На грани чужого вздоха

      Эмма припарковала свой мотоцикл под навесом за домом уже на закате. Всю обратную дорогу ей было весело. Пусть Джонс доставил ей много хлопот, пусть неимоверно её раздражал, она заработала на нём полторы тысячи долларов. А Киллиан, сам того не желая, выловил четырнадцатикилограммового марлина. «Трофеи, как и было обещано, гарантированы», — думала Эмма, звеня ключами.       Да, дело того стоило. Достаточно было взглянуть на лицо Джонса, когда он неожиданно вытащил из воды крупную и довольно агрессивно настроенную рыбину! Эмма вспомнила, что если бы она тогда не улыбнулась, её пассажир наверняка отпустил бы улов обратно в море. Какой Киллиан всё-таки упрямый! В любое другое время Свон бы восхитилась его упрямством, да и им самим.       Хотя Эмма оказалась не права, решив, что Джонс никогда не держал в руках удочки. Киллиан так ошеломлённо смотрел на рыбину, бьющуюся на палубе у его ног, что Свон его почти пожалела. Но его везение — а может, наоборот, невезение — помогло ей без труда удалиться, как только они причалили. Вокруг собралась целая толпа полюбоваться на улов и поздравить его, поэтому Джонс не успел задержать Эмму. «Надо бы пораньше лечь спать», — подумала Свон.       Вечер, судя по всему, будет дождливым — с востока небо затягивает тучами. Эмма вошла в дом, оставив дверь открытой, чтобы немного проветрить. Ветер уже нёс с собой вкус и запах дождя. Включив вентиляторы, Свон механически включила и радио. Пусть до сезона ураганов ещё несколько месяцев, но шквалистые тропические грозы непредсказуемы. Эмма пережила уже столько гроз, что знала — к ним нельзя относиться легкомысленно.       Войдя в спальню, она собралась переодеться. Срочно в душ, смыть с себя пот и соль! В сумерках Свон потянулась к выключателю, как вдруг её остановила случайная мысль. Разве сегодня утром она не раздвинула шторы? Сейчас они были плотно задёрнуты. Странно, Эмма была уверена, что утром подняла их. И почему шнур не намотан на крючок? Свон очень педантично относилась к таким мелочам — наверное, привычка, ведь на море не бывает случайностей.       Эмма уже привыкла к темноте, но не двигалась с места. Потом пожала плечами. Наверно, сегодня утром она была рассеяннее, чем обычно. Свон решила, что Киллиан Джонс отнял у неё слишком много времени и занял слишком много её мыслей. От такого, как он, другого и ожидать нельзя — ни при каких обстоятельствах. И всё же прошло то время, когда мужчина мог указывать, что ей делать. Киллиан Джонс волнует Эмму только потому, что отнимает у неё время, а её время — вещь драгоценная. Да, один раз он настоял на своём, побеседовал с ней, и теперь вряд ли её побеспокоит. Свон стало немного не по себе, когда она вспомнила, как Киллиан ей улыбался. «Наверное, — подумала она, — будет лучше всего, если Джонс улетит туда, откуда приехал, а я вернусь к прежней привычной жизни».       Дабы рассеять свои сомнения, Эмма подошла к окну, раздвинула шторы и закрепила шнур. Из другой комнаты диктор по радио объявил, что вечером ожидается ливень. Потом зазвучала музыка. Негромко подпевая, Свон решила сделать себе овощной салат перед тем, как приступить к ежедневным подсчётам.       Эмма выпрямилась. И вдруг в глазах у неё потемнело — чья-то рука крепко схватила её за горло. В свете закатного солнца что-то блеснуло. Свон и ахнуть не успела, как почувствовала, что к горлу приставили нож. — Где они? — прошипел кто-то по-испански.       Эмма инстинктивно вскинула руки, пытаясь добраться до чужих пальцев, сдавивших ей горло. Она впилась ногтями в чужую плоть. Пальцы скользнули по тонкому металлическому ободку. Свон отчаянно ловила ртом воздух, но перестала вырываться, когда кожу пропороло острие ножа. — Чего вы хотите?       