Призрак Кальмарского замка

— Ну, хочешь, стукни меня, — расстроенно сказал Бадан, когда они прокрались за ворота монастыря. Ирис к тому моменту уже не ревел, а только шмыгал носом, но атмосфера оставалась напряжённой. — Даже два раза, если хочешь. Нет, три! — Толку? — буркнул Ирис. — Ты ещё, поди, так встанешь, чтобы мой кулак прошёл сквозь тебя и стукнулся о стену! — Честное слово, не встану! — заверил его Бадан. — Вот тут буду, посреди дороги. — Но стукнуть тебя по-настоящему я всё равно не смогу. — Ну, нет. — Тебе хорошо, ты уже умер, — проворчал Ирис. — Тебя ничем не зацепишь. Бадан только вздохнул. — А как там твои рубцы? — спохватился Ирис. — Ноют. — И хорошо. — Я прощён? — просиял Бадан, и Ирис отрезал: — Вот ещё! Твои рубцы у тебя из-за тебя, а не из-за меня. Это не считается. — Но болят они из-за того, что ты меня разбудил, так что… — Давай не начинай! — прикрикнул Ирис. Дальше шли молча. Небо уже посерело, кое-где слышались бодрые вопли петухов. Ирис отчаянно зевал. — Я вот тут подумал, — сказал Бадан, когда они свернули в деревню, — а что, если… — Заткнись! — оборвал его Ирис. — Больше никогда не думай, от этого одни неприятности. — Ну, неправда, — обиделся Бадан. — Бывают и приятности. — Это какие? Может быть, мои синяки? — горько вопросил Ирис. — Или твоя дурацкая башка в горшке? — Да, ты прав, — признал вдруг Бадан. — Ты абсолютно прав. Ирис посмотрел на него с подозрением, но Бадан не стал развивать мысль. — Что, действительно заткнулся? — уточнил Ирис и, не дождавшись ответа, свернул во двор. — Ну и хорошо, хоть высплюсь. Он ненадолго остановился у порога, размышляя, сможет ли пробраться в кровать незамеченным, но потом понял, что даже эта удача не принесёт ему столь желанного покоя: скоро все проснутся, мать будет греметь кастрюлями и ругаться, а братья — орать и бегать. Нет уж, чтобы забыть ужасы этой ночи, нужно отоспаться как следует.