У реки не пахло рекой

      Я толкнул деревянную со стеклянными вставками дверь, щедро исчерченную солнечными лучами, что, озарив спальню, добрались и до коридора, высветив каждую пылинку, и те танцевали на волнах сквозняка.       Дверь поддалась не сразу, а когда поддалась, я ступил с песчаного, колкого под босыми ногами берега прямиком в морскую гущу. Все смешалось: синяя плитка на полу и стенах, белые барашки скомканных простыней. Они отражались в зеркальной глади потолка и, шустрые, мигом превращались из барашков в облака, а затем — обратно.       Даже воздух пах морем — не солью, нет, но цитрусами и южными травами, солнечно и горьковато. Запах итальянского апероля и летних воспоминаний. Его будто разлили из пластиковой бутылки, украшенной вязью пальмовых листьев, по бесконечным стеклянным баночкам, пустым лишь на вид. Я легко мог представить, как играют за толстыми медузными стенками пузырьки шампанского, как рассекают они лунной дорожкой оранжево-красное, закатное море.       И все здесь было летним. Пушистый коврик у раковины цвета фламинго. И кораллового цвета зубная паста в прозрачном тюбике, формой напоминающем конус замороженного фруктового льда — не доставало лишь деревянной палочки, по которой рано или поздно потечет растаявшая сладость. Солнечные очки, забытые на маленьком поддоне с блестящими, напитанными водой орхидеями. Карманное издание «Ночь нежна» в мягкой обложке: оранжевый берег, синее море да белое платье, беспокойное на ветру.       Я и сам был как то платье. Взгляд быстро нашел — теперь он знал, что ищет — пестрое пляжное полотенце, перекинутое через борт ванны. И бирюзовый лиф купальника, беззастенчиво распластанный по крышке плетеной корзины. Тонкие бретельки спутались, и меж узелков без труда можно было разглядеть зеленоватую сеточку еще не одряхлевших водорослей. Водорослей, что еще вчера дышали морем и нежились на его волнах. А теперь украшали купальник той, что третьи сутки врала, будто лежит в постели, скошенная простудой.