На грани чужого вздоха

      Присяжные внимательно смотрели на него. Джонс видел двенадцать неподвижных лиц и двенадцать пар ничего не выражающих глаз. Он стоял перед ними в маленьком, слабо освещённом зале суда, и слышал эхо собственного голоса. В руках Киллиан сжимал толстенные своды законов — пыльные и такие тяжёлые, что ныли плечи. Почему-то Джонс не мог их положить — это он знал точно. По вискам и по спине у него катился пот. Киллиан пылко произносил заключительную речь, в которой требовал оправдания своего клиента. Вопрос касался жизни и смерти, Джонс говорил убедительно и страстно, но присяжные оставались невозмутимыми, равнодушными. Толстые тома выскальзывали из рук, как ни старался Киллиан их удержать. Потом до его слуха донёсся вердикт — по маленькому залу вновь раскатилось эхо: — Виновен. Виновен. Виновен.       Разбитый, оставшийся ни с чем, Джонс повернулся к своему подзащитному. Тот встал и, вскинув голову, посмотрел ему в глаза. Киллиан увидел словно своё отражение. Кто там? Неужели он сам? Нет, Лиам… В порыве отчаяния Джонс метнулся к месту судьи. Там, на возвышении, сидела Эмма в чёрной судейской мантии — отчуждённая, далёкая. Свон медленно покачала головой и смерила его грустным взглядом: — Я не могу вам помочь.       Потом Эмма начала медленно таять. Киллиан потянулся схватить её за руку, но пальцы прошли сквозь неё. Свон вся растаяла, остались лишь зелёные печальные глаза. А потом и глаза исчезли, и брат тоже исчез, и Киллиан остался один на один с присяжными. Двенадцать равнодушных лиц надменно улыбались ему…       Джонс лежал без движения. Сердце бешено колотилось. Открыв глаза, он увидел на полке целое скопление самых разных игрушек и комиксов.       Шумно выдохнув, Джонс провёл рукой по лицу и сел. Он решил, что заснуть здесь так же трудно, как в разгар шумной вечеринки. Ничего удивительного, что снилась ему всякая чушь. Вся комната завалена игрушками: от привычного плюшевого мишки до странного создания, похожего на синюю тряпку для пыли с глазами.       Зажмурившись, Киллиан подумал, что надо срочно выпить кофе. Кофе его точно взбодрит. Стараясь не смотреть на улыбающиеся лица игрушек, Джонс оделся. Что делать дальше, он понятия не имел. Когда Киллиан застёгивал рубашку, запрыгала монетка-медальон на цепочке.       Птицы на улице уже щебетали вовсю. Дома, в Филадельфии, Киллиана разбудил бы шум машин — большой город просыпается рано. А здесь всё другое… Под окном рос куст, на котором, словно расталкивая друг друга, теснились крупные фиолетовые цветы. Здесь не встретить старых вязов, аккуратных вечнозелёных живых изгородей и сетчатых заборов. А в том, что ему предстоит сделать, не поможет ни один свод законов. Ему не на что опереться. Джонс не знает ни одного прецедента. Придётся идти наугад и шагать вслепую.       Едва он вышел из комнаты, как тут же уловил аромат кофе. Эмма, одетая в футболку и коротенькие шорты, похожие на нижнюю часть бикини, хлопотала на кухне. И хотя Джонс не принадлежал к числу мужчин, которые с утра настроены на подвиги, любоваться длинными загорелыми ногами было приятно. — Кофе на плите, — проговорила Эмма и, не оборачиваясь, намазывала маслом тост. — В холодильнике есть яйца. Когда Генри нет дома, я сухих завтраков не покупаю. — Для меня и яйца сойдут, — проворчал Киллиан, направляясь к кофейнику. — Берите всё, что хотите. Главное — не забывайте пополнять запасы, — Эмма включила радио, чтобы послушать прогноз погоды. — Мне выходить через полчаса. Если хотите, чтобы я подвезла вас к отелю, поторапливайтесь.       Первый глоток горячего кофе стал для Киллиана живительным нектаром. — Моя машина в Сан-Мигель-де-Косумель.       Эмма села за стол и раскрыла свой ежедневник. — Если хотите, я высажу вас у отеля «Cozumel Palace» или любого другого отеля на пляже, а дальше поедете на такси.       Киллиан отпил ещё кофе и посмотрел на Эмму во все глаза. Вчерашняя бледность ещё не прошла. На её фоне особенно чётко выделялись синяки на шее. Судя по чёрным кругам под глазами, Эмма спала не лучше, чем он. Допив первую чашку, Джонс налил себе вторую. — А выходной взять не хотите?       Эмма впервые за утро взглянула Киллиану в лицо. — Нет, — просто ответила Свон и тут же снова уткнулась в свой ежедневник.       Значит, они вернулись к чисто деловым отношениям — только дела, и границу переходить нельзя. — Эмма, вы разве не понимаете, что вам нужно отдохнуть? — У меня много дел. Если не хотите есть наспех и давиться, скорее жарьте себе яичницу. Сковородка в шкафчике рядом с плитой.       Джонс довольно долго молча смотрел на Свон. Потом, беззаботно пожав плечами, он приступил к приготовлению завтрака. Эмма не поднимала головы до тех пор, пока не убедилась, что Киллиан повернулся к ней спиной.       