Любовь нагрянет

***

      От Токио до Пекина чуть больше двух тысяч километров по воздуху. Лететь почти три часа. Если же прокладывать автомобильный маршрут, выходит тридцать восемь с половиной часов беспрерывной езды. Поезда прямого нет, нужно сделать три пересадки. Времени на это потратилось бы столько же, как и на путешествие на машине. Именно поэтому выбор очевидно пал на самолет.       К нашему счастью воздушное пространство Япония открыла ровно за неделю до чемпионата. Билеты в обе стороны раскупали мгновенно, мы едва успели попасть в число счастливчиков, хоть свободные места и разбросало по всему салону.       — Было бы хорошо, если бы мы успели взять билеты на день раньше. Вам выступать через три часа после вылета. А ещё заселиться надо, — ворчал в аэропорту Франческо.       — Времени в обрез, но мы справимся, — похлопал его по плечу Хаяси.       — Точно всё хорошо будет? — нервничал, стоя рядом со мной Хизаши.       — Думаю, им не привыкать, — вздохнула Каяма, пытаясь бороться с беспокойством. — Хорошо, что сейчас ещё лето и нет причин для отмены или переноса рейса.       — Всё будет хорошо, — подбадривала нас Ами. — Объявили посадку, нам лучше идти к стойке регистрации.       — Удачи вам, милая, — обняла меня брюнетка. — Мы будем всей академией за вас двоих болеть.       — Спасибо тебе, — улыбнулась я во весь рот. — С нарядом, который ты мне сшила, у нас точно больше шансов.       — Не перехвали, — улыбнулась и она.       — Какие у вас планы на сегодня? — зачем-то спросила я у неё.       — Да никаких толком, — пожала она плечами.       — Я завезу Полночь в общежитие и пойду к Исцеляющей. Она звонила зачем-то десять минут назад, я и не слышал.       — Что-то стряслось? — насторожилась я.       — Если было бы что-то срочное, она бы с десяток раз всех нас обзванивала, — успокоил он меня. — Детишки могли что-то натворить или по работе чего опять не доделал. Не забивай себе голову всякими глупостями.       — Ты если что, звони, — сощурила я глаза, глядя на него.       — Слушаюсь, мой капитан, — приставил он руку к виску.       — К пустой черепушке руку не приставляют, — пнула его в бок подруга. — Пойдем, ребятам ещё кучу дел нужно сделать.       — Порвите их там всех, — шепнул мне на ухо Ямада.       — Мы постараемся, — шепнула и я.       — До встречи! Если ничего не поменяется в расписании рейсов, мы будем ждать вас на этом же месте в полдень второго сентября.       — Хорошо.       Мы уже поднялись на второй этаж, когда у меня резко возникло чувство, будто меня кто-то окликнул. Оно было настолько реальным, что вынудило обернуться.       — Ты чего, Ши? — спросил Окада, когда я застыла на месте, продолжая вглядываться в зал ожидания.       — Показалось, — пожала я плечами. Это странное чувство, словно я что-то упустила из виду, ещё долго не покидало меня.

***

      — Что стряслось, госпожа Чиё? Вы звонили, — встретил Мик старушку в коридоре больницы. — Я уж понадеялся, что в академии чего стряслось. Только не говорите, что ему стало хуже.       — Я не стала звонить больше одного раза, зная, что вы с Полночью провожаете Ши, — нервно потирала она руки.       — Вы меня пугаете. Что уже случилось? — насторожился парень.       — Он очнулся.       — Что-о-о-о-о? Когда?       — Не кричи так.       — Простите.       — Чуть больше часа назад. Буквально через сорок минут, как она ушла.       — Не дождалась… Боги, она же меня прибьет.       — Не прибьет. Не до того ей будет. Я больше переживаю о том, что сердце её не выдержит такой нагрузки, таких эмоций.       — И правда. Уж слишком она в последнее время измотана. Думаете, не стоит ей сейчас говорить?       — А то ты сам не знаешь ответ на свой вопрос.       — Знаю. Как он сейчас?       — Относительно неплохо. Чересчур активный, как для проснувшегося спустя четыре месяца.       — Сейчас разберемся, — распахнул Хизаши дверь палаты. — Знаю, почему он так активничает.       