Мысли Эммы метались. Наличных у неё при себе долларов сто, если не меньше. Дорогих украшений нет, кроме нитки жемчуга, доставшейся ещё от бабушки. — Вон там, на столе, моя сумочка. Забирайте её, если хотите!       Эмму резко дёрнули за волосы, и она застонала от боли. — Куда он их дел? — Кто? Кого? Не знаю, что вам нужно. — Джонс. Не хитри, дорогуша! Если хочешь жить, скажи, куда он дел деньги. — Я не знаю!       По шее Эммы потекла тёплая струйка крови. На грани истерики Свон закричала:  — Не видела я никаких денег! Смотрите сами — здесь ничего нет! — Я уже смотрел, — проговорил неизвестный и сильнее сдавил ей шею. От недостатка воздуха перед глазами Эммы поплыли чёрные круги. — Джонс сдох быстро. Не всем так везёт! Скажи, где они, и тебе ничего не будет.       Он собирается её убить! Свон в ужасе соображала — она вот-вот умрёт, а из-за чего, даже понятия не имеет. Деньги… ему нужны деньги, а у неё всего сотня долларов. Генри… Уже теряя сознание, Эмма вспомнила о сыне. Кто о нём позаботится? Свон прикусила губу до крови, в голове немного прояснилось. Она не имеет права умирать! — Прошу вас… — Эмма обмякла в руках незнакомца. — Я ничего не могу вам сказать… Вы мне дышать не даёте…       Неизвестный слегка ослабил хватку. Свон привалилась к нему, делая вид, что не держится на ногах. Но едва мужчина пошевелился, Эмма что было силы ударила его локтем и, не оборачиваясь, бросилась бежать. Споткнувшись о ковёр, она чуть не упала, но метнулась вперёд. От ужаса Свон не смогла себя заставить посмотреть на незнакомца. Выбежав на крыльцо, Эмма громко закричала, зовя на помощь.       Ближайший дом стоял от неё метрах в ста. Свон перепрыгнула через низкую ограду, разделявшую палисадники, и бросилась к соседскому дому. Спотыкаясь и всхлипывая, она взбежала по ступенькам. Когда дверь открылась, Эмма услышала, как взвизгнули шины. Машина за её спиной отъезжала прочь по аллее, покрытой гравием. — Он хотел… меня убить… — с трудом выговорила Свон и потеряла сознание.

***

— Мистер Джонс, больше я вам ничего сообщить не могу.       Капитан Моралес сидел в своём красивом кабинете, выходящим окнами на море. Папка, лежащая у него на столе, была не такой пухлой, как ему бы хотелось. Следствию пока не удалось установить, почему убили Лиама Джонса. Человек, сидящий напротив капитана, смотрел прямо перед собой. В папке у Моралеса лежит снимок жертвы, а сейчас совсем рядом — рукой подать — перед ним сидит двойник, точная копия убитого. — Мистер Джонс, вполне возможно, что ваш брат погиб из-за чего-то, случившегося ещё до его приезда на Косумель. — Лиам ни от кого не спасался бегством.       Мануэль поправил стопку документов, лежащую на столе. — Тем не менее мы просили помощи у властей Нового Орлеана. Там ваш брат проживал непосредственно перед тем, как приехал к нам. Во всяком случае, последний его постоянный адрес новоорлеанский. — Никогда у него не было постоянного адреса, — проворчал Джонс. «Ни постоянного адреса, ни нормальной работы, ни постоянной спутницы жизни. Лиам был яркой кометой. Он не жил, а горел — и по-другому просто не мог», — с горечью подумал Киллиан. — Я ведь передал вам слова мисс Свон. Лиам готовился к какой-то сделке, и сделка у него намечалась здесь, на Косумеле. — Да, она имела отношение к дайвингу, — не теряя выдержки, Моралес достал сигару. — Хотя мисс Свон мы уже допросили, благодарю вас за то, что сообщили мне дополнительные сведения. — Но ведь вы и понятия не имеете, что с этими сведениями делать!       