Каждый за себя, а Бог против всех

      В сознании Йонаса не существовало стройной концепции загробной жизни, но это не помешало ему испытать того облегчения, которого ждут от смерти как полуграмотные фермеры, так и сильные мира сего – в теле не было привычной слабости, а на языке – кислотного привкуса. Он чувствовал легкий голод, но то были сущие пустяки – обычно организм требовал больше, сильнее и злее.       Он и не думал, что собственное тело может быть таким… удобным. Окрыленный непривычными ощущениями, Йонас хотел вскочить с кровати, но у него ничего не вышло – слабость дала о себе знать.       Пальцы вцепились в матрас, и Йонас ненадолго впал в ступор – он лежал на чем-то мягком. Настоящая роскошь. Внутри массивной выцветшей белой палатки умещалось еще три кровати – последнее, что отпечаталось в памяти, перед тем как потерять сознание.       Второе пробуждение было тревожным.       – Ирма?.. Ирма? Ирма! Ирма! И-и-ирма-а! – Йонас залился в ревущем крике.       К нему подбежала женщина в белом халате и шприцом в руке:       – Все хорошо, все хорошо, – она спешила его успокоить, мягко обхватив за плечи, – та девочка… твоя сестра, да? О ней заботятся, не беспокойся. С ней все хорошо.       – Я! – и уже слабея, добавил: – Где?..       Йонаса снова подвело тело, перед глазами все плыло. Он погрузился в сон.       Как Йонас узнал позже, их с Ирмой оставили перед входом в лагерь Последователей Апокалипсиса – именно здесь выхаживали детей, которым не повезло оказаться на пустоши и принудительно взрослеть. Ирма скептически относилась к такой удаче и долго не доверяла всему, что ее окружало. Йонас, наоборот, мгновенно поверил Последователям – и их вкусной еде, чистой воде и сносной одежде.       Взрослея, Йонас подмечал, что Последователи и сельские жители находились в симбиозе: первые получали качественную еду, вторые – неплохое медицинское обслуживание и отличные удобрения. И первых, и вторых защищали два НКРовских военных лагеря, находившихся поблизости. Взаимопомощь омрачалась пакостями бродяжек, не умевших ценить людской доброты. Сельских жителей возмущали постоянные кражи, вандализм и драки, но пока все держалось в хрупком равновесии.       Взрослеть в импровизированном приюте было просто и приятно. Правда, первое время Йонас объедался до рвоты, до ужасной тяжести в желудке, за что его ругала Ирма и воспитатели, после чего цикл повторялся. Постепенно Йонас ел меньше, и желание откусить у жизни как можно больше гарантий трансформировалось из маниакальной тяги к еде в предостерегающее накопительство – уже с одиннадцати лет у Йонаса всегда водились крышки и доллары НКР. Легионерских динариев он не держал из принципа. Быть верным этому убеждению было несложно – здесь цезарских монет не водилось.       Ирма нашла себя в труде – ей нравилось возиться с овощами и землей. В фермерской жизни был свой уклад, к которому как военные, так и местные интеллектуалы относились с пренебрежением. Ирма так не считала. Она умела ценить еду как никто другой, и сам факт ее выращивания – создания из ничего – казался ей чем-то волшебным.       А вот Йонас становился настоящим Последователем. Идейным. Каждый день он видел людей в белых халатах, спасающих детей, выхаживающих их, дающих знания и еду. Человек в белом халате стал для него новым священным образом – хранителем жизни, богоизбранным, который в переговорах со смертью имел гораздо больше доводов, чем другие люди, будь они хоть владельцами казино на Стрипе, президентами Новообразовавшихся Республик или Цезарями всего мира.       Пожалуй, не было места в Мохаве более подходящего для развития таланта врача. Немаловажно было и то, что Ирма одобряла его амбиции – с таким ремеслом на пустоши не пропадешь.       