На грани чужого вздоха

— Вашу мать, я хочу знать, что здесь происходит!       Они все находились в кабинете Моралеса. Джонс не мог усидеть на месте. Он стоял за спиной Эммы, обеими руками вцепившись в спинку её стула. Если кто-то к ней приблизится, он сначала ударит, а потом будет разбираться и задавать вопросы. Киллиан уже врезал несчастному полицейскому, который пытался удержать его, когда он увидел Эмму на палубе «Эмигранта» рядом с Артуром.       Скрестив на столешнице кисти рук, Моралес смерил Джонса долгим спокойным взглядом. — Наверное, будет лучше, если вам всё объяснит ваш соотечественник — специальный агент Артур Пендрагон.       Человек, которого Эмма знала под именем Артура Кинга, примостился на углу стола Моралеса. — Эмма, извините меня за обман.       Хотя Пендрагон говорил спокойно и уверенно, он не мог скрыть обуревавшего его волнения. Отпив из чашки кофе, Артур поднял глаза на Джонса и подумал, что с ним объясняться будет нелегко. Но он всегда верил, что цель оправдывает средства. — Я уже три года охочусь за этим сукиным сыном! — Артур отпил ещё кофе, наслаждаясь победой. — Два года ушло на то, чтобы внедриться в преступную группировку, но мне всё равно никак не удавалось добраться до главаря. Тут даже ЦРУ оказалось бессильно. Морис был осторожен. Последние восемь месяцев я работал в паре с Манчесом под именем Артур Кинг. Но к самому «старику Келли» сумел подобраться лишь два дня назад. — Вы использовали Эмму! — Джонс положил руку на плечо Свон. — Вы привлекли её к своей операции! — Да. Главное, мы долго не могли понять, с ними вы, Эмма, или нет. Мы давно в курсе их «обменных операций» в вашей «Чёрной жемчужине». Нам известно, что вы — опытный дайвер. Если честно, нашей организации почти всё о вас известно. Некоторое время вы считались у нас подозреваемой номер один. — Подозреваемой?! — Эмма скромно сложила руки на коленях, но в душе у неё пылал праведный гнев. — Вы меня подозревали! — Вы покинули Соединенные Штаты больше десяти лет назад. С тех пор туда не возвращались. У вас имелись и связи, и средства для того, чтобы осуществлять контрабанду наркотиков. Почти весь год вы держите сына вдали от острова. Он учится в одной из лучших бостонских школ… — Это вас не касается. — Такие подробности нас всегда касаются. Когда вы поселили у себя Лиама Джонса и дали ему работу, мы стали присматриваться к вам ещё пристальнее. Он придерживался других взглядов, но мы его задействовали не за взгляды.       Эмма почувствовала, как сжимаются пальцы Киллиана, и, покосившись на него, переспросила: — Задействовали?! — Я вошёл с ним в контакт в Новом Орлеане. О Лиаме Джонсе мы тоже знали всё. Он был мошенником, ловкачом, но работал красиво… — Артур, внимательно разглядывая Джонса, снова сделал глоток кофе. — Мы с ним заключили сделку. Если он сумеет внедриться в преступную группировку и передавать нам нужные сведения, мы забудем о нескольких его… скажем, опрометчивых поступках. Мне нравился ваш брат, — сказал Артур, обращаясь к Киллиану. — В самом деле нравился. Сумей Лиам остепениться, из него вышел бы отличный полицейский. Он с удовольствием, как он говорил, «кидал плохих парней». — Хотите сказать, что Лиам работал на вас?! — Киллиан почувствовал, как раздирающие его эмоции вырываются на поверхность. Картина, в которую он с трудом заставил себя поверить, вдруг начала существенно меняться. — Совершенно верно, — Артур достал сигарету и чиркнул спичкой, но прикурил не сразу, долю секунды смотрел на язычок пламени. — Лиам мне нравился — я серьёзно. Его подход к жизни выглядел оригинально. Поговоришь с ним — и кажется, что вокруг всё не так уж паршиво… «Да, Лиам был таким», — подумал Джонс.       