***
Пастельные тона догорающего за городом заката смешались с глянцевой голубизной неба, невидимого за высокими домами и жилыми многоэтажками. Золотистая проседь показалась в самом низу горизонта, почти истаяв под неотступным давлением более ярких цветов, и постепенно мягкую золотинку вытеснил пурпурный багрянец, неистово бьющий в глаза. Солнца уже не было видно, оно закатилось за многочисленные высотные здания, но ещё продолжало гладить стеклянный небесный купол слабо греющими лучами, отчаянно цепляясь ими за небосвод, как скалолаз за отвесную гору. Синий сумрак скопился на поредевших улицах города, с каждым мгновением становясь всё темнее, и уже зажигались в переулках первые фонари, проливая в мрачное царство вечерних теней насыщенный ненастоящий свет, режущий глаза топорной желтизной. Там, где неспешно шёл вдоль пустынной дороги Игорь, ведя под руку очаровательную Юлию Пчёлкину, лишь изредка попадались им навстречу люди, занятые каждый своими заботами, но и они вдвоём не удостаивали прохожих вниманием, полностью погрузившись в романтический вечер своего свидания. С начала дня пребывая на седьмом небе от счастья, Игорь первым делом порадовал решением Архиповой свою возлюбленную, и Юля, больше всех переживающая за майора и его будущее, мгновенно выразила ему весь свой восторг, когда без лишних слов бросилась ему на плечи и сошлась с ним в глубоком страстном поцелуе. Тогда беспочвенные тревоги окончательно покинули разомлевшего от блаженства Игоря, он хотел думать только о ней и о её незаменимом тепле, хотел провести рядом с ней хоть целую ночь напролёт, даже больше, жаждая сполна насладиться счастливой гордостью, что беззастенчиво плескалась в её бесподобных карих глазах. Смелая, немного заискивающая улыбка весь вечер не сходила с её утончённого лица, бодрости её не находилось предела: неутомимо Юля таскала Игоря по всему городу, торопясь посетить до наступления темноты все самые красивые и величественные места Санкт-Петербурга, и, несмотря на его слабые шутливые протесты, делала множество совместных фото на его телефон, заставляя и его самого позировать перед камерой для её очередного видео о грандиозном возвращении живой легенды. Летний зной в городе начинал спадать с наступлением сумерек, с Невы подуло свежим ветром, несущим прохладу, но Игорю в его куртке было так нестерпимо жарко, словно он несколько часов подряд за кем-то гонялся, даже дыхание у него сбилось вместе с ритмом воодушевлённого сердца. Стоило признать, что Юля умела организовать действительно захватывающую прогулку, на которой не придётся скучать, но теперь, когда оба они немного выдохлись и устали, проведя почти весь день в бегах, они, не сговариваясь, перешли на неторопливый променад и по большей части молчали, просто наслаждаясь близостью друг друга. Пересекая безлюдные улицы, убегающие витиеватыми змеями к центру города, они самозабвенно любовались утопающим в лиловых сумерках Питером, будто видели его впервые в жизни, и Юля аккуратно прижималась своим стройными боком к подтянутому стану Игоря, опустив голову ему на плечо, а тот приобнимал её за тонкие плечи, ненавязчиво притянув к себе. Знакомое место замелькало перед глазами Грома, вынудив его отвлечься от рассеянных раздумий о чём-то божественном, и он с запоздалым пониманием всмотрелся в проём между роскошными домами, откуда открывалась ему Дворцовая площадь. Как по команде, возлюбленные одновременно замерли, точно почувствовав чужое стыдливое смятение, и так и не дошли до самой площади, испытывая одинаково панические предубеждения перед этим местом, положившим начало череде страшных событий. Будто перенёсшись в тот незапамятный день, Игорь снова услышал ряд оглушительных взрывов, увидел толпу лихорадочно убегающих прочь напуганных людей, бросился под падающую на жителей Стеллу, чтобы в последний момент спасти незадачливую девушку, парализованную беспомощным страхом, которую вот-вот раздавил бы разбитый вдребезги камень. Здесь началась смертельная игра с таинственным Призраком, здесь Игорь впервые ощутил собственную предательскую уязвимость перед гораздо более сильным и хитрым противником, знающим его слабые стороны. Заключение Олега Волкова в тюрьму принесло пострадавшему городу невиданное облегчение, однако реконструкции разрушенных достопримечательностей продолжались, в том числе, и на Дворцовой площади: там по-прежнему кипела кропотливая работа по восстановлению Стеллы, но сейчас, с приближением ночи, трудоёмкое дело приостановилось, так что любой любопытный прохожий мог беспрепятственно заглянуть на место происшествия и оценить масштаб ущерба. Именно это и сделали Игорь и Юля, хотя не стали