Но Последователи давали не только еду, профессию и крышу над головой. Бэры получили нечто большее – друзей. Компания была разношерстной: уже в первые недели Йонас нашел общий язык с Тома – крепким чернокожим пареньком; спустя пару месяцев к ним прибился нескладный кудрявый Доган. А через год за ними увязалась Малая, которой очень нравилось выглядеть не так, как остальные, – красок для волос не находилось, и она отыгрывалась на прическах. Девочка, на несколько лет младше, как влитая вписалась в компанию ребят постарше. Первые невинные шалости, совместные приемы пищи, разговоры обо всем на свете, игры – все это давало новое чувство – чувство общности. Такое незнакомое прежде, но такое ласковое теперь. Взросление Йонаса проходило в уютной рутине. Он читал много медицинской литературы, вместе с Ирмой и Тома помогал деревенским с урожаями, развлекался по вечерам вместе с Доганом и Малой, и до ужаса пугал подначками тех новоприбывших бедолаг, которые имели неосторожность задеть его друзей.       Солнечное утро было на удивление чарующим. Хотя Йонас до трех ночи зачитывался новым учебником (снова), и из-за недосыпа у него сушило глаза, он все равно был в прекрасном настроении. Неделю назад ему исполнилось пятнадцать лет. Когда-то он и подумать не мог, что доживет до этого возраста. Ветеран.       Йонас улыбнулся, зажмурившись от удовольствия. У него в руках был поднос с едой – сегодня он взял порции поменьше, чтобы малышам досталось побольше. За столом уже сидели Доган, Ирма и Малая. Видимо, ребята хотели поесть под открытым небом и не пошли в палатку. И Йонас прекрасно их понимал.       Доган, поймав его взгляд, помахал ему рукой.       – Где Тома? – спросил Йонас, ставя поднос на стол.       – Не знаю, – Доган пожал плечами. – Наверное, опять заснул в самом неподходящем месте.       – Ну что ж, – хитро улыбнулась Ирма. – Нам больше достанется!       – Ску-у-учно… – протянула Малая, подперев щеку кулаком.       Доган подбодрил:       – Да ладно тебе! Скоро и так все разбредемся, когда еще встретимся?       – Доган, ты не помогаешь! – Малая возмутилась. – Я вообще не представляю, чем мне заниматься…       Йонас еле заметно поморщился: у Малой была какая-то почти сверхъестественная связь с огнем, и она неплохо ориентировалась в химии. Идеальный набор для пиротехника. Сама мысль о том, что кто-то из Последователей может поспособствовать убийству человека, претила сущности идейного Последователя Апокалипсиса – пацифиста от макушки до кончиков пальцев. Хотя прецеденты были, конечно, о чем Последователи вспоминать не любили…       Йонас поспешил перевести тему:       – А ты Ирма?       – Думаю, что мы с Тома останемся здесь и присоединимся к местным жителям. Хорошая еда нужна также, как и хорошие врачи.       Здесь Йонас не мог с ней не согласиться.       – А я пока не знаю, – Доган покачал головой, – я бы хотел приносить пользу и никого не убивать. Йонас, тебе проще, ты уже давно определился.       Йонас хмыкнул: его будущее представлялось прозрачным, как объектив нового микроскопа. Он станет первоклассным хирургом, который смог бы лечить высокопоставленных людей самого Стрипа. Но прекрасно знал, что останется с Последователями до конца и пойдет за ними хоть в рай, хоть в ад.       Немногие дети могли похвастаться такой преданностью. Немногие могли оценить бесценный дар, который преподносила им судьба – дети и подростки не принимали цивилизацию и снова уходили бродяжничать на радость радскорпинам, гекконам и прочей живности, не брезгующей человеческим мясом. Кто-то уходил после пары лет жизни в лагере, считая, что выжал из Последователей все, что мог. А кому-то не давала покоя дурная голова, и ноги чесались в поиске новых приключений…       День проходил как обычно. Дети приходили, дети уходили…       Кого-то приводили Последователи. Кого-то приводили друзья Последователей. А иногда детей приводили взрослые, которых больше никто не видел. Последний сценарий был самым редким. Ирма и Йонас пытались узнать в незнакомцах своего спасителя, но все было безуспешно.       Иногда, лежа в кровати, Йонас задумывался о словах, которые он мог сказать Тому Человеку: рассыпался бы в нелепых благодарностях? Или неловко молчал, не находя подходящих фраз?       – Клод опять что-то натворил?! – взбудораженный голос Малой вырвал Йонаса из размышлений, и он обнаружил, что неестественно долго держит ложку у рта. Пресноватая овощная жижа поблескивала на солнце.       – Дегенерат... – Йонас скривил губы и засунул ложку в рот. Чуть остывший суп приятно прошелся по глотке.       – А что случило..? – Ирма замолчала на полуслове.       К ним решительно приближалась девушка с подносом в руках. На вид ей было лет шестнадцать, блондинистые волосы до плеч контрастировали с некрасивым фермерским загаром. Она была худой, но не иссушенной, как это бывало с некоторыми детьми. Йонаса это почему-то успокоило.       Она подсела к ним, чуть подвинув Йонаса. Не сказала ни слова.       – Привет! – Малая воодушевленно поздоровалась. Ей не хватало общения, и она всегда радовалась новым лицам.       – Угу, – ответила девушка и уткнулась в тарелку.              Ирму возмутилась – мало того, что воспитатели опять пытаются через их компанию социализировать очередную неблагодарную идиотку, которая украдет у деда Андерсона пару крышек и сбежит из поселения, так эта хамка даже не считает нужным здороваться и хотя бы имитировать интерес к беседе!       – Знаешь что?! – распалявшуюся Ирму осадила черная рука, которая легла ей на плечо.       Подоспел Тома:       – Ирма, остынь. Все мы такими были.       – Да, наверное… – ей даже стало неловко. Но совсем ненадолго.       Тома умел подобрать к ней ключик. Но как же ее доставало, что к ним в компанию всегда старались подсадить неразговорчивых, грубых новичков, чтобы учить их общаться! То есть, она, конечно, понимала, что и сама не так быстро нашла своих людей… и благодарна Последователям… и все такое... но как же ее это бесило! Просто до невозможности!       Завтрак прошел в неловком молчании.       Незнакомку – как после узнал Йонас – звали Лу Рид. Она была родом из маленькой деревни где-то на юго-западе. Малая смогла ее разговорить, но как только речь зашла о доме, Лу замкнулась, резко встала и ушла. Малой стало стыдно, хоть она и не понимала за что.       Лу открывала рот только в случае крайней необходимости. Но неразговорчивость не помешала ей прибиваться к Йонасу и Компании на завтраках, обедах и ужинах. А после – она иногда отдыхала вместе с ними вечерами. Когда-то даже сыграла в настольную игру и сказала больше двух слов за день.       Сначала такое поведение всем казалось странным. Доган чувствовал себя неловко, Ирма злилась, Тома относился с пониманием, а вот Малая к Лу прикипела – даже подарила игрушечного динозавра. Где она его только откопала?..       Йонас же… наблюдал. Лу его привлекала. Не в романтическом ключе: он общался и встречался с девчонками иного склада. Но ему нравилось за ней присматривать. Ирма шутила, что дело заключается в профессиональном интересе. Йонас парировал, что его профессия подразумевает вправление костей, а не мозгов.       И все-таки… Лу не была похожа на него. Безусловно, дети и подростки бродяжничают не от лучшей жизни, но ее бродяжничество разительно отличалось от его бродяжничества. Йонас не помнил, что до Последователей у них было хоть что-то, а вот у Лу – это что-то было. Слишком легко она понимала законы социума, которые ему и Ирме приходилось заучивать.       Ее не затыкали застенчивость и стеснительность. Ее не замуровывали высокомерие и надменность. И не сковывал страх перед миром. Она просто не хотела говорить.       Детство Бэров отняла Мохаве, детство Лу отнял Человек.       Йонасу хватало наблюдения. И одно воспоминание он оберегал особенно.       За эту шутку он избил бы любого. Изрезал бы клоуну руки скальпелем и нанес несколько ударов тупым предметом. Но не Лу.       – Серьезно?.. Бэр? С такой фамилией тебе только в солдаты НКР идти!       Тогда-то он и приметил, что у нее приятный, низковатый голос.       И смех. Счастливый непринужденный смех.