Моралес щёлкнул зажигалкой, глядя на Джонса поверх язычка пламени. — Вы человек прямой. Отвечу вам так же прямо. Если и был след, способный привести нас к убийце вашего брата, след этот давно остыл. И с каждым днём он всё холоднее. Мы не нашли ни отпечатков пальцев, ни орудия убийства, ни свидетелей, — Моралес взял со стола папку и помахал ею. — Но не думайте, что я собираюсь положить дело на полку и забыть о нём. Если по моему острову разгуливает убийца, я непременно его найду. Но мне кажется, что сейчас убийца уже очень далеко — может быть, в вашей стране. Первым делом мы обязаны выяснить, чем занимался ваш брат. Возможно, это поможет нам напасть на след убийцы. Откровенно говоря, мистер Джонс, ваше пребывание на Косумеле не приносит ни вам, ни мне никакой пользы. — Я никуда не уеду. — Разумеется, вы имеете право находиться здесь сколько вам будет угодно. Только не вмешивайтесь в работу полиции.       Зазвонил стоящий на столе телефон. Мануэль стряхнул пепел и снял трубку. — Моралес! — отозвался капитан и надолго замолчал. Джонс увидел, что Мануэль сдвинул густые чёрные брови. — Да, соедините. Мисс Свон, говорит капитан Моралес…       Джонс, который прикуривал, замер и стал прислушиваться. Он в который уже раз подумал, что Эмма Свон — ключ ко всему делу. Надо только выяснить, к какому замку этот ключ подходит. — Когда? Вы ранены? Нет, прошу вас, оставайтесь там, где вы сейчас находитесь. Я сам к вам приеду, — Моралес повесил трубку, уже вставая. — На мисс Свон напали.       Джонс кинулся к двери: — Я еду с вами!       Полицейская машина понеслась из центра города по направлению к побережью. От напряжения у Киллиана заныло всё тело. Вопросов он не задавал. В глубине души Джонс живо представлял себе Эмму такой, какой она стояла на капитанском мостике всего несколько часов назад — загорелая, стройная, слегка вызывающая. Киллиан вспомнил самодовольную улыбку, которой Свон его наградила, когда он тащил из воды большую рыбину. И как ловко Эмма от него сбежала, едва они вернулись. «На неё напали. Почему? — мысленно рассуждал Джонс. — Потому что Свон знает больше, чем говорит? Кто она — лгунья, лицемерка или трусиха? Интересно, сильно ли она пострадала?..»       Они повернули на узкую дорогу. Вскоре Джонс увидел дом Эммы. Дверь открыта, шторы задёрнуты. Свон живёт здесь совсем одна — такая ранимая, такая беззащитная!       С крыльца оштукатуренного соседнего домика спустилась женщина в лёгком платье и фартуке. В руках она сжимала бейсбольную биту. — Вы из полиции?       Моралес показал своё удостоверение, и соседка удовлетворённо кивнула. — Меня зовут сеньора Альдерес. Эмма внутри. Хвала Деве Марии, мы были дома, когда она к нам прибежала. — Спасибо вам.       Киллиан вошёл в дом следом за Моралесом и сразу увидел Эмму. Она свернулась калачиком на диване, накрытом лоскутным покрывалом, и сжимала обеими руками бокал с вином. Пальцы у неё сильно дрожали. Жидкость в бокале подрагивала и мерцала. Когда они вошли, Эмма медленно подняла голову. Сначала покосилась на Моралеса и затем перевела взгляд на Джонса. Её глаза смотрели безо всякого выражения. Потом Свон медленно снова опустила взгляд на свой бокал. — Мисс Свон, — ласково начал Моралес, присаживаясь рядом с ней. — Если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, что случилось.       Эмма сделала маленький глоток, ненадолго поджала губы, вспоминая, и начала говорить — как будто рассказывала заученный наизусть текст. — Я вернулась домой на закате. Входную дверь оставила открытой, чтобы проветрить дом. Пошла прямо в спальню. Шторы были задёрнуты, и я ещё подумала, что утром, кажется, открывала их. И шнур не был закреплён, поэтому я подошла и намотала его на крючок. Тогда-то неизвестный и набросился на меня сзади. Схватил, будто собирался задушить, и приставил к горлу нож. Он немного поранил меня, — сказав это, Эмма инстинктивно дотронулась до небольшой царапины на шее, которую соседка уже промыла и обработала. — Я не вырывалась, потому что мне показалось, что он меня убьёт. Он и собирался убить меня! — Свон вскинула голову и посмотрела Моралесу в глаза. — Это было ясно по его голосу… — Что он вам сказал, мисс Свон? — Мужчина спросил: «Где они?» Я не поняла, о чём он. Сказала, пусть забирает сумку со всеми моими деньгами. Он ещё сильнее сжал пальцами моё горло и спросил: «Куда он их дел?» Он сказал: «Джонс».       