Вчера вечером Свон поставила себя в глупое положение. То, что она разрыдалась при Киллиане, не самое страшное — кажется, он принял её срыв как нечто само собой разумеющееся. Эмма не могла простить себе другого: как трепетала в его объятиях — покорная, полная желания и надежды. И его она тоже прощать не собирается.       Из-за Киллиана Джонса Эмма вспомнила о чувствах, которые упорно глушила в себе целых десять лет. Она очень разволновалась. Из-за Киллиана Свон снова хотела быть с мужчиной. Она почувствовала влечение к нему. Не вырвалась, не отделалась от него с той лёгкостью, с какой отделывалась от многих незадачливых ухажёров. Джонс снова заставил Эмму почувствовать себя женщиной — а потом сам оттолкнул её от себя.       Отныне они будут общаться только по делу. До тех пор пока Джонс живёт у неё, они поддерживают сугубо деловые отношения. Деньги, которые Киллиан платит за комнату, Эмма отложит. Скоро накопится достаточно, чтобы внести первый платёж за гидроциклы.       Джонс сел за стол. От тарелки с яичницей поднимался пар. —Ключи! — Эмма подтолкнула к нему по столешнице связку. — И расписка за первую неделю арендной платы.       Киллиан не глядя сунул расписку в карман. — И часто вы сдаёте комнату жильцам? — Нечасто. Сейчас мне нужно купить кое-что новое для дайвинг-центра.       Эмма вымыла тарелку и налила себе ещё кофе. Свон вздрогнула, когда по радио объявили точное время — оказывается, она забыла выключить приёмник. Она опережает график на десять минут, но, если будет вставать пораньше, им не придётся завтракать вместе. — А вы часто селитесь не в отеле, а у незнакомых людей?       Джонс попробовал яичницу и сокрушённо вздохнул. Шеф-поваром ему явно не стать. — Нет, но ведь мы с вами больше не незнакомые люди.       Свон метнула на Джонса быстрый взгляд. Её жилец явно не выспался — и ещё не брился. Щетина добавляет ему обаяния… Эмме захотелось предложить Киллиану бритву, но, подумав, решила, что не стóит. В конце концов, какое ей дело? — Мы с вами совсем не знаем друг друга.       Джонс продолжал молча есть. Эмма решила, что он с ней согласился. Проглотив кусок, Киллиан заговорил: — Я изучал право в университете в Индиане, начинал работать в Бостоне, в конторе «Хоппер & Гласс», а пять лет назад получил лицензию на собственную практику в Филадельфии. — Джонс подсолил яичницу, надеясь, что от этого нехитрого действия вкус его стряпни немного улучшится. — Специализируюсь на уголовном праве. Я не женат и живу один — у меня квартира в многоквартирном доме. Но есть и дом. Старинный особняк в викторианском стиле в посёлке Чаддс-Форд недалеко от Филадельфии. Сейчас в нём ремонт.       Эмме захотелось расспросить Киллиана о доме — большой ли он, высокие ли там потолки и есть ли в доме дорогие деревянные полы? А окна какие — наверное, тоже высокие? Есть ли сад, где по шпалерам вьются розы? Но, подавив порыв любопытства, Свон отошла к раковине и стала мыть чашку. — Всё равно мы с вами совершенно чужие люди. — Чужие или нет, а беда у нас общая.       Чашка выскользнула из рук Эммы и, громко звякнув, упала на дно раковины. Свон молча подобрала её, сполоснула и поставила в сушилку. Чашка треснула, но сейчас это её почти не интересовало. — У вас десять минут, — напомнила Эмма.       Неожиданно Киллиан крепко схватил её за руку чуть ниже плеча. — Эмма, у нас с вами действительно общая беда, — спокойно и серьёзно повторил Джонс.       Свон подумала, что Киллиана можно возненавидеть только за один спокойный голос! — Ничего подобного. Вы хотите отомстить за смерть брата. А я… Я зарабатываю себе на жизнь. — Вы считаете, всё решилось бы тихо-мирно, вернись я в Филадельфию? — Да! — Эмма дёрнулась, но Киллиан не выпустил её руку. Врать Свон не любила и потому невольно вспыхнула. — Я сразу понял, что вы, Эмма, — женщина умная. Не знаю, от кого и почему вы прячетесь на этом райском островке, но соображаете вы неплохо, очень неплохо. Мы с вами оба прекрасно понимаем, что то, что случилось с вами вчера, произошло бы всё равно, нахожусь я здесь или нет. — Ладно…— Эмма перестала вырываться. — Вчерашнее произошло не из-за вас, а из-за Лиама. Ну и что это меняет в моём положении?       Не выпуская её руку, Джонс медленно встал. — Пока неизвестные считают, будто вы в курсе дел Лиама, они от вас не отстанут. Вы в центре их внимания. Пока вы в центре внимания, я буду рядом с вами, потому что вы, прямо или косвенно, наведёте меня на след убийцы брата.       Эмма ответила не сразу, а лишь убедившись, что может говорить спокойно. — Киллиан, вы со всеми так? — спросила она. — Люди для вас только орудия? Средства, которые ведут к цели? — Посмотрев ему в лицо, Свон увидела решительное и отстранённое выражение. — Мужчины вроде вас всегда идут к цели, ни с кем, кроме себя, не считаясь!       