Киллиан отвернулся и подошёл к окну. Волны тихо бились о борта пришвартованных катеров. На поверхности воды плясало солнце, по волнорезу шли дети. Почти такую же картинку Джонс увидел в первый день, когда прилетел на Косумель. Кое-что осталось неизменным, зато другое постоянно менялось. — Что случилось потом? — Лиам не очень любил подчиняться приказам. Хотел всё исполнить поскорее и получше. Однажды он признался, что должен кое-что доказать себе и другой своей половине. Своей лучшей половине.       Киллиан медленно поднял голову. Прежняя боль вернулась — мучительная, острая боль. Эмма всё поняла по его глазам и тут же подошла к нему. — Продолжайте. — Лиам вбил себе в голову, что должен украсть деньги, полученные за наркотики. Я и понятия ни о чём не имел, пока он не позвонил мне из Акапулько. Лиам решил, что в таком случае главарю придётся вести с ним переговоры лично. Я велел ему не показываться на острове, обещал защиту. Его могли отвезти обратно в Штаты и поместить в безопасное место, пока операция не закончится… — Пендрагон, повертев обгоревшую спичку в руке, бросил её в пепельницу. — Лиам меня не послушался. Он вернулся на Косумель и попытался сам договориться с Манчесом. Прежде чем я успел вмешаться, всё было кончено. Но даже если бы я заранее знал, что они готовят, я вряд ли смог бы помешать… Мистер Джонс, поверьте, нам не доставляет удовольствия жертвовать гражданскими людьми. А мне не доставляет удовольствия терять друзей.       Гнев мало-помалу выходил из Киллиана. «Как это похоже на Лиама, — подумал Джонс. — Брат обожал приключения, риск… Он вечно ходил по краю пропасти». — Продолжайте! — Мы получили приказ надавить на Эмму… — Артур невесело хмыкнул. — И от своего начальства, и от Мориса. С обеих сторон. Но только после вашей поездки в Акапулько мы убедились в том, что вы не состоите в преступной группировке. Вы перестали быть подозреваемой и превратились в приманку. — Я сразу же обратилась в полицию! — Эмма посмотрела на Моралеса. — Я пришла к вам. А вы ничего мне не сказали! — До вчерашнего дня я понятия не имел о том, кто такой агент Пендрагон. Знал только, что на острове кто-то работает под прикрытием и что нужно задействовать вас. — Вас охраняли, — добавил Артур. — Днём и ночью вас охраняли люди Моралеса и мои люди. А вы, — он повернулся к Джонсу, — частенько нам мешали. Повели собственное расследование… Наверное, у вас и Лиама было больше общего, чем могло показаться на первый взгляд.       Киллиану показалось, что цепочка с монетой режет ему шею. — Да, наверное. — В общем, у нас был выбор: довольствоваться Манчесом и другими мелкими сошками или рискнуть и всё поставить на карту. Мы решили поставить на карту всё. — А кейс, который мы занесли в пещеру, — подстава? — Манчесу приказали сделать всё возможное, чтобы вернуть деньги, которые забрал Лиам. О банковской ячейке в Акапулько они не знали, — Артур выпустил дым. — Пришлось действовать быстро и импровизировать, чтобы сохранить тайну. Но тогда мы тоже ничего не знали о ячейке — пока вы не привели нас к ней. Ну, а Морис собирался забрать деньги, которые, как он знал, были у вас. Сэм собирался представить дело так, словно главарём были вы. Всё очень просто. Вас, Эмма, находят мёртвой, с него снимаются подозрения. Морис собирался ненадолго залечь на дно, а потом возобновить свои грязные делишки в другом месте. Это я узнал от Манчеса. Вас собирались подставить, — продолжил Артур. — И его тоже. Я пошёл к Скарлетту, расшумелся, сказал, что Манчес якобы собирается кинуть нас и сбежать. Как только Манчес подплыл к вашему катеру, я позвонил человеку, которого знал под фамилией Келли. В результате меня повысили, а «старик Келли» срочно вылетел на Косумель, чтобы лично разобраться с вами.       