На этот раз Эмма посмотрела на Киллиана. Когда она подняла голову, Джонс заметил на её шее багровые кровоподтёки, которые уже начали синеть. — Он велел мне не хитрить, если я хочу жить. И если я не скажу ему, где деньги, он меня убьёт… Джонс умер быстро, не всем так везёт. Когда я ответила, что не знаю ни о каких деньгах, он мне не поверил, — Эмма обращалась уже непосредственно к Джонсу. Под её взглядом в нём росло чувство вины.       Моралес аккуратно дотронулся до плеча Свон, желая привлечь к себе её внимание. — Он вас отпустил? — Нет, он собирался меня убить, — произнесла Эмма без всякого выражения и без страха. — Я поняла, что он в самом деле убьёт меня. Убьёт независимо от того, скажу я ему что-нибудь или нет, а я нужна… моему сыну. Я притворилась, будто теряю сознание, и нагнулась, а потом ударила его локтем. По-моему, попала в шею. И сразу убежала. — Вы сможете его опознать? — Я его не видела. Не смотрела на него. — А по голосу? — Он говорил по-испански. Мне показалось, что он невысокого роста, потому что шипел мне прямо в ухо. Больше я ничего не знаю. Ничего не знаю ни о деньгах, ни о Лиаме и вообще ни о чём! — Эмма посмотрела на свой бокал. Ей показалось, что она сейчас расплачется. — Я хочу домой! — Конечно, но только после того, как мои люди убедятся, что в доме безопасно. Мисс Свон, полиция будет вас охранять. Пока отдыхайте. Я всё проверю и сам провожу вас до дома.       Эмма не знала, сколько прошло времени с тех пор, как она выбежала из своей двери, — несколько минут или несколько часов. Когда Моралес привёл её домой, уже стемнело и взошла луна. Мануэль оставил полицейского в машине у крыльца. Другие его подчинённые проверили все запоры на дверях и окнах. Не говоря ни слова, Эмма вошла в дом через чёрный ход. — Ей повезло, — Моралес снова наскоро осмотрел гостиную. — Нападавший проявил беспечность и позволил застать себя врасплох. — Может, соседи что-нибудь заметили? — Джонс поправил стол, который перевернули в пылу борьбы. На полу валялась треснувшая морская раковина. — Несколько человек видели сегодня вечером рядом с её домом синюю малолитражку. Сеньора Альдерес видела, как малолитражка отъезжала, когда она открыла дверь мисс Свон, но она не запомнила ни марки машины, ни номерных знаков. Разумеется, мы будем охранять мисс Свон, пока не арестуем того, кто на неё напал. — Судя по всему, убийца моего брата не покинул остров!       Встретив прямой взгляд Джонса, Моралес не смутился. — Очевидно, сделка, которую собирался заключить ваш брат, стоила ему жизни. Мне не хочется, чтобы пострадала и мисс Свон. Я отвезу вас обратно, в город. — Нет. Я остаюсь здесь! — Киллиан вертел в руках бледно-розовую морскую раковину с трещиной по всей длине. Трещина напоминала царапину на шее Свон. — Эмма пострадала из-за моего брата.       Джонс осторожно положил треснутую раковину на стол. — Не могу оставить её одну. — Как хотите…       Моралес собрался уходить, но Джонс его остановил. — Капитан, теперь вы уже не считаете, что убийца далеко отсюда?       Моралес дотронулся до пистолета в набедренной кобуре. — Да, мистер Джонс, теперь я так не считаю. ¡Buenas noches! *       Киллиан сам запер дверь и снова проверил все замки и задвижки, а потом пошёл на кухню, где Эмма наливала себе уже вторую чашку кофе. — Кофе вас взбодрит.       Пристально глядя на него, Эмма разом выпила половину ароматного напитка. Сейчас она не чувствовала ничего — ни злости, ни страха. — Я думала, вы ушли. — Нет.       