Врачи в тот момент старательно осматривали своего пациента, не давая взглянуть на него хоть глазком. Мигали фонарики, пищала техника, звучали голоса.       — Ребятки, разрешите пообщаться немного, — спокойно произнесла Исцеляющая девочка.       — Конечно, — одновременно заговорили они.       — Быть не может, — плюхнулся на стул около кровати блондин. — Ну здравствуй, дружище.       — Привет, — хрипло произнес Аизава, внимательно наблюдая за другом.       — Это правда? — всё ещё не верил тот своим глазам.       — Да, — с трудом попытался брюнет повернуть голову.       — Не двигайся! — снова вскочил Мик. — Твою мать, Шота, ты чертов идиот! Ты чего это удумал в койке так долго валяться? Думаешь, у нас у всех тут нервы железные?       — Как она? — с тем же хрипом спросил тот, не реагируя на шокированного друга.       — Она сейчас как раз летит в Пекин, — опустил он голову. — Ей-богу, мне крышка. Я же пообещал, что в случае чего наберу. А теперь понимаю, что не могу этого сделать.       — Я хочу её увидеть.       — Нельзя! — сам того не ожидая вскрикнул парень. — Ты знаешь, чего нам стоило уговорить её принять участие в чемпионате? Ты даже не представляешь, каково ей было… Шота, она же прозябала тут часами, днями, месяцами… Снаружи жива-живёхонька, только внутри будто вместе с тобой в кому впала… Зараза…       — Какое «увидеть», Аизава? — нахмурила брови Исцеляющая девочка. — Тебе сейчас двигаться в кровати нужно с максимальной осторожностью, а ты собрался к ней? Не выдумывай, дружочек. Да и девочку сейчас лучше не нервировать. Она в таком состоянии, что вот-вот с ног свалится и окажется на твоем месте.       — Может, лучше всё-таки позвонить? — задумался на минуту Хизаши.       — Чтобы она тут же вернулась обратно? — вздохнула она. — Ты же её знаешь. Всё бросит и примчится.       — Не получится. Мы едва успели им билеты в обе стороны выкупить. Согласен… Будет ещё переживать и нервничать лишний раз…       — Когда я смогу выйти из больницы хоть на время? — словно ничего не слушая, снова заговорил Шота.       — Через четыре дня, если с тобой всё будет хорошо, я смогу отпустить тебя в аэропорт её встретить. И не смотри на меня так, — укоризненно покачала головой Чиё, словив на себе испытывающий взгляд черных глаз. — До того момента мы сможем установить протез на твою правую ногу. Не жди, что сразу сможешь плясать, придется некоторое время с костылями передвигаться. Прошу прощения, — взглянула она вдруг на свой телефон. — Вынуждена покинуть вас, господа. Меня вызывают в реанимацию.       — Ши в плохом состоянии? — в мгновение переключился Аизава на блондина.       — Ей тяжело, Шота, — вздохнул тот, вернувшись обратно на стул и расползаясь по нему. — Ей снятся кошмары каждый божий день, она плохо спит, плохо ест, исхудала до ужаса. Полночь долго ворчала, что пришлось платье ушивать. Ши всё время поддерживала нас. Но в помощи и внимании нуждалась лишь она одна. Держала всё в себе до последнего и в один прекрасный момент смогла выплеснуть хоть малую толику на меня. И знаешь… Я словил себя тогда на мысли, что забыл, как выглядит её улыбка. Я со временем тебе всё расскажу, не торопи события.       — Хорошо, — сморщил нос Аизава, пытаясь привстать. — Я виноват перед ней.       — Не кори себя. Она прекрасно всё понимает. И это пугает. Её терпению позавидует каждый. Ты лучше скажи, какое чудо стряслось, что ты решил очухаться?       — Я пообещал ей вернуться.       — Ась?       — Странный был сон. К слову, когда я очнулся, отчетливо услышал запах её духов. Словно она буквально секунду назад была рядом.       — Она и вправду ночевала в палате, рядом с тобой, — кивнул Ямада. — Тебе не почудилось.       — Мик, — серьезно взглянул на него товарищ. — Мне будет нужна твоя помощь.       — Если хочешь её увидеть, дождись сообщения от Франческо. Он обещал снимать фото и видео.       — Ты им сообщил?       — Ещё нет, но, думаю, всё-таки стоит. Им будет легче собраться, вдруг чего случится.       — Хорошо. Так ты поможешь?       — Выкладывай, что там у тебя.

