За кромкой гор

      Рейкелл проснулся поздно. В небе упоенно звенели жаворонки. День обещал быть таким же сухим и жарким, как и все до этого. Он оперся на локоть и зевнул. Стоило начать двигаться, лежащий рядом Кельд тоже поднял голову. В его голове запутались соломинки того же оттенка, что и волосы.       — Слушай, я тут подумал... — хрипло начал он.       — Неужели?! — весело удивился Рейкелл.       — А? — переспросил дариец, сбитый с толку. Помолчав некоторое время, он собрался с мыслями и продолжил: — Так вот, я подумал — а если бы дно реки оказалось топким? И мы бы там застряли посреди реки? Как два дурака?       — Так не оказалось же! — небрежно отмел эти вопросы Рейкелл, поднимаясь на ноги. Все это было вчера — то есть давно. Смысл обсуждать прошлое? Никакого! Он на свободе, выспался, воспрянул духом и обрел привычную самоуверенность. Если бы еще не снова подбирающийся голод…       Кельд яростно почесал голову, отчего часть соломинок из нее посыпалась вниз.       — Ты куда это собрался? — спросил он, хотя это было совершенно не его дело.       — Подальше от города, поглубже в лес.       — А я еще думал, что ты мне поможешь в этом деле… ну ты же сам говорил. С речным пиратством.       — Я?! ... Тебе?!       Настала очередь Рейкелла потерять дар речи. Ему, тарнийскому офицеру, в самом деле предлагали сделаться сообщником дарийского преступника?!       — Ну да, знаешь, как нелегко разбойничать в одиночку? — рассуждал меж тем Кельд, совершенно не замечая его молчаливого негодования. — А пиратствовать тем более. Я вот и не знаю толком, как подступиться к этому делу...       Рейкелл уже набрал воздуха, чтобы высокомерно отчеканить, что он свою часть договора выполнил, а в остальном им не по пути, но внезапно ему в голову пришла мысль. Даже не одна, а целых две. Первая из них была очень простой и привычной. Рыба. Причем сырая. Рейкелл вспомнил, что у него все еще нет как нет ни еды, ни соли, ни кремня, ни кресала...       Вторая мысль была тоже простой. Деньги. За всю предыдущую жизнь он столько не думал о деньгах, как за последние несколько дней. Он вообще никогда о них не думал, привыкнув, что деньги как будто сами собой зарождаются в карманах. Куда больше, чем он мог потратить, поскольку с фантазией у него было не слишком хорошо. Хотя Рейкелл расставался с деньгами так же легко, как они ему доставались, у него всегда оставалось более чем достаточно.       И вот теперь, первый раз в жизни, ему действительно жизненно необходимы были деньги. Он совершенно точно знал, на что мог бы их обменять — как раз на еду, а еще на пошлины, на то, чтобы откупиться от кого-нибудь излишне любопытного... Но только денег не было. То есть совсем-совсем никаких. Осознать это обстоятельство оказалось очень трудно. Настолько, что Рейкелл не раз и не два ловил себя на том, что рассеянно ощупывает чужую куртку, как будто рассчитывая, что в ней все же каким-то чудом отыщется пара случайно затерявшихся золотых или хотя бы горсть серебра. Напрасный труд.       Почему он не подумал обо всем этом еще в Стлин Нат Альсар?! Можно же было переложить все необходимое из собственных карманов, припрятать получше. Да потому что там у него были совсем другие проблемы. Он вообще не верил, что доберется даже до выхода из крепости.       И что теперь делать? Может, все же не стоит категорически отвергать идею сотрудничества с Кельдом как недостойную? Сейчас, когда мятежники так и шастают вокруг, всюду опасно. К тому же Рейкелл не так уж и торопился с возвращением в Таннелон. Нет, понятно, что возвращаться нужно, но не обязательно прямо сейчас.       Можно, конечно, неопределенно долгое время отсиживаться в лесу, что широкой полосой тянулся вдоль Сиаль. Но в лесу одиноко, скучно, голодно... В такой чрезвычайной ситуации, в которой он оказался, ведь можно пойти на определенные жертвы? Особенно если жертвами станут дарийские купцы? Последнее соображение его окончательно убедило, и он заявил терпеливо ожидающему его ответа Кельду:       — Только имей в виду, что я ни на кого нападать не буду. Все эти «треснуть по голове», это ты сам.       Тот торопливо кивнул в знак согласия.       — И только если ты будешь меня во всем слушаться.       — Да я же и так слушаюсь!       — Слушаться — это не так, как вчера в тюрьме! — строго напомнил Рейкелл.       — Так там все разве плохо получилось?! Ты хотел освободиться, и вот, пожалуйста, ты на свободе.       — Неважно! Я хочу, чтобы ты делал, как я скажу и когда я скажу.       — Ну конечно, как скажешь, — подозрительно покладисто согласился Кельд, — я разве спорю? Ну так что, договорились?       — Договорились! — согласился Рейкелл.       — А ведь ты мне так и не рассказал, за что тебя бросили в тюрьму, — неожиданно вспомнил новоиспеченный сообщник.       