подходить слишком близко: с их ракурса виднелась часть площади, огороженной железными пластинами, за которыми высилась уже воодружённая на пьедестал Стелла. Немного постояв, они молча изучали её мрачными взглядами, и каждый, без сомнений, думал о том, что было, и том, что будет дальше. — Как будто ничего и не случилось, — задумчиво заметила Юля, обхватив руку Игоря, словно почувствовав сковавшее его цепенящее напряжение. — Скоро все забудут об этом. — А мне как забыть? — с горечью прошептал Игорь, уставившись затуманенными болью глазами куда-то за пределы площади, в никому недоступную даль. — Это моё поражение. Я не смог защитить этих людей и поплатился за это. — Ты что, шутишь? — откровенно изумилась Юля, дёргано отпрянув от майора, и встала напротив него, пытаясь поймать его ускользающий взгляд. — Ты остановил Волкова и Разумовского, ты настоящий герой для всего города! Даже не сомневайся, тебя по-прежнему все любят и будут только рады, узнав о твоём возвращении в полицию. — Я ничего этого не смог бы в одиночку, — едва сдерживая щемящую печаль, признался Игорь и наконец встретился с бесконечно любящим взглядом красноволосой девушки, мгновенно почувствовав, как в его груди немного теплеет. — Я пытался справиться один, но без вас я бы никогда не победил. Без тебя, без Димы, без ребят из полиции… Даже без Сергея Разумовского. При звуке этого имени Юля странно вздрогнула и отвернулась, пряча помрачневший взгляд. Игорь точно знал, о чём она думала. Он не стал таить в секрете самоотверженность, с какой вызволенный из психиатрической лечебницы Сергей обезвредил фальшивые бомбы в метро и остановил дроны, выстрел которых и стал для него решающим. Пусть в глазах общественности эти подвиги ничуть не скрасили испортившуюся репутацию бывшего программиста, всё же для Игоря, к собственной досаде, слишком часто вспоминающего своего заклятого врага, они становились излюбленным объектом для мысленных дискуссий с самим собой. Истинная позиция Сергея, страдающего раздвоением личности и потому не всегда осознающего собственные действия, всё ещё оставалась для Игоря строжайшей тайной, которую ему, увы, уже никогда не доведётся разгадать… Но в одном он был непоколебимо уверен: Разумовский не заслуживал носить посмертное звание героя, коим его некоторые наделили, узнав о его героической смерти, ибо всё это лишь являлось частью его хитроумного плана, направленного на жестокую месть Грому, который разрушил дело всей его жизни. Да и не нужно глубоко задумываться, чтобы понять, что этот подлец никогда не обезвредил бы дроны, если бы они не стали угрожать его собственной жизни. Такого мнения придерживался Игорь и всё-таки не возразил против того, чтобы фотографию Сергея разместили на алтаре, посвящённом памяти всех погибших в минувших событиях. — Разумовский… — тихо проговорила Юля, неторопливо перекатывая на языке звучную фамилию, но на Игоря она больше не смотрела, обратив тронутый непонятной тоской взгляд на раскрашенное в алый цвет небо, почти такое же рубиново-красное, как её волосы. — До сих пор не могу понять, чего он добивался. Глупо было с его стороны обвинять тебя в том, что он сам же и разрушил. Не стань он Чумным Доктором, по-прежнему был бы сейчас знаменитостью, и все бы восхищались им. — Я не уверен, что он в полной мере понимал, что делает, — уклончиво заметил Игорь, припомнив свой разговор с доктором Рубинштейном, лечащим врачом покойного Сергея. — По словам Рубинштейна, он был болен, причём очень серьёзно. В нём как будто одновременно жили два разных человека. — А теперь его больше нет, — поразительно спокойно произнесла Юля, провожая скорбно потускневшим взглядом пролетевшую у них над головами стаю поздних птиц, чьи тёмные силуэты вскоре превратились в далёкие чёрные точки на горизонте и затем бесследно растаяли в наступающей тьме. — Жаль как-то. «Если мне придётся пожертвовать жизнью, чтобы спасти людей, я... Я сделаю это». Никто больше не сомневался в этой неоспоримой, казалось бы, правде, но что-то в глубине души Игоря препятствовало ему смириться со смертью Разумовского и поверить в то, что он действительно погиб в том разрушенном здании, сражённый пулей дрона, как раз в тот момент, когда им была нажата последняя кнопка, остановившая смертоносные машины. Майор своими глазами видел расплывшееся у него на груди густо-красное пятно свежей крови, пропитавшей больничную рубашку, чувствовал живительное тепло его схваченного судорожной предсмертной дрожью тела, напряжённо вытянувшегося у него на руках, помнил, как в порыве противоречивых чувств мягко сжал ладонью его худое плечо и наблюдал, как его обращённые к небу меркнувшие