У реки не пахло рекой

      Грачи прилетели… Да они и не улетали! Разжирели, разленились на дармовых помойных харчах. Каркать им теперь, и то в падлу. Сволочи бессовестные, вестники весны.       И хоть бы толк от той весны был, да, Семеныч? А то ведь с ней никакого сладу: уже и Восьмое марта оттрубило, засыпало свалку подгнившими тюльпанами; и снег, похожий на скисшее молоко, растворился в вязких бензиновых лужах — но теплее не стало. А зябше — пожалуйста.       Только я не ною, ишь чего!..       Как ты свалил, как цыган погнали, я ж здесь один такой остался. Штучный экземпляр. Экс-клю-зив!       А тут и власть сменилась: новый начальник смены (тощий да безусый) то ли жалостливый больно попался, то ли рассеянный: нет-нет да и забудет запереть каптёрку. А то и на дворе, возле рукомойника, что съестного оставит. Положим, готовит его жена скверно (остановись, милая, куда ж столько перца?!), но домашнее за обе щеки трескать — не то же, что в магазинной просрочке копаться да с грачами под их треклятое «кра-а» за лучший кусок воевать.       Так что теперь жирую, как те грачи. Немного, и тоже перья чистить начну.       Вот, цигейку недавно откопал. Покоцана, конечно, да молью побита, но все равно как с барского плеча. Даже пуговки, точно в сказке — представляешь? — чистый изумруд. А воротник… стыдно сказать, но духами женскими пахнет.       В такой роскоши уже не поспишь ни на проссатом матрасе в нетопленной темноте чердака, ни на промасленных тряпках в каптёрке. И все же забиваюсь в уголок под слепыми окнами, прижимаюсь (повезет — к батарее, нет — к тюку с заплесневевшими мишками да слонами), тыкаюсь носом в ворот — запоминаю. Как пахнет цветочным, нездешним, как колется и щекочет. Однажды даже пожевал спросонья — вот смеху-то было! Ржали даже грачи. Им вообще что-то, гадам, неймется: ходят темными тучами, ходят…       Но я к тебе не просто так: с пустой болтовней, да не с пустыми руками.       У нас тут, значит, весна. Грачи, лужи, пролески еще… Проклюнулись ни с того, ни с сего: ни где-то там, в палисадниках или в лесу, а прямо посреди нашего двора, меж битой стеклотарой и кучей металлолома.       Так что я к тебе с букетом, как полагается.       И даже, вот, гостинец принес — мать всегда отцу на могилу конфетку клала. Говорила, чем богаты… Так что не обессудь, Семеныч.