***

      Всё не задалось с самого начала. Самолет приземлился позже обещанного. Очень долго мы ждали багаж, долго проходили регистрацию на выходе из аэропорта. В отеле, который к огромному нашему счастью находился совсем рядом с Дворцом спорта, не работала система бронирования, поэтому мы потратили немало времени, чтобы нас заселили.       К месту проведения чемпионата мы прибыли за полчаса до начала. В списке прибывших участников мы оказались последними. Регистратор с мягкой улыбкой на лице сообщила, что, опоздай мы на десять минут больше, оказались бы перед закрытой дверью. Затем она проводила нас в нашу гримерную, которую мы делили со второй парой из Японии, благополучно прибывшей ещё вчера.       — Ши, завтра всё будет намного лучше, — успокаивала меня Ами, наспех заканчивая мою прическу и глядя на моё перепуганное отражение в зеркале. — Слишком мало времени для ювелирной работы с волосами. Прости.       — Хорошо, что успели макияж в самолете сделать, — вздыхаю. — Иначе дела были бы совсем плохи.       — Не тяни так волосы, варвар! — закричал рядом Хаяси. Пока он одевался, Франческо помогал ему выровнять непослушные кучерявые пряди. — Ты хочешь, чтобы я с лысиной на паркет вышел?       — Это всё твоя карма, поганец, — шипел на него тренер. — Это всё ты виноват.       — Ну расскажи, — нахмурился тот.       — Перестаньте! — рыкнула них девушка.       — Времени нет даже на то, чтобы настроиться, — нервно потирала я руки, уже выходя в коридор.       — Повезло, как утопленникам, — вторил мне Окада, поправляя рубашку-сетку. — Попали в первую группу.       — Зато у вас есть больше времени, чтобы отдохнуть, — пытался подбодрить нас итальянец.       — У нас есть только большее количество шансов наделать ошибок, — криво улыбнулась я.       — И уехать домой автостопом сегодня же, — добавил мой партнер по настрою.       — Латиноамериканская программа оценивается не так скрупулезно, как европейская. Главное — не допускать грубых ошибок, а так сможете завтра нагнать очки.       — Оптимистично…       — Это провал, — с ужасом разглядывали мы вывешенный на доску результат первого квалификационного этапа.       — Можно собирать чемоданы… — растирала я уставшую шею. — Мы тринадцатые с конца. Катастрофа.       — Это всё потому что я упал, — заключил Хаяси. — Это ж надо было так опозориться.       — Нам сняли очки даже за внешний вид, — вздыхаю. — Ненавижу опаздывать и впопыхах собирать образ.       — У нас ведь есть шанс завтра всё исправить?       — Только если выложимся на все сто и не допустим ни единой ошибки.       — Вполне реально, как же, — ещё больше занервничал он.       — Иначе в завтрашних результатах попадем в те сорок пять пар, которые уйдут ни с чем.       — Ты права. Тогда нам стоит показать себя с самой лучшей стороны.       Весь день прошел как на иголках. Неудача за неудачей, одна сменяла другую. Складывалось всё так, словно нам не стоило вовсе лететь в Пекин. Весь этот хаос к вечеру «украсила» нестерпимая головная боль, которую не снимали ни одни привычные таблетки, и не унимающаяся одышка. Я списывала всё на усталость физическую и эмоциональную, отсутствие должных тренировок в течении четырех месяцев и первый настолько длительный перелет.       — У тебя всё хорошо? — вышел ко мне на балкон Франческо с двумя бокалами вина в руках.       — Не сказала бы, что всё очень хорошо, — стояла я, упершись локтями о перила и подпирая тыльной стороной кистей голову. — Но жить можно.       — Это тебе, — протянул он мне одну из стеклянных емкостей. Рубиновая жидкость приятно блестела в огнях ночного оживленного города. — Как же здесь красиво, скажи?       — Могло быть куда лучше, будь он здесь, — голос дрогнул, от представления возможно времяпровождения вместе с Шотой здесь, в Пекине. — Вернемся, нужно будет обязательно всем вместе сходить в бар.       — Поступим иначе, — ухмыльнулся он. — Залпом выпьете вина из кубка, который вам вручат через два дня.       — Думаешь, мы столько продержимся? — до последнего не верила я его словам.       — Вы обойдете многих, Ши. У вас большой потенциал. Не гарантирую, что возьмете первое место, но в тройку войдете спокойно. Я тренирую вас не первый и даже не пятый год, всё вижу. Вы оба сильны, харизматичны и талантливы. Совсем скоро вы сможете оказаться на одном паркете с нами.       — Нам до вас с Ами ещё далеко.       — В этом году на вашу пару обратят внимание, заметят, а в следующем — когда ворветесь в мировой чемпионат, вас запомнят. Кто-то как достойных конкурентов, а кто-то как ярких участников. А когда получите более высокий класс, мы станем соперниками.       — Франческо, я до сих пор не совсем понимаю, что делаю здесь, а ты мне пытаешься про переход на два класса вперед и соперничество с вами рассказать. Прекращай.       — У вас точно будет в запасе год-полтора для того, чтобы догнать нас.       — Вы собираетесь сделать перерыв? — удивилась я его словам.       — Мы вынуждены, — радостно улыбнулся он. — Ами беременна, третий месяц.       — Серьезно? Поздравляю, это очень хорошая новость. Главное, чтобы всё было хорошо с её здоровьем и с малышом.       — Всё обязательно будет хорошо, Ши, — уложил он мне руку на макушку и мягко потрепал волосы. — И мы, и вы со всем справимся, главное верить в это.       — Мы очень постараемся не разочаровать тебя.       В полдень следующего дня мы прибыли во Дворец спорта одними из первых. В запасе был целый час, чтобы привести себя в порядок, переодеться, уложить волосы, подровнять макияж и настроиться на конкурс.       Волнение брало верх над всеми попытками успокоиться с каждой минутой приближения начала нового тура. Хаяси привычно ждал меня за зрительскими трибунами в компании тренера, когда я вышла к нему.       — А вот и мы, — заговорила Ами первой.       — Просто отпад, — открыл рот парень, взглянув на меня.       — Вот это да, — не отставал от него Аллегро. — Ши, ты…       — Ты просто космос, — перебил его тот. — Вот в прямом смысле этого слова.       — Немури постаралась на славу, — улыбнулась я, разминая пальцы от накатывающего смущения.       Платье село прекрасно, не смотря на потерянные килограммы. С тех пор, как я его видела в последний раз, оно претерпело несколько изменений: длинные рукава, что раньше стандартно заканчивались креплением на средних пальцах, теперь просто плотно облегали запястья; поверх надевались черные браслеты, служащие одним из мест присоединения появившейся легкой и воздушной, словно облако черной мантии; начиналась же она на плечах с двух металлических цепочек, звенья которых напоминали звезды. Неизменным был глубокого черного цвета атлас и покрывающая его, словно алмазная крошка, блестящая сеточка. И вправду, смотрелось платье, словно кусок ночного звездного неба. Образ довершали босоножки на шпильке в тон наряду, та самая тиара и крупные темные серьги.       Окада же был одет в белый костюм-тройку. Где он смог раздобыть настолько светлый фрак, подходящий к стандартным требованиям европейской программы, можно только догадываться. Контрастом выделялись черные туфли, галстук и платок в нагрудном кармане. Выбор его такого наряда был очевидным — мы не должны были слиться в сплошное пятно на паркете.       — Теперь я точно уверен, что мы с тобой всех переплюнем, — оскалился в безумной улыбке Хаяси и протянул мне, поклонившись, руку. — Ты великолепна. И я горд тем, что именно ты моя партнерша.       — Спасибо за комплимент, — уложила я свою руку поверх его.       — Я покажу тебя сегодня каждому из судейского состава, как самое драгоценное своё сокровище. Пусть каждый обзавидуется.       — Как же я устала, — изо всех сил махала я на себя веером в конце соревнования. Пот лился ручьями по всему телу, но никак не желал остужать собой кожу. — Мне бы сюда Тодороки с его ледяной причудой.       — Не тебе одной сейчас он нужен, — нервно дергал галстук Окада, тщетно пытаясь ослабить его хватку. — Да что ж такое-то? Руки-крюки. Как я вообще его завязывал?       — Не нервничай, — вздохнула я и стала помогать ему с непослушным аксессуаром. — Сейчас разберемся.       — Вы чего тут делаете до сих пор? — подошел к нам Франческо. — Даже женушка уже около доски с результатами. И судя по её странно-радостному лицу…       — Да ладно, — в один голос произнесли мы и бросились к толпе участников.       Где же мы? Где третий номер? — бубнил парень, нервно разглядывая огромную страницу.       — Вот, — ткнула я пальцем в бумагу. — Мы двадцатые.       — Вот это подскочили, — округлил он глаза.       — Ну что ж, можем вас поздравить, — усмехнулся тренер. — Сегодня вы домой точно не поедете.       — Прекрасно, — сжала я руки в кулаки.       Вера в то, что мы не зря прилетели, всё больше наполняла душу.       Переодевшись и собрав вещи, мы собрались выходить из помещения. Парни что-то бурно обсуждали, пока мы с Ами плавно брели за ними.       Город к вечеру оживал сильнее, чем утром. Огни ярких фонарей и пестрых вывесок порой ослепляли. Шум голосов, музыки и рекламы, звучащей с экранов, оглушали. Воздух казался вязким и плотным, словно дышать приходилось гелем.       Вдруг, буквально на несколько секунд, картинка перед глазами поплыла и исчезла, словно кто-то нарочно выключил зрение. Ноги стали свинцовыми, дыхание сперло. Я оступилась и полетела вниз. Повезло, что в тот момент Хаяси развернулся, пытаясь у меня что-то спросить. Он ловко меня подхватил и не дал упасть.       — Ты чего это, Ши? — подозрительно взглянул он на меня. — Ходить разучилась?       — Просто споткнулась, — виновато потерла я затылок. К моему удивлению, всё вернулось на места, кроме усталости в ногах ничего не беспокоило.       — Будь аккуратней, — пожалуйста, а то пугать начинаешь, — проворчал он.       — Я постараюсь.       Это мимолетное состояние заставило насторожиться, но в силу большой загруженности очень быстро забылось.       — Вот они! Вот же они! — послышались где-то вдалеке знакомые голоса.       — Ась? — повернула я голову в их сторону и тут же округлила глаза. — Мама?       — Нашли, — с трудом отдышался папа. — Ши, какая же ты красавица. С трудом узнали.       — Если бы не Франческо, так и не поняли бы, что это вы, — улыбалась мама.       — Что вы тут делаете? — всё ещё недоумевающе смотрела я на них. — Вы же должны быть в Корее.       — А что нам могло помешать посетить выступление собственной дочери? — ответила она.       — Да собственно ничего… — начала было я, как вдруг услышала ещё один голос вдалеке.       — Шиюки! Шиюки! — к нам бежала женщина с иссиня-черными волосами, что спадали до пояса.       — Харуко-сан… — прошептала я себе под нос.       — Милая, я так рада тебя видеть, — бросилась она ко мне в объятия. — Прости, что не смогла прийти раньше.       — Как вы узнали, что соревнование перенесли?       — Хизаши постарался, — подмигнула она мне. — Да и как тут не узнать, когда практически все афиши посвящены чемпионату?       — Шиюки, может, познакомишь нас? — заговорила мама.       — Ах, это Харуко Аизава, мама Шоты, — спохватилась я. — А это Иуока и Арата Атосагава.       — Приятно познакомиться, — произнесли они, одновременно поклонившись.       — Я очень рада вашему внезапному появлению, честно, — улыбнулась я, когда ведущий стал объявлять выход нашей группы. — Но нам пора идти. Занимайте места.       — Конечно.       По сравнению с третьим днем соревнования первые два оказались разминкой. Если вначале тур занимал два с половиной часа, то в тот день ушло около семи, чтобы из оставшихся сорока пяти человек лишь пятнадцать прошли дальше.       Присутствие родных дало о себе знать. Их поддержка чувствовалась, несмотря на огромное количество зрителей в зале. Может, благодаря именно этому мы смогли оказаться в списке счастливчиков.       — Мне нужно отойти, — промычал Хаяси и, прикрыв рот рукой, удалился в сторону нашей гримерной.       — Что это с ним? — удивился папа.       — Пожалуй, и мне надо, — вдруг ощутив волну тошноты, сморщила я нос и направилась следом за Окадой. — Прошу прощения.       — Такое бывает из-за длительных физических нагрузок высокой интенсивности, — пояснил Франческо. — Ко всему прочему, у них была возможность поесть лишь утром. Почти семь часов голода и тяжелой работы. Вот и имеем то, что имеем.       — А учитывая, что воды пили мало, а потели за десятерых, то ещё и до обезвоживания недалеко, — вздохнула Ами. — Да ещё и волнение такой силы для них в новинку.       — Всё хорошо, Ши? — вошла в уборную госпожа Аизава, когда я, стоя у одной из раковин, протирала мокрой холодной рукой свою шею.       — Практически, — криво улыбнулась я. — Устала очень.       — Даже представить не могу, каково тебе сейчас, — подошла она поближе. — Но вынуждена сказать, что в живую бальные танцы в вашем исполнении выглядят куда более красивыми.       — Приятно это слышать. Харуко-сан, спасибо вам за то, что пришли, — слегка поклонилась я. — Я очень ценю вашу поддержку.       — Я уж боялась, что стану лишь болезненным воспоминанием о сыне.       Она знала. Я не могла ей не сообщить о случившемся с Шотой. Смелости признаться, правда, хватило лишь на втором месяце его бессознательного состояния. После этого мы стали связываться гораздо чаще обычного, разговоры были абсолютно разными по длительности и содержанию, но каждый из них заканчивался моими извинениями, её благодарностью и просьбой беречь себя.       — Что вы такое говорите? — покачала я головой. — Ваше появление только в радость.       — Милая, я прекрасно знаю, какие чувства ты испытываешь все эти тяжелые месяцы, — взяла она мои руки в свои и пристально взглянула в глаза. — И мне горько осознавать, что твоё разбитое сердце и истерзанная душа стали причиной ужасной неосторожности моего собственного сына. Ты так исхудала, так извелась. Твои красивые глаза более не блестят, словно драгоценные камни. Мне больно на это смотреть, больно знать, через что ты проходишь и как сильно тебе сейчас не хватает именно его.       — Вы не представляете… — всхлипнула я, опустив голову. — Мне так хочется, чтобы он был жив и здоров, чтобы не испытывал столько боли. Пусть даже не был бы здесь, рядом со мной. Лишь бы только…       — Ах, милое дитя, — притянула она меня к себе и обняла. — Твое слезы ранят меня.       — Простите, — прошептала я.       — Ши, мне так много хочется с тобой обсудить, столько рассказать, но не хочу… — её речь резко прервалась. Этот взгляд я, видимо, узнаю из тысячи. На меня до этого момента так смотрел только Аизава.       — Что-то не так? — уточнила я, ощущая внезапную слабость.       — Вот, возьми, — спохватилась женщина и протянула мне свой платочек.       — Это частая проблема, — поспешила я оправдаться и послушно вытерла кровь, неустанно льющуюся несколько минут из носа. — Простите, что напугала.       — Слабо верится, — испуганно смотрела она на меня. — Мик говорил, что у тебя с сердцем проблемы.       — Ах, этот Хизаши, — улыбаюсь. — Любитель сболтнуть лишнего.       — Зато благодаря ему я знаю о вас с Шотой гораздо больше, чем вы двое рассказываете.       — Ваш сын этого не одобряет, попрошу заметить.       — Мой сын… Мой сын получит от меня знатный нагоняй, стоит только мне его увидеть, — её рубиновые глаза загорелись безумными искрами.       — Харуко-сан, вы, часом, кушать не хотите? — в тон своему урчащему животу пробормотала я.       — Мы с твоими родителями уже договорились о совместном ужине в одном замечательном заведении. Вас с Хаяси срочно нужно накормить.       — Вы потрясающая, Харуко-сан.       Ночью в очередной раз я проснулась от сильной судороги в икроножной мышце правой ноги. Попрыгав на ней и размяв руками волокна, я отправилась на балкон. Город ещё спал, лишь единичные голоса доносились из дальних уголков. Всё словно замерло, даже дуновения ветерка не было слышно. Но для такого знойного начала осени в Китае мне было достаточно прохладно. И это было странно.       — Только этого не хватало, — потрогав себя за шею, я ощутила жар.

