***
Тот день стал самым долгим в её жизни. Работая, Эмма то и дело поглядывала на часы. Ей казалось, что стрелки совсем не движутся. На пляже среди отдыхающих то и дело мелькали люди Моралеса. Полицейские, хоть и были в штатском, настолько выделялись из толпы, что Свон удивлялась, как же никто ничего не замечает? С таким же успехом они могли бы разгуливать в форме или с жетонами на шее. Её прогулочные суда вышли в море, вернулись и снова вышли. Свон заполняла счета и принимала кредитные карты, как будто повседневные хлопоты были чем-то важным. Ей хотелось, чтобы день поскорее закончился. И в то же время она надеялась, что ночь никогда не наступит. Тысячу раз Эмму так и подмывало передать Моралесу, что она не справится, не выдержит. Тысячу раз она называла себя трусихой. Но когда зашло солнце и пляж начал пустеть, Эмма поняла, что смелой нельзя стать по желанию. Будь у неё выбор, она бы сбежала. Но пока ей грозит опасность, опасность грозит и Генри. После захода солнца Эмма заперла «Чёрную жемчужину», как в конце любого обычного дня. Не успела она положить ключи в карман, как откуда ни возьмись к ней подошёл Джонс. — У тебя ещё есть время передумать. — И что прикажешь мне делать? Спрятаться? — Эмма осмотрела пляж, море и остров, ставший ей домом. И её тюрьмой. Почему раньше, до приезда Киллиана, остров никогда не казался ей тюрьмой? — Ты же сам упрекал меня в том, что я прячусь от жизни. — Эмма… Она покачала головой, не давая ему продолжить. — Не могу больше говорить. Поскорее бы всё закончилось! Домой они ехали молча. Свон мысленно повторяла инструкции, каждый пункт, каждое слово Моралеса. Ей нужно сделать всё, что от неё требуется, произвести обмен, а кейс с деньгами отдать полицейскому, который встретит её у причала. И ждать следующего шага. А пока Свон ждёт, полицейские всегда будут в десяти шагах, не дальше. План казался вполне надёжным. И всё же у Эммы дрожали поджилки. Перед её домом какой-то человек выгуливал собаку. Наверняка тоже подчиненный Моралеса. У мужчины, который сидел на соседском крылечке и что-то выстругивал перочинным ножиком, джинсовую жилетку оттопыривал пистолет. Эмма старалась не смотреть ни на собачника, ни на мужчину на соседском крыльце. — Сейчас ты чего-нибудь выпьешь, поешь и немного поспишь, — приказал Джонс, заводя Эмму в дом. — Только прилягу ненадолго. — Значит, сначала поспишь, а остальное — потом, — Киллиан, заперев дверь, следом за Эммой пошёл в спальню и задёрнул шторы. — Ты чего-нибудь хочешь? Просьба почему-то далась ей с трудом. — Ты не полежишь со мной? Киллиан подошёл к ней. Эмма уже свернулась калачиком на боку, на своей половине. Он развернул её к себе и крепко обнял. — Хочешь поспать? — Да, наверное… — Эмма подумала, что, возможно, во сне найдёт выход — пусть только временный. Но глаз она не закрывала. — Киллиан… — Что? — После сегодняшнего дня… после того, как мы всё закончим, ты ещё обнимешь меня так, как сейчас? Киллиан зарылся в волосы Эммы. Ему казалось, что больше любить её невозможно. Джонс был почти уверен, что, если признается ей в своих чувствах, Свон оттолкнет его. — Сколько угодно. А сейчас спи! Эмма послушно закрыла глаза и сразу заснула. Кейс оказался маленьким, размером с представительский чемоданчик. Казалось, он такой неприметный — и в то же время служит источником огромной опасности. Помимо кейса, на прилавке лежал конверт. В нём Эмма нашла лист бумаги с напечатанными координатами. Кроме того, в конверте находились семьдесят пять стодолларовых купюр. — Они своё слово сдержали, — заметил Джонс. Эмма молча сунула конверт в верхний ящик стола. — Пойду возьму снаряжение. Киллиан наблюдал