Эмма попыталась взглянуть на произошедшее глазами специального агента, но у неё ничего не получилось. Для него всё это игра, а она и другие — пешки. Свон так не могла. — Вы ещё вчера утром знали, кто он такой, и всё же позволили мне подняться на катер! — Вокруг были рассредоточены несколько снайперов. И потом, Морис не был вооружен, а у меня был пистолет. Мы ждали, когда он отдаст приказ убить Эмму. Хорошо, что он успел кое-что вам рассказать. Когда дело попадет в суд, важно, чтобы у мерзавца не осталось ни одной лазейки. Мы добьёмся, чтобы их засадили надолго. Вы юрист, Джонс, и не хуже меня знаете, как часто бывает. Мы арестовываем преступника, у нас куча улик, но его оправдывают! Слишком часто я видел, как этим ублюдкам удаётся выйти сухими из воды! — Пендрагон выдохнул дым через стиснутые зубы. — Морис попадёт прямиком в Федеральную тюрьму! — Остаётся выяснить, где будут судить преступников, у вас или у нас в стране, — тихо возразил Моралес.       Когда Пендрагон круто развернулся к нему, капитан не шелохнулся. — Слушайте, Моралас… — Мы с вами поговорим потом. А вы, — Моралес обращался к Киллиану и Эмме, — примите мою благодарность и извинения. Мне очень жаль, что всё так вышло. — Мне тоже, — прошептала Эмма и повернулась к Артуру. — Неужели дело того стоило? — Сэм Морис тоннами ввозил в Штаты кокаин! На его совести не меньше пятнадцати убийств в США и Мексике. Да, дело того стоило.       Эмма кивнула. — Надеюсь, вы поймёте меня правильно, но мне больше никогда не хочется вас видеть, — Эмма, сжав руку Джонса, натянуто улыбнулась. — Кстати, дайвер из вас никудышный. — Жаль, что мы с вами, Эмма, так и не выпили вместе, — Артур оглянулся на Джонса. — Простите меня… за всё. — Спасибо, что рассказали о брате. Теперь многое прояснилось. — Я порекомендую представить Лиама к награде. Её вышлют вашим родителям. — Для них это очень важно, — Киллиан в искреннем порыве протянул руку. — Вы делали своё дело… я понимаю. Мы все выполняем свой долг. — Это не значит, что я ни о чём не жалею.       Киллиан кивнул. То, что угнетало его последние недели, ушло. — Ну, а за то, что последние несколько недель вы превратили жизнь Эммы в ад… — Джонс очень хладнокровно сжал кулак и от всей души врезал Артуру в челюсть.       Щуплый специальный агент полетел на пол, опрокинув стул. — Джонс! — Потрясённая Эмма вытаращила глаза. Как это ни невероятно, ей вдруг стало смешно. Прижав ладонь ко рту, она оперлась на Киллиана и расхохоталась.       Моралес с довольным видом сидел за столом и мелкими глотками пил кофе.       Артур сидел на полу и осторожно растирал челюсть. — Мы все выполняем свой долг, — проворчал он.       Джонс повернулся к нему спиной. — До свидания, капитан!       Моралес по-прежнему невозмутимо сидел за столом. —До свидания, мистер Джонс, — Мануэль встал и, проявив необычную для себя галантность, поцеловал Эмме руку. — ¡Vaya con Dios! *       Подождав, пока за Эммой и Киллианом закроется дверь, Моралес сверху вниз посмотрел на Артура: — Разумеется, за повреждённый стул заплатит ваше правительство.

***

      Киллиан улетел. Эмма его прогнала. Прошло почти две недели, а Свон каждое утро просыпалась с одной и той же мыслью. Джонса больше нет рядом. Всё к лучшему. Прошло почти две недели, но она каждое утро, просыпаясь, убеждала себя, что поступила правильно. Если бы Эмма послушала своё сердце, она бы ответила Киллиану: «Да». Ответила бы в ту же самую секунду, как он попросил её выйти за него замуж. Свон бы, не раздумывая, бросила всё и улетела с ним. И сломала бы ему жизнь, а может, и себе тоже.       Киллиан уже вернулся в свой привычный мир: корпит над сводами законов, выступает в суде, ходит на светские приёмы. Он наверняка уже начал забывать время, проведённое на Косумеле. В конце концов, Джонс Эмме не писал. Не звонил. Улетел через день после того, как арестовали Мориса, не сказав Свон больше ни слова о любви. Найдя Манчеса, Киллиан победил своих призраков и сохранил себя.       Джонс улетел, и Эмма снова осталась одна. Да ведь она с самого начала об этом мечтала! И твёрдо пообещала себе, что ни о чём не будет жалеть. Всё, что Свон дарила Киллиану, она дарила безо всяких условий и надежд на будущее. То, что подарил ей он, навсегда останется с ней.       