За кромкой гор

      Стоя в вестибюле, адъютант командующего вспоминал вчерашний вечер, проведенный, как уже много вечеров до этого, в дарийской таверне под названием «Три ворона». Адъютант, как всегда, сидел в общем зале совсем один за длинным столом, предназначенным для десятка посетителей, развернутым лицом к дверям. Но никто из местных, постоянных посетителей заведения, или пришлых дарийцев не осмеливался подсаживаться к нему. И правильно делали — за день ему изрядно надоедали просители, которые пытались прорваться к Ленеду, не имея на то ровным счетом никаких оснований, и он ценил в «Трех воронах» возможность поесть молча и в одиночестве.       Его уединение и в этот раз никто не нарушал. Никто, кроме Эркена. До адъютанта и раньше доходили слухи, что пронырливый купец из Эйнаса объявился в городе, но он никак не ожидал внезапно увидеть его перед собой.       А вот для самого Эркена эта встреча ни внезапной, ни случайной никоим образом не была. Адъютант заметил, как, проходя мимо двери на кухню, купец выразительно переглянулся с застывшим на ее пороге владельцем заведения. Заметил и сделал выводы, мстительно поклявшись, что владелец еще пожалеет об этом. Неизвестно, сколько ему заплатил купец, но выгодного клиента он потерял навсегда. Адъютант сюда больше ни ногой, даже если «Три ворона» останется последним местом в Тенесе, где можно поесть. Но это потом, а сейчас...       А сейчас никакой недовольный взгляд не помог, Эркен с присущей ему бесцеремонностью опустился на пустую скамью напротив. Адъютант демонстративно отодвинул от себя полупустую тарелку. Прислуга, которая отиралась неподалеку, сделала было движение унести блюдо, которое не понравилось важному гостю, но Эркен еле заметно махнул рукой, и ее как ветром сдуло.       — Я вовсе не собирался испортить тебе ужин, — сказал купец адъютанту.       — Но испортил.       — Мне сказали, что ты можешь пропустить меня к Ленеду.       — И кто же это сказал?       Эркен неопределенно помахал в воздухе пальцами:       — Люди.       — Люди очень сильно ошиблись. На самом деле я могу не пустить тебя к Ленеду. Более того, это моя прямая обязанность.       — Обязанности можно понимать по-разному.       — Что ты имеешь в виду?       — Понимаешь, я здесь с важной миссией...       — С миссией действовать на нервы каждому встречному и приносить проблемы? Или я ошибаюсь? Все же не каждому, а именно мне?       — С миссией приносить каждому встречному процветание и благополучие! — скромно заметил Эркен, придвигая через стол к своему невольному собеседнику кожаный мешочек, украшенный узорчатым тиснением. Заинтригованный адъютант дотронулся до мешочка, взял в руки, оценив приятную увесистость. Осторожно распустил ремешок — нужно же посмотреть, что внутри.       Все, как он и предполагал. Золотые монеты. Столько, что им тесно было в немаленьком кошельке, они так и просились наружу. Свежеотчеканенные кружочки заманчиво сверкали и переливались даже в тусклом освещении таверны. Адъютант взял верхний, повертел в пальцах с таким задумчивым и отрешенным выражением лица, как будто старался, но никак не мог припомнить, для чего он нужен...       Некоторое время поиграв монетой, уронил ее назад, затянул завязку и молча отодвинул мешочек назад.       — Я ведь не требую ничего запрещенного или противного твоему долгу или чести, — вкрадчиво мурлыкнул купец и опять двинул мешочек в его направлении. — Мне надо всего лишь переговорить с Ленедом. Завтра. У меня для него важные новости. Кроме того, я могу оказать ему ценную услугу. Уверен, что он в конечном счете останется доволен нашим разговором. Это небольшое подношение — залог моей уверенности.       — Я не торгую аудиенциями у Ленеда! — и адъютант второй раз отодвинул от себя мешочек, не удержавшись при этом от страдальческой гримасы, которую, впрочем, купец истолковал совершенно неправильно.       — Я не хотел оскорбить тебя, прошу прощения! — забормотал он и наконец-то убрал мешочек за пазуху, к немалому облегчению адъютанта. — Мне действительно необходимо поговорить с Ленедом по важному делу. Мне срочно нужно поведать ему о...       — Всем нужно и всем срочно, — процедил адьютант, твердо решивший уж теперь-то ни за что и ни при каких обстоятельствах не пускать купца к командующему. Маленькое удовлетворение, которое в будущем хотя бы немного утешит его. Утешит в сожалениях о деньгах, от которых только что пришлось отказаться...       — Но это действительно важно! Ленед должен это узнать, — Эркен наклонился ближе к адъютанту, как будто желал поведать ему важный секрет. — Речь идет о его родиче. Ну ты понимаешь, о ком я говорю. Об этом молодом человеке, имеющем дурацкую привычку хвататься за оружие всякий раз, когда ему не нравится исполнение песни тем или иным уличным музыкантом. Если бы каждый так делал, у нас и музыкантов бы не осталось. Так вот, мне известно, что он выжил после Стлин Нат Альсар, более того, я знаю, что произошло с ним потом.       