за Эммой. Он вдруг понял, что ей действительно легче было бы всё сделать самой. Если знаешь, что не на кого опереться, не к кому обратиться за помощью, иногда бывает проще. Джонс подтащил её баллоны к крыльцу, напоминая себе, что Эмме только предстоит узнать, что у неё есть нечто гораздо более ценное. — А координаты? — Те же самые, что и в записной книжке Лиама. Эмма удивилась, поняв, что совершенно не волнуется. Пропустив Джонса вперёд, она заперла дверь. Они не одни. Моралес разместил нескольких своих подчинённых в ближайшем отеле. С другой стороны, где-то поблизости рыщет Манчес. Они с Киллианом не разговаривали, пока не оказались на катере и не отошли от причала. — Может быть, всё закончится… — Эмма, выставив курс, посмотрела на Джонса. — Да, может быть, всё закончится. Эмма довольно долго молчала. Весь вечер она обдумывала, что скажет Джонсу — и как. — Киллиан, а ты что будешь делать? Огонёк зажигалки вспыхнул и сразу погас. — То, что должен. От страха во рту появился неприятный металлический привкус. Эмма боялась не за себя и не за Джонса. — Если мы сегодня произведём обмен, отдадим второй кейс Моралесу… Им придётся играть в открытую. Манчесу и их главарю. — Эмма, о чём ты? — Твоего брата убил Манчес. Джонс посмотрел Свон за спину. Море было чёрным. Небо было чёрным. Тишину нарушал только негромкий рокот двигателя. — Манчес был исполнителем. — Ты хочешь его убить? Киллиан медленно повернулся к Эмме. Вопрос она задала спокойно, но в её глазах бушевала настоящая буря. Глаза Свон красноречиво убеждали, спорили, умоляли. — Ты тут ни при чём. Эмме стало больно. Кивнув, она проследила за лучом света на воде. — Может, и ни при чём. Но если ты позволишь ненависти управлять собой, своими мыслями, ты никогда от неё не избавишься. Месть отравляет. Манчес умрёт, Лиама не воскресить, а ты сам… — Эмма снова обернулась к Киллиану. — Ты тоже больше никогда не будешь живым… — Я приехал издалека и потратил кучу времени не для того, чтобы дать Манчесу спокойно уйти. Он убивает за деньги и потому, что ему нравится убивать. Нравится! — с металлом в голосе повторил Джонс. — По глазам видно… Эмма тоже это заметила. Но судьба Манчеса её не волновала. — Помнишь, ты говорил, что каждый имеет право на адвоката? Киллиан помнил. Он помнил всё, во что когда-то верил. Он помнил, как выглядел Лиам на холодном металлическом столе в морге. — Сейчас это совершенно ни при чём. — Значит, как только дело коснётся тебя лично, ты меняешь правила игры? — Лиам был моим братом. — И он умер… — Эмма вздохнула и подставила лицо прохладному ветру. — Извини, Киллиан. Лиама убили, и, если ты доведёшь до конца, что задумал, ты сам убьёшь человека… — И разрушишь что-то в ней самой, хотя этого Эмма ему не сказала, не могла. — Разве ты не доверяешь полиции? Джонс швырнул сигарету в воду и опёрся о перила. — Я много лет работаю бок о бок с полицией. Поэтому и не доверяю ей. Эмме хотелось достучаться до Киллиана, но она не знала, как это сделать. И всё-таки… что бы он ни задумал, она рядом с ним. — Тогда верь себе. И я поверю. Киллиан порывисто шагнул к Эмме, нежно приподнял её лицо и попробовал понять — она всё ему говорит до конца или о чём-то до сих пор умалчивает. — Правда поверишь? — Правда. Киллиан наклонился и поцеловал Эмму в лоб. Он испытывал горячее желание приказать ей повернуть катер в открытое море и идти дальше. Но тогда ничего не получится — ни у неё, ни у него. Сейчас, на борту катера, они оба на перепутье. — Тогда начинай верить уже сейчас. Киллиан ещё раз поцеловал Эмму, отвернулся и поднял сиденье. Свон нахмурилась, увидев, что он достаёт гидрокостюм. — Что ты делаешь? — Я