — А-а-а… — орландец понимающе кивает. Затем на вечно улыбающемся лице появляется тень тревоги. — Если бы я знал, что она не с тобой придет, забрал бы ее сам. На улице уже так давно темно… Аласкару совсем не по нраву эта излишняя обеспокоенность. Мимо проходит трактирщик, интересуясь, что подать только что пришедшему господину и тархистанец берет самый крепкий эль, который только есть в трактире. Он злится на нарнийку, которая сама организовала очередную встречу и сама же на нее не явилась. — Вы никогда не были вместе? — Этерно отпивает глоток сидра. На лбу тархистанца появляются морщинки. Ему абсолютно не нравится то, к чему клонит Этерно. — С Одиллией? Нет конечно! — Прости, — Этерно бросает на него извиняющийся взгляд, — просто между вами будто связь какая-то. Я не раз замечал, как вы друг друга с одного взгляда понимаете. — Да… Знакомы сто лет, как по-другому? — Аласкар нервничает. Он пытается задействовать весь свой актерский талант, чтобы это скрыть. — Точно, — улыбается Этерно. Затем орландец сам как-то беспокойно оглядывается по сторонам, наклоняется ближе к Аласкару. — Ничего, если я спрошу? Аласкар нервно сглатывает: — Да, все, что хочешь… Миленькая девчушка лет семнадцати опускает перед Аласкаром кружку с его темным элем. Царевич мысленно благодарит за это Таш, отпивая несколько больших глотков. Ему сейчас позарез нужен алкоголь в крови. — Почему у нее никого нету? — Этерно внимательно смотрит на Аласкара. Царевич с облегчением выдыхает. А потом, им одолевает дичайшее желание отомстить королеве, приручившей этого вечно светящегося и лучистого, аки солнышко, орландца, вопреки всем предупреждениям Аласкара. — Просто… Нелегко об этом говорить, но она немного, того… — понижает для пущей убедительности голос Аласкар. Этерно смотрит в ответ с таким искренним волнением, что тархистанцу невольно хочется обнять того и по головке погладить. — Понимаешь, — начинает Аласкар, — когда ей лет двадцать было, мимо наших домов проезжали из Кэр-Параваля. Человек десять, королевская охота. Мы возле леса живем, помнишь, я говорил? Этерно кивает. — Так вот, они вдруг коней притормозили и один из них постучался в двери к Одиллии, попросить попить. Одиллия, конечно же, не отказала. Они немного разговорились и этим мужчиной оказался Верховный король. Он ее поблагодарил и ушел. А она с тех пор себе в голову вбила, что это ее судьба и что он после того визита обязан на ней жениться. Этерно прикрывает рот ладонью, чтобы подавить смешок: — Король? Верховный? На Одиллии? За стакан воды? Аласкар входит в раж: — Ну! Я говорил ей, мол, Одиллия, это просто случайность. Представь себе, к скольким другим людям он так может случайно заглянуть, нет в этом никакой судьбы! А она? Кричала на меня, что я олух, что ей кентавры на звездах нагадали, что незнакомец, рано утром на седьмой день июня в ее дверь постучавшийся — судьба ее! Я ей на то: «Одиллия! Сегодня восьмой день июня!» А она мне: «Но вчера никто ко мне в двери не стучался, значит — сегодня тоже считается!» Этерно опускает голову, пытаясь этим скрыть столь откровенный смех. Щеки его немедленно алеют. Аласкар счастливо улыбается, понимая, что вполне успешно выставил королеву в дурном свете. Он твердо решает, что чем на большее время та опоздает, тем больше он ее оклеветает. Чтоб не повадно было! — И что ты думаешь? — не унимается царевич. — Ждала его во дворе каждый день, на заборе висла! Лет десять так! — Десять лет? — Этерно со смехом качает головой. — Мне всегда казалось, что подобным только девочки лет до пятнадцати страдают. — И правильно думал! — горячо кивает Аласкар. — Нет, там потерянный случай. Она до сих пор верит, что он за ней приедет. Не удивлюсь, что на сцену она ради этого и решилась пойти! Ну, знаешь, в ее фантазии он однажды придет на спектакль, а тут она такая, в главной роли. — Не-е-ет, — не верит Этерно. — Она до сих пор в это верит? Ответить Аласкару не удается, так как его плечи накрывает в приветственном жесте рука королевы. — Пожалуйста, простите, — Дженни целует в щеку сначала Аласкара, затем Этерно. Королева щурится, видя, как оба отводят от нее глаза, пытаясь сдержать