глаза из янтарно-карих, охваченных коварным безумием, превратились в безмятежно голубые, ясные и незабвенно счастливые. И всё-таки Игорь не дождался его последнего вздоха и даже не мог убедить самого себя, что действительно ушёл тогда, когда всё закончилось. Как только рваное дыхание Сергея стало слабеть, неумолимо затихая, Гром бережно уложил его на пол среди кучи обломков разнесённых вдребезги стен и разбитых дронов, и голова раненого тут же безвольно упала набок, а его точёное лицо скрылось за распущенными путаными прядями огненно-рыжих волос, оставшись пугающе неподвижным. Опасаясь новых внезапных взрывов, Игорь поспешил покинуть место жестокой борьбы и не думал больше об оставшемся там Разумовском, хотя поначалу какой-то надоедливый внутренний голос отчаянно умолял его вернуться, пока не поздно, вернуться, но… Зачем? «У нас… У нас получилось?..»Часть 1. После
2 июля 2024 г. в 20:26
Бесцеремонно бьющий в окно солнечный свет казался тусклым и неестественным от того, что покрытое многолетней пылью мутное стекло препятствовало его проникновению внутрь небольшого тесного помещения, обставленного обшарпанной мебелью, на которой без труда различались следы необратимой старости. Столь непривлекательное и крайне неуютное место вполне можно было посчитать давно заброшенным, если бы не редкие признаки, указывающие на чужое присутствие: оставленная на грубом деревянном столе опустевшая стеклянная банка из-под тихоокеанской сельди да разбросанные повсюду поношенные вещи вперемешку с чистым бельём. По утопающей в утреннем полумраке комнате беспрепятственно витал мускусный рыбный запах, лишь чуть щекочущий нос, но оттого не менее раздражающий, а форточки, несмотря на летнее пекло и удушливый застоявшийся воздух в помещении, оставались наглухо закрытыми, словно непривередливый обитатель такого странного жилища желал отгородиться от внешнего мира, уединиться в своей маленькой квартире, напрочь лишённой какого-либо искусного удобства. Посреди комнаты расположился древний просевший диван, застланный протёртой ветхой тканью, деревянные стулья, расставленные по разным углам, больше напоминали табуреты, от одной стены до другой протянулись верёвки с зацепленными на них прищепками. Скромная кухня с миниатюрным холодильником, состоящим всего из пары полок, плавно перетекала в воображаемый зал, где около окна свисала с потолка на цепи старая бойцовская груша, которая, судя по всему, уже на раз срывалась и падала. Дверь в туалет отсутствовала, зато другая пока прикрывала ванную, и то держалась из последних сил, зловеще поскрипывая при каждом движении.
На этот раз даже кружка крепко заваренного кофе не помогла Игорю Грому окончательно взбодриться: его по-прежнему одолевала дикая усталость, хотя весь предыдущий день он провёл в полном безделье. Лёг он рано, около девяти часов вечера, а проснулся так поздно, как никогда не позволял себе, работая в Главном управлении полиции Санкт-Петербурга. Едва пробудившись после глубокого, но совершенно бесполезного сна, Игорь обнаружил, что время приблизилось к обеду, но за несколько минувших дней, проведённых им в таком несобранном режиме, он уже привык к размеренной скучной жизни, в которой совсем ничего не происходит. После судебного заседания, где решалась его дальнейшая судьба, он так больше и не вышел на работу, поскольку сложил с себя все полномочия и теперь терпеливо ждал, каким окажется его ближайшее будущее и чем он будет теперь заниматься. Конечно, суд оправдал Игоря, приняв во внимание все доводы и показания, но майор до сих пор не знал, разрешат ли ему вернуться в полицию, тем более, теперь место начальника занимала Мария Архипова, на деле доказавшая, что достойна столь ответственного поста. Непрошеные печальные воспоминания без предупреждения кольнули Игоря в самое сердце, причинив знакомую острую боль, и он поспешно поднёс кружку к губам, одним большим глотком осушив её, так что горячий кофе жгучей волной прокатился по его горлу, будто испепеляя все ненужные чувства, поднимающиеся из недр груди. Бодрости ничуть не прибавилось, напротив, потянуло снова устроиться на кровати и надолго забыться беспробудным сном, никогда прежде Игорь не ощущал в себе столько презираемой слабости, и эта непобедимая усталость начинала раздражать его. Необходимость запальчиво гоняться за самыми опасными преступниками по всему городу и жертвовать собой во имя установления нерушимого порядка утекла в безвозвратное прошлое, но именно из-за отсутствия постоянной угрозы и риска для жизни Игорь теперь постепенно терял самого себя, пренебрегал дисциплиной и физической подготовкой, в которой отныне не видел прежнего смысла.