попросил Луиса всё для меня подготовить. — Зачем? Нам обоим погружаться нельзя. Джонс разделся до плавок. — Вот именно. В пещеру пойду я, а на катере останешься ты. Эмма выпрямилась. Если она сейчас сорвётся, ничего хорошего не будет. — Киллиан, мы ведь всё тысячу раз обсуждали! Ныряю я. — Я поменял правила, — Джонс натянул гидрокостюм до талии и только потом посмотрел на Эмму. — Тобой я больше рисковать не намерен. — Ты мною не рискуешь. Рискую я сама. Киллиан, ты не знаешь здешней акватории, а я знаю. Ты ни разу не погружался здесь ночью, а я погружалась. — Вот и я скоро погружусь. — Ты, кажется, начал меня опекать? Мне сейчас только этого не хватало! Засовывая руки в рукава, Киллиан улыбнулся: — Тогда мне очень жаль — сейчас я тебя именно опекаю. — Я обещала Манчесу и Кингу, что в пещеру войду сама. — Боишься, что пострадает твоя репутация, если ты обманешь убийц и наркоторговцев? — Джонс, я сейчас не в том настроении, чтобы шутить. Киллиан пристегнул нож, поправил жилет — компенсатор плавучести, и потянулся за маской. — Да, наверное. А может, ты сейчас не в том настроении, чтобы слушать. Ты мне небезразлична. Очень небезразлична… — Киллиан взял Эмму за подбородок. — Мой брат втравил тебя в грязную историю, потому что он в жизни ни о ком не задумывался. Я втянул тебя ещё глубже, потому что думал только об одном — о мести. Сейчас я думаю прежде всего о тебе, о нас с тобой. Ты никуда не пойдёшь. Если понадобится, я привяжу тебя к штурвалу, но под воду тебя не пущу. — Я не хочу, чтобы ты нырял! — Эмма ткнула Киллиана кулаком в грудь. — Там, внизу, я буду думать только о том, что должна сделать. Если я останусь здесь, я буду волноваться за тебя и, наверное, сойду с ума. — А ты засеки время, — подмигнул ей Джонс, а затем поднял баллоны и протянул Свон. — Помоги мне, пожалуйста! Разве несколько недель назад Эмма не поняла, что Киллиан не из тех, кто проигрывает в спорах? Когда она подтягивала ремешки у него на плечах, руки у неё слегка дрожали. — Я не привыкла к тому, что меня опекают и защищают. Джонс поправил баллоны и повернулся к Свон: — А ты привыкай. Эмма закрыла глаза. Сейчас уже поздно спорить. — Опускайся на тридцать метров и бери курс на северо-восток. Там пещера, — Эмма, замявшись всего на миг, достала ружьё для подводной охоты. — Берегись акул! Джонс встал на лесенку. Эмма подала ему водонепроницаемый кейс. Через несколько секунд Киллиан скрылся под водой. Поверхность моря снова стала чёрной и спокойной. Свон мысленно следовала за ним, спускаясь всё ниже. В воде темно, и аквалангист полностью зависит от показаний приборов и от тонкого луча света подводного фонаря. Сейчас как раз вышли на охоту ночные хищники: кальмары, мурены, барракуды… и акулы. Эмма приказала себе не думать о них. Надо было всё же настоять на своём и нырнуть самой. Но как Киллиана уговоришь? Расхаживая по палубе, Эмма то и дело отбрасывала волосы за спину. Джонс нырнул, чтобы защитить её. Джонс нырнул, потому что она ему небезразлична. Вся дрожа, Свон села на диванчик и принялась растирать замерзшие руки. Неужели вот так чувствуешь себя, если ты небезразлична мужчине? И как же тяжело сидеть и ждать любимого… Эмма вскочила и снова принялась мерить шагами палубу. Всю жизнь она неустанно трудилась и не привыкла сидеть и просто ждать. И всё же… Эмме захотелось ещё раз услышать, что она небезразлична Киллиану. Свон снова села и стала ждать. Четыре раза Эмма смотрела на часы и, наконец, услышала, как Джонс поднимается по лесенке. Задрожав от облегчения, она бросилась к краю борта — помочь ему подняться. — В следующий раз иду я! — заявила Свон. Джонс выключил фонарь и снял акваланг. — И думать забудь! — Киллиан, не дав Эмме возразить, прижал её к себе. — У нас целый час, — прошептал он ей на ухо. — Неужели ты хочешь, чтобы мы потратили его на споры? Джонс был мокрый и холодный. Эмма прижалась к нему. — Не люблю, когда мною командуют! — В следующий раз командовать будешь ты, — Киллиан плюхнулся на диванчик и потащил Эмму за собой. — А я уже забыл, как красиво под водой ночью. Просто сказка! «Всё почти закончилось, — твердил себе Джонс. — Первый шаг сделан, осталось сделать второй». — Я видел гигантского кальмара. Мой фонарь до смерти его напугал. Клянусь, он был метров десять в длину! — Бывают и больше, — Эмма положила голову Киллиану на плечо и попыталась расслабиться. У них ещё целый час. — Однажды я ныряла с отцом. Мы видели почти двадцатиметрового кальмара. — Испугалась? — Нет. Смотрела как заворожённая. Помню, я подплыла поближе, чтобы потрогать щупальца. Когда мы всплыли, отец меня двадцать минут отчитывал. — Ты бы на его месте тоже отчитывала Генри. — Я бы им гордилась, — начала Эмма, но тут же рассмеялась. — Но, конечно, и задала бы ему потом… Впервые за ночь Киллиан заметил звёзды. Усыпанное ими небо будто ожило. Он вспомнил о веранде перед маминым домом и о долгих летних ночах. — Расскажи мне о нём. — Осторожно, а то меня потом не остановишь. — Ну и пусть. — Джонс положил руку ей на плечо. — Рассказывай! Криво усмехнувшись, Эмма закрыла глаза. Приятно думать о Генри, говорить о Генри. В голове у Джонса постепенно складывался образ мальчишки, который любит учиться, любит ходить в школу и общаться с друзьями. В голосе Эммы слышались любовь, гордость и тоска. Он вспомнил портрет загорелого, улыбающегося мальчика в её спальне. Оказывается, Генри говорит на двух языках, любит баскетбол и терпеть не может брокколи. — Он — моё солнышко, — мечтательно говорила Эмма. — Но он далеко не ангелочек. Очень упрямый, когда ему перечат, может и вспылить. Генри стремится всё делать по-своему. Когда сыну было два года, он очень злился, если я помогала ему спускаться по лестнице. — Похоже, независимость — ваша фамильная черта. Эмма дёрнула плечом. — Без независимости нам никак нельзя. — Ты никогда не думала о том, чтобы поступиться ею? Эмма как будто чего-то испугалась. Хотя отодвинулась она всего на пару миллиметров, но всё же Свон отодвинулась от Джонса. — Когда чем-то поступаешься, приходится от чего-то отказываться. А я никогда не могла себе позволить от чего-то отказаться. Такого ответа Киллиан от неё и ждал. Ничего, он сделает так, что она передумает. —Пора снова под воду. Эмма помогла ему надеть акваланг. — Киллиан, возьми ружьё… — Джонс стоял уже у фальшборта, когда Свон подбежала к нему. — Скорее возвращайся! — прошептала она. — Я хочу домой. Я хочу заняться с тобой любовью. — Удивительно своевременное признание, Свон! — хохотнул Киллиан. Он, широко улыбнувшись, сгруппировался и ушёл под воду. Через пять минут Эмма снова принялась мерить шагами палубу. Почему она не догадалась захватить из дома кофе? Свон заставила себя подумать о том, что меньше чем через час они будут сидеть на кухне рядом с кофеваркой и пить горячий бодрящий напиток. И не важно, что дом будет окружён полицией. Они с Джонсом будут внутри. Может, она и не права насчёт независимости. Может быть… Услышав всплеск за бортом, Эмма пулей метнулась к лесенке. — Джонс, что случилось? Почему… — Свон опешила, заметив, что в грудь ей нацелено дуло пистолета. — Сеньорита… — Манчес швырнул на диванчик маску и трубку и перелез через борт. — Buеnas noches. — Что вы здесь делаете? Хотя кровь отхлынула у неё от лица, Эмма, старательно изображала возмущение. Свон поняла, она совсем не храбрая. Совсем не храбрая! — Мы же договорились! — Вы дилетанты, — сказал Манчес. — И Джонс тоже был дилетантом. Думаете, мы забыли про деньги, которые он украл? — Ничего не знаю о тех деньгах, которые украл Лиам… — Эмма схватилась за фальшборт. — Я уже вам говорила. — Босс решил, что с вами, милая дамочка, пора кончать. Вы сделали нам любезность, доставили партию товара. Мы тоже сделаем вам любезность — вы умрёте быстро. На пистолет Эмма больше не смотрела. Не смела. — Если будете регулярно отстреливать своих дайверов, скоро окажетесь на мели. — На Косумеле мы свои дела закончили. Как только ваш приятель достанет кейс, я его заберу и уеду в Мериду. Я живу со вкусом, а вы вообще не живёте. Эмме захотелось сесть, потому что у неё дрожали колени. Но она осталась стоять, поскольку понимала, что если сейчас сядет, возможно, больше уже никигда не встанет. — Раз вы закончили свои дела на Косумеле, зачем понадобилось доставлять ещё одну партию? — Старик Келли любит всё доводить до конца. — Старик Кэлли? — Эмма вспомнила, что уже слышала эту фамилию в Акапулько, от Уилла Скарлетта. Она напряжённо вслушивалась, не послышится ли плеск у борта. — Там, в пещере, партия кокаина на несколько сотен тысяч, вот и всё. Скоро её поменяют на кейс с несколькими сотнями тысяч баксов. Босс приказал изобразить, будто вы с Джонсом сами обстряпали дельце. А потом поссорились из-за денег и перестреляли друг друга. И всё, дело закрыто. — Вы и Руби убили? — Она задавала слишком много вопросов, — Манчес опустил пистолет. — И вы задаёте слишком много вопросов. Палубу мгновенно залил яркий свет, и Эмма невольно зажмурилась. Ничего не успев сообразить, она метнулась в воду и, набрав в лёгкие побольше воздуха, нырнула. Как ей предупредить Джонса? Свон держалась из последних сил, глядя на ярко освещённую поверхность моря. У неё нет ни акваланга, ни маски, ни прикрытия. В любую секунду Киллиан всплывёт на поверхность, не подозревая об опасности. Никто не может защитить его, кроме неё! Без водолазного снаряжения Эмма долго под водой не высидит. Она подплыла поближе к лесенке. Свон терпела из последних сил, но не выныривала на поверхность. Наконец, Эмма заметила какое-то движение. Снизу посветили фонарём. Когда Киллиан увидел её, у него чуть не остановилось сердце. Свон была похожа на утопленницу, которую прибило к катеру. Волосы, казавшиеся бесцветными, колыхались в воде, лицо в луче его фонаря стало мертвенно-белым. Прежде чем разум начал задавать вопросы, Джонс сунул Эмме в рот свой загубник и дал ей подышать. Под водой они могли общаться только жестами. Киллиану стало страшно. Сжимая в руках ружьё для подводной охоты, он вынырнул на поверхность. Эмма вынырнула следом. — Мистер Джонс! — Моралес поймал их в луч прожектора. — Не волнуйтесь, всё в порядке! На палубе катера Эмма увидела Манчеса в наручниках, окружённого двумя водолазами. — Мисс Свон, будьте добры, доставьте моих людей и заключённого назад, на Косумель. Эмма почувствовала, как напрягся Джонс. Он целился в Манчеса из ружья для подводной охоты. Даже через маску Свон видела, как его глаза горят яростным, холодным огнём. — Джонс, прошу тебя! Но Киллиан уже начал взбираться по лесенке. Эмма подтянулась и без сил упала на палубу. Свон била дрожь, с неё текла вода. — Киллиан, не надо. Киллиан, всё закончилось! Джонс почти не слышал Эмму. Все его чувства были сосредоточены на человеке, стоящем в нескольких шагах от него. Их взгляды встретились. Киллиан обрадовался, заметив, как кровь отлила от лица Манчеса — тот сразу всё понял, и в глазах появился страх. Сейчас он сделает то, ради чего сюда приехал! Медальон у него на цепочке закачался, и Джонс вспомнил о брате. Лиам умер. Его уже не воскресишь. Киллиан опустил ружьё. Манчес откинул голову назад. — Я вернусь, — тихо пообещал он, презрительно улыбаясь. — Я ещё вернусь. Из ружья вылетел дротик и угодил в палубу между ногами Манчеса. Эмма увидела, как улыбка застывает на лице убийцы — и одновременно появляется на лице Джонса. — Я буду ждать.***
Неужели всё и в самом деле закончилось? Только об этом и могла думать Эмма, проснувшись в своей теплой постели. Ни ей, ни Джонсу больше ничего не грозит. Преступная группировка на Косумеле обезврежена. Конечно, Киллиан ещё долго бушевал и изливал на Моралеса свою ярость. И за ними, и за Манчесом следили, но полиция вышла на сцену только после того, как на Эмму наставили дуло пистолета. И всё же, подумала Свон, Джонс получил то, за чем приехал. Убийца его брата за решёткой. Он предстанет перед судом и понесёт заслуженное наказание. Эмма надеялась, что для Киллиана этого достаточно. Пока можно забыть обо всём и просто радоваться утру — обыкновенному погожему утру. Счастливая, Эмма повернулась набок и прижалась к Джонсу. Он привлёк её к себе. — Давай не будем вставать до полудня. Свон рассмеялась и потёрлась носом о его шею. — У меня… — …куча дел, — закончил за неё Джонс. — Вот именно. И в первый раз за несколько недель я буду заниматься делами, не оглядываясь постоянно через плечо. Я счастлива, — Свон посмотрела на Киллиана, обвила его шею руками и прижалась к нему. — Я так счастлива! — Достаточно ли ты счастлива, чтобы выйти за меня замуж? Эмма словно окаменела, а потом медленно, очень медленно отодвинулась от Киллиана. — Что?! — Выходи за меня замуж, Эмма. Возвращайся со мной в Штаты. Начни новую жизнь. Эмме очень хотелось ответить: «Да». К её удивлению, сердце так и подталкивало её ответить: «Да». Свон отодвинулась, ощущая в душе неимоверную тяжесть. — Не могу… Джонс задержал Эмму, не дав встать. Он понял, что её отказ причинил ему гораздо больше боли, чем он мог предположить. — Почему? — Киллиан, мы с тобой совершенно разные люди, и у каждого из нас своя отдельная жизнь. — Несколько недель назад каждый из нас перестал жить своей отдельной жизнью, — Киллиан взял Эмму за руки. — Отныне у нас совместная жизнь. — Но так не будет! — Свон вырвалась. — Ты вернёшься к себе в Филадельфию и через несколько недель забудешь, как я выгляжу. Пальцами Джонс сжал её запястья, как наручниками. Рядом с ней в нём как будто всегда кипела ярость, хотя на поверхность она вырывалась редко. — Ну почему ты такая?! — воскликнул Киллиан. — Почему не можешь принять то, что тебе дают? — Джонс решил действовать грубо, и вскоре Эмма оказалась под ним. — Я люблю тебя! — Не надо… — Свон закрыла глаза, потому что нарастающее желание подавляло доводы разума. — Не говори так. «Отталкивает. Она меня отталкивает!» Сначала Джонсу стало страшно, потом он разозлился, а затем принял решение. — Нет, я скажу! Если я скажу всё как надо, рано или поздно ты мне поверишь. Ты думаешь, все наши ночи были просто игрой? Неужели ты ничего не почувствовала? Неужели сейчас ты тоже ничего не чувствуешь? — Мне и в тот раз тоже казалось, будто я что-то чувствую. — Тогда ты была совсем ребёнком! — Когда Эмма затрясла головой, Киллиан крепче сжал её. — Да-да. В каком-то смысле ты до сих пор ребёнок, но я знаю, вижу, какая ты становишься со мной. Знаю! Я не призрак, я не воспоминание. Я живой, и я хочу быть с тобой. — Я тебя боюсь, — прошептала Эмма. — Боюсь, потому что ты заставляешь меня желать того, чего я не могу получить. Я не выйду за тебя замуж, Джонс, потому что я давно перестала рисковать своей жизнью и не рискну жизнью моего сына. Пожалуйста, отпусти меня. Киллиан отпустил Эмму, но, когда она встала, обвил руками её талию. — Для нас ещё ничего не закончено. Эмма склонила голову, прижалась к нему щекой. — Подари мне несколько дней, которые нам остались. Больше я ни о чём не прошу. Джонс приподнял пальцем её подбородок. Всё, что ему хотелось узнать, он прочитал в её глазах. Мужчина, который всё знает и собирается выиграть, может себе позволить ждать. — До сих пор тебе ещё не приходилось иметь дело с таким же упрямцем, как ты сама. Поэтому не думай, будто я оступлюсь, — Киллиан нежно погладил Эмму по голове. — Одевайся! Я отвезу тебя на работу. Джонс как будто всё забыл, и Эмма успокоилась. Она понимала, что не может выйти за него замуж. Они знают друг друга всего несколько недель, да ещё и познакомились при таких обстоятельствах, которые обостряют чувства. Эмма небезразлична Киллиану. Свон верила, что небезразлична ему, но любовь… Такая любовь, на основе которой можно строить семью, — слишком важная вещь, чтобы рискнуть и ошибиться. Эмма любит Киллиана. Любит так сильно, что оттолкнула, хотя ей больше всего на свете хотелось согласиться. Ему нужно вернуться к его жизни, в свой мир. Пройдёт время, и он если и вспомнит о ней, то мысленно поблагодарит её за то, что она закрыла дверь, которую он открыл, повинуясь порыву. Эмма же будет вспоминать Киллиана до конца своих дней. Уже подходя к «Чёрной жемчужине», Эмма кое-как привела мысли в порядок и спросила: — Чем ты собираешься заняться сегодня? — Я? — Джонс, видимо, тоже глубоко ушёл в себя. — Буду загорать и бездельничать. — Бездельничать? — Эмма смерила его недоверчивым взглядом. — Весь день?! — Скажем так, я немного отдохну. Возьму выходной. Если берёшь несколько выходных подряд, говорят, что берёшь отпуск. Кстати, я собирался поехать в отпуск в Париж. «Париж, — подумала Эмма. — Да, отпуск в Париже — как раз в духе Джонса». На секунду Эмме стало любопытно, какой в столице Франции воздух, чем он пахнет. — Если заскучаешь, можешь выйти в море на катере. Матросом я тебя, пожалуй, возьму. Или инструктором по дайвингу. — За несколько дней я нанырялся достаточно, спасибо, — Джонс плюхнулся в шезлонг перед магазином. Отсюда лучше всего присматривать за ней. — Мигель! — воскликнула Эмма, машинально ища глазами Луиса. — Ты сегодня рано! — Я пришёл с Луисом. Он проверяет дайв-бот… у него утренняя группа. — Да, я знаю, — Эмма ни за что не доверила бы Мигелю долго распоряжаться в дайвинг-центре одному. — Может, поможешь ему? А я поработаю здесь. — Bueno, тут пара каких-то типов крутятся вокруг катера для рыбалки. Может, хотят его арендовать? — Я посмотрю. А ты иди. Вернувшись, Эмма присела на корточки рядом с Джонсом. — Ты не присмотришь за магазином? У меня там рядом с «Эмигрантом» два клиента. Киллиан поправил тёмные очки. — Сколько ты платишь в час? Эмма прищурилась. — Сегодня могу расплатиться ужином. Улыбнувшись, Киллиан вошёл внутрь и встал за прилавок. — Не торопись. Эмме стало весело. Она не торопясь шла по дорожке к пирсу, наслаждаясь ясным утром. Можно будет на целый день уйти в море на рыбалку. Так, что ещё? Гидроциклы заказаны, но за них ещё нужно заплатить. И потом, Свон хотелось самой их опробовать. Она снова вспомнила о Киллиане — как он опешил, когда неожиданно выловил крупную рыбину! Подходя к двум мужчинам у катера, Эмма широко улыбнулась. — Buеnos dias, — начала Свон и тут узнала одного из рыбаков. — Мистер Морис! — Эмма радостно протянула ему руку. — Не знала, что вы вернулись! Наверное, прилетели на выходные? — Совершенно верно, — согласился Сэм и дружелюбно похлопал Свон по руке. Его почти лысый череп блестел на солнце. — Когда на меня нападает охота, я подхватываюсь и лечу. — Надумали поохотиться на крупную рыбу? — Странно, что вы именно так выразились. Только что я говорил своему помощнику, что охочусь только на крупную рыбу. — Только на крупную, — Артур Кинг повернулся к Эмме лицом и сдвинул на затылок соломенную шляпу. — Совершенно верно, Келли. — Не поворачивайтесь, милочка, — Морис стиснул пальцы Эммы, не давая ей шевельнуться. — Спокойно, без шума поднимайтесь на борт. Мы немного поговорим, а потом, наверное, прокатимся. — Давно вы обстряпываете свои тёмные делишки через мой дайвинг-центр? — Эмма заметила под рубашкой у Артура пистолет. Подать знак Джонсу она не могла — не смела. — Уже года два. После того как понял, как замечательно расположена ваша «Чёрная жемчужина». Обычно наши колумбийские партнеры поставляют товар в Майами. Последние несколько лет работать стало трудно. Обычные маршруты слишком рискованные. Через Косумель получается дольше, зато надёжнее — убытков меньше. — Значит, главарь — вы… — прошептала Эмма. — Именно за вами охотится полиция! — Я бизнесмен, — с улыбкой возразил Сэм Морис Келли. — А ну-ка, живо на борт, барышня! — За мной следит полиция, — сказала Эмма, спрыгивая на палубу. — Полиция получила Манчеса. Если бы он не попытался нас нагреть, последняя партия прошла бы гладко. — Нагреть? — Совершенно верно, — кивнул Артур, заходя сбоку. — Пабло решил, что больше заработает самостоятельно, нежели в команде. — Но мистер Кинг вовремя сообщил о своём напарнике и заслужил повышение. В моей организации широко развита программа поощрений. Артур ухмыльнулся: — Против властей не попрёшь! — Это вы убили Лиама Джонса… — Эмма, с трудом веря в происходящее, посмотрела на невысокого лысого толстячка, который так часто болтал с ней и брал у неё напрокат акваланги. — Его убили по вашему приказу! — Он украл у меня много денег. — При неприятном воспоминании Морис поморщился. — Очень много! Я велел Манчесу избавиться от него. По правде говоря, одно время я думал, не сделать ли посредницей вас. Но потом понял, что проще производить обмен в вашем дайвинг-центре, не ставя вас в известность. Вы очень нравитесь моей жене. — Вашей жене… — Эмма сразу вспомнила опрятную почтенную пожилую даму, которая носила старомодные купальники с рюшками. — Она в курсе, что вы торгуете наркотиками и убиваете людей? — Она думает, что я биржевой маклер, — Морис широко улыбнулся. — Я торгую наркотиками уже десять лет, а моя жена вряд ли отличит кокаин от сахарной пудры! Нет, милочка, работа отдельно, семья — отдельно! Старушка очень расстроится, когда узнает, что с вами произошёл несчастный случай. А сейчас мы с вами отправимся на небольшую морскую прогулку. Заодно поговорим о трёхстах тысячах, которые наш друг Лиам увёл у меня из-под носа. Артур, отдавай швартовы! — Нет! Думая только о том, чтобы выжить, Эмма метнулась к причалу. Морис толкнул её назад, на палубу, покачал головой, отряхнул руки и повернулся к ней: — Я хотел, чтобы всё было чисто. Знаете, ведь это я подкрутил манометр на вашем акваланге, надеясь, что вы всё поймете и утихомиритесь. Я всегда питал к вам слабость, барышня. Но дело есть дело, — Морис, шумно вздохнув, повернулся к Артуру: — Поскольку ты занял место Пабло, ты знаешь, что делать. — Конечно, знаю, — Кинг достал пистолет и посмотрел Эмме в глаза. Она замерла, и вдруг Артур резко повернулся к Морису: — Вы арестованы! — Второй рукой он показал ему значок, блеснувший золотом на солнце. — Вы имеете право хранить молчание… Это последнее, что услышала Эмма перед тем, как закрыла лицо руками и разрыдалась.