Злясь, сам не зная почему, Джонс взял Эмму за подбородок. — Вы в жизни не знали мужчины вроде меня. — Нет, знала, — тихо возразила Эмма. — Киллиан, вы не один такой на свете. Вы выросли в богатой семье, на вас возлагали большие надежды, вы ходили в лучшую школу, общались со сливками общества. Ваши цели давно определены, и, если по пути к цели придётся перешагнуть через других, вы это сделаете — как говорится, ничего личного. Вот что самое плохое, — продолжала Свон, тяжело вздохнув. — Вы никогда ни к кому не питаете личной злобы, ненависти и так далее. — Дернув подбородком, она сбросила его пальцы. — Что вам от меня нужно?       Никогда в жизни никто ещё так не злил Джонса. Несколькими словами Эмма буквально пригвоздила его к месту. Киллиан вспомнил свой сон и пустые, равнодушные глаза присяжных. Выругавшись про себя, он отвернулся к окну. Как бы Свон его ни унижала, сейчас Джонс уже не может переиграть, отступить. Самое главное, Киллиан прав — здесь он или в Филадельфии, Эмма Свон по-прежнему остаётся ключом ко всему делу.       За окном между двумя пальмами висел пёстрый жёлто-синий гамак. Интересно, вдруг подумалось Джонсу, есть ли у Эммы время хоть иногда полежать в нём. Ему вдруг захотелось взять Свон за руку, вывести во двор и вместе прилечь под пальмой. И чтобы, помимо назойливых мух, у них не осталось других забот. — Мне нужно поговорить с Луисом, — сказал Киллиан. — Хочу выяснить, куда он ходил с Лиамом. Может, Луис видел, с кем мой брат там общался. — С Луисом я поговорю сама. — Видя, что Джонс собирается возразить, Эмма покачала головой. — Вы ведь сами видели вчера, как он на вас отреагировал. Луис не будет доверительно говорить с вами, потому что вы его пугаете. А всё интересное я для вас запишу. У вас будет целый список таких мест. — Хорошо. — Джонс полез в карман за сигаретами и с досадой вспомнил, что оставил их в спальне. — А ещё прошу вас начиная с сегодняшнего вечера ходить вместе со мной по тем местам, о которых вам расскажет Луис.       Эмме показалось, будто она ступает в зыбучий песок. — Зачем?       Киллиан пока и сам толком не знал, зачем это нужно. — Надо же с чего-то начать. — А я вам для чего?       Здесь он был ещё меньше в чём-либо уверен. — Не знаю, сколько времени всё займёт, а одну я вас здесь не оставлю.       Свон удивлённо хмыкнула: — Меня охраняет полиция! — Этого недостаточно. И потом, вы говорите по-испански и знаете местные обычаи. А я нет. Вы мне нужны. — Киллиан сунул руки в карманы. — Всё, в сущности, очень просто.       Эмма выключила кофеварку. — Простого ничего не бывает, — возразила она. — Но я принесу вам список и пойду с вами при одном условии. — Каком?       Свон скрестила руки на груди. Джонс понял, что она согласится на сделку только на своих условиях. — Что бы ни случилось, удастся вам что-нибудь выяснить или нет, вы уберётесь из моего дома и из моей жизни, когда мой сын вернётся домой. Даю вам месяц, Киллиан. Четыре недели — и не больше. — По-моему, месяца вполне достаточно.       Эмма кивнула и направилась к двери. — Помойте за собой посуду. Жду вас на улице.       Выйдя на крыльцо, Джонс увидел полицейскую машину, которая, как и вчера, стояла на дорожке перед домом. Рядом с машиной толпились дети. Они о чём-то переговаривались вполголоса — наверное, обсуждали вчерашнее происшествие. Эмма окликнула одного из детей по имени, а потом достала из кармана пригоршню мелочи. Не нужно было понимать по-испански, чтобы догадаться о том, что здесь заключается сделка. Через несколько секунд, сжимая монеты в кулаке, мальчишка вприпрыжку вернулся к друзьям. — Что происходит?       Эмма улыбнулась. Генри всё лето будет играть с этими детишками. — Я предложила им поиграть в сыщиков. Попросила, что если они заметят поблизости кого-нибудь, кроме вас или полицейских, пусть срочно бегут к себе домой и позвонят капитану Моралесу. Так лучше всего можно уберечь их от беды.       Джонс наблюдал за детьми. Мальчишка, говоривший с Эммой, раздал друзьям монеты. — Сколько вы им дали? — По сорок песо на брата.       Киллиан прикинул, сколько это будет в долларах и центах, и покачал головой: — В Филадельфии даже малыши не согласятся работать за такой мизер. — Мы на Косумеле, — просто ответила Эмма, выкатывая мотоцикл.       Джонс посмотрел на её транспортное средство, потом на неё саму. От такого мотоцикла пришёл бы в восторг любой подросток. — Значит, вот на чём вы здесь рассекаете?       Эмме почему-то стало смешно, но она не улыбнулась, а холодно парировала: — Мотоцикл — прекрасное средство передвижения. — Прекрасное средство передвижения — это BMW.       