Рейкелл вместо ответа кинул на него тяжелый взгляд, заранее исключающий всякие дальнейшие расспросы.       — Ну хоть как тебя зовут, ты мне можешь сказать? — жалобно спросил Кельд.       Они сидели в кустах, нависающих над узкой речушкой, одним из притоков бурной Сиаль. В ней было утоплено сучковатое дерево. Они, конечно, не рубили его сами, да им и нечем было рубить. Просто отыскали среди упавших стволов сухой, но достаточно крепкий и массивный, с растопыренными, цеплючими ветками, дотащили до берега и забросили в воду. Теперь оставалось ждать купцов. Или каких-нибудь других путешественников, которым на их беду вздумается воспользоваться этим маршрутом.       Рейкелл устроился на широкой ветке низко наклонившейся над водой ивы. Речка возмущенно бормотала, обтекая сверху и снизу брошенное в нее сучковатое бревно, перегородившее течение и слишком массивное, чтобы сдвинуть его с места. В листве щебетали птички. Было очень тепло, даже жарко. Плеск воды убаюкивал, глаза закрывались сами собой...       — Эй, Рейкелл! Ты же не можешь сейчас спать, — возмущенно прошипел Кельд. — Ночью же спали!       — Так то было ночью, — рассудительно, как ему казалось, возразил Рейкелл сквозь дрему, — а сейчас день.       — Это ты так спокойно дрыхнешь потому, что все самое опасное придется делать мне, — капризно заявил сообщник. — Лучше не спи, а растолкуй мне, что делать, если злые духи принесут кого-нибудь совсем неподходящего? Одинокого рыбака? Или слишком много людей?       — Я же тебе уже говорил: ничего не делать! — буркнул Рейкелл, нехотя открывая глаза. Они вели этот или похожий диалог не первый и не второй раз. Кельдом владело беспокойство, именно оно заставляло дарийца вновь и вновь задавать одни и те же вопросы. — Даже если вытащат наше бревно на берег, чтобы плыть дальше, так далеко его не денут, бросят тут же, на берегу. А когда уплывут, мы опять поместим его в воду и будем ждать дальше.       — А если я нападу, а они начнут отстреливаться? Что тогда?       — Действуй по обстановке, — лаконично обронил Рейкелл.       — Это как?       — Увидишь, что происходит — поймешь, что делать. И я, хотя вмешиваться в стычку не буду, но когда дойдет до дела, пожалуй, все же поддержу тебя немного.       — А если они заметят, что дерево — это ловушка?       — И как же? Если бы там свежий спил был, может, и заметили бы. Но мы с тобой приволокли старый ствол, свалившийся сам собой…       — А если они поймут, что его специально бросили в воду? Видно же, что он не отсюда. Здесь все больше ивы и молодая ольха по берегам растут, ни одного старого дерева.       — Решат, что его принесло течением издалека, а тут неудачно развернуло, так, что он застрял.       — А что, если плот или лодка вообще не зацепится за него? А если они…       — Во всех случаях действуй по обстановке, — флегматично повторил Рейкелл, закрывая глаза. — И, кстати, пересядь подальше от меня. Надо рассредоточиться.       На самом деле он просто хотел, чтобы сообщник перестал действовать ему на нервы, заражая своим беспокойством. Отослав Кельда подальше, Рейкелл успел подремать, проснуться и опять немного подремать. В это же время дариец, который то припадал к земле, то шумно топтался на месте, успел перенервничать и почти отчаяться в успехе. Наконец объявились долгожданные купцы, или, скорее, трое крестьян, решивших добраться до рынка Арисаля водным путем. Именно то, что нужно, не какой-нибудь нищий рыбак, с которого и взять нечего. Один из путешественников дремал, положив лохматую голову на тюки, двое других — пожилые, погруженые в степенную беседу — не замечали ловушки, пока плот не уткнулся в нее, после чего вздрогнул и развернулся, тычась краем в неожиданное препятствие. Попытка оттолкнуться багром оказалась неудачной, призывы к Ренизи тоже не были услышаны. Только тогда путешественники, убедившись, что ничто другое не помогает, неохотно покинули плот и, не разуваясь, полезли в воду.       Рейкеллу уже казалось, что ничего из спланированного нападения не выйдет, дариец струсил. Но тут немного замешкавшийся Кельд неловко выломился из кустов, размахивая пистолетом, и, сам напуганный собственной смелостью, заорал что-то нечленораздельное, но грозное.       Рейкелл обеспечивал ему огневую поддержку, перебегая за кустами взад и вперед и увлеченно паля в воздух. Это было весело и создало у несчастных путешественников, и без того охваченных ужасом, впечатление, что их атакует целая шайка разбойников, пускай и не самых метких. Они дрогнули перед превосходящими силами противника и, даже не пытаясь спасти свою поклажу, ринулись прочь, оставляя поле боя за речными пиратами.       