смех. — Чего вы? Аласкар молча машет головой, не в силах выдавить из себя слова. Дженни переводит вопросительный взгляд на Этерно. Вид у того, как у нашкодившего котенка, так виновато он ей улыбается. — Этерно? — Дженни с нетерпением смотрит на орландца, чувствуя неладное. — Где тебя носило?! — приходит ему на помощь Аласкар. Королева сразу же забывает о своих притязаниях, заикаясь собственными отговорками. *** Тройка не замечает, как время потихоньку переваливает за полночь. Они бесконечно что-то друг другу рассказывают, перебивая один другого от нетерпения. — Нет, я абсолютно уверен, что «Сид»* — это история, которую написал Альмендо дэ Карньи во времена правления короля Кора! Там описан типичный орландский быт того времени, это каждый ребенок знает! — рьяно доказывает Этерно, даже не замечая, как его голос повышается, а волосы сбились на бок от слишком частых нервных касаний пальцами. — Не написал, а записал! — не отступается королева, зачем-то ударяя кулаком по столу, чем вызывает смех остальных мужчин за столом. — Да, ему рассказали эту историю при дворе, вот он ее и записал, выдав за свою! На самом деле — она из мира нарнийских королей и королев! Орландец упрямо машет головой. Глаза блестят от задора и, может быть, немного от сидра: — Не могло такого быть! Все, что пришло из того мира — написано придворными нарнийскими писарями! Они бы не допустили, чтобы история из их мира была присвоена Анварду! А значит, вывод один — это литературное наследие Орландии! — Конечно! — Дженни складывает руки на груди. — Вся культура этого мира пришла из Орландии! По мнению орландцев! — Не вся, всего лишь восемьдесят процентов, — самодовольно ухмыляется Этерно, кривляя позу королевы. — Слушайте, может хватит… — пытается вклиниться Аласкар, но на него не обращают внимания. — Восемьдесят? — Дженни не сдерживает смеха. — Это где это вы такую статистику нашли? Или в Орландии цифры другие значения имеют?! — Весь мир это признает, кроме Нарнии. — с улыбкой победителя парирует Этерно. — Значит, единственные, у кого с цифрами что-то не так, это вы. — Знаешь что, орландец?! — закипает королева. — Что? — Этерно подпирает щеку, выжидающе глядя на Дженни. Даже издевка в его взгляде выглядит тепло, что не может не бесить. — Иди… чая из зимней вишни выпей из белой чашечки с светло-голубым витиеватым узором! Потому что февраль на дворе, а значит, другие чашки в руки брать столь утонченным особам не позволяет чувство собственной культурности!!! — Дженни бросает на орландца торжествующий взгляд и тот искренне смеется ее подколу. — Что? Ты же привез их с собой? — Целую коробку, — кивает Этерно, продолжая подпирать зардевшуюся щеку ладонью. — Но это не отменяет того факта, что «Сид» был написан орландским писателем и описывается в нем Анвард! — Не правда!!! У наблюдающего за спором Аласкара складывается впечатление, что Этерно просто нравится спорить с королевой, особенно дразнить ее, так откровенно он впитывает взглядом все ее раздраженные жесты и с таким упоением ловит все возмущенные реплики. — Правда, — ухмыляется орландец. — Нет!!! — Да. Он заливается таким по-детски искренним смехом, когда Дженни бросается на него, зажимая ему рот ладонью. Он позволяет ей, в боевом порыве, взобраться ему на колени, что-то мычит зажатым ртом, пытаясь вырваться из захвата. Аласкару почему-то кажется, что если бы он на самом деле хотел обратно обрести свободу — поставил бы ее на место в считанные секунды. — Нет! Нет! Нет! Орландия не имеет никакого отношения к «Сиду»! — продолжает отстаивать свою точку зрения Дженни. — И я тебя не отпущу, пока ты не согласишься и не признаешь свою неправоту! Аласкар склоняет голову, наблюдая за перепалкой. Будучи царевичем, наследующим трон, он иногда вступал в переговоры с орландцами. Невероятно сдержанные и учтивые люди. Этерно показался ему таким же во время их первой встречи. А сейчас, этот горящий взгляд, раскрасневшиеся щеки и полнейшее игнорирование окружающих. Тархистанец ощущает неприятный укол где-то внутри. Тем временем Дженни наконец отпускает Этерно, снова усаживаясь на лавку рядом с ним. Царевич пропустил, к какому консенсусу