Одно заветное желание

Бездна полна чудес, но если тебя никуда не пускают в силу того, что ты не дорос, можно заскучать и здесь. Запросто. У Федерико закончилась и бумага, и настроение, пока он сидел в библиотеке матери, и он, наконец смирившись, сполз со стула: – Я к папе. Читавшая очередной томик в тканевой обложке девушка возвела на него глаза: – Сам дойдёшь? – Дойду, – готовый к обороне, он насупил брови и даже сжал кулачки. Не хватало ещё, чтобы водили его туда-сюда, словно маленького, он же в состоянии! Пусть лагерь Искателей и большой, Федерико мигом запомнил, где и что, благо, нос не подводил, а уж кухню-то найти легче лёгкого, с неё всегда несутся приятные ароматы! – Тогда не подведи, – чуть помедлив, разрешила Сяо Дяо, снова утыкаясь в книгу, и Федерико, буквально заставив себя не перепрыгивать через ступеньки, действительно побежал в нужном направлении вне себя от радости. Хоть кто-то доверяет! На самом деле, Сяо Дяо представлялась ему неким подобием доверенного лица, потому что она, в отличие от сестры или Шантель, не была совсем девочкой. Мальчиком тоже, но от этого и хотелось верить, что Сяо Дяо может стоять где-то на границе, контролируя весь этот балаган взрослых, которые те устраивают по отношению к такому уже практически сформировавшемуся искателю, как он. Шантель точно рот раскроет, когда они увидятся снова, а Федерико похвастается, как помогал искать отряд. Конечно, поскромничает для вида, всё же он родился с этими способностями, а не приобрёл в результате долгой учёбы, но хоть совсем немножко можно же погордиться? С кухни тянуло солью и палёной шерстью, и Федерико, едва зайдя туда, понял, в чём дело: отец проводил ревизию в запасах мяса, негромко ворча себе под нос. При жизни этот ком бурого меха, ныне замерший на разделочном столе, был аббисальским бобром, но сейчас изрядно уменьшился: существо размером с медведя стало на две трети короче. Естественно, местные с большим аппетитом умяли что передние, что задние ноги, а голову и рёбра оставили без внимания. – Пап, это я, – прекрасно зная о том, что при желании может вовсе не шуметь, перепугав занятого Чёрного свистка, звонко доложил Федерико. – О, привет, – ненадолго вынырнув из раздумий относительно того, как лучше использовать имеющийся в лагере запас, поднял голову Марулк, – Что такое, с Сяо Дяо стало скучно? – Да, то есть нет, она хорошая, просто я устал рисовать и решил посмотреть, как у тебя дела, – прекрасно зная, что отец не подпустит ни к плите, ни к туше, пока та не будет освежевана как положено, Федерико подвинул себе небольшую табуретку и чинно уселся на неё, радуясь, что острота зрения и без того позволяет увидеть достаточно деталей, – Ты приготовишь рёбрышки? – Если Джубили и охотничий отряд что-то и принесут, я имею в виду, что-то крупное, это придётся готовить погодя, когда кровь течёт, – Марулк с намёком махнул в сторону изрядного мясницкого крюка и стоящей под ним цинковой посудины для сбора жидкостей с туши, – А пока да, займусь рёбрышками. Рядом с тобой стоит чашка с маринадом, можешь понюхать. Привстав на табуретке – кто сказал, что великие искатели всегда высокие? – Федерико действительно нырнул носом в обозначенную посуду и скривился: – Кисловато! – Ничего не поделаешь, мясо абиссальского бобра пусть и полезное, но очень уж жёсткое и порой горчит, ведь он питается болотными травами. Однако, когда я его приготовлю, выйдет пальчики оближешь, – пообещал Марулк, удостоверяясь, чтобы в рубленых кусках не осталось осколков костей. Федерико показал зубки в ответ: – Ты готовишь лучше всех! Я могу тебе помочь? – На самом деле, да, – закончив с рёбрами и утопив их в маринаде, Марулк обтёр руки, а затем склонился над сыном, – Я посвящу тебя в один большой секрет. – Правда? – голубые глаза, точно такие же, как у самого выходца из Джесеку, наполнились подлинным восторгом. – Истинная правда. Видишь ли, – наслаждаясь этим взаимодействием, Чёрный свисток открыл перед сыном чуть потёртую коробку, – Это старые печати с нараглифами, Озен говорила, что их хотели