Плот со всем грузом остался на месте. Кельд радостно смеялся, глядя вслед убегающим торговцам, которые с треском ломились через заросли, да и Рейкелл тоже не удержался от широкой улыбки. Оба были в восторге от такого несомненного успеха их затеи.       — А теперь посмотрим, что мы напиратствовали! — бодро воскликнул Кельд. Среди груза обнаружился приличный запас вяленого мяса. После этой находки на некоторое время установилась сосредоточенная тишина. Мясо было не слишком жестким, но все же вяленым. Жевалось с некоторым трудом, особенно если запихать в рот сразу много пластинок. И оказалось довольно острым, поэтому Рейкелл через некоторое время ринулся к реке, запивать. Пока он судорожно черпал воду и фыркал, Кельд продолжил лакомиться, громко и ехидно нахваливая нежный и деликатный вкус, в котором маринада ну совсем не чувствуется...       День перевалил за вторую половину. Рейкелл снова удобно разлегся на наклонившемся над водой дереве, заглядывая сверху в струящийся поток. Кельд продолжал потрошить тюки, вслух называя находки, которые его особенно радовали:       — Так, что тут у нас? Чистые полотняные платки! Не знаю, как тебе, а мне пригодятся… Соль… Чеснок, целая связка… Еще одна… Тоже пригодятся, если мы подстрелим какую-нибудь дичь. Вот ты к чесноку хорошо относишься?       Рейкелл не отвечал, его внимание было занято пробирающимся вверх по течению угрем. Странной рыбе приходилось бороться изо всех сил, чтобы ее не сносило назад. Любопытно было наблюдать, как упорно, по-змеиному извивалось мускулистое серое тело, омываемое струями воды, в попытке продвинуться вперед. Если смотреть недолго, казалось, что угорь, несмотря на все усилия, только и может, что оставаться на месте. Но понемногу, по чуть-чуть, почти незаметно, упрямая рыбина выигрывала у ручья немного и еще немного. Что гнало ее вперед? Очевидно, ей совершенно необходимо было подняться выше по течению. Сытый Рейкелл наблюдал за этой борьбой безо всякого гастрономического интереса. Просто незаурядное упорство угря в достижении цели заслуживало уважения.       — Вот это да! Серебро! — обрадованно воскликнул Кельд, все еще занятый инспектированием добычи. — Припрятали кошелечек в запасной одежде, вот молодцы! Сейчас посчитаем... Восемь, девять... Двенадцать монет. А с собой-то у них, наверное, и того больше было, в поясах зашито, в кошелях... Ну да ладно, дюжина серебрушек тоже неплохо. Поделим пополам, тебе пять, мне остальное.       — Почему пять? — слегка удивленно поинтересовался Рейкелл, все еще провожая взглядом угря, медленно удаляющегося вверх по течению к своей загадочной и притягательной цели.       — Шучу. Шесть, конечно. Мне просто показалось, что ты меня вообще не слушаешь, вот я и решил проверить.       — Слушаю-слушаю, — подтвердил Рейкелл. Двенадцать серебрушек — это просто смешно. Почти ничто. Но хотя бы еды можно будет накупить. Вдоволь хлеба, сыра... Кельд не раз хвастался, что ему ничего не стоит зайти в ворота мимо стражников. Зайти и выйти. Значит, ему и идти в город.       — Ой, посмотри только, что я нашел! — от этого вопля расслабившийся было Рейкелл вздрогнул:       — Что опять случилось?! Я чуть в воду не свалился.       — Репа! Целый мешок! — восхищенно воскликнул Кельд.       Рейкелл вздохнул и разочарованно отвернулся. Судя по реакции сообщника, он ожидал еще больше серебра. Но Кельд был невероятно доволен находкой. Он порылся в мешке, обтер выуженную репу о рукав, захрустел и провозгласил:       — Сладкая, как мед! Хочешь? Почему нет?!       Кельд долго не мог поверить, что кто-то может вот так взять и отказаться от настолько сладкой репы. А потом внезапно заговорил о другом:       — Послушай, Рейкелл, ты что, руками совсем-совсем ничего делать не умеешь?       В его тоне слышалась... сочувствие?!       — Почему не умею? — нахмурился Рейкелл, который на дух не переносил даже намека на жалость по отношению к себе. Как же это досадно, что именно те вещи, которые он особенно хорошо умел делать руками, теперь были для него под запретом!       Кельд покосился на него и простодушно начал перечислять:       — Так ты никогда ничего не делаешь! Драться ты не дерешься, так? Костер тоже я вчера разжигал и за ветками бегал. Даже награбленное я сам разбираю. Хорошо хоть, нашлась готовая еда. Ведь ты, наверное, даже готовить - и то не умеешь...       — Да чего там уметь?! — возмутился Рейкелл и напомнил: — И вообще, почему не делаю, я же тебе со стволом помогал!       — Ну, со стволом, это каждый бы смог, — пренебрежительно махнул рукой Кельд, хотя заброшенный ими в воду ствол, тяжелый и длинный, даже вдвоем было совсем не легко дотащить через заросли до ручья.       Рейкелл только фыркнул и отвернулся. Надо было раньше догадаться, что сообщник опять поддразнивает его.       — Ты что, правда умеешь готовить? — поинтересовался тот уже серьезно.       — Конечