Песнь огня и осколки пепла

      Запахи и звуки медленно возвращались, словно туман, рассеявшийся после долгой ночи, вместе с парализующей болью — острой и невыносимой, будто дикое животное терзало ее тело своими острыми зубами. Азула с трудом разлепила тяжелые веки и, увидев перед собой две пары глаз, инстинктивно попыталась ударить огненным потоком. Боль мгновенно пронзила ее, отозвавшись во всем теле огненными вспышками, и она снова потеряла сознание, проваливаясь в темноту. — Опять отключилась, — проговорила старуха, осторожно прикладывая руку ко лбу девушки. — У нее жар, как у раскаленной печи.       День назад жители деревни нашли полумертвое тело у берега реки, участки кожи были покрыты ожогами и волдырями, а сейчас от ран не осталось и следа.       Ведьма? Полудух? Полузверь? Жители деревни с подозрением переглядывались, перешептываясь за спиной: как человек мог выжить с такими страшными повреждениями? — Надо было оставить её там, — сказала девочка лет двенадцати, упираясь спиной в старый деревянный косяк, скрестив руки на груди.       Никто не знает, чего ожидать от девушки, чьи раны заживают с той же скоростью, с какой заканчивается дождь в Ба Синг Се. Энко не стремилась вызвать гнев богов, спасая смертника из уз судьбы. — На свете хватает боли, не нам решать, кому её нести. Может, она — наказание, а может, спасение, но это уже не тебе и не мне судить. — Старуха вытерла пот со лба девушки тряпкой, а Энко с обидой в глазах выбежала из старой хижины.       Знали бы они, кто лежит перед ними, решились бы спасать жизнь наследницы и будущей Хозяйки Огня? Вряд ли. Имя Азулы давно овеяно ужасом, и даже упоминание её наводило на людей страх. Её жестокость была легендарной, а амбиции — пугающе беспощадными. Простые деревенские жители, те, кто всегда старались держаться подальше от дворцовых интриг и войны, вряд ли захотели бы спасать того, кто когда-то мог бы стать их губителем. — Братец Илани! — Энко бежит по лестнице к старому храму, зовет своего названного брата и останавливается, затаив дыхание, не решаясь нарушить его покой. Она видит его спину, Илани сидел прямо с идеально выровненной спиной, словно каменное изваяние, его длинные волосы спадали на плечи, покачиваясь в такт легкому ветру. Он как всегда погружен в медитацию.       Девочка колебалась, не зная, как правильно подойти, чтобы не разрушить его внутренний мир. — Илани, — наконец прошептала она почти беззвучно, но он, казалось, даже не услышал её. Его дыхание было медленным и глубоким, а выражение лица — абсолютно умиротворенным. Энко знала, что когда он медитирует, то уходит в мир, недосягаемый для других, и кажется, что ничто не может его потревожить.       Она подступила чуть ближе, секунды растягивались, а тишина становилась почти осязаемой. И тут, не поднимая головы, Илани заговорил, его голос был мягким, словно шелест листвы. — Я слышу тебя, Энко, — сказал он, открывая глаза, но не оборачиваясь. — Что тревожит твой дух так сильно, что ты решила потревожить мой покой?       Она сжала руки в кулаки, пытаясь подобрать слова, но в её душе бурлило слишком много чувств — страх, тревога и, самое главное, неясное беспокойство за ту, кого они только что приютили в деревне.       — Это про ту девушку, — произнесла она наконец. — Мне кажется, что её появление... это знак. Что-то нехорошее.       Илани медленно поднялся, его движения были плавными и грациозными, словно он не двигался, а просто сливался с воздухом вокруг. Он повернулся к Энко и посмотрел на неё своими глубокими, почти светящимися глазами. — Знаки можно увидеть во всем, если искать их, — ответил он, кладя руку ей на плечо. — Но не все знаки говорят правду. Иногда страх говорит громче, чем разум. — Но как быть, если этот страх — это не только мои фантазии? — пробормотала Энко, опуская взгляд. — Ты сам видел её раны. Видел, как они исчезли. Это не обычное исцеление, Илани. Она... она не такая, как все. — Я видел, — признался он, голос его стал тихим и серьезным. — Но сила не всегда говорит о зле, так же как слабость не всегда говорит о добродетели.       Энко — маг огня. Уродилась в своего отца, которого никогда и не видела и даже имени не знала, все, что у неё осталось от него — это неукротимый характер и сила, которую не так-то просто было держать под контролем, а мать её была обычной танцовщицей, которая танцевала перед офицерами магов огня, вот и «дотанцевалась», что родила ребенка и была удачно брошенной. Энко не помнила, как оказалась одна на улице, но хорошо запомнила чувство холода и пустоты, как будто мир отказался от неё. И тогда её нашел Илани — юный странник и монах, он взял её с собой, отвёл в деревню и назвал своей сестрой. С тех пор они были неразлучны: Илани стал её братом, наставником и единственной семьёй, которую Энко знала. — Ты всегда так говоришь, — тихо возразила она, стараясь не выдать раздражение. — Но иногда сила — это просто сила. И если она приносит боль, разве важно, откуда она взялась? — Ты права, — сказал он, — иногда сила приносит боль, но иногда боль — это лишь часть пути. Мы не всегда можем понять, зачем она нужна, но важно научиться не ослепляться ею.       Тем временем в небольшом домике на краю деревни старуха сидела у постели Азулы, внимательно наблюдая за её состоянием. Она прикасалась ко лбу девушки, проверяя жар, и время от времени окунала тряпку в прохладную воду, осторожно промакивая лицо и руки. В её движениях было что-то материнское, но в глазах старухи пряталась беспокойная тень. — Если ты пришла с бедой, то дай нам знать, — прошептала она, не ожидая ответа. — В этом мире и так хватает страданий…       Азула металась на постели, её лицо исказилось от боли, а дыхание стало рваным и прерывистым. Во сне она видела себя погруженной в кипящую воду, кипяток обжигал её тело, пронзая каждую клеточку невыносимой болью. Она пыталась кричать, но кипящие волны заглушали её голос, превращая его в безмолвный крик, который никто не слышал.       Каждый миллиметр её кожи пылал, пузырясь и обугливаясь под воздействием жара, она чувствовала, как огонь будто соревнуется с водой за право разорвать её на части, но умереть не могла. Вода не давала покоя, затягивая её всё глубже ко дну, словно сама судьба решила наказать её за все, что она сделала. В этом бесконечном погружении не было спасения, только нескончаемая боль и безысходность. — Ты не можешь убежать от себя, — словно шептала сама вода. — Не можешь сбежать от боли.       Впервые в жизни ей хотелось кричать не от ярости, а от страха и боли. Кипящая вода обжигала её тело, напоминая о всех её злодеяниях, каждое касание — словно наказание за грехи. Она чувствовала, как её гордость и высокомерие растворяются в этом невыносимом жаре, оставляя только ужас и беспомощность.       В отчаянии Азула впервые задумалась о прощении. Она хотела закричать, умолять силы, управляющие этим кошмаром, чтобы они прекратили пытку. Её губы беззвучно шептали слова, которые она никогда не могла бы произнести наяву: — Простите меня... пожалуйста...       Каждое слово давалось с трудом, застревая в горле и путаясь с пузырями кипящей воды. Она не знала, у кого просит прощения — у своих врагов, у тех, кого она предала, у своей семьи или у самой себя. Ей казалось, что, если она сможет хоть на мгновение искупить свои поступки, боль прекратится, и она наконец сможет вырваться из этого ада. «Я попала в ад», — думала она, погружаясь всё глубже.       — Агнея… — голос раздавался словно отовсюду и ниоткуда одновременно, словно сам воздух наполнился вибрацией древней и мощной силы.       В тот же миг вода вокруг неё начала дрожать и расступаться, словно подчиняясь этому могучему голосу. Азула подняла голову, изумлённая и напуганная, и перед ней предстало зрелище, от которого её дыхание замерло: огромный синий дракон, сотканный из света и тени, парил над бурлящей бездной. Его чешуя переливалась синими и серебряными оттенками, словно отражая ночное небо, а глаза горели ярким огнём, в котором отражалась мудрость веков. — Кто ты? — хрипло прошептала Азула.        Он приблизился, склонив свою величественную голову так, что его глаза встретились с её, полными боли и слёз. Дракон пронзительно смотрел на неё, и в его взгляде не было ни осуждения, ни гнева, лишь глубокое понимание и терпение.       Азула зажмурилась, ожидая удара, но вместо этого почувствовала странное и холодное прикосновение, дракон рванул вперёд с невероятной скоростью. Она инстинктивно отшатнулась, думая, что столкновение неизбежно, но дракон не сбил её с ног, не отбросил назад и даже не прикоснулся. Вместо этого он, словно поток призрачного ветра, прошел прямо через её тело, как дух, пронзая каждую её клетку.       Она почувствовала, как синий свет обволакивает её изнутри, проникая в самое сердце. Холод и жар смешались, оставляя странное ощущение пустоты и одновременно наполненности, как если бы все её страхи, сомнения и боль на мгновение стали частью чего-то гораздо большего.       Азула резко открыла глаза, вырываясь из кошмара, словно её вытолкнули из ледяной воды. Её тело вздрогнуло, и она судорожно вдохнула воздух, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.       Она ещё не полностью осознавала, где находится, и на мгновение всё ещё ощущала холодное прикосновение дракона внутри себя, но вместо кипящей воды и бездны перед ней оказалась тёмная хижина, освещённая лишь тусклым светом единственной свечи, а за окнами стояла глубокая ночь, и слабый свет луны пробивался сквозь окна.       В этот момент она заметила фигуру, стоящую в полумраке. Вначале ей показалось, что это очередной призрак из её сна, но, когда глаза привыкли к темноте, она различила его черты. Перед ней стоял юноша с длинными тёмными волосами, которые свободно спадали на плечи. — Ты... — хрипло выдохнула Азула, пытаясь собраться с мыслями и понять, кто перед ней. В памяти всплывали отголоски сна, и на мгновение ей показалось, что он — часть видения, но ощущение реальности было слишком явным.       Это был Илани. Он стоял рядом, следя за каждым её движением, словно ожидая, что она снова потеряет сознание или попытается убежать.       Азула, все ещё наполовину во власти страха, рванулась вперёд в попытке подняться и ударить, использовать огонь, защититься — инстинкты подсказывали ей, что это может быть очередная угроза. Она подняла руку, но слабость и боль вновь пронзили её тело, заставив упасть в объятия незнакомца. Огонь не вспыхнул, а лишь дрогнул где-то в глубине, не подчиняясь её воле.       Его руки мягко, но уверенно поддержали её, не давая рухнуть. В его касании не было ни тени жестокости или принуждения — только забота и сила, которой ей так не хватало. — Осторожно, — тихо проговорил он, его голос был спокойным и уравновешенным, как лёгкий ветерок, скользящий по глади озера. — Ты ещё слишком слаба.       Азула, всё ещё дыша тяжело и прерывисто, подняла на него глаза. Взгляд её был полон смешанных чувств — от гнева и недоверия до непонятного удивления.       Илани осторожно помог ей снова лечь на постель, его руки не отпускали её до тех пор, пока он не убедился, что она в безопасности. Сила, которую она так привыкла считать своей единственной защитой, казалась сейчас чем-то далеким и бесполезным, на её месте была слабость. — Где я? — наконец спросила Азула, тяжело дыша и продолжая следить за каждым движением юноши. — Кто ты? — Тебя нашли у реки, — спокойно ответил монах, не отводя взгляда. — Я Илани.       Прошло еще три дня, и за это время её разум так и не смог полностью освободиться от мрака. Порой ей казалось, что она слышит шепот старухи, ласковые напевы, которые, возможно, были чем-то вроде древних заклинаний или молитв, она чувствовала, как горячие ладони касаются её лба, унимая жар, и как крепкие, но добрые руки поддерживают её, когда она не могла подняться сама.       Илани тоже был рядом, молча наблюдая за её состоянием, его взгляд был глубоким и задумчивым, словно он пытался разгадать нечто, скрытое в глубине её души.       Энко же заходила реже, но её присутствие всегда ощущалось. Девочка ворчала и бурчала что-то себе под нос, когда входила в хижину, бросая на Азулу настороженные и слегка враждебные взгляды, однако, несмотря на своё недовольство, она всё же не отстранялась полностью. Иногда её можно было увидеть с ведром свежей воды или корзинкой с лекарственными травами, которые она приносила по просьбе старухи.        На третий день, когда солнце уже стояло высоко над горизонтом, Азула наконец смогла полностью открыть глаза. Тело ещё оставалось слабым, но та невыносимая боль, что терзала её прежде, отступила, оставив лишь лёгкую усталость и туманную тяжесть в голове. Она лежала на низкой, простенькой кровати, укрытая тонким одеялом. В хижине было тихо, лишь слабый ветерок покачивал занавески на окнах, проникая внутрь вместе с солнечными лучами. Всё вокруг казалось почти умиротворённым, как будто и не было тех страшных кошмаров и бездны, которые преследовали её во сне.       Азула медленно села, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова немного кружилась, но желание встать и выйти на улицу было сильнее. Она осторожно спустила ноги с кровати и, держась за деревянный косяк, нащупала опору, её ноги слегка дрожали, но усилием воли она заставила себя сделать первый шаг, затем второй. Шаг за шагом она добралась до двери и толкнула её, выпуская себя наружу.       Свежий утренний воздух ударил в лицо, принося с собой запахи леса и звуки деревни. Азула на мгновение замерла, впитывая всё это как нечто новое и странное. Вдалеке слышался детский смех, и, повернув голову, она увидела небольшую группу детей, весело бегавших по траве. Их беззаботность и радость были так чужды ей, что на сердце вдруг стало легче и странно тепло.       Неподалёку от детей стояла Энко, с корзинкой, полной зелени и цветов. Девочка заметила её и, прищурившись, поджала губы, но в глазах блеснуло что-то вроде весёлого вызова. — О, спящая красавица наконец-то открыла свои глаза, — сказала Энко с лёгкой насмешкой, наблюдая за тем, как Азула осторожно делает шаги по мягкой земле.       Азула остановилась, почувствовав, как слабость возвращается, и устремила холодный взгляд на Энко, её раздражение сразу вспыхнуло, как огонь, и в голосе прорезалась знакомая жёсткость. — Думаешь, я не могу стоять на ногах?       Энко, не ожидавшая такого тона, чуть вздрогнула, но быстро взяла себя в руки и с вызовом вскинула подбородок. — Я лишь хотела сказать, что тебе ещё нужно время, чтобы восстановиться, — сдержанно ответила девочка, хотя в её глазах мелькнуло недовольство. Азула почувствовала, как её раздражение нарастает, её всегда выводило из себя, когда кто-то пытался указать ей, что делать, особенно такие, как эта девчонка. Но вместо того, чтобы разразиться вспышкой ярости, она сделала шаг вперёд, намеренно приближаясь к Энко. — Неужели ты думаешь, что знаешь лучше меня, что мне нужно? — прошипела Азула, её глаза сузились, и взгляд стал опасным. — Я выживала в гораздо худших условиях, чем эта деревня, и не собираюсь слушать нравоучения от тебя.       Энко встретила её взгляд без страха, хотя внутри явно кипела. Её руки непроизвольно сжались в кулаки, но она не дала волю своим чувствам. — Как знаешь, — бросила она через плечо, стараясь скрыть своё негодование. — Делай что хочешь, но не думай, что я буду молча смотреть на то, как ты снова падаешь.       С этими словами Энко отвернулась и направилась к детям, оставив Азулу одну. Азула, кипя от внутреннего гнева и унижения, вернулась в хижину. Она ожидала, что там будет пусто, но, переступив порог, увидела старуху, которая тихо сидела у очага и мешала что-то в большом котле. Её лицо было сосредоточенным, но, заметив Азулу, она подняла глаза и одарила её тёплым, но слегка уставшим взглядом. — Уже на ногах, дитя? — тихо проговорила старуха, откладывая ложку в сторону.       Азула остановилась на мгновение, оценивая женщину перед собой: в отличие от Энко, старуха не вызывала у неё раздражения. Возможно, это было связано с её спокойствием и отсутствием попыток навязать своё мнение, но, несмотря на это, Азула не собиралась быть благодарной или проявлять мягкость. — Конечно, на ногах, — ответила Азула с холодной ноткой в голосе. — Я достаточно сильна, чтобы не нуждаться в посторонней помощи.       Старуха, не обратив внимания на резкость в её тоне, кивнула, словно признавая этот факт. — Сила важна, — согласилась она. — Но не менее важно знать, когда её стоит использовать, а когда — сохранять.       Азула напряглась, ожидая очередного наставления, но старуха просто улыбнулась и указала на стул рядом с собой. — Присаживайся, если хочешь. У тебя ещё есть время отдохнуть, прежде чем ты решишь, что делать дальше.       Азула колебалась, не зная, стоит ли принять это предложение, но что-то в тоне старухи заставило её подойти ближе. Она села на предложенный стул, хотя и не без некоторого раздражения, и посмотрела на старуху, словно пытаясь понять, что та задумала. — Почему ты помогла мне? — спросила Азула, её голос стал холоднее. — Ты даже не знаешь, кто я.       Старуха тихо вздохнула и снова взялась за ложку, продолжая медленно мешать отвар в котле. — Может, и не знаю, — ответила она, — но разве это важно? Ты была на пороге смерти, и я не могла пройти мимо. Мы все люди, дитя. И в каждом из нас есть что-то, что заслуживает заботы. — Ты ведь знаешь, что я могу принести вам только беду, — осторожно проговорила Азула, словно проверяя, понимает ли старуха, кто она на самом деле. — Возможно, — спокойно ответила та, не отрываясь от своей работы. — Но беды приходят и уходят. А вот возможность спасти чью-то душу бывает редко.       Эти слова, произнесённые с такой уверенностью, задели что-то глубоко внутри Азулы. Она не знала, что ответить, и потому просто сидела в молчании, наблюдая за старухой, которая продолжала свои дела. Впервые за долгое время она почувствовала себя... смущённой. Азула сидела в молчании, размышляя над словами старухи. Её гордость и злость не позволяли признать, что в этих словах была какая-то истина, но внутри неё что-то начинало меняться.       Наконец, не выдержав напряжения, Азула встала. — Я не нуждаюсь в вашей заботе, — резко сказала она. — Я уйду, как только почувствую себя достаточно сильной.       Старуха лишь кивнула, принимая её слова без возражений. — Делай, как считаешь нужным, дитя. — Старуха протянула ей небольшую чашу с отваром. — Этот отвар поможет восстановить силы. Твой дух может быть сильным, но тело ещё нуждается в отдыхе.       Азула хотела было отказаться, но что-то в глазах старухи заставило её принять чашу. Она медленно отпила горький отвар, чувствуя, как тепло растекается по её телу.       Наследница сидела, наблюдая, как старуха продолжает свою тихую работу у очага. В комнате повисло напряжённое молчание, нарушаемое лишь тихим потрескиванием огня и звуком ложки, перемешивающей густой отвар. Она медленно допивала горький напиток, когда дверь хижины распахнулась. На пороге стояла Энко, её щеки слегка порозовели от свежего воздуха, а в руках была корзина с травами, собранными в лесу.       Девочка шагнула внутрь, бросив на Азулу быстрый, оценивающий взгляд. В её глазах мелькнула тень недоверия, но Энко не сказала ни слова, просто поставила корзину на стол и вытерла руки о край рубашки. — Вот, как и просила, — коротко бросила Энко, обращаясь к старухе, но продолжала посматривать на Азулу, словно ждала, что та снова выкинет что-то неожиданное.       Азула заметила этот взгляд и, не желая чувствовать себя слабой или беспомощной, решительно поднялась с места. Её тело ещё оставалось слабым, но ощущение, что она вот-вот потеряет контроль над ситуацией, раздражало её. Она не могла позволить себе выглядеть уязвимой. — Мне нужно попрактиковаться, — внезапно заявила Азула, выпрямившись и глядя прямо на Энко. В её голосе звучала твёрдость, к которой все уже привыкли, но за этой уверенностью скрывалось нечто большее — стремление вернуть себя к прежнему состоянию силы. — Я не могу терять время.       Энко приподняла брови, едва сдерживая усмешку. — Практиковаться? — скептически переспросила Энко, скрестив руки на груди. — Ты уверена, что это хорошая идея? Ты едва держишься на ногах.       Азула бросила на неё пронзительный взгляд, полный скрытой угрозы, но старалась не вспылить. Она чувствовала слабость, но была полна решимости, её тело может быть истощённым, но дух всё ещё горел. — Я знаю своё тело лучше, чем кто-либо, — холодно ответила Азула, её голос прозвучал так, словно каждое слово было выточено изо льда. — И знаю, что мне нужно.       Энко покачала головой, видя, что никакие слова не остановят эту решительную незнакомку. — Как знаешь, — нехотя уступила Энко, бросив взгляд на старуху, которая спокойно наблюдала за разговором.       Когда она вышла из хижины, Энко молча последовала за ней. Девочка не собиралась помогать Азуле, но также не могла оставить её без присмотра.       Девушки шли по извилистой тропинке, которая вела к тренировочному полю за деревней. Тропа пролегала мимо высоких деревьев, и их кроны создавали тень, защищая от палящего солнца. Земля под ногами была мягкой, немного влажной от недавнего дождя, и с каждым шагом Азула ощущала, как тело сопротивляется, напоминая о слабости, которая никак не отпускала её, но она не подавала вида, стараясь держать голову высоко.       Энко шла рядом, не торопясь, время от времени поглядывая на Азулу. — Зачем тебе это? — неожиданно спросила Энко, нарушив тишину. В её голосе слышалось больше любопытства, чем осуждения. — Зачем так спешить? Ты же только что встала на ноги.       Азула бросила на неё быстрый взгляд, полный раздражения, но сдержалась, пытаясь не показывать слабость, для неё такой вопрос казался почти оскорблением. — Чем дольше я бездействую, тем дальше отступаю от того, кто я есть. Ты этого не поймешь.       Энко остановилась на секунду, чувствуя, как внутри вспыхивает ответное раздражение. Она привыкла к такому высокомерному тону Азулы, но всё равно не могла спокойно воспринимать её пренебрежение. — Может, и не пойму, — спокойно сказала Энко, возвращаясь к шагу и вглядываясь в лицо Азулы. — Но ты выглядишь так, словно пытаешься сбежать от чего-то, а не просто вернуть свою силу. — Я ни от чего не бегу, — ответила она, сдерживая гнев. — Я всегда двигаюсь только вперёд.       Она не хотела признать, что в словах Энко есть правда, её привычка к контролю и власти всегда была её оружием и бронёй, но сейчас она чувствовала себя уязвимой. Каждый шаг давался с трудом, но её гордость не позволяла отступить.       