Солнце уже взошло. Эмма подумала, что день будет жарким. Но пока, утром, воздух свеж и прохладен. Да, она отказалась от любви, но тоже сохранила себя. Месяц воспоминаний можно растянуть на всю жизнь. И потом, совсем скоро она увидит Генри!       Эмма поставила мотоцикл на стоянку и прислушалась к гулу взлетающего самолета. Наверное, сейчас Генри и её родители перелетают Мексиканский залив. Эмма направилась к зданию аэропорта. Как ни глупо волноваться, она ничего не могла с собой поделать. Нелепо приезжать в аэропорт почти на час раньше, но дома Эмма сошла бы с ума. Свон несколько раз обошла клумбу с бархатцами и геранью и вспомнила, что мама любит цветы, и решила купить букет.       В аэропорту было прохладно и шумно. Туристы прилетали, улетали. Почти все заходили в магазинчики с сувенирами и товарами в дорогу. Эмма обошла несколько магазинов по очереди, бездумно скупая всё подряд, что нравилось. К тому времени, как она подошла к залу прилёта, в руках у неё были два пакета с покупками и букет. «Сейчас он будет здесь, — думала Эмма. — Вот-вот появится Генри».       Свон переложила оба пакета в одну руку и нервно пригладила волосы. Пассажиры, ждущие вылета, дремали на чёрных пластиковых креслах или читали путеводители. Какая-то женщина подкрашивала губы, смотрясь в зеркальце пудреницы. «Интересно, успею ли я забежать в дамскую комнату и привести в порядок лицо?» — на мгновение подумала Эмма.       Прикусив губу, Свон решила, что не отойдёт от окна ни на минуту. Усидеть на месте она тоже не могла, поэтому расхаживала взад-вперёд перед широкой застеклённой перегородкой и наблюдала, как взлетают и садятся самолёты. Уже поздно. Самолёты всегда опаздывают, если их ждёшь. Небо ясное, голубое. Эмма знала, что в Сторибруке погода примерно такая же — она уже несколько дней слушала прогноз. В нетерпении она подошла к стойке и спросила, когда прибывает рейс из Бостона.       Охранник-мексиканец пожал плечами и ответил: — Когда прилетит, тогда и прилетит.       Эмма пожалела, что спросила. Прошло ещё десять минут, и она готова была кричать. Наконец их самолёт сел. Свон не нужно было слушать объявление, она и так поняла. С глухо колотящимся сердцем Эмма ждала у дверей.       На Генри были тёмно-синие брюки и белая футболка. Волосы у него отросли, подумала Эмма, глядя, как сын спускается по трапу. Он вырос — хотя самому Генри уже этого не скажешь. Он только наморщит нос и закатит глаза. Ладони у Эммы сделались влажными. «Не плачь, не плачь», — приказывала себе Свон.       Но глаза уже наполнялись слезами. Потом Генри поднял голову и увидел мать. Широко улыбнувшись и помахав рукой, он побежал к ней. Эмма, бросив пакеты, кинулась навстречу сыну. — Мама, я специально выбрал место у окошка, но нашего дома так и не увидел! — восторженно крича, Генри обнял мать за шею. — Я привёз тебе подарок!       Прижавшись лицом к шее сына, Эмма вдохнула запах детского мыла и шоколада; белая футболка тоже оказалась в шоколадных пятнах. — Дай взглянуть на тебя!       Отодвинув сына, Эмма наслаждалась зрелищем. Какой он красивый и… взрослый, вдруг поняла Свон и вздрогнула. «Я больше не смогу его отпустить. Я никогда не смогу больше отпустить его от себя!» — У тебя выпал зуб, — с трудом проговорила Эмма, гладя сына по голове. — Целых два! — Генри продемонстрировала две щербинки. — Бабушка велела положить их под подушку, а я привёз их с собой, чтобы положить под подушку здесь, дома. Можно мне песо? — Да, — Эмма расцеловала сына в обе щеки. — С возвращением!       