Эмма рассмеялась. Киллиан удивился — такой беззаботный смех он слышал от неё впервые. Потом Свон повернулась к нему и окинула его тёплым, приветливым взглядом. Джонсу показалось, что почва опасно уходит у него из-под ног. — Попробуйте поводить BMW по здешним дорогам из глубины острова к побережью. — Эмма устроилась на сиденье. — Залезайте, Киллиан, если не хотите топать в свой шикарный отель пешком.       Хотя у Джонса оставались кое-какие сомнения, он сел за ней. — Куда ставить ноги?       Эмма не смогла скрыть усмешку: — На вашем месте я бы для начала подняла их с земли.       Не тратя лишних слов, Свон «лягнула» стартер и рванула с места. Сначала пришлось ехать медленнее, потому что на мотоцикле появился второй ездок. Когда мотоцикл подскакивал на очередном ухабе, Джонс невольно хватал Свон за талию. — Неужели здесь есть дороги хуже этой?       Эмма ловко объехала очередную рытвину. — Чем вам эта не нравится? — Я просто спрашиваю. — Если желаете модерна, отправляйтесь в Канкун. На самолёте всего несколько минут. — А вы там бывали? — Бываю время от времени. В прошлом году мы с Генри отправились туда на «Эмигранте» и пару дней осматривали руины. Там есть несколько древних мест поклонения. Они не очень хорошо отреставрированы, но всё равно дух захватывает… Мне хотелось показать сыну пирамиды и города-крепости в окрестностях Канкуна. — В археологии я не очень-то разбираюсь. — Чтобы осмотреть тамошние руины, не нужно разбираться в археологии. Там требуется только одно — воображение.       Эмма нажала на клаксон. Джонс увидел, как из двери лавочки высовывается сгорбленный старик и машет рукой. — Сеньор Пессадо, — пояснила Свон. — Он иногда тайком от меня угощает Генри конфетами. Оба думают, будто я ни о чём не догадываюсь.       Киллиан хотел было расспросить Эмму о сыне, но потом передумал. Лучше немного подождать. Пока Свон ещё не привыкла к нему, разумно держаться от неё на безопасном расстоянии. — Вы многих местных жителей знаете? — Остров у нас небольшой. Да, я знакома со многими, и ещё больше народу знаю в лицо. Меньше знакомых у меня среди жителей Сан-Мигель-де-Косумель и Восточного побережья. Зато во внутренней части острова знаю многих — мы вместе работали в отеле. — Не думал, что ваш дайвинг-центр при отеле. — Он вовсе не при отеле. — Эмма остановилась на красный свет. — Просто я сама раньше работала в отеле. Горничной.       Свон дала полный газ и проехала перекрёсток.       Джонс посмотрел на её руки. Тонкие и хрупкие, они уверенно сжимали рукоятки руля. И всё равно трудно представить, чтобы эти руки таскали швабру и тяжёлые вёдра с водой. — По-моему, вы бы смотрелись куда уместнее у стойки портье или на этаже. — Мне крупно повезло, что меня вообще взяли на работу, ведь был уже конец сезона.       Эмма притормозила, потому что они начали длинный спуск, ведший к отелю «Cozumel Palace». Она позволила себе полюбоваться большими красивыми пальмами, росшими по обе стороны от дороги, и насладиться запахом цветов. Сегодня у неё урок дайвинга для начинающих. Им предстоит совершить первое в жизни погружение. С них нельзя спускать глаз… Хорошо, наверное, быть в отеле просто гостем, который прилетел на Косумель отдохнуть и развлечься! — Там внутри до сих пор роскошно? — машинально спросила Эмма и тут же упрекнула себя за болтливость.       Киллиан осмотрел большое величественное здание. — Много стекла, — сообщил он. — Мрамор. У меня номер с балконом и видом на море.       Эмма остановилась у обочины. —Может, зайдёте? — предложил Джонс. — Сами и увидите.       Эмме ужасно захотелось принять его приглашение. Она питала слабость к красивой, изысканной обстановке. Но такая слабость ей сейчас не по карману. — Мне пора на работу.       Джонс спрыгнул на тротуар, но, перед тем как Эмма уехала, накрыл её руки своей ладонью. — Встретимся дома. В город поедем вместе.       Свон молча кивнула и развернула мотоцикл назад, к шоссе. Джонс смотрел ей вслед, пока шум мотора не затих вдали. Кто такая Эмма Свон? И почему ему всё больше и больше хочется это выяснить?       Эмма вернулась домой совершенно разбитая. Она привыкла много работать: таскать тяжёлое снаряжение, нырять, всплывать на поверхность. Но сегодня, после сравнительно лёгкого дня, Свон устала. Хотя ей должно было стать легче, когда она узнала, что в числе её учеников будет молодой полицейский. Эмма должна была испытать облегчение, узнав, что капитан Моралес держит слово и её действительно охраняют. И всё же Свон показалось, будто её заперли в клетку.       По дороге домой Эмма то и дело посматривала в зеркало заднего вида. Полицейская машина без опознавательных знаков следовала за ней на безопасном расстоянии. Больше всего ей хотелось запереть все двери, принять душ и погрузиться в крепкий сон без сновидений. Но её уже ждал Джонс. Он разговаривал по телефону в гостиной, держа на коленях блокнот. По хмурому выражению лица Киллиана, Свон поняла, что он явно был чем-то озабочен. Наверное, в его конторе не всё гладко, вот и настроение испортилось. Не обращая на него внимания, Эмма пошла принять душ и переодеться.       