Оказавшись на поле, Азула встала в боевую стойку, её тело напряглось, а глаза загорелись решимостью. Она подняла руки, сосредоточившись на внутреннем огне, который всегда был её силой и оружием. Её дыхание стало глубоким и размеренным, как учили с детства, а сердце стучало в такт ритму, которому она следовала уже много лет. Боль всё ещё пульсировала в мышцах, но Азула отгоняла её прочь, готовясь выпустить огонь, чтобы доказать, прежде всего себе, что она не потеряла своего могущества.       Собрав всю внутреннюю энергию, она резко взмахнула руками вперёд, целясь в пустоту перед собой, ожидая увидеть мощный поток огня, который вспыхнет с яростью и силой, но вместо этого из её рук вырвался лишь слабый язычок пламени, не больше мерцающей искры. Огонь потух почти сразу, оставив за собой лишь едва заметный след — это было не то, что она ожидала, не тот мощный взрыв, который должен был разорвать воздух перед ней.       Азула застыла, потрясённая и униженная. Она смотрела на свои руки, которые когда-то повиновались её командам безукоризненно, но сейчас казались почти чужими: внутренняя энергия, её ци, всё ещё не восстановилась полностью после всех перенесённых испытаний. Это было как удар в грудь — осознание, что её сила пока что подводит её.       Азула была в смятении, внутренний огонь, который всегда был её источником силы и гордости, теперь угасал, оставляя лишь болезненные всполохи и горькое разочарование. Каждая неудачная попытка выпустить огонь была как удар по её гордости, заставляя раз за разом переживать собственную слабость. Она стояла на поле, её дыхание стало тяжёлым и рваным, а сердце билось, будто пытаясь вырваться из груди.       Как она сможет вернуться к своему народу в таком состоянии? К отцу?       Мучительно думала Азула, ощущая, как паника поднимается внутри неё, затапливая разум и сковывая тело, её страх перед слабостью был больше, чем любой физический недуг, это была самая страшная перспектива — потерять то, что делало её самой собой. Что, если её сила никогда не вернётся? Что, если она останется вот так — сломленной, беспомощной, обречённой на вечный позор?       Она сжимала кулаки, пытаясь собрать в себе остатки огня, но каждый новый удар был пустым, лишь слабые, жалкие искры вырывались из её ладоней, снова и снова подтверждая её худшие опасения.       Её движения стали хаотичными, отчаянными. Она не обращала внимания на боль в теле, пытаясь вытянуть из себя хоть каплю силы, но ничего не получалось. С каждым провалом её гнев и страх только росли, и мысли становились всё более мрачными. — Это всё, на что ты сейчас способна? — спросила Энко, не удержавшись от колкости, но в её голосе не было злобы, лишь лёгкая насмешка. — Заткнись, — бросила она сквозь стиснутые зубы. — Это временно.       В глубине души Энко знала, что Азула — из клана Огня. Это было слишком очевидно: её янтарные глаза, полные решительности и скрытого жара, выдавали её истинную сущность. Энко знала этот взгляд, ведь у неё самой были такие же глаза — глаза тех, кто носил в себе пламя. — Я знала, что ты из клана Огня, — сказала Энко, вставая рядом с Азулой и сжимая кулаки. — Это видно по глазам. У тебя такие же, как у меня. Мы обе носим огонь в себе.       Азула бросила на неё острый взгляд, её раздражение вспыхнуло мгновенно. Она не любила, когда её читали как открытую книгу, когда кто-то говорил о её происхождении, словно это что-то объясняло в ней. Но Энко продолжала, не дождавшись ответа, решив показать, что она тоже чего-то стоит.       Энко встала в стойку и выпустила огонь, но её движения были далеки от идеала — слишком резкие, неуверенные, с недостаточным контролем. Пламя вырвалось, но оно было диким и разбросанным, не таким грациозным, как у Азулы. Энко чувствовала, что ей далеко до мастерства, но она хотела показать, что тоже может сражаться, пусть и по-своему.       Азула наблюдала за Энко с холодным и пристальным взглядом. Она видела каждую ошибку, каждую слабость, и внутри неё закипала знакомая смесь высокомерия и презрения. Она ненавидела слабость в себе и не могла вынести её и в других. Внутри неё боролись противоречивые чувства: отвращение к собственной слабости и желание утвердиться за счет других. — Ты называешь это магией огня? — с ядовитой усмешкой произнесла Азула, скрестив руки на груди. — Это похоже на детские шалости. — Ты говоришь так, как будто сама можешь сейчас лучше, — огрызнулась Энко, но её голос звучал скорее с вызовом, чем с настоящей злостью. Азула прищурилась, чувствуя, что ей удалось задеть Энко. Она не хотела просто показать себя сильной — она хотела чувствовать контроль, даже если для этого ей нужно было учить других. — Я бы могла, если бы не... — Азула осеклась, не желая признавать слабость даже перед самой собой. — Суть не в этом. — Она подошла ближе к Энко, указывая на её стойку. — Слушай внимательно, раз уж ты решила показать свои таланты. Ты стоишь как деревяшка, и дыхание у тебя сбивчивое. Ты не чувствуешь огонь, ты просто его бросаешь: если хочешь выжить, научись не просто выпускать огонь, а управлять им. — Попробуй ещё раз, — продолжила Азула, уже более холодно. — И запомни: огонь — это продолжение тебя, а не просто инструмент. Если ты не сможешь его почувствовать, он никогда не станет твоим.       