Внезапно завибрировавший на прикроватной тумбе телефон отвлёк бывшего майора от невесёлых мыслей, возвращая его в унылую реальность, и от неожиданности он чуть не поперхнулся кофе. Несмотря на минувшие события, тесно связанные с приобретением сенсорного телефона, ставшего подарком от его близкой подруги, Юлии Пчёлкиной, новый мобильник по-прежнему оставался у него, хотя Гром на собственном неудачном опыте убедился, что от этого чуда техники следует ожидать одних лишь неприятностей. Но ему совсем не хотелось расстраивать Юлю пренебрежением в её подарку, тем более, он не бросал попыток извлечь из такого телефона что-нибудь полезное, поэтому не торопился избавляться от этой подозрительной штуки, без наличия которой с ним никогда не связался бы Призрак — виновник многочисленных терактов, произошедших в Санкт-Петербурге несколькими днями ранее. Вот и сейчас, лишь услышав знакомую требовательную беззвучную мелодию звонка, Игорь привычно напрягся, вспомнив зловещий голос таинственного преступника, столь смело угрожающего ему, и неимоверным волевым усилием заставил себя приблизиться к телефону, где-то в глубине души опасаясь увидеть на экране тот самый витиеватый ник, от одного вида которого его бросало в ледяную дрожь. Схватив телефон с тумбочки, Игорь пристально посмотрел в горящий экран и едва не вздохнул в голос от облегчения, наткнувшись на неподписанный номер, состоящий из знакомых цифр — с такого номера могли звонить только из Главного управления, а значит, его подозрения определённо беспочвенны. Наверняка по ту сторону трубки он услышит добрый мягкий голос своего верного напарника, Димы Дубина, который периодически набирал бывшего майора, чтобы расспросить о его жизни и состоянии, и каждый такой раз Игорь с тяжёлым сердцем лгал ему, что всё замечательно и нет причин впадать в отчаяние. На самом деле, съедающую его тоску он не мог открыть даже единственному другу, хотя и понимал, что Дима сделает что угодно, чтобы помочь ему, и, предчувствуя очередной сложный разговор, наполненный притворством и напускной беззаботностью, Игорь всё-таки снял трубку и приложил телефон к уху.
— Гром, это Вы? — тут же раздался призрачно знакомый женский голос, ни капли не похожий на Диму, но бывший майор с некоторым промедлением понял, что ему звонила Мария Архипова.
— Да, — не испытывая ни малейшего желания отвечать, выдавил он из себя, и тон его прозвучал сухо и хрипло, сразу выдавая его разбитое состояние и поздний подъём. — Я Вас слушаю.
— Это Мария Архипова, начальник Главного управления полиции Санкт-Петербурга, — торопливо представился приглушённый голос в трубке, в чём не было особой необходимости, однако Игорь не стал перебивать и навострил слух: он знал, что сам глава управления точно не станет тревожить его по пустякам, значит, дело серьёзное. — Вам нужно немедленно приехать, это очень важно. Когда приедете, зайдите в мой кабинет. Я буду Вас ждать. Всего доброго.