Вещей у Свон было немного. В основном то, в чём можно ходить на пляже. Поэтому отпала необходимость долго и придирчиво выбирать наряд на вечер. Эмма сняла с вешалки тёмно-синюю лёгкую юбку в пол и белую шифоновую блузку. Ей хотелось немного побыть одной. Именно поэтому она долго возилась со своими небольшими запасами косметики. Когда Джонс постучался к ней, Свон задумчиво плела косичку. Не дожидаясь разрешения, Киллиан приоткрыл дверь: — Вы достали список?       Эмма протянула Джонсу лист бумаги. Конечно, можно было бы сделать ему выговор за то, что он вошёл без приглашения, но ведь от этого ничего не изменится. — Я же обещала…       Киллиан схватил листок и принялся жадно вчитываться в строки, написанные ровным почерком. Эмма заметила, что он успел побриться и переодеться в модный лёгкий пиджак и свободные бежевые брюки. Впрочем, жёсткие складки в углах рта остались прежними. — Вы знаете эти места? — В паре из них бывала. У меня не очень-то много времени, чтобы шататься по барам и ночным клубам.       Киллиан вскинул голову — и удержался от колкости. Шторы за спиной у Эммы были аккуратно раздвинуты, как она любила, и из окон лился розовый вечерний свет. Хотя блузку Эмма целомудренно застегнула доверху, волосы она всё же распустила. Хотя Свон не злоупотребляла косметикой, лицо её преобразилось. От туши ресницы стали темнее и длиннее; благодаря теням глаза приобрели особую выразительность. Эмма слегка нанесла на щёки румяна, а губы не накрасила совсем. — Вы бы поосторожнее с глазами. — Джонс рассеянно провёл кончиком пальца по скуле Свон. — А то просто беда…       Что-то сжалось у Эммы внутри, но она не шелохнулась. — Беда? — Для меня. — Джонс кое-как запихал список в карман и огляделся по сторонам. — Ну как, готовы? — Мне нужно обуться.       Эмма думала, что Киллиан выйдет, но он остался и принялся бродить по комнате. Её спальня, как и весь дом, оказалась обставлена просто, но броско. Джонс вдохнул необычный пряный аромат, который исходил от широкой зеленой вазы с сухими лепестками. На стене висели два эскиза. Один запечатлел заход солнца, как будто срисованный с натуры, потому что сейчас за окном можно было увидеть практически то же самое. Зато на втором изображался морской берег во время шторма. Одна картина — воплощение безмятежности, другая — неистовая буря. Интересно, как картины связаны с самой Эммой Свон? Сколько в ней безмятежности и сколько бури? Рядом с кроватью на тумбочке стояла большая фотография.       Мальчик в цветастой рубашке весело улыбался. Его тёмно-русые волосы немного отрасли и слегка загибались на кончиках. Видимо, недавно у него выпал зуб, но щербинка нисколько не портила загорелое личико. Если бы не глаза, Джонс ни за что не догадался бы, что мальчишка на фотографии — сын Эммы. Глаза у него такие же, как у Свон. Правда, в них не было грусти и тайны, как в глазах его матери. Мальчик смотрела на мир открыто и доверчиво. — Это ваш сын? — Да.       Эмма сунула ноги в босоножки, застегнула их и, решительно отобрав у Киллиана снимок, поставила его обратно, на тумбочку. — Сколько ему лет? — Десять. Ну что, идём? Не хочу задерживаться за полночь. — Десять?!       Слегка ошарашенный, Джонс смерил Эмму пристальным взглядом. Он решил было, что Генри лет пять, не больше. Что он плод любви Свон и какого-нибудь островитянина. — Не может быть, чтобы у вас был десятилетний ребёнок!       Эмма усмехнулась: — И всё-таки моему сыну уже десять лет. — Значит, когда вы его родили, вы ещё сама были совсем девочкой! — Нет. Не была.       Эмма снова направилась к двери, но Киллиан опять её остановил, взяв за руку. — Он родился до того, как вы сюда приехали?       Свон бросила на Джонса выразительный взгляд: — Он родился через полгода после того, как я переселилась на Косумель. Киллиан, нам пора выходить — если вы, конечно, хотите, чтобы я вам помогала. Кстати, вопросы о Генри в нашу сделку не входят.       Не выпуская руки Эммы, Киллиан тихо и почти ласково спросил: — Он оказался подонком?       Эмма и глазом не моргнула. Потом её губы растянулись в невесёлой улыбке. — Да. И ещё каким!       Не понимая, зачем он это делает, Джонс нагнулся и легко поцеловал Свон в губы. — Эмма, ваш сын — просто прелесть. У него ваши глаза.       Эмма поняла, что снова плавится, тает, и мысленно осудила себя за это. В голосе Киллиана угадывалось сочувствие без жалости. Больше никто не сделает её слабой! Свон вырвалась и невольно приняла защитную стойку: — Спасибо. И всё-таки нам пора. Мне завтра рано вставать.       