Энко на миг задумалась, но решила последовать её совету, пусть и через стиснутые зубы. Она повторила движения, сосредоточившись на дыхании и на том, чтобы действительно почувствовать огонь. Пламя стало более управляемым, точным, хотя всё ещё диким и непредсказуемым, как и сама Энко.             Азула, увидев улучшение, слегка кивнула, словно признавая, что её слова были не напрасны. Это было её маленькое, но важное утверждение самой себя, и, даже если девочка того не поняла, Азула чувствовала себя чуть увереннее.       Энко бросила на неё взгляд, полный смеси благодарности и раздражения, но ничего не сказала.       После очередной попытки выпустить огонь, когда её любопытство взяло верх над раздражением и чувством недовольства, девочка внимательно посмотрела на Азулу, её янтарные глаза блестели огоньком задора и вызова.       Энко всегда была такой — неугомонной, шумной, словно дикарка, которую трудно было контролировать. Она чувствовала, что за маской холодной уверенности Азулы скрывается что-то важное, что-то, что может объяснить её странное поведение и упорное стремление вернуть свою силу.       Энко подошла ближе, сверля Азулу взглядом, полный любопытства, и беззастенчиво начала засыпать её вопросами, словно никто не вправе был от неё что-то скрывать. — Ты кто вообще такая, а? — начала девочка, перебирая травинки в руках и не отводя глаз. — Ты ведёшь себя как какая-то великая принцесса, но у тебя тут не дворец, а поле. Почему ты так рвёшься вернуть свою силу?       Это неугомонное дитя как всегда была прямо как удар в лицо, без малейшего намёка на тактичность, и это раздражало принцессу ещё больше. — Это не твоё дело. Ей богу, первое, что сделает Азула, когда вернет себе свою ци, — это убьет девчушку, сожжет ее заживо, хотя можно это сделать и без магии. Принцесса уже представляла, как обходит сзади этой девчушки и легким движением сворачивает ее шею. — Да ладно тебе, что ты такая скрытная? — настойчиво продолжала она, озорно улыбаясь. — Я ведь тоже немного из клана Огня. Ты из какой-то важной семьи? Или, может, вообще сбежала от кого-то?       Азула сжала челюсти, чувствуя, как напряжение в груди нарастает. Внутри неё закипали знакомые эмоции — гнев, стыд и желание поставить эту назойливую девчонку на место, но тут раздались шаги, и в разговор вмешался Илани, появившийся словно из ниоткуда. Он всегда появлялся, когда ситуация накалялась до предела. — Энко, хватит, — спокойно произнёс Илани, но в его голосе звучала нотка твёрдости, которая заставила Энко остудить пыл. — Она не обязана отвечать тебе. — Но мне интересно! — с вызовом ответила Энко, обиженно поджав губы. — Если мы её спасли, то я хочу знать, кто она такая и откуда у неё столько... — она замялась, не зная, как подобрать слова, — гнева, что ли?        Азула не любила быть в должниках. — Энко, не все ответы приходят сразу, — мягко сказал он, но его взгляд был серьёзным. — Иногда то, что ты ищешь, — это не то, что тебе нужно узнать прямо сейчас.       Девочка скрестила руки на груди, явно не удовлетворённая этим объяснением. Она знала, что Илани, как монах, часто говорил загадками, но это только раззадоривало её ещё больше. — Ты же монах, Илани, — упёрто продолжала Энко. — Ты разбираешься в ци, так? Ты можешь сказать, что с ней не так. Почему её огонь такой слабый? Я уверена, ты знаешь! — Сила — это не всегда физическая энергия, — сказал Илани, обращаясь больше к Энко, но его слова касались и Азулы. — Иногда дух сломлен больше, чем тело. И иногда, чтобы восстановить силу, нужно не только практиковаться, но и понять, что держит тебя в этом состоянии.       Энко сложила пальцы домиком и посмотрела на Илани собачьими глазками: уж больно ей хотелось узнать, на что способна эта незнакомка.       Илани вздохнул, делая шаг вперёд. — Я помогу тебе.       