Не успел ошеломлённый Игорь произнести слова прощания, как связь прервалась и голос сменился монотонными гудками — Архипова сбросила трубку. Немало озадаченный таким непредвиденным звонком, Гром несколько мгновений неподвижно простоял посреди комнаты в нерешительности, привычно прокручивая в голове все возможные причины, которые крылись за этой просьбой, прозвучавшей скорее как приказ. Неужели появилось какое-то крайне запутанное и сложное дело, раскрытие которого могут поручить только бесстрашному и легендарному майору, ставшему героем для всего города? И Архипова готова довериться Игорю, несмотря на его увольнение? Жгучее любопытство возрастало в нём, так и подмывая его немедленно сорваться с места, и изнывающий от невыносимого безделья, гнетущей тоски и страстного нетерпения Игорь бестрепетно доверился внутреннему зову, который ещё никогда его не подводил. Как бы то ни было, у него появится шанс снова увидеть родные стены офиса, где он проработал много незабываемых лет, встретиться с Димой и посетить кабинет покойного Фёдора Ивановича Прокопенко, бережно сохранивший в себе драгоценные воспоминания о своём предыдущем хозяине. Окончательно решившись, Игорь прочесал всю квартиру вдоль и поперёк в поисках коричневой кожаной куртки и незаменимой кепки и, когда был полностью готов к первому за последние дни выходу в свет, с некоторым волнением покинул своё скромное жилище, едва не забыв запереть дверь.
Кипящий непрерывной работой офис, полный сотрудников, встретил появившегося там майора оглушительными аплодисментами, громкими радостными криками и многочисленными объятиями, в которых Игорь быстро запутался и вскоре перестал следить, кого он обнимал. Дружеские хлопки по спине и плечам сыпались на него со всех сторон, чужие руки норовили дотронуться до него, словно он был какой-то важной персоной, но восторженная реакция бывших коллег на самом деле глубоко тронула Игоря и мгновенно наполнила его серый день толикой забытого счастья. Особенно приятной оказалась долгожданная встреча с Димой, который, узнав о прибытии друга, тут же бросил все свои дела и одним из первых протолкнулся к нему сквозь толпу, а воодушевлённый Игорь сам горячо пожал его протянутую руку, крепко сжав пальцами предплечье, после чего они сошлись в долгих тёплых объятиях. Целый хор мужских, а иногда и женских голосов наперебой чествовал его, несколько раз офис оглашался троекратным ура, чем вгонял Грома в беспомощное смущение, и сердце его безнадёжно растаяло от столь семейного приёма, который едва не пробил его на скупую слезу. И всё же он направлялся к главе управления, поэтому постарался сильно не задерживаться и, провожаемый толпой сгрудившихся вокруг него полицейских в одинаково голубой форме, на все лады прославлявших его имя, прошествовал вдоль рядов рабочих столов прямиком к возвышению, где располагался кабинет начальника. Проворно взобравшись по лестнице, он задержался на балконе, ещё раз окинув с высоты признательным взглядом восхищённо глядящих на него снизу сотрудников с неподдельно дружелюбными улыбками на светлых лицах, и лишь через пару мгновений повернулся к ним спиной и смело шагнул к деревянной с застеклением двери.
От уверенного толчка она поддалась как всегда легко, и вот уже Игорь переступил порог родного кабинета, маленького и уютного, но отныне лишённого прежней доверительной обстановки, что царила в нём при жизни прошлого хозяина. Теперь Гром ощущал себя в нём всего лишь обычным подчинённым своего главы, как и другие работники участка, и то, с недавних пор он вообще не имел к полиции никакого отношения, поэтому даже не рассчитывал когда-нибудь оказаться там снова. Возможно, так даже было бы лучше: воспоминания о Фёдоре Ивановиче не приносили ему ничего, кроме безутешного чувства вины и всепоглощающей скорби, так что бывший майор предпочитал избегать того, что могло бы воскресить в памяти подробности той немыслимой трагедии, хотя и понимал, что не сумеет до конца своей жизни избегать своих душевных терзаний и когда-нибудь ему придётся встретиться лицом к лицу с собственной болью. Но не сейчас, пока он был не готов. Стараясь не обращать внимания на пронзившую сердце горькую тоску, Игорь приблизился к столу, за которым в статной манере восседала Мария Архипова, молодая женщина с короткими светлыми волосами, подстриженными под прямое каре, и внимательными голубыми глазами, как будто извечно тронутыми непробиваемым льдом. Несмотря на притавшийся в её изучающем взгляде огонёк скупого равнодушия, на вошедшего Игоря она посмотрела мягко и приветливо и чуть улыбнулась ему, впрочем, сдержанная улыбка почти сразу исчезла с её лица, когда она наткнулась на усталый вид Грома, безучастное выражение, застывшее в его глазах, и лишь призрачную тень от испытанной радости при встрече с бывшими коллегами. Отнимающее все силы беспощадное измождение, мучившее его все эти бесцельно прожитые дни, всё-таки не прошло бесследно для прежде решительного и мужественного майора, готового при любых обстоятельствах и любыми способами отстаивать правду и справедливость. Некий ненавязчивый интерес невольно одолевал Игоря, желающего узнать о причине своего визита, но какие-либо надежды на лучшие перемены понемногу оставляли его, сменяясь беспристрастным унынием.