В первом ночном клубе, куда они зашли, было шумно и полным-полно американских туристов. Диджей в углу, в белой футболке в обтяжку, манипулировал дисками на вертушке. Каждый новый микс сопровождался миганием разноцветных лампочек. Они заказали коктейли и лёгкую закуску. Джонс надеялся, что кто-нибудь из завсегдатаев примет его за Лиама. — Луис сказал, что сюда они ходили часто, потому что Лиам любил слушать американскую музыку.       Эмма грызла кукурузные чипсы и озиралась по сторонам. Обычно она не в таких местах предпочитала коротать вечер. Столики стояли впритык, а музыка буквально била по ушам. Но все посетители выглядели вполне дружелюбными. Они подпевали во всю глотку, стараясь перекричать музыку, или так же громко общались между собой. Группа молодых американцев за соседним столиком наслаждалась местной экзотикой: текилой, которую они закусывали ломтиками лайма. Эмма не сомневалась — завтра утром всем молодым гринго будет очень кисло.       Киллиан решил, что обстановка в баре — именно такая, какую любил Лиам. Здесь громко, тесно, душно. — Луис не упоминал, не общался ли мой брат с кем-то в особенности? — С женщинами, — отломив кусочек тортильи, Эмма улыбнулась. — Луис восхищался умением Лиама привлечь к себе дам. — У него была постоянная подружка? — По словам Луиса, одна была, но как её зовут, он не знает. Лиам называл её просто «деткой». — Старый трюк, — рассеянно отозвался Киллиан. — Что за трюк? — Называть всех подружек просто «детками». Так не рискуешь перепутать имена и вызвать скандал. — Понимаю.       Эмма сделала глоток вина. Ей понравился его тонкий, изысканный вкус. — Луис описывал вам её внешность? — Он назвал её сногсшибательной красоткой — конечно, в мексиканском вкусе. Пышные волосы, пышные бёдра. Луис именно так и выразился, — пояснила Эмма, заметив удивлённый взгляд Джонса. — А ещё он сказал, что Лиам довольно часто беседовал с двумя мужчинами, но он всегда сам к ним подходил, и Луис не слышал, о чём они говорили. Один из них американец, другой мексиканец. Так как Луиса больше интересуют женщины, он не особенно обращал внимания на тех двоих. Но он сказал, что Лиам часто обходил все бары, пока не встречал их. Когда же встречал, сразу успокаивался. — А здесь он с ними встречался? — По словам Луиса, те двое никогда не сидели в одном и том же месте два дня подряд. — Ладно, допивайте. Мы тоже сходим куда-нибудь ещё.       В четвёртом ночном клубе Эмма поняла, что с неё хватит. Она заметила, что Джонс в каждом новом баре только притворялся, что пьёт, а её уже тошнило от запаха спиртного. Одни бары оказывались настоящими злачными местами, и сидеть там было довольно неприятно. В других громко играла музыка, переливались разноцветные огни. Лица начали расплываться у Свон перед глазами. Среди публики была как молодежь, так и не совсем молодые люди. Много американцев, которые жаждали экзотической ночной жизни, чуть меньше местных любителей развлечений. Посетители приходили группами, поодиночке и парами. Многие танцевали, кто-то сидел за столиками. Эмма замечала туристов, у которых было полно времени и денег, и отчаявшихся пьяниц. Последние, как правило, сидели в одиночестве — вернее, компанию им составляли бутылка и чёрная тоска. — Это последний, — заявила Эмма, когда Киллиан нашёл им столик в очередном ночном клубе с переполненным танцполом и музыкой, бьющей по ушам.       Джонс посмотрел на часы. Ещё и одиннадцати нет! А здесь редко что-то начинается раньше полуночи… — Ладно, — покладисто согласился он, а потом решил отвлечь Свон и предложил: — Давай потанцуем!       Не дав Эмме времени отказаться, Киллиан потащил её в толпу. — Здесь очень тесно, — начала было Свон, но Джонс уже уверенно обнял и повёл её. — Мы немножко. — Киллиан прижал Эмму к себе и как бы невзначай провёл рукой по спине. — Видишь? — Я уже сто лет не танцевала! — прошептала Свон.       Джонс рассмеялся. — Можно не стараться, всё равно здесь почти нет места.       Прижатые друг к другу, они лишь топтались на месте в окружении таких же парочек. — И какой во всём этом смысл? — осведомилась Эмма. — Пока не знаю, но скоро выясню. А ты пока расслабься.       Киллиан снова провёл ладонью по спине Эммы и почувствовал, как она напряжена. — Не могу. — А ты попробуй отвлечься. — Киллиан не переставая оглядывал толпу. — Чем ты занимаешься, когда не работаешь? — Думаю о работе. — Эмма! — Ну ладно… Читаю. В основном о морских обитателях. — Значит, и в выходные работаешь? — Мне это интересно.       Их прижали друг к другу. Джонс забыл о том, что должен наблюдать за посетителями, и посмотрел на Свон в упор. — А кроме работы тебя ничего не интересует?       Смущённая его близостью, Эмма попыталась высвободиться, но Киллиан держал её крепко. Несмотря на то, что Свон решилась не поддаваться, сердцебиение у неё участилось. — Ни на что другое у меня нет времени.       Киллиан заметил, что Эмма не надушилась, но от неё исходил слабый аромат пудры и цветочных лепестков. Невольно Джонс задумался, какое у Свон тело. Такое ли оно гибкое и хрупкое, каким кажется сейчас, когда она прижимается к нему? — Похоже, ты себя во всём ограничиваешь. — У меня своё дело, — напомнила Эмма.       Ей вдруг захотелось, чтобы Киллиан снова её поцеловал. Свон не знала, как поведёт себя, но ей стало жарко и захотелось подчиниться, уступить… Как близко его губы! Словно почувствовав её призыв, Джонс отвёл голову Эммы назад, провел рукой по светлым волосам. Свон неудержимо влекло к Киллиану… — Неужели заработки для тебя важнее всего? — Да, — с трудом ответила Эмма, сама не понимая, зачем ей это. — Мне нужно купить несколько гидроциклов.       Глаза у Свон сделались такими тёплыми и такими шальными. — Гидроциклов? — Если я не угонюсь за конкурентами…       Киллиан словно невзначай поцеловал Эмму в уголок рта и напомнил: — Если ты не угонишься за конкурентами… — То… клиенты уйдут от меня к другим. Поэтому я…       Джонс снова так же легко поцеловал её. — Ну и что же? — Хочу успеть купить гидроциклы до начала летнего сезона. — Конечно. Но до лета ещё несколько недель. До тех пор я мог бы заняться с тобой сексом много раз… Много-много раз! — повторил Киллиан, заметив ошеломлённый взгляд Эммы. Потом он прильнул губами к её.       Свон дёрнулась, как будто её ударило током. Джонс не понял, что ею движет — удивление, желание сопротивляться или влечение. Сам он предпочитал давать волю страсти в уединённых, тихих местах, которые сам выбирал. Неожиданно Киллиан перестал обращать внимание и на громкую музыку, и на мигающие, искрящиеся огни, и на толпу. Они очутились в самом углу танцпола, окружённые другими парами, прижатые друг к другу, — и на время забыли обо всём на свете.       У Эммы кружилась голова. Музыка звучала всё глуше, как будто вдалеке. От Джонса исходил жар, который передавался Свон и добавлял остроты поцелую. Эмма сгорала, плавилась, томилась. Хотя они не двигались с места, Свон казалось, будто она бежит. Ей стало трудно дышать, теснило в груди. Внутри всё сжалось, как пружина, и почти сразу же Эмму охватило удовольствие, которого она немного стыдилась. Она теснее прильнула к Киллиану и подставила губы… Но тут заиграла другая музыка, и Джонс слегка отстранил Эмму. — Не рассчитали, — прошептал он. — Да…       Эмма опомнилась не сразу. Всё дело не в том, что они неправильно рассчитали время и место. То, чего хочет Джонс, невозможно. Свон было отвернулась, но Киллиан не дал ей уйти. — В чём дело? — начала Эмма, но взглянула на него и поняла, что что-то случилось. Джонс смотрел не на неё, а куда-то поверх её плеча.       Свон осторожно обернулась. На них, изумлённо вытаращив глаза, смотрела молодая женщина в коротком красном облегающем платье. Заметив, что её обнаружили, девица метнулась к выходу, бросив своего кавалера. Тот так и остался стоять с разинутым ртом. — Идём!       Не дожидаясь Эмму, Киллиан ринулся в толпу. Чтобы не отстать от него, Свон пришлось поработать локтями.       Красотку в красном платье Джонс нагнал у выхода. — Почему вы убежали? — спросил он, крепко схватив её за обе руки и прижимая к стене. — Por favor, no comprendo…* Не понимать, — ответила она, дрожа как осиновый лист. — А мне кажется, всё вы понимаете. — Больно впившись ей в руки, Джонс нависал над ней, пока та едва не завизжала от страха. — Что вам известно о моём брате? — Киллиан! — Испуганная Эмма встала между ними. — Если ты собираешься и дальше вести себя так, обойдёшься без моей помощи!       Свон отвернулась и тронула девицу за плечо. — Lo siento mucho, * — начала она, извиняясь за Джонса. — Он недавно потерял брата. Его брата звали Лиам Джонс. Вы его знали?       Девица в красном платье посмотрела на Эмму и зашептала: — У него лицо Лиама! Но Лиам умер… я читала в газете. — Это брат Лиама, Киллиан. Мы хотим с вами поговорить!       Как и Эмма раньше, девица уже уловила разницу между Киллианом и знакомым ей мужчиной. Она бы никогда не испугалась Лиама по той простой причине, что знала: она сильнее и умнее его. А вот мужчина, который угрожающе нависает над ней, — совсем другое дело. — Я ничего не знаю. — Рor favor. Несколько минут, и всё! — Скажи, что я заплачу, — добавил Киллиан, не давая девице в красном платье времени отказаться.       Не дожидаясь, пока Эмма переведёт, Джонс достал бумажник и вынул оттуда купюру. Испуг на лице девушки сменился задумчивым выражением. Наконец, она согласилась: — Несколько минут! — Она ткнула пальцем в открытое кафе напротив. — Там.       Киллиан заказал две чашки кофе и бокал вина. — Спроси, как её зовут, — велел он Эмме. — Я говорю по-английски.       