Азула недоверчиво посмотрела на него, её глаза сузились. Она не привыкла полагаться на чужую помощь, но сейчас всё было иначе. Страх, что её сила никогда не вернётся, пересиливал её гордость. — Что ты собираешься делать? — недоверчиво спросила Азула, приподняв подбородок. — Я разбираюсь в потоках ци, — мягко сказал Илани, подходя ближе. — Иногда они блокируются из-за травм, и не только физических. Если позволишь, я попробую помочь тебе разблокировать их.       Азула напряглась, как кошка, готовая к прыжку. Она смотрела на Илани с недоверием, но что-то в его голосе, в его спокойных движениях заставило её остаться на месте. Она знала, что сейчас у неё нет права выбирать, она должна быть готова пойти на что угодно, чтобы вернуть свою силу, тем более, ее подруга Тай Ли уже так делала. — Делай что хочешь, — бросила она, стараясь придать своему голосу твёрдость, которой сама уже не ощущала.       Его пальцы плавно двигались вдоль спины и шеи Азулы, нажимая на ключевые точки, чтобы освободить застоявшиеся потоки ци. С каждым нажатием он пытался пробудить её энергию, вернуть ей контроль над огненной магией. Азула стояла неподвижно, стиснув зубы, её мышцы напряглись, а глаза были полны напряжённого ожидания.       Она ощущала, как ци внутри неё начинает медленно двигаться, словно лава, которая вот-вот прорвётся сквозь каменную оболочку. Каждый нажим Илани вызывал в ней странные, почти болезненные ощущения, будто что-то скованное внутри неё наконец пробуждается. Надежда начала затапливать её сознание, и на миг она почти поверила, что всё получится, что огонь вернётся и снова будет ей подчиняться.       Но чем дальше Илани продвигался, тем больше он чувствовал, что что-то не так. Потоки ци начинали двигаться, но в какой-то момент словно натыкались на невидимую преграду, останавливались, и энергия снова застывала. Монах нахмурился, его движения стали чуть напряжённее, а дыхание — глубже. Он пытался прощупать глубже, нажимал на точки с большим усилием, но ци Азулы не возвращалась в нормальное состояние. Словно что-то внутри неё блокировало поток, удерживало её силу под замком. — Хватит! — прорычала принцесса и скинула с себя руки монаха. — Извини, — тихо сказал Илани, его голос был полон искренности. — Я чувствую, что поток ци блокируется чем-то другим. Это не просто физическая травма, возможно, внутри тебя что-то ещё, что держит твою силу взаперти.       Азула снова и снова вставала в стойку, собирая последние остатки сил, и с каждым разом пыталась нанести огненный удар, но пламя не желало подчиняться.       Энко уже давным-давно ушла, не желая наблюдать за тем, как Азула не оставляла попыток выпустить огонь, а Илани остался наблюдать за принцессой.       Каждый провал разъедал её изнутри, заполняя голову бешеными мыслями и отчаянием. Вскоре ярость захватила её полностью.       Азулу трясло, мышцы ныли, а каждое движение давалось всё сложнее. Её тело горело, но не от огня, а от истощения. В какой-то момент она почувствовала, что больше не выдержит. Ноги подкосились, и она рухнула на землю, теряя последние остатки сил, но, прежде чем она коснулась земли, монах успели подхватить её, не дав упасть. — Тебе нужно остановиться.       Азула прижалась всем своим телом к Илани, у неё не было даже сил, чтобы выпрямиться.       На мгновение они замерли, и тишина повисла между ними, как тонкая нить, но, несмотря на свою слабость, Азула не могла упустить шанс бросить колкость, чтобы скрыть своё смятение и уязвимость. — Монахам разве разрешено касаться девушек, — с насмешкой сказала принцесса.       Илани не отреагировал на насмешку, его лицо оставалось спокойным и бесстрастным, но в глазах мелькнула лёгкая улыбка, будто он понимал её игру и не собирался поддаваться на провокации.       Он слегка подтянул её ближе, чтобы она не упала, поддерживая принцессу так, словно это было самое естественное для него действие. — Монахам разрешено помогать тем, кто нуждается в помощи, — ответил он тихо, его голос звучал мягко, но твёрдо. — Даже если они этого не хотят признавать. — Помощь? — усмехнулась Азула, её голос всё ещё звучал саркастично, но уже без былой остроты. — Я этого не просила.       Илани мягко кивнул, не отводя от неё взгляда. — Не всегда нужно просить, чтобы получить то, что нужно, — ответил он, держа её так, чтобы она могла отдышаться и прийти в себя. — Иногда нужно просто позволить себе немного отдохнуть.       Азула хотела что-то возразить, но слова застряли у неё в горле. Она чувствовала, как её тело, наконец, сдаётся под весом усталости, и на мгновение ей стало всё равно, что кто-то видит её такой — беззащитной и уязвимой.