Адъютант смерил собеседника внимательным взглядом, оценивая серьезность его слов:       — То есть ты уверяешь, что Рейкелл еще жив?       — Живехонек! — бодро подтвердил Эркен. — У меня и доказательство есть! Он опять сунул руку за пазуху (отчего адъютант Ленеда напрягся), но на этот раз вытянул оттуда всего лишь овальный плоский медальон на тонкой длинной цепочке. Адъютант изучил предложенную его вниманию безделушку внутри и снаружи и изрек:       — Сам по себе этот медальон не доказывает, что Рейкелл еще жив. А если и жив, то возникает много вопросов, почему он выжил там, где другие погибли. И это учитывая его предысторию...       — Но главное ведь то, что он выжил?       — Это для кого как, — глубокомысленно изрек адъютант. — Но ты прав, Ленед в любом случае захочет увидеть этот медальон и выслушать тебя. Приходи завтра к самому началу приема, я пропущу тебя перед назначенными посетителями.       Он вернулся в настоящее от звуков рычания: собака Ленеда, тщательно обнюхав воздух, пришла к выводу, что тревога была напрасной, но решила на всякий случай припугнуть пустой вестибюль. Адъютант присел перед ней на корточки, успокаивающе обнял обеими ладонями узкую морду и, глядя прямо в глаза притихшего зверя, негромко сказал:       — Знаешь, у меня сложилось впечатление, что Ленед действительно вне себя. Давно не видел его таким.       Собака не отвечала, но молча вильнула пушистым хвостом.       — Не воспринимай это так легкомысленно. Если бы я вчера случайно взял кое-что, чего я, к счастью, не взял...       Его слушательница еще раз сочувственно вильнула хвостом.       — То есть, разумеется, не взял и взять не мог. Но если бы все же взял, то сегодня... сегодня одному из нас могло не поздоровиться, — доверительно шепнул ей адъютант. Собака, очевидно, твердо уверенная, что имеется в виду не она, изловчилась и, прежде чем он успел уклониться, дважды лизнула его прямо в лицо.       В это время Ленед мрачно разглядывал пустые листы на столе перед ним и лежащий поодаль медальон, принадлежащий внучатому племяннику. Ему не нужно было даже брать безделушку в руки, он, конечно же, узнал ее с первого взгляда и прекрасно помнил, что находится внутри.       Ленед устало вздохнул, вспоминая о прекрасном прошлом. О тех незабываемых временах, когда все были еще живы, он — очень молод и только начинал свою военную карьеру. Всё еще было впереди, никакая тень не омрачала его мысли, и перспективы открывались самые замечательные.       Когда в семействе после четырех мальчишек наконец появилась Нейвиэ, такая славная, глазастая, все были совершенно счастливы. Шли годы, девочка росла милой, улыбчивой и хорошенькой, ну то есть точно такой, как и положено девочке. Всем на радость. Неудивительно, что ей редко приходилось слышать слово «Нет!». А уж для Ленеда, за неимением собственных детей, она всегда оставалась любимой племянницей. И надо же было ей выбрать себе такого... никчемного мужа. Что она вообще в нем нашла?!       Этого не понимал никто, не только Ленед. Все семейство дружно дивилось выбору Нейвиэ. Ну, допустим, привлекательный на вид. Ну, допустим, мог предъявить вполне приличное происхождение. Но все это никак не искупало того, что избранник их девочки был и оставался бесполезным неудачником с необоснованными претензиями.       Нет бы пойти в гражданскую или военную службу, как каждый мужчина в их семействе. Хотя, в сущности, даже не обязательно заниматься чем-то полезным. Будь он обычным бездельником, без всяких претензий, компанейским и приятным в общении, тоже не беда, никто и слова бы не сказал. В какой семье нет таких? Ездил бы себе на прогулки и охоту, красиво танцевал, складно рассуждал о лошадях и ружьях, был бы совсем молодец. Ведь ни с ним, ни без него Нейвиэ ни в чем не нуждалась. Братья, и родные, и двоюродные, были всегда очень щедры к ней, к тому же отец еще при жизни назначил любимой дочери хорошее содержание. Но муж Нейвиэ оказался хуже чем бездельником или безобидным чудаком. Он относился к никчемной ерунде слишком серьезно, а к серьезным вещам с неподобающим легкомыслием. И при этом не добился ничего. Никогда.       Ленед тяжело вздохнул. Со временем все, конечно, притерпелись к его странностям. Если этот парень нравился их девочке, то что уж теперь...       По крайней мере, еë единственный сын, Рейкелл, получился таким же славным, как Нейвиэ в детстве. Да, Ленед помнил, помнил, как вчера, день, когда впервые увидел его. Маленький, наряженный в кремовую курточку с кружевным воротничком, такой же глазастый, с такой же копной слегка вьющихся волос, блестящих, как скорлупа свежесорванного каштана, Рейкелл выглядел безобидным ребенком, но на деле был непоседливым и бойким. Настолько, что даже в банде своих не менее бойких и непоседливых двоюродных и троюродных братьев выделялся способностью влипать в невероятные истории. Влипать, но каждый раз каким-то удивительным образом выходить сухим из воды.       