Красотка в красном платье достала длинную тонкую сигарету и постучала ею по столешнице. — Меня зовут Руби Лукас. Мы с Лиамом были друзьями. — Явно успокоившись, она улыбнулась Киллиану. — Близкими друзьями — вы меня понимаете? — Да, понимаю. — Он был очень симпатичный, — продолжала Руби, но тут же прикусила губу. — И очень весёлый. — Вы с ним давно знакомы? — Пару недель. Я очень горевала, когда узнала, что Лиам умер. — Его убили, — уточнил Киллиан. Руби сделала большой глоток вина. — Вы думаете, его убили из-за денег?       Джонс весь подобрался и предостерегающе посмотрел на Эмму. — Не знаю… похоже на то. Лиам вам что-нибудь рассказывал? — Кое-что… Если честно, он меня заинтриговал. Вы ведь понимаете? — Руби снова улыбнулась и нагнулась к Киллиану, который поднёс к её сигарете зажигалку. — Лиам был очень обаятельный. И щедрый. — Лукас помолчала, вспоминая тонкий золотой браслет, который ей подарил Лиам, и серьги с красивыми малиновыми камешками. — По-моему, он был очень богатый, но говорил, что скоро станет намного богаче. Я люблю обаятельных мужчин, но особенно люблю богатых. Лиам обещал, когда он разбогатеет, мы с ним поедем путешествовать. — Руби выдохнула облачко дыма и философски пожала плечами. — А потом умер.       Киллиан пил кофе и внимательно наблюдал за Руби. Луис оказался прав: Лукас действительно сногсшибательная красотка. И совсем не глупа. Кроме того, Джонс был уверен, что сейчас она ломает голову над одним-единственным вопросом. — Вам известно, когда именно Лиам планировал разбогатеть? — Конечно, ведь мы собирались уехать, значит, мне пришлось бы бросить работу. Лиам позвонил мне… в воскресенье. Говорил очень взволнованно. «Руби, — говорит, — я сорвал крупный куш!» Я немного злилась на него, потому что он должен был прийти ко мне накануне, в субботу вечером, но так и не появился. Лиам объяснил, что проворачивал одно дельце в Акапулько, и спросил, не против ли я провести несколько недель в Монте-Карло. — Лукас зазывно улыбнулась Джонсу и захлопала длинными ресницами. — Я решила его простить. Собрала вещи, — добавила она, выдохнув дым. — Мы собирались уехать во вторник. Вечером в понедельник в газете написали, что Лиам умер. О деньгах в газете не было ни слова. — Вы знаете, с кем мой брат проворачивал дела? — Нет. Иногда Лиам встречался здесь с одним американцем. Он довольно худой, среднего роста, брюнет. А иногда разговаривал с мексиканцем, который мне не нравился — у него mal ojo. — Дурной глаз, — перевела Эмма. — Можете его описать? — Не очень хорошо, — небрежно ответила Руби. — Он рябой — лицо изрыто оспой. Волосы длинные, сзади достают до плеч, такой щуплый коротышка. — Лукас снова посмотрела на Джонса, и её страстная улыбка как будто повысила окружающую температуру на несколько градусов. — А я люблю высоких мужчин. — Как его зовут? — Не знаю. Но он очень хорошо одевается. Любит красивые костюмы, дорогие туфли. А на руке носит серебряный браслет — такой тонкий обруч, который скрещивается на концах. Очень красивый. Вы думаете, он знает про деньги? Лиам говорил, что у него их целая куча.       Киллиан потянулся за бумажником. — Мне нужно знать, как его зовут. — Джонс положил на стол банкноту в сто долларов. Когда Руби потянулась к деньгам, он накрыл её руку своей. — И его, и брюнета-американца. И не тяните, Руби.       Тряхнув головой, красотка взяла деньги. — Я узнаю, как их зовут. После того как скажу вам, вы дадите мне ещё столько же. — После того как скажете. — Джонс быстро нацарапал на обороте своей визитки номер телефона Эммы. — Как только что-нибудь узнаете, звоните по этому номеру. — Идёт! — Руби сунула деньги в сумочку и встала. — А знаете, вы не так похожи на Лиама, как мне сначала показалось!       Цокая высокими каблуками, Лукас перешла дорогу и снова скрылась в ночном клубе. — Начало положено. — Киллиан отодвинул чашку. Подняв голову, он заметил, что Эмма пристально смотрит на него. — В чём дело? — Мне не нравятся твои методы работы.       Перед тем как встать, Киллиан оставил на столе ещё несколько мелких купюр. — У меня нет времени на вежливое обхаживание. — Что бы ты стал делать, если бы я её не успокоила? Отволок бы в ближайший переулок и избивал, пока она не сознается?       Киллиан достал сигареты, с трудом сдерживая гнев. — Поехали домой, Эмма! — Интересно, чем ты отличаешься от тех, кого ищешь? — Свон рывком встала из-за стола. — Кстати… просто к сведению… у мужчины, который вломился ко мне в дом и напал на меня, на руке был тонкий браслет. Я почувствовала, когда он приставил мне нож к горлу.       Джонс отвёл взгляд от язычка пламени на конце зажигалки и посмотрел на Свон. — По-моему, когда придёт время, вы с ним друг друга узнаете.