они пришли в своем споре. — Я хочу пить, — Этерно бросает виноватый взгляд на Аласкара, наконец вспомнив, что они втроем за столом. — Что вам принести? — Мне — еще эля, а ей — чая из пряной мяты и лаванды. Этерно кивает и покидает их стол. Дженни непонимающе смотрит на Аласкара: — Чая из пряной мяты и лаванды? Аласкар наклоняется к ней через весь стол: — Да, его заваривать с четверть часа нужно в чане перед тем, как в чашку налить. А мне очень понадобится это время, чтобы с тобой поговорить. Веселье мигом испаряется из глаз Дженни. Она хмурится, наклоняясь ближе к Аласкару: — Поговорить? О чем? — Веди себя сдержаннее! Ты что, не видишь, что он на тебя падает? Королева с непониманием морщит лоб: — Что, прости? — Таш… — закатывает глаза Аласкар. — Это такое выражение, в Тархистане. — Я рада, но я его не понимаю, — разводит руками Дженни. — Это значит, — понижает голос царевич, — что он в состоянии между «ты ему нравишься» и «он влюбился». Не видишь что ли, как он на тебя смотрит?! — Аласкар, — с шумом выдыхает королева, — не придумывай, того, чего нет! Он на всех одинаково смотрит. — Дженнифер! — рычит тархистанец. — Да что ты пристал ко мне?! Глаза Аласкара мечут молнии: — Я просто не хочу, чтоб ты его разбила! Королева невольно таращит глаза, губы трогает умилительная улыбка с тенью издевки: — Если бы я была уверенна на сто процентов, что какое-то темное колдовство не окутало мои глаза, я бы решила, что царевич Аласкар, хладнокровный и бессердечный, привязался к орландскому лорду, которого за спиной поливал грязью всю первую неделю с момента их первой встречи. Ты же сам все уши мне прожужжал, какие эти орлнадцы раздражающие со всеми своими манерами и этикетами, и этот — такой типичный, что аж врезать хочется по этой вечно счастливой роже! Аласкар сжимает ладони в кулаки так, что костяшки пальцев белеют: — Во-первых, — шипит тот, — не называй меня по имени! — Ты так же назвал меня, — парирует королева. Аласкар бьет кулаком по столу: — Я не давал тебе слова! Брови королевы нарнийской медленно ползут вверх, в то время как она сама расплывается в широкой ухмылке: — Радость моя, сидя на троне Ташбаана так разговаривать со мной будешь. А, поскольку, Ариадну ты никогда не променяешь на этот трон… — Замолчи! — Аласкар обхватывает ладонями начавшие болезненно ныть виски. Дженни глубоко вздыхает: — Алегзандар, — Дженни мягко накрывает рукой сжатую ладонь тархистанца, который из последних сил держится, чтоб грубо не отбросить ее в сторону, — я клянусь тебе, что у меня и в мыслях не было давать ему ложных надежд. Если б я не видела, как нежно он обращается с остальными леди, никогда бы не позволила себе подпустить его так близко. И, обещаю, если мне покажется, что, как ты сказал, он куда-то там падает, я поговорю с ним и, возможно, намекну на правду. Аласкар прикрывает веки, головная боль усиливается. Дженни специально не убирает руки с ладони тархистанца, когда рядом возникает Этерно, опуская на стол напитки. — Извините, что так догло, — орландец озабоченно смотрит сначала на Аласкара, потом — на Дженни. — Эм… вы же не поссорились? Дженни улыбается, машет головой. Отпускает ладонь Аласкара, тянется к глиняной, неаккуратно слепленной чашке. — Осторожно, очень горячее, — Этерно склоняет голову, вглядываясь в тархистанца. — Алегзандар? — Голова разболелась… Я думаю, мне почти пора. — Но дорога далекая… — лицо орландца озаряется. — У меня есть кое-что от головной боли, пошли! Только от эля придется отказаться. — Куда пошли? — не понимает Аласкар. — Ко мне, наверх. Прости, я не ношу с собой в карманах все лекарства, — Этерно очаровательно улыбается краешком рта. — Ну, вставай, хоть ноги разомнешь! И вообще, на воздух тебе надо. — Этерно, я не… Орландец выдергивает протестующего Аласкара из-за стола, принимаясь тянуть того сквозь толпу повеселевших нарнийцев к лестницам. Царевич явно продолжает ныть, потому что Этерно, пихая того в плечо вперед, на миг оборачивается к Дженни, чтобы театрально закатить глаза. Дженни широко ухмыляется в ответ, отпивая глоток чая, после чего разражается неподобающей благородной даме бранью, обжигая себе язык.