— Здравствуйте, Игорь Гром, — вежливо поприветствовала его Архипова, бегло пройдясь по нему внимательным взглядом. — Спасибо, что пришли. Я рада Вас видеть.
— Здрасте, — приглушённо отозвался Игорь, в упор изучая новую главу управления пытливым взором, словно стремился прочесть её мысли, прежде чем она сама соизволит рассказать о случившимся. — Собственно, я хотел бы узнать, в чём дело. Вы же позвали меня не просто ради любезности, чтобы поболтать.
— Вы правы, — поспешно согласилась Архипова, немного смущённая прямолинейностью посетителя, и нервно выправила голос, будто собиралась сообщить нечто торжественное. — Игорь… На заседании суда Вы добровольно сложили с себя все полномочия и отказались от полученных званий. По судебном решению Вы были оправданы, так что… Я надеюсь, что могу рассчитывать на Ваше возвращение в полицию.
Пол едва не ушёл из-под ног Игоря, когда до него дошёл весь смысл сказанного. О подобном он не помышлял даже в своих самых смелых мечтах, будучи уверенным, что путь в государственные органы для него закрыт навсегда. Он уже смирился с тем, что придётся похоронить дело всей своей жизни, предав при этом забвению память об отце, что никогда впредь ему больше не доведётся в приступе яростного азарта гоняться за хитрым преступниками и безопасность Санкт-Петербурга отныне не лежит на его плечах. Но теперь… Вернуться в полицию? Разве мог он желать чего-то большего? Прогоняя нахлынувшее на него головокружительное замешательство, он с трудом сфокусировал помутневший взгляд на Архипове, что понимающе улыбалась, наблюдала за изменениями в его состоянии.
— Так Вы что… — нерешительно заговорил Игорь, всё ещё не веря такому невозможному счастью, — …меня обратно зовёте?
— Вы нужны нашему городу, Игорь, — с незнакомой теплотой в ровном командном голосе заявила начальница, твёрдо встретив его ошеломлённый взгляд. — Вы поймали Чумного Доктора, Вы обезвредили Олега Волкова, Вы были и всегда будете героем для всех нас. С Вами Санкт-Петербург находится в полной безопасности. Если Вы захотите вернуться… Я буду Вам благодарна.
— Считайте, что я уже в деле, — впервые с начала разговора искренне улыбнулся Игорь, опасаясь преждевременно предаваться неуёмному восторгу, но радостная истома уже разливалась у него в груди согревающим теплом, искореняя любые сомнения. — Спасибо Вам за эту возможность. Я не подведу.
— Я верю Вам, майор Гром, — благосклонно кивнула ему Архипова, выразительно улыбнувшись, и лукавые искорки тайного удовлетворения заплясали в её потеплевших глазах. — Ступайте, обрадуйте своих друзей.
Игоря не потребовалось просить дважды. Позабыв о всяких приличиях, он стремглав вылетел из кабинета, бросившись к краю балкона, и на весь офис что было сил прокричал, раскинув руки в стороны: «Я вернулся!». Тотчас помещение утонуло в громогласных поздравлениях, одобрительных возгласах и восторженных аплодисментах, сотрудники без стеснения выражали охватившую их радость — подбрасывали в воздух полицейские фуражки, какие-то бумаги, всё, что попадалось им под руку, и бесконечно кричали. Невольно заражаясь их весельем, Игорь не сдерживал рвущийся наружу счастливый смех, с возвышения он взирал на воцарившееся в офисе празднество, никак не смея поверить, что все эти люди столь сильно радовались именно за него. Потонувший в возбуждённой толпе Дима призывно помахал ему рукой, с неприкрытым торжеством посмотрев на него, и Игорь поспешно спустился к своему другу, желая вместе с ним разделить этот важный момент, положивший начало каким-то переменам в его жизни. Он возвращался на службу, но возвращался уже совсем другим — терпеливым, мудрым и рассудительным, знающим, что цель никогда не оправдывает средства.