использовать в переписке, ну знаешь, какая-то очередная блажь Гильдии, да так и не сподобились, все вечно их забывали, но и выкинуть не решились, и вот, я нашёл их на складе. Детская ладошка с осторожностью коснулась до округлых деревянных плашек с тиснением, и Федерико снова поднял взгляд на отца: – А что ты будешь с ними делать? – Недавно Дзинши рассказал мне о том, что на их родине готовят так называемые лунные пряники, кажется, – шеф-повар шевельнул губами, – Ю… юэбины, если я не ошибаюсь. Звучит странно, так что лучше уж я буду называть их лунными пряниками, так немного привычнее. Вообще их готовят по праздникам, но учитывая, что мы спасли отряд и остались живы, мне кажется, стоит попробовать приготовить нечто подобное. Не утверждаю, что у меня есть все традиционные ингредиенты, однако Дзинши особо подчеркнул, что на них ставят печати. – Печати? На пряники? – когда Федерико склонял голову вот так, набок, он очень явственно напоминал озадаченную Озен, которая с годами, правда, научилась маскировать эту реакцию, а потому Марулк не удержался от улыбки: – Да, золотко. Как ни странно, лунные пряники больше похожи на пирожки с начинкой, и перед тем, как отправить блюдо в духовку, сверху ставят вот такую печать, как правило, там всякие иероглифы с пожеланием счастья, но у нас таких печатей нет, а есть... –Печати с нараглифами! – Федерико взвизгнул чуть громче, чем предполагал, и тут же зажал ладошками рот, – Ой, прости, не хочу портить сюрприз! Но это будет очень здорово! Мне уже хочется это увидеть! – Игнис, мама и Дзинши ведь пошли за мёдом, я полагаю, нам дадут немного для приготовления, но знаешь, что ещё? – Что? – навострились звериные ушки, и Марулк ласково потрепал курчавую голову: – Я без понятия, как ставятся эти печати, Дзинши не то чтобы хорошо готовит, а я их в первый раз вижу, поэтому, думаю, уступлю эту часть молодому поколению. – Мне? Мне ставить печати? – казалось, Федерико вот-вот взовьётся в воздух прямо вместе с табуреткой, – Правда можно?! – Надеюсь, ты понимаешь, какая это ответственность, – напустив на себя серьёзный вид, с расстановкой произнёс Марулк, и мальчик посерьёзнел следом: – Будет сделано в лучшем виде! Пару секунд они молча созерцали друг друга, не выходя из роли, а потом заговорщически захихикали, нисколько не сомневаясь, что лунные пряники выйдут на славу. Мясо как раз успела промариноваться ровно до такой степени, что его можно было отправлять на гриль – и добытчики действительно вернулись: сначала охотничий отряд, тащивший изрядных размеров тушу, которую, к вящему негодованию охотников, ещё и пришлось и взваливать на крюк, ведь весила животина изрядно, а затем и добытчики мёда. Терпкий аромат мигом разнёсся по большой порте, привлекая заинтересованных искателей, которые только что вернулись с раскопок. – А ну быстро разуваться и мыться, – заметив, что эти любопытные проголодавшиеся сыны пещер натаскивают грязи во все проходы, рявкнула Озен, но это не то чтобы кого-то напугало. Самого Игниса повышенное внимание не волновало, напротив, он будто стал выше, выпрямившись в этих лучах славы. В конце концов из лекарского уголка вышла и Маомао, держа в руках склянку с замаринованным в нём плодом с морщинистой кожурой, должно быть, ей требовалась Озен, дабы пояснить, что это такое. Травница увидела сияющего мужа и недоумённо приподняла бровь: – Что-то хорошее случилось? – Мы узнали, что делает это артефакт, – охотно пояснила Белый свисток, и, оставив их миловаться, а заодно и пояснив, что таинственный плод прибыл с четвёртого уровня и теперь застрял в спирту в ожидании того лекаря, который полностью раскроет его полезные свойства, пошла подправить, как ей показалось, криво висящую тушу. Игнис уже занимался аппаратом для извлечения мёда, и пусть что Белый свисток, что сам бортник, что помогавшие тащить соты Симрод и Йелл были липкие от этих сокровищ, работа шла на «ура». И правда, было тяжело сдержать вздох истинно детского восторга, когда специальный нож Игниса смахивал крышечки с сот, и из них вниз устремлялся поток мёда, тёмный, точь-в-точь один из подземных ключей, пронизывающих всю Бездну словно вены – живое тело. Экстрактор был старый и работал без электричества, поэтому крутить его приходилось вручную, без ворчания не обошлось, и вот наконец в подставленные банки начало литься самое настоящее чёрное золото второго уровня, стоящее просто сумасшедших денег для чужеземцев, но при этом – в качестве привилегии – частично оставляемый в лагере Искателей за помощь в добыче и заготовке. – Родная, у нас план, – дотронулся до запястья жены Марулк, и, когда та отклонилась, быстро шепнул ей на ухо пару слов. Белый свисток, слегка улыбнувшись, кивнула. Что касается новой еды, она никогда не была против, к тому же, из сезонных продуктов – о чём ещё можно мечтать? – У нас это называется маклюра, – будто бы разговор и не прерывался, подошла к Белому свистку Маомао, по-прежнему не расстававшаяся с банкой, и лишь затем обратила внимание на чёрный с зеленоватым отливом мёд, вытекающий в одну из подставленных банок, – Какой занятный запах. – С возвращением в реальный мир, – не то чтобы Озен насмехалась над нею, просто пребывала в хорошем расположении духа, и лекарка ответила на это потеплевшим взглядом: – Я знаю, что порой застреваю среди своих трав и снадобий, но такова уж я. – Раньше, чем я вышла замуж, я уже была обручена с Великой Ямой, а потому прекрасно тебя понимаю, – Белый свисток кивнула, а затем посмотрела в сторону дочери, которая стояла несколько особняком от отряда. Неужели что-то случилось? Должно быть, опять не принимают её как положено. Озен, впервые осознав, что дочери достаётся из-за Дьявольского Манка, будто бы она получила все привилегии Бездны разом, хотела устроить разборки ещё с тем классом, куда девочка была зачислена, а Марулк, в свою очередь, героически останавливал жену. Со стороны это выглядело комично: прущий на всех парах Белый свисток, готовый рвать и метать, и хрупкого телосложения мужчина, которые вроде бы и пытался её затормозить, а по факту со свистом подошв волочился по полу, продолжая выкрикивать аргументы. Благо, слово оказалось сильнее действия, и аргументы сработали. Нельзя вечно нянчиться с ребёнком, однажды Джубили должна рассчитывать сама на себя. Озен этому научила жизнь в нестабильной обстановке, она смогла передать эту идею Марулку, пока тот рос под её крылом, но по части собственных детей испытывала вполне законное родительское негодование. Как жаль, что нельзя просто перенести Джубили через все сложности, посадив на плечи так же, как когда она были маленькой. И в который раз Белый свисток задумалась о мемуарах, которые могли бы позволить описать её жизнь и, быть может, помочь начинающим искателям в их нелёгком пути. Но это могло и подождать. Пока думы Озен занимали заботы о лагере, последней ко всей честной компании присоединилась Сяо Дяо. Испачканные чернилами пальцы намекали на то, что она делала пометки в библиотеке, и спустилась лишь потому, что на нижних ярусах стало шумно. Полупала глазами, словно не понимая, откуда взялись все эти люди, а затем обнялась с отцом и протолкалась в сторону медовой установки, дабы посмотреть, как что идёт. Шагнула к туше, и тут к ней синхронно выдвинулась Джубили. Они остановились, разглядывая друг друга, и дочь Белого свистка выжала из себя улыбку: – Привет. – Привет, – несколько настороженно отреагировала Сяо Дяо. Казалось, что из-за того, что они отложили разговор, заводить его теперь стало ещё более неловко, хотя, по сути, ничего страшного и не произошло. Неужели после таких перерывов любые реплики кажутся глупыми? – Вот это добыча, – отвлёкшись на тушу и решив, что так будет правильно, осторожно дотронулась до кожистых боков Сяо Дяо, – Как вы её поймали? – Это не мы поймали, а местные хищники, так что мы украли, – нисколько не гордясь этим фактом, потупила глаза Джубили, – Однако было странно отказываться, силы могут пригодиться. Бездна не всегда жалует честь и достоинство. – Главное, что её туша будет использована полностью, а значит, всё было не зря, – усвоившая