Ленед перенес на мальчугана ту нежность, которую всегда питал к племяннице. Да и не только он. Самого младшего ребенка в их большой семье наперегонки баловали все, как будто извиняясь за невысказанное вслух пренебрежение, которое испытывали к его отцу. Маленький Рейкелл с раннего детства получал все, что хотел, еще прежде, чем успевал высказать свое желание вслух. Когда же он вырос, выяснилось, что его уникальные способности попадать в разные истории никуда не делись.       Быстро принимать решения, даже не важно, удачные или нет, это на самом деле не так плохо для военного. Сам Ленед славился этим. А уж приняв решение, выполнял его со всей энергией и решимостью. И никогда не сожалел о последствиях.       Но вот решение Рейкелла, то самое, привело к настоящей катастрофе. Катастрофе, так или иначе затронувшей всех и каждого. Ленед тяжело вздохнул. Ну до чего же его внучатый племянник неблагоразумный и безрассудный, в кого только таким уродился?! Хотя, в общем, понятно в кого, в их-то семье таких никогда не было. В своего никчемного отца.       И, главное, времени, чтобы поумнеть, Рейкеллу уже не оставалось. Да, ему предстояло столкнуться с последствиями собственных пагубных действий. Стлин Нат Альсар был гибельным местом. Ленед ни словом не возразил, узнав, что туда назначили Рейкелла. Не мог возразить, потому что и сам оставил там куда более достойных и ценных офицеров. Вынужден был принести эту жертву, чтобы основные войска смогли отойти с минимальными потерями. И если бы существовала возможность вернуть ровно одного из гарнизона погибшей крепости, его выбор точно пал бы не на внучатого племянника.       Ленед опять тяжело вздохнул, как всегда при воспоминании о Стлин Нат Альсар. Он всегда стремился контролировать ситуацию, а не наоборот, терпеть не мог чувствовать себя беспомощным. И нет, он совсем не гордился тем, как все вышло, и решениями, которые пришлось принять. Крепость бросили в пасть врагу, и тот, как и следовало ожидать, с готовностью вцепился в нее, упуская таким образом большую часть отступавших сил...       Сына Нейвиэ он уже мысленно похоронил вместе с остальными. Правда, пока не решался сообщить обо всем любимой племяннице, отделываясь туманными сообщениями о том, что участь защитников Стлин Нат Альсар никому не известна. Между тем мальчишка, если верить эйнасскому купцу, даже теперь умудрился в очередной раз выйти сухим из воды. Мятежники по своей безалаберности и неспособности ничего толком довести до конца позволили ему проскользнуть сквозь пальцы. Но Эркен, конечно, не таков, уж он-то не упустит ничего, что можно использовать в своих интересах. Значит, рано или поздно сцапает Рейкелла и будет торговаться за его жизнь и свободу.       Старый военачальник запустил руки в голову, ероша короткие седые волосы и не замечая этого. Ну что же, кто-кто, а он точно знает, что означает долг перед семьей. Раз уж появилась такая возможность, постарается последний раз помочь мальчишке, каким бы тот ни был. Хотя бы ради Нейвиэ. Но если дарийский купец рассчитывает таким образом приобрести влияние на тарнийского военачальника, может быть, даже власть над ним, он ошибается!       Ленед еще никогда не требовал от других больше, чем мог бы потребовать от себя, не время начинать...       Как же это он только что рассуждал про то, чтобы затянуть свое пребывание в должности до осени или зимы?! Нет, его время давно кончилось. Все эти жалкие попытки уцепиться за власть — старческий эгоизм, про который отныне придется забыть!       Он протянул руку за пером и, время от времени окуная его в темно-фиолетовые чернила, решительно начал писать. Первым из-под пера вышло прошение о немедленной отставке. Второй была... просьба. Просить Ленед в принципе терпеть не мог, а уж учитывая их порой непростые взаимоотношения с генерал-губернатором... Пришлось следить за собой, чтобы перо не процарапало толстую, мягкую бумагу насквозь. Ленед просил генерал-губернатора об одолжении, просил как частное лицо. Встретиться с глазу на глаз с дарийским купцом из Эйнаса по имени Эркен, выслушать то, что этот самый купец имеет сказать и предложить. Тарвьелу не слишком понравится все это. Скорее всего, совсем не понравится. Но он не откажет Ленеду в первой и последней просьбе личного свойства.       Покончив с письмами, Ленед педантично сложил оба, запечатал каждое своей личной печатью, легшей на место соединения двух краев бумаги точно посередине, не выше, не ниже. И... забросил в один из ящиков стола, в самую глубину. Провернул ключ, запирая бумаги. Пускай все же пока полежат под замком. Выполнит Эркен свою часть договора, вот тогда и придет время отправить их адресату. Еще не сегодня. Еще не сейчас.