Гвоздики...

Татьяна пошатнулась вместе с лестницей, но благо, удержалась. Женщина быстро слезла с лестницы и побежала к машине, стоящей у ворот. - Тань, ты точно все взяла?- отозвался Юра, сидящий на водительском сидении. Женщина кивнула , говоря этим самым, что забрала всё нужные ей и мужу вещи. *** Спустя два часа они уже были в Москве. Село Стромынь, в котором они были эти пару дней, было недалеко, дождей в августе в этом году много, но из-за невыносимо жаркой погоды все болота высохли и превратились в пустыню. Это село было вторым домом Юры. Он здесь же родился и вырос, он знает все уголки и закоулки. Знает, где в лесу грибы растут, знает, где слаще берёзовый сок. Он знал о селе абсолютно все. Ну, по крайней мере, он сам так думал. В Москве их, как всегда, встретили пробки. Знойные водители начали сигналить, от чего у Юры разболелась голова. Он обернулся к Тане...а Таня спит. Свернулась калачиком и спит. *** Таня спала в спальне. Юра сидел на кухне и, наблюдая за кипением чайника, думал. Думал одновременно ни о чём и одновременно обо всём. В голову лезли всякие мысли. Начиная от того, почему Тарковский именно так отобразил отстранение и боязнь потери в близких так, как он подал это в фильме «Зеркало», заканчивая тем, почему страусы не летают. А на улице день, а в мойке снова грязная посуда, снова спящая Татьяна и снова он, сидящий на кухне сигарету курящий. Все повторяется. И лето, и дождь, и усталость, и мука. Вот только ему это совершенно не надоело. Он живёт и даже об этом не задумывается. Как и многие сейчас, как и многие и раньше. Он сидит и смотрит, смотрит на кипящий чайник, такой же кипящий, как жизнь человека. Пар медленно убавляет количество воды в чайнике. Скоро она вся выкипит, и останется только осадок, старая ржавчина на дне. Так же будет и с человеком, его плотью, его душой. Но это слишком банальная тема для него. Наверное, так бы подумал каждый и про него. Но всё равно, много кто об этом думал, думал и не раз, и не два, а постоянно, но всё же, говорит сам себе и обществу, что "жизнь" слишком банальная тема для него. Вне дома, на улице, где жара достигает больше 30 градусов по Цельсию, начинают собираться тучи. Весь день было душно, поэтому не удивительно, что скоро начнется гроза. Юра быстро вынул все бытовые приборы из розеток, выключил свет, как и подобает стареотипным жителям Советского Союза. Он пошел и сел на кровать, где прежде спала Татьяна. Его сердечная и родимая Татьяна. Мужчина был в замешательстве. Постель была все также пуста и даже без каких-либо сведений о том, что здесь ранее лежала милая женщина 37-ми лет. Юра прошел в залу - там её не оказалось. Пошёл обратно на кухню - там тоже нет. Пошёл к туалету, постучал - всё также тишина в ответ. Пошёл в библиотеку и нашёл! Нашел! Обрадовался Юра. Она аккуратно складывала книги в стопки, стопки на полки. Шаркала тапками и переводчески заправляла волосы за ухо. Это была её вечная привычка. Такая аккуратная, ненавязчивая, но до чего мила и приятна. Он подошёл, обвил своими руками и долго не хотел отпускать. Но она будто расстаяла в его руках и оказалась уже у стола. Она была одновременно очень близко и одновременно так далеко. Где-то то в своих мыслях. В своем маленьком мире. А за окном уже начинает бушевать, гриметь, бить градом о стёкла. Оба побежали закрывать форточку, чтобы книги не намокли. Оба стояли мокроватые, сыроватые, смотрящие друг на дружку, как в первой. Будто видят друг друга в первый раз и находят в этих глазах снова что-то родное. И вот, уже два маленьких человечка обнимаются под гром грозы. И что, что яишница горит, а вода уже вся выкипела? Главное - книги не намокли, а пара намокла. Оба сидят на полу, волосы друг друга перебирая, оба не говорят : я люблю. Зачем? Если и так, всё понимая, они это произносят где-то у себя в мозгу. Его руки затерялись в её волосах. В этой стопке багряной соломы. Так хорошо, даже гром не помешает, даже ливень не намочит, даже похоть не испортит. Самое нежное, самое непорочное чувство. Это самый желанный комфорт, о котором человек может только мечтать.