Крепко держа Генри за руку, Эмма пошла навстречу родителям. Сначала она молча смотрела на них, стараясь увидеть их как будто со стороны. Отец высокий и ещё стройный, хотя волосы уже немного тронула седина. Он широко улыбался, как всегда, когда Эмма делала что-нибудь особенно хорошее. Мама стояла рядом, ухоженная и подтянутая. Со стороны могло показаться, будто самой большой бедой в жизни мамы становится подгоревшее жаркое. А на самом деле мама сильная и надёжная. В глазах у неё слёзы. Эмме на миг подумалось, неужели в начале лета Мэри Маргарет чувствует себя такой же опустошённой, как она сама — в его конце? — Мама! Папа! — Эмма бросилась к родителям, и они по очереди обняли её. — Ох, как же я по вам скучала! Мне вас всех очень не хватало. «Я хочу домой», — внезапно подумала она и едва не произнесла это вслух. Ей очень нужно домой. — Мама! — Генри тянул её за карман джинсов. — Мама!       У Эммы закружилась голова. Она подхватила сына на руки. — Да? — Свон принялась покрывать лицо Генри поцелуями, пока мальчишка не захихикал. — Да, да, да!       Генри прижался к ней. — Иди поздоровайся с Киллианом. — Что? — Он прилетел с нами. Подойди к нему и поздоровайся. — Я не…       И тут Эмма увидела его. Киллиан стоял, прислонясь к окну, и, не спеша, наблюдал за ними. Держась за Генри, Свон не двигалась с места. Джонс подошёл к ней, крепко обнял и страстно поцеловал. — Рад тебя видеть, — прошептал Киллиан и, нагнувшись, подхватил пакеты, о которых Эмма совсем забыла. — Наверное, это вам, — Джонс протянул цветы Мэри Маргарет. — Да… — Свон пыталась собраться с мыслями, но они упорно разбегались. — Я забыла. — Очень красивые, — Мэри Маргарет улыбнулась дочери. — Киллиан отвезёт нас в отель. Я пригласила его сегодня к ужину. Надеюсь, ты не возражаешь? Ты всегда готовишь на целый полк… — Нет, я… Конечно! — Тогда до встречи, — Мэри Маргарет снова быстро поцеловала дочь. — Знаю, тебе не терпится отвезти Генри домой и побыть с ним наедине. Увидимся вечером. — Но я… — Наш багаж здесь. Нам ещё нужно пройти таможню.       Не успела Эмма произнести и слова, как осталась наедине с сыном. — Можно по пути заехать к сеньору Пессадо? — Да, — рассеянно пробормотала Эмма. — Можно мне конфет?       Эмма покосилась на футболку сына, где расплылось шоколадное пятно. — По-моему, тебе уже хватит.       Генри только улыбнулся. Он знал, что всегда может рассчитывать на сеньора Пессадо. — Тогда поехали домой!

***

      Эмма дождалась, пока Генри распакует вещи, пока хрустальный лебедь, которого он ей подарил, не будет висеть над окном, а сын не съест две лепешки тако и не выпьет пол-литра молока. — Генри… — Свон хотелось, чтобы голос звучал беззаботно. — Когда ты познакомился с мистером Джонсом? — С Киллианом? Он приехал к бабушке домой… — Генри придирчиво осматривал машинку, которую подарила ему мать. — К бабушке?! Когда? — Не знаю… Можно мне теперь мороженое? — Ах… да, — Эмма подошла к морозилке. — Генри, ты знаешь, зачем Киллиан приезжал к бабушке? — По-моему, хотел с ней поговорить. И с дедушкой тоже. Он остался на ужин. Я поняла, что он понравился бабушке, потому что она испекла пирожки с яблоком. Мне Киллиан тоже понравился. Он здорово умеет играть на гитаре.       Генри многозначительно посмотрел на мороженое. Он удовлетворённо вздохнул, когда мама добавила ещё шарик. — Киллиан водил меня в зоопарк. — Что?! — Миска с мороженым едва не выпала у Эммы из рук. — Джонс водил тебя в зоопарк? — Да, в прошлую субботу. Мы кормили обезьянок попкорном, но больше съели сами, — Генри хихикнул и зачерпнул полную ложку мороженого. — Он рассказывал всякие смешные истории. Я коленку поцарапал.       Вдруг вспомнив о своём приключении, Генри задрал штанину и показала отметину. — Ох, милый… Как же это получилось?       Ранка оказалась маленькой и уже затянулась, но Эмма всё равно её поцеловала. — В зоопарке. Я бежал. В новых кроссовках я умею очень быстро бегать, но споткнулся. Я не плакал.       Эмма опустила штанину. — Ты у меня умница. — Киллиан не разозлился, не ругал меня. Он промокнул ссадину носовым платком, а потом, когда мы ушли из зоопарка, достал из машины аптечку и обработал ранку. Крови было много, — довольный собой, Генри улыбнулся. — Киллиан сказал, что я очень похож на тебя, что у меня твои глаза.       Внезапно Эмма испугалась и ничего не смогла с собой поделать. — Вот как? А что ещё Киллиан говорил? — Мы с ним говорили о Мексике, о Сторибруке и школе в Бостоне. Он спросил, где мне больше нравится.       Эмма положила руки на колени сына. Вот, что самое главное, поняла она. Только это и главное. — И что ты ему сказал? — Мне больше нравится там, где ты, — Генри выскребал со дна остатки мороженого. — Киллиан сказал, что ему тоже больше нравится там, где ты. Он будет твоим бойфрендом? — Моим… кем? — Эмма с трудом сдержала смех. — Нет. — У мамы Вайолет есть бойфренд, но он не такой высокий, как Киллиан. И в зоопарк её не водит. Киллиан сказал, может быть, когда-нибудь мы поедем в Филадельфию и увидим Колокол свободы*. Как по-твоему, поедем?       Эмма отвернулась к раковине и стала мыть тарелку из-под мороженого. — Посмотрим, — проворчала она. — Слушай, кто-то идёт, — Генри вскочил и пулей метнулся к двери. — Это Киллиан! — радостно крикнув, он выбежал на крыльцо и понёсся ему навстречу. — Генри! — Свон выбежала из кухни на крыльцо и увидела, как сын бросается Джонсу на руки. Смеясь, он подхватил его, подбросил в воздух и снова поставил на землю — так естественно, как будто делал это всю жизнь. Эмма комкала в руках кухонное полотенце. — Ты рано, — довольный, Генри цеплялся за его руку. — А мы как раз о тебе говорили. — Правда? — Джонс взъерошил Генри волосы, но смотрел при этом на Эмму. — Странно, потому что я как раз думал о вас. — Мы хотим приготовить паэлью — дедушка её очень любит. Будешь помогать? — Генри… — начала было Эмма. — С удовольствием помогу, — перебил её Джонс. — После того как поговорю с твоей мамой.       У подножия крыльца Киллиан присел на корточки, и его лицо оказалось на одном уровне с лицом Генри. — Мне очень нужно поговорить с твоей мамой наедине.       Генри скривил губы. — Зачем? — Хочу уговорить её выйти за меня замуж.       Не обращая внимания на потрясённое лицо Эммы, Киллиан ждал, что скажет Генри. Мальчишка прищурился и поджал губы. — Мама сказала, ты ей не бойфренд. Я спрашивал!       Киллиан широко улыбнулся и придвинулся к мальчику. — Мне надо её уговорить, вот и всё. — Бабушка говорит, никто ни в чём не может убедить маму. Она очень упрямая. — Я тоже. И я зарабатываю на жизнь тем, что постоянно кого-то убеждаю. Но, может, ты тоже потом замолвишь за меня словечко, приятель?       Генри задумался, а потом просиял: — Идёт! Мама, можно мне к Роберто? Ты сказала, у них родились щенки.       Эмма расправила полотенце и тут же снова скомкала его. — Иди, но не долго.       Джонс выпрямился и посмотрел Генри вслед. Мальчик опрометью кинулся к дому напротив. — Эмма, сын у тебя получился замечательный. — В основном это его заслуга.       Обернувшись, Киллиан заметил, как напряглась Свон. Джонс не испытал недовольства, но вспомнил, как она смотрела на сына, раскрывая ему объятия в аэропорту. Киллиану ужасно захотелось снова увидеть на лице Эммы то выражение. — Может, впустишь меня в дом? — спросил Джонс, поднимаясь на крыльцо. — Или поговорим прямо здесь? — Киллиан, я не знаю, зачем ты вернулся, но… — Разумеется, ты прекрасно знаешь, зачем я вернулся, Свон. Ты же не дура. — Нам с тобой не о чем разговаривать. — Вот как?       Джонс одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние. Эмма не убежала, хотя и приказала себе не поддаваться. Киллиан привлёк её к себе, и она, не колеблясь ни секунды, прильнула к его губам. Мир вокруг снова обрёл смысл. — Если не хочешь разговаривать, давай зайдём в дом и займемся любовью, пока у тебя в голове не прояснится. — У меня в голове и так всё прояснилось, — Эмма положила руки ему на плечи и начала отодвигаться. — Я люблю тебя, Свон.       