присказку местных, ободряюще кивнула ей Сяо Дяо. – Босс. Озен мне сразу поняла, что обращаются к ней, сейчас её внимание было приковано к дочери, а потому Лероро даже подошёл поближе, дабы попасть в её поле зрения. – Что такое? – насторожилась Белый свисток. Они с Флинном сменились накануне, так что сейчас вполне мог последовать доклад о том, что замечены передвижения отрядов или хищников. Но нет. – Есть одна мыслишка, – руки искателя изобразили в воздухе движение смычка, а затем он с намёком указал на замерших девушек, и Озен, поняв, что он предлагает, отчётливо моргнула в знак одобрения: – Отличная идея, сегодня как раз хорошие посиделки, надо же хоть как-то расслабиться. Тебе самому не в тягость? – Я не пропадаю днями и ночами в шахте, уж как-нибудь помузицировать смогу, – драматично потряс конечностями Лероро, однако что-то в его взгляде не давало Озен покоя. – Давно не возвращались отряды с пятого? – мягко спросила Белый свисток, и ухмылка Лунного свистка стала горькой: – Сейчас больше интереса к третьему уровню, нашли и укрепили тоннели, где достаточно воды, и, как говорят, целые жилы артефактов, никто не хочет понапрасну рисковать, когда можно поработать поближе к дому и в относительной отдалённости от хищников. И на спуск… – он помедлил, но Недвижимый лорд знала, в чём дело. Молящиеся руки Бондрюда могли бывать на пятом уровне всего раз в жизни, во время вербовки, а после мониторить в других местах, при необходимости связываясь со своим царём и богом. Однако Ракша была исключением из правил. С того времени, как она ушла на пятый, минуло уже три года, и, пусть время в Бездне шло несколько иначе, Лероро, на удивление, не терял надежды. Он передавал письмо с каждым идущим вниз отрядом и ждал, порой доводя себя до исступления, а порой и переживая это в гордом одиночестве. В итоге его светлая грусть затапливала, казалось, всю большую порту, пропитывая её совсем как запах этого терпкого горного мёда, и даже Флинн и Сержио, ведущие непримиримую борьбу за сердце оставшейся на поверхности Гритты, прониклись к нему огромным уважением. Не зная, чем ему ещё заняться, Леропо в итоге вернулся к занятиям скрипкой, которое, как оказалось, было его повинностью в интеллигентной семье, откуда он был родом. Мальчик всегда хотел быть искателем, а потому не получил хорошего наследства от своего истеричного деда и в итоге оказался в большой порте без монетки в кармане. Самым дорогим из всех его пожитков была скрипка, которую Лунный свисток, несмотря на всё ненависть, так и не уничтожил, хотя и грозился скинуть её прямиком в центр Великой Ямы, или разбить о ближайшее дерево-колонну. Как ни странно, ненавистное занятие подарило ему забвение, и Озен, которая бывала в лагере несколько реже из-за изменения семейного положения, узнавала от постоянных обитателей большой порты о том, что Лероро музицирует, да так, что аж за душу берёт, но притом и очень красиво. Что может быть романтичнее скрипки? А сейчас он вот, хочет помочь другим, хотя собственное его сердце кровоточит. Как не зауважаешь такого? Да будь воля Озен – и она бы притащила Ракшу с пятого за шиворот, дабы негодная огнёвка взяла на себя ответственность за потерянного для мира влюблённого идиота. Увы, такие вещи непредсказуемы. – Я как раз выучила новую композицию, – словно боясь, что в его взгляде отыщется затаённая грусть, снова заговорил Лероро, – Уверен, всем понравится, ведь я ещё ни разу не исполнял её полностью. Называется «Маскарад». – Если таково твоё желание, то мы с удовольствием послушаем, а после поставим тебе чарочку горячего, – наконец дала добро Озен, и Лероро, удовлетворённый тем, как всё складывается по крайней мере в этих его благородных намерениях, отошёл в сторону, чтобы помочь Марулку закрывать уже наполненные мёдом банки. Несмотря на муторное занятие, протянувшееся до самого вечера, большую порту ожидало пиршество, толком не приуроченное ни к чему конкретному. Просто праздник людей, отмечающих очередной день пребывания не только в любимом месте на Земле, но и среди живых.