Джонс, не спрашивая, взял себе чашку и налил кофе. — Зачем вы здесь? — Глупый вопрос!       Киллиан шагнул к Эмме и легонько провёл подушечкой пальца по царапине у неё на шее.       Свон попятилась, стараясь сохранять спокойствие, которое далось ей с таким трудом. При Джонсе нельзя терять самообладание… как и вообще при посторонних. — Я хочу остаться одна.       Киллиан заметил, что руки у Эммы дрожат. Очевидно, она тоже это поняла, потому что крепче сжала чашку. — Не выйдет, к сожалению. Я поселюсь в комнате вашего сына. — Нет! — Свон, с грохотом поставив чашку, скрестила руки на груди. — Не желаю, чтобы вы здесь оставались!       С напускным спокойствием Джонс тоже поставил чашку на стол. Когда он взял Эмму за плечи, руки у него были твёрдыми, а не ласковыми. Когда Киллиан заговорил, голос у него был отрывистым, а не успокаивающим. — Я не оставлю вас одну. Особенно сейчас, когда поблизости рыщет убийца Лиама. Хотите вы того или нет, вы замешаны в деле. Да и я, чёрт побери, тоже!       Эмма задышала часто-часто, хотя приказывала себе успокоиться. — Я вовсе не была ни в чём замешана, пока вы не явились ко мне и не начали меня преследовать!       Джонса и самого мучила совесть из-за неё. Правда, им обоим пока неизвестно, в самом деле он виноват в её злоключениях или нет. На всякий случай Киллиан внушал себе, что это пока не важно. — Хотите вы того или нет, вы оказались в самом центре событий. Убийца Лиама считает, будто вам что-то известно. В том, что на самом деле вы ни сном ни духом, вам легче убедить меня, чем убийц. Так что… лучше всё-таки сотрудничать со мной. — Откуда мне знать, может, вы сами подослали ко мне того типа, чтобы он меня запугал?       Джонс устремил на Свон холодный, немигающий взгляд. — Разумеется, вы ничего не знаете наверняка. Я мог бы сказать, что не нанимаю бандитов, которые убивают женщин, но верить мне вы не обязаны. И всё-таки мне очень жаль.       Впервые за всё время Киллиан как будто немного смягчился. Он подошёл поближе к Эмме и убрал прядь волос с её щеки. Её лицо показалось ему таким же красивым и хрупким, как та треснутая розовая раковина. — И ещё. Мне очень хочется уйти и оставить вас в покое, повернуть время вспять, чтобы всё опять стало как несколько недель назад. Но этого ни я, ни вы сделать не можем. Не получится. Так почему бы нам с вами не помочь друг другу? — Мне ваша помощь не нужна. — Знаю. Сядьте. Я приготовлю вам поесть.       Эмма попятилась. — Вам нельзя здесь оставаться! — Я остаюсь. Завтра перевезу вещи из отеля. — Я сказала… — Я сниму у вас комнату, — перебил Эмму Киллиан, отворачиваясь и открывая один за другим кухонные шкафчики. — У вас, наверное, болит горло. Разогрею-ка куриный бульон — он подойдёт лучше всего.       Эмма выхватила у Киллиана из рук консервную банку. — Я сама в состоянии приготовить себе ужин, а комнату я вам не сдам. — Вы очень великодушны… — Киллиан отнял у Эммы банку. — И всё же предпочитаю решать вопросы по-деловому. По-моему, двести долларов в неделю — нормальная цена. Лучше соглашайтесь, Эмма, — добавил Джонс, не давая ей ответить. — Я ведь всё равно останусь так или иначе. Сядьте! — снова велел Киллиан и принялся искать кастрюлю.       Свон хотелось разозлиться. Злость поможет скрыть остальные чувства. Хорошо бы сейчас накричать на Джонса и грубо вышвырнуть его из дома. И всё же Эмма не двигалась с места, понимая, что вряд ли устоит на ногах — у неё подгибались колени.       Что с ней случилось? Целых десять лет она управляла своей жизнью, сама всё решала и устраивала. Целых десять лет она ни у кого не спрашивала совета и никого не просила о помощи. А сейчас самообладание и решительность покинули её. Вместо них Эммой овладевает что-то неизведанное. На карту поставлена её жизнь, а правила игры ей не известны.       Свон опустила голову и заметила, как на руку капнула слезинка. Эмма быстро вытерла лицо, но слёзы не останавливались. Только что её лишили возможности выбора. — Может, съедите тост? — предложил Джонс, перекладывая содержимое банки в кастрюлю.       Так как Эмма молчала, Киллиан повернулся к ней. Побледневшая Свон, не двигаясь, сидела за столом, а по её лицу градом катились слёзы.       Чертыхнувшись про себя, Джонс отвернулся, внушая себе, что сейчас ничем не может ей помочь и ничего не может ей предложить. Потом, не говоря ни слова, он придвинул себе стул, сел рядом с ней и стал ждать. — Я думала, он меня убьёт, — Эмма говорила приглушённо, потому что закрыла лицо руками. — Он провёл мне по горлу ножом, и я подумала, что вот сейчас я умру. Я так испугалась… Господи, как же я испугалась!       Джонс прижал Свон к себе — пусть выплачется. Он не привык утешать женщин. Те дамы, с которыми он общался, отличались сдержанностью — разве что в исключительном случае позволят себе деликатно обронить слезинку-другую. А Эмма, уткнувшись ему в плечо и дрожа всем телом, захлёбывалась в рыданиях.       Свон бил озноб — наверное, не случайно говорят, что от страха кровь стынет в жилах. Эмма понимала, что нужно собраться с силами, оторваться от Киллиана, уползти в свою норку и зализать раны. Она всегда поступала так в трудную минуту. Джонс не говорил ей, что всё будет хорошо, не шептал ей на ухо слова утешения. Он просто был рядом. Не отпустил её, даже когда Эмма, наконец, наплакалась. Пошёл дождь. Капли застучали по стёклам и забарабанили по крыше. А Киллиан по-прежнему обнимал её.       Когда Эмма пошевелилась, Джонс встал и отошёл к плите. Не говоря ни слова, включил конфорку. Через несколько минут Киллиан поставил перед ней полную тарелку. Он налил супа и себе. Эмма начала есть. Она так вымоталась, что ей даже не было стыдно. На кухне не было слышно ни звука, кроме монотонного стука дождя по дереву, жести и стеклу.       С супом Эмма покончила быстро — она даже не подозревала, что настолько голодна. Тихонько вздохнув, Свон отодвинула от себя тарелку. Джонс сидел рядом и молча курил. — Спасибо. — Пожалуйста.       С заплаканными глазами Эмма показалась Киллиану ещё красивее и ещё беззащитнее. Он не мог отвести взгляда от её лица. От выражения глаз Эммы Джонсу стало не по себе. Её загорелое лицо побледнело, отчего она вдруг показалась ему хрупкой фарфоровой статуэткой. От такой женщины лучше держаться на расстоянии. Подойди слишком близко, и тебя затянет. И увлекаться ею не стоит — ведь Киллиан намерен использовать её, чтобы помочь им обоим. Отныне Джонсу придётся сдерживать эмоции. — Даже не ожидала, что так расклеюсь. — Ничего удивительного.       Эмма кивнула, благодарная Киллиану за то, что он молча сопереживал ей в мучительные минуты слабости. — Вам незачем оставаться у меня. — И всё-таки я останусь.       Свон сжала кулак и медленно разжала его. Как ни трудно признаться в этом даже самой себе, на самом деле она хочет, чтобы Джонс остался. Впервые за много лет ей страшно остаться одной. Судя по всему, придётся ему уступить. Но их отношения должны остаться сугубо деловыми. — Хорошо. Комната стоит двести долларов, плата за первую неделю вперёд.       Расплывшись в улыбке, Киллиан полез за бумажником. — Какая вы практичная! — Непрактичность мне не по карману, — отозвалась Эмма,  положив две сотни на стол, и принялась убирать посуду. — Готовить вам придётся самостоятельно. Питание в плату не входит.       Она отнесла тарелки в раковину и вымыла их. — Ничего, как-нибудь справлюсь. — Утром я дам вам ключ, — Свон взяла полотенце и тщательно вытерла тарелки. — По-вашему, он вернётся?       Эмма собиралась спросить Киллиана об этом как бы между прочим, но голос её выдал. — Не знаю, — подойдя к ней, Джонс положил руку ей на плечо. — Но если он вернётся, вы будете не одна.       Эмма повернулась к Киллиану. При виде её грустных глаз внутри у Джонса как будто что-то надломилось. — Киллиан, вы охраняете меня или хотите отомстить? — Охраняя вас, я, возможно, сумею отомстить… — Джонс накрутил на палец прядь её светлых волос и залюбовался ими. — Вы ведь сами сказали, что я не очень-то приятный человек. — А какой вы на самом деле? — прошептала Эмма. — Обыкновенный.         Посмотрев на неё, Киллиан понял, что она ему не поверила. Он совсем не обыкновенный. Он выдержанный, властный, сильный… — Кстати, Эмма, вас обыкновенной женщиной не назовёшь. У вас много тайн.       Свон ахнула от изумления и инстинктивно выставила вперёд руку, словно защищаясь. — Мои тайны не имеют к вам никакого отношения! — Может быть, не имеют, а может, и имеют.       Дальше всё происходило очень медленно — так медленно, что Эмма, пожалуй, вполне могла бы вырваться. Но всё почему-то не двигалась с места. Он обвил руками её талию и почти небрежно привлёк Свон к себе — небрежно и как-то надменно. Эмма как заворожённая следила за его губами, которые всё ближе склонялись к ней.       Свон считала Джонса человеком жёстким, даже жестоким, но его губы оказались неожиданно мягкими, хоть и настойчивыми. Они словно уговаривали её. Так давно Эмма никому не позволяла себя уговорить! Едва заметно прикасаясь к ней, Киллиан лишил её силы воли, на которую Свон всегда полагалась. Мысли в голове путались. Потом Эмма словно попала в полупрозрачный туман. Сама того не сознавая, Свон робко и нежно ответила на поцелуй Джонса.       Что бы Киллианом ни двигало, всё сразу забылось, как только он коснулся её губ. Джонс думал, что Эмма начнёт вырываться или, наоборот, ответит ему пылко и страстно. Она же оказалась такой нежной, податливой и неуверенной, что в нём с неведомой прежде силой вспыхнуло желание. Свон вела себя так, словно её прежде ни разу не обнимали и не целовали. Словно она никогда не раскрывалась мужчине. «Глупости, — подумал Джонс. — Эмма молода, красива, и у неё есть ребёнок. Наверняка у неё было много любовников…»       И всё же Киллиану показалось, что он у неё первый и потому обязан беречь её и заботиться о ней. У него просто нет другого выбора.       Чем больше Эмма поддавалась, тем больше Киллиан жаждал её. Острое, горячее желание не было для него внове. Джонс обнимал Свон и хотел большего. Он отлично знал, что такое страсть. И всё же в глубине души он, сам не зная почему, сдерживался и не давал волю страсти. Да, она тоже хочет его, её желание несомненно. Кровь у него закипела, но руки почему-то разжались и как будто сами, по собственной воле, выпустили её.       Такую страсть в ней давно никто не возбуждал. Эмма не сводила с Киллиана глаз. Она поняла, что её желания снова ожили во всей своей мощи и полноте. Но… нет, она больше не повторит прежних ошибок! Почему же, хотя Свон и напоминает себе о прошлом и о своём зароке, по телу всё равно пробегают горячие волны? Прошлое не должно повториться… Но зрачки у Эммы невольно расширились. Она посмотрела на Киллиана и увидела в его глазах собственное отражение. На её лице смешались боль, смущение и надежда. Джонс смутился. — Вам нужно поспать, — сказал он. «Вот и всё…» — подумала Эмма.       Угасла последняя искра надежды. Ничего не изменится — надеяться на что-то с её стороны полная глупость! Свон вскинула подбородок и расправила плечи. Пусть она проявила слабость и позволила Киллиану временно одержать над ней верх, но она по-прежнему властна над своим сердцем. — Утром я выпишу вам квитанцию за комнату и дам ключ. Я встаю в шесть.        Свон взяла банкноты, лежащие на столе, и вышла.