Киллиан почувствовал, как Эмма вздрогнула, увидел вспышку радости в её глазах, но всё сразу прошло. Свон отвернулась. — Киллиан, это невозможно. — Ты не права. Всё очень даже возможно. Более того, всё уже сделано. Самое главное, Эмма, я тебе нужен.       Эмма прищурилась. — Позволь мне самой решать, что мне нужно, а что нет! — Вот за что я тебя люблю, — просто сказал Киллиан, сразу выбив почву у неё из-под ног. — Киллиан… — Неужели ты не скучала по мне? — спросил Джонс, Эмма собралась что-то ответить ему, но передумала. — Вижу, ты намерена воспользоваться пятой поправкой — отказываешься свидетельствовать против себя.       Джонс отошёл от Свон на шаг. — Неужели ты будешь уверять меня, что последние дни хорошо спала? Неужели ты не ворочалась в постели, вспоминая всё, что между нами было? Неужели ты сейчас, глядя мне в глаза, посмеешь уверять, будто не влюблена в меня?       Эмма никогда не умела врать. Она отвернулась и не спеша повесила многострадальное полотенце на перила. — Киллиан, я не имею права жить, полагаясь на чувства. — Отныне имеешь. Тебе понравился подарок, который привёз Генри? — Что? — Эмма в замешательстве повернулась к Джонсу. — Да, конечно, понравился. — Вот и хорошо. Я тоже кое-что тебе привёз…       Киллиан достал из кармана бархатную коробочку. Эмма только успела заметить, как сверкнул на солнце бриллиант. Ей захотелось спрятать руку за спину, но Джонс её опередил и проворно надел кольцо ей на палец. — Ну вот, теперь всё официально.       Не нужно было даже смотреть на кольцо, но Свон не сумела удержаться. Идеальные грани бриллианта сверкали и искрились в лучах солнца. — Киллиан, не глупи, — прошептала Эмма, но не сумела заставить себя снять кольцо. — Ты выйдешь за меня замуж, — Киллиан взял Свон за плечи и прислонил к перилам. — Это не обсуждается. А что потом — выбирай. Возможностей у нас несколько. Я могу оставить практику и переселиться на Косумель. Ты будешь меня содержать.       Эмма судорожно выдохнула — Джонс не понял, то ли презрительно хмыкнула, то ли рассмеялась: — Вот теперь ты по-настоящему валяешь дурака! — Такой вариант тебе не подходит. Отлично! Мне он тоже не очень нравится. Возможность номер два — уезжай со мной в Филадельфию. Я буду тебя содержать.       Эмма тут же вздёрнула подбородок. — Мне не нужно, чтобы меня содержали! — Великолепно. Значит, насчёт двух первых вариантов мы с тобой согласны, — Джонс погладил Эмму по голове и сам себе удивился. Оказывается, он не такой выдержанный, коим привык себя считать. — Возможность номер три. Возвращайся в Штаты. Возьми карту, закрой глаза и ткни наугад в любую точку. Там мы с тобой и будем жить. — Так нельзя!       Эмма, отстранившись, начала мерить веранду шагами. В глубине души зарождалось незнакомое чувство: так жить можно. — Неужели ты не понимаешь, что так нельзя? — спросила она больше у себя, чем у Джонса. — У тебя работа. У меня бизнес. Я никогда не стану образцовой женой для такого человека, как ты. Я тебе не подхожу. — Кроме тебя, мне никто не подходит! — Джонс снова схватил Эмму за плечи. Нет, выдержки ему явно не хватает! — Свон, чёрт побери, ты для меня единственная! Если твой бизнес так много для тебя значит, не бросай его. Пусть «Чёрной жемчужиной» управляет Луис. Мы с тобой, если захочешь, будем наведываться сюда хоть каждые два месяца. Создай ещё один дайвинг-центр. Мы поедем во Флориду, в Калифорнию — в любое место, где занимаются подводным плаванием. А ещё… — Киллиан выждал, пока не убедился, что Эмма смотрит на него во все глаза. — А ещё ты можешь вернуться в колледж и продолжить учёбу.       В глазах Свон мелькнули изумление, восторг — и сразу угасли. — С учёбой покончено. — Чёрта с два! Посмотри на себя — ведь ты об этом мечтаешь! Сохрани «Чёрную жемчужину», открой ещё один дайвинг-центр, открой ещё хоть десять — но удели внимание и себе самой. — Прошло больше десяти лет.       