***

      — Так, ребятки, — подошел к нам с Хаяси Аллегро. — Сегодня нужно совершить последний рывок. Будет трудно, но я в вас верю.       — Странно, что не выпустили сразу пятнадцать человек на паркет, а разделили на две группы, — размышлял парень.       — Это чтобы у вас была возможность перевести дыхание. Вас ждет три тура по десять танцев с совсем небольшими перерывами. Говорю же, будет трудно.       — Мы постараемся выложиться на полную, — вздохнул тот и уложил руку мне на спину. — Ты чего так вспотела, Ши? — удивился он. — Мы же ещё даже не начинали.       — Переживаю сильно, — нервно хихикнула я. Не говорить же ему, что пришлось таблетки от лихорадки пить. На жаркую и душную погоду тоже списать не удалось бы — система кондиционирования в помещении работала отлично.       — Говорят, что музыку к полуфиналу изменили полностью, — подбежала к нам Ами, что-то обсуждающая до этого с другими тренерами.       — Ничего страшного. У них есть небольшое преимущество, — сразу же ответил ей муж. — Ребята выходят во второй группе и могут немного адаптировать подготовленную программу.       Зазвучали первые аккорды вальса. Мелодия начиналась плавно и я уж было её не узнала бы, но сердце мгновенно сжалось, стоило только услышать вступление полностью. Я не верила своим ушам. Почему именно эта музыка? Почему именно сейчас?       — Не может быть, — едва справляясь с эмоциями, прошептала я.       — Под эту мелодию они с Аизавой танцевали на конкурсе в мае, — ответил Франческо на удивленный взгляд Окады. — Нужно станцевать под неё всего три раза. Сможешь продержаться?       — Да, — кивнула я, смахивая слезы с глаз, чтобы не испортить макияж.       — Эй, Ши, — шепнул мне на ухо парень, сжимая мою руку в своей. — Если тебе это поможет, просто представь его на моем месте. Закрой глаза и чувствуй, слушай, куда я тебя веду.       — Спасибо тебе, Хаяси, — соленая вода уже во всю хлынула по щекам.       — Ты что ей наговорил? — стукнул его Аллегро по спине.       — Да ничего такого! — отскочил тот в сторону. — Помочь только хотел!       — Помощничек! Чего она тогда плачет?       — А то ты не знаешь!       Поводов поплакать была ещё масса, но слез на них уже толком не хватало: после окончания европейской программы нашей группы зал взорвался аплодисментами и все взгляды зрителей были направлены именно на нас; переход в десятку лучших, а затем и в пятерку. Нам попросту не верилось в происходящее, учитывая то, с чего мы начали.       «Дорогие гости и участники Чемпионата Азии по бальным танцам! Весь Китай рад возможности принимать у себя столь замечательных людей! — заговорил ведущий, вырвав нас всех из размышлений. — К огромному сожалению наше мероприятие подошло к концу. Каждая пара была достойна похвалы, но трое из девяноста стали лучшими. И я готов озвучить их имена!»       Ожидание результатов впервые было наполнено внутренней тишиной и слабой верой в лучшее.       «Победителями чемпионата становится пара под номером… — зазвучала барабанная дробь. — Под номером четырнадцать! Представители Казахстана, Исмаилов Амир и Юсупова Айша! Встречайте аплодисментами наших фаворитов!»       — У нас ещё есть шанс, — пробубнил себе под нос Хаяси.       — Для меня уже чудо, что мы сейчас стоим здесь, — ворчу на него.       «Пара, занявшая второе почетное место — пара под номером двадцать семь, представители Китая, Дан Фу и Мао Лун!»       — Даже если мы не попадем в число лучших, всё равно результат хороший, — продолжал он.       — Ты бы ещё рассказал, что главное — участие, ей-богу.       — Ты решила сегодня занять место скептика в нашей паре? Всегда ведь оптимистичней была.       «И наконец, заключающая нашу прекрасную тройку победителей! Пара под номером три — представители Японии, Окада Хаяси и Атосагава Шиюки! Встречайте»       Мы так и застыли на месте на мгновение, округлив глаза от удивления. Но оглушающий гул аплодисментов заставил нас вернуться в реальность и плавно зашагать к пьедесталу.       Зрители не жалели своих рук до того момента, пока каждому из нас не была вручена медаль и кубок.       «Попрошу тишины, дорогие гости! — снова заговорил ведущий. — У нас есть ещё одна награда!»       — Что это они ещё удумали? — шепотом произнес Хаяси.       — Понятия не имею, — с трудом выдавливала я из себя слова. От перегрузки как эмоциональной, так и физической, дрожали даже ноги. Дыхание участилось и стало тяжелым, сердце словно из последних сил билось. Хотелось поскорее добраться до кровати и лечь спать, чтобы рано утром собрать вещи и отправиться обратно домой, к Аизаве.       «Сейчас мы вручим последний кубок королеве бального зала, выбранной среди танцовщиц-финалисток, — продолжал гордо говорить мужчина в вычурном черном фраке. — В соревнованиях подобного уровня общая оценка напрямую зависит от навыков обоих партнеров и сложенности пары. Титул королевы бального зала — это индивидуальная награда. Она достается девушке, что ярче всех сияла на паркете. В данном случае моя фраза может звучать и буквально. Ведь эта девушка сияла, словно звездное небо тихой летней ночью. Её отточенные элегантные движения, бледная кожа и черное, покрытое алмазной вуалью, одеяние слилось в один безупречный образ. Её партнер смог открыть нам на это глаза, раскрывая её перед каждым членом жюри, как свое драгоценное сокровище.»       — Эй, Шиюки, подними голову, — улыбнулся во весь рот Окада. — О тебе ведь говорят.       — С чего ты взял? — шикнула я на него.       — А ты посмотри по сторонам.       «Номер три, Атосагава Шиюки, в этом году именно вы становитесь королевой бального зала! — воскликнул ведущий, подошел к нам и протянул мне небольшую фигурку в виде хрупкой танцующей девушки с короной на голове. — Наши поздравления!»       — Вальс на бис! На бис всех финалистов! — закричали вдруг зрители.       «Что ж, мы не вправе отказать нашим гостям. Дорогие финалисты, попрошу вас всех ступить на этот паркет в последний в этом году раз!»       Приглушенный свет, любимая мелодия, плавный легкий вальс. Этот момент я хотела запомнить, как один из самых лучших в своей жизни. Но ему не хватало одной главной детали, словно последнего кусочка в сложенном пазле. Мне не хватало черных глаз, с гордостью смотрящих на нас с трибун.

***

      — Жаль, что вы так рано улетаете, — вздыхала Харуко-сан, провожая нас в аэропорту.       — Мне тоже очень жаль, — потерла я виновато затылок. — Но это были единственные свободные дата и время в тот момент.       — Я буду очень скучать, — обняла она меня напоследок. — Передавай привет моему несносному сынишке.       — Обязательно, — не придала я тогда особого значения её словам. — Спасибо ещё раз за то, что пришли.       — Я не могла поступить иначе, милая. Береги себя, пожалуйста.       — Я постараюсь, — киваю.       — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — уточнил у меня Франческо, когда мы заходили в самолет. — Твой дружочек до сих пор зеленого цвета, — презрительно указал он на Хаяси, что с трудом переставлял ноги, шагая за нами.       — По сравнению с ним, я в полном порядке, — вздыхаю, вспоминая, как вчера пришлось тащить его в номер на себе. — Кто ему доктор? Говорила не напиваться до свинячьего визга на фуршете.       — Это он так расслаблялся, — оправдывала его Ами.       — Мог немного и обороты сбавить, — ворчал итальянец. — Куда спокойнее было бы сейчас до Токио лететь.       — Ты себя вспомни, — фыркнула блондинка.       — Не начинай, — скривился мужчина.       Перелет длился всё те же без малого три часа. Но дался он достаточно тяжело. Первую половину времени я просидела около Окады с бумажным пакетом в руках. Затем отключилась на полчаса и проснулась с адской головной болью. Снова не помогали ни одни таблетки и ни один прием для снятия давления. Приземление же только всё усугубило: заложило уши, сдавило легкие и слишком сильно замедлило сердцебиение. Из самолета я вышла такого же зеленого цвета, как входил туда мой партнер.       — Что-то мне нехорошо, — оперлась я о него, когда мы подошли к посадочному терминалу Токийского аэропорта и подошли к стойке регистрации.       — Осталось совсем немного потерпеть, — уже сиял бодростью он. — И ты опять вся потом покрылась.       — Говорю же, плохо, — с трудом сглотнула я слюну. — Мне бы воды.       — Там журналисты. Глядите, по вашу душу, господа звёзды, — самодовольно ухмылялся Франческо, явно не услышав нашего разговора.       — Попросить ребят отвлечь их или справишься? — подхватил меня под руку парень. — В обморок не свалишься перед камерой?       — Справлюсь, — мотнула я головой в попытках собрать мысли, которые от чего-то стали расползаться кто куда.       — Слушай, да ты вся горишь, — испуганно пробормотал Хаяси, коснувшись моего лба. — Когда это началось? Ах ты… Это ведь ещё два дня назад случилось. Я ведь прав?       — Прав. Тебе от этого легче? — уже начинала я задыхаться.       — Вообще не легче, — округлил он глаза и тут же повернул голову к тренеру. — Эй, Франческо!       — Не смей, — схватила я его за рукав футболки. — Не смей. Ами сейчас нельзя нервничать. Я продержусь, только дай мне воды. А потом мы все дружно поедем по домам. Я лягу в постель и посплю. Всё пройдет.       — Это не простуда, Ши. Я дурак, но не настолько. Ты себя добить решила?       — Что тут у вас за перепалка? — подошла к нам блондинка. — Ши, ты слишком бледная.       — Перелет тяжело дался, — криво улыбнулась я и выровнялась. — Скоро отпустит.       Выйдя за стеклянную дверь, мы тут же были окружены небольшой толпой работников средств массовой информации. Они стали засыпать нас тонной вопросов, стоило только им оказаться ближе.       — Окада-сан, Атосагава-сан, как вам удалось заполучить призовое место в континентальном конкурсе так быстро? Вы ведь только в прошлом году получили новый квалиификационный уровень, — тараторила темноволосая девушка с микрофоном в руке.       — Упорный труд, господа, — улыбался им парень. — Упорный труд.       — Но и таланта ведь вам двоим не занимать, — заговорил мужчина со странной прической из синих волос.       — Нам всё ещё есть над чем трудиться, — улыбнулась и я.       — Не преуменьшайте своих достижений, Атосагава-сан. Вы и ваш партнер постарались на славу и принесли Японии призовое место.       В тот момент моё внимание привлек зазвонивший телефон Аллегро и тот факт, что он был вынужден срочно ответить и отойти в сторону. Его расслабленный взгляд мгновенно сменился на встревоженно-серьезный. Закончив разговор, он подозвал к себе жену. Они что-то недолго обсуждали и в один момент их взгляды устремились на меня. Я уж было решила, что Хаяси каким-то образом смог сообщить о моем состоянии, но не понимала, как именно.       — Атосагава-сан, вы выглядели потрясающе, — вырвала меня из размышлений журналист. — Титул королевы бального зала присвоен вам по достоинству. Могу я поинтересоваться, какое ателье сшило вам платье для европейской программы?       — Это не ателье, — ответила я. — Мой наряд собственными руками сшила моя подруга.       — Какой потрясающий талант, — ахнула она. — Можете сказать нам, кто она?       — Без её согласия не могу, — пожала я плечами. — Но могу заверить, что вы её очень хорошо знаете.       — Как интересно. Пообещайте, что обязательно раскроете её личность, когда она согласится.       Ответа я ей не дала, лишь молча кивнула. Внимание вновь внезапно переключилось. Вдалеке послышался странный металлический стук, что с каждой секундой становился ближе. Он заглушал собой все голоса, весь шум работающего аэропорта, пусть и был слабо выраженным для остальных. Но вскоре к нему прибавился диалог двух до боли знакомых голосов. Повернув голову в их сторону, всё моё нутро сжалось и замерло. Словно всё во мне боялось разрушить представшую перед глазами, как тогда показалось, галлюцинацию.       — Не думаю, что это хорошая идея, Шота, — держа в руках букет цветов и едва поспевая за другом, тараторил блондин.       — Если я не сделаю этого сейчас, она может никогда не согласиться, — этот хриплый бас врезался ножом в сердце.       — Это же Сущий Мик и Сотриголова, — зашумели голоса вокруг, развеивая мои сомнения.       — Господа журналисты, могу я попросить пару минут вашего внимания? — отвлек на себя журналистов Франческо. — Я их тренер и могу рассказать много интересного.       — Мне тоже отойти? — прошептал Окада, сам едва сдерживая удивление.       — Нет, — пробормотала я и схватила его за руку. Нужно было об кого-то опереться, земля уходила из-под ног.       Держась двумя руками за подлокотные костыли и заметно прихрамывая, к нам шел Аизава. Небрежно собранные в пучок волосы, местами поцарапанное бритвой лицо, белая рубашка, явно застегнутая наспех, о чем говорили съехавшие на одну пуговку края, и черные брюки, из которых вместо подвязанной штанины виднелся металлический протез. Эта картина не укладывалась в голове, сознание пыталось отрицать увиденное.       Шота и сам остановился в нескольких шагах от меня, будто опасаясь моей негативной реакции на его такое внезапное появление. Будто и сам боялся всё разрушить.       Мы простояли так несколько минут, глядя друг на друга с безумным блеском в глазах.       — Ши, я должен… — прервал наконец он молчание. Но его дрожащий от чего-то голос отозвался трепетом в моем теле. Он не мог совладать с эмоциями, опустил голову и снова затих.       Не сдержавшись, я сделала три до ужаса шатких шага навстречу к нему. Организм начинал отключаться, точно кто-то по одному выдергивал провода из сети. Мотнув головой, дабы в последний раз собрать себя воедино, я уложила руку на его щеку. Только тогда пришло осознание, что всё это реально.       — Не верится… — прошептала я едва слышно. — Я так рада видеть тебя…       — Ши, прошу, прости меня, — уложил он свою ладонь поверх моей. — Я так виноват перед тобой…       — Это мне стоит… — пробормотала я, вцепившись второй рукой в его рубашку.       — Что с тобой? — испуганно взглянул он на меня.       — Дышать… — прохрипела я. — Дышать больно…       Последнее, что мне запомнилось — резкий гул в ушах, ощущение жара, сменяющегося холодом, резкий рывок, грохот, касание к голове чего-то прохладного, неразборчивый шум и голос… Голос Шоты, безуспешно пытающегося до меня докричаться.