Киллиан смерил Эмму удивлённым взглядом: — Когда-то ты сама призналась, что ничего бы в своей жизни не меняла. — Я говорила серьёзно, но сесть за парту сейчас, когда прошло столько лет… — Боишься?       Эмма прищурилась и задумалась, по спине пробежал холодок. — Да.       Джонс весело рассмеялся, любуясь ею. — Свон, за последние несколько недель ты побывала в аду и уцелела. Тебе ли бояться учёбы в колледже?       Эмма глубоко вздохнула и отвернулась. — А если я не справлюсь? — Ну и что? — Киллиан снова развернул Эмму к себе. — Значит, упадёшь лицом в грязь. А я буду рядом и упаду вместе с тобой. Свон, нам с тобой пора рискнуть. Поставить всё на карту! — Ах, как хочется тебе поверить… — Эмма подняла руку и провела кончиками пальцев по его щеке. — Очень хочется. Я люблю тебя, Киллиан. Я так тебя люблю!       Эмма страстно прижалась к нему — сливаясь с ним, растворяясь в нём. — Эмма, ты нужна мне. Без тебя я назад не вернусь.       Свон подняла на него глаза. Она была почти готова ему поверить. — Но ведь речь не только обо мне. Ты должен понять, что я не могу поступать как мне заблагорассудится. — Ты о Генри? — Джонс снова отстранил Свон на расстояние вытянутой руки. — Последние две недели я знакомился с ним. Сначала я преследовал одну цель: втереться в доверие к твоему сыну. Я понял, что только через него могу добраться до тебя.       Об этом Эмма уже догадалась, — Регулярно водил его в зоопарк? — Вот именно. Но я не подозревал, что Генри так же легко полюбить, как и его мать. Он мне тоже нужен.       Эмма предостерегающе вскинула вверх руку: — Не понимаю… — Хочу, чтобы Генри стала моим сыном по закону. Разреши мне усыновить его. — Усыновить?! — Свон ожидала чего угодно, только не этого. — Но ведь он… — Да-да, я помню, Генри — твой сын, — перебил её Джонс. — А будет наш. Придется тебе поделиться, Свон. Если тебе непременно хочется, чтобы он ходил в бостонскую школу, мы поселимся в Бостоне. Через год, надеюсь, у Генри появится брат или сестра, потому что ему, как и нам, нужна большая семья.       Киллиан предлагал Эмме всё. Всё, о чём она мечтала, но её разум пока не способен был всё вместить. Свон робко протянула Джонсу руку: — Генри сын другого человека. Как ты сможешь это забыть? — Он наш сын, — возразил Джонс. — Ты ведь сама говорила, что он только твой, а теперь будет ещё и мой… — Киллиан, взяв Эмму за руки, поцеловал их. — И ты тоже. — Киллиан, ты понимаешь, что делаешь? Ты хочешь жениться на женщине, которой придётся учиться с нуля и у которой почти взрослый сын. Ты осложняешь себе жизнь! — Ну да… а может, я её спасаю.       И её жизнь он тоже спасает. Сердце глухо заколотилось в груди. Впервые за много лет Свон сумела без страха посмотреть на своё прошлое. Она закрыла глаза и, глубоко вздохнув, отвернулась. — Не торопись, подумай, — прошептала Эмма. — Убедись во всём окончательно. Если я дам себе волю, если я скажу: «Да», а ты передумаешь, я возненавижу тебя до конца жизни.       Джонс подтянул Свон к себе, шутливо ухватив за блузку. — Через неделю мы поедем на ферму моих родителей в Ланкастере, позовём сельского священника, мирового судью, шамана — кого угодно! — и поженимся. Я уже распорядился подготовить все документы для усыновления. Скоро мы станем одной семьей, и у нас будет одна фамилия — у тебя, у Генри и у меня.       Эмма со вздохом прислонилась к столбу и посмотрела Джонсу в глаза. Он красивый. Сильный, страстный и выдержанный. Теперь её жизнь навсегда связана с этим человеком. Её любимый вернулся, её ребёнок с ней, и ничего невозможного нет. — Когда я впервые тебя увидела, я подумала — вот мужчина, который всегда получает то, чего хочет. — И ты оказалась совершенно права, — Джонс снова взял Эмму за руки. — Что же мы скажем Генри? — хитро прищурившись, осведомился он.       Губы Свон медленно расплылись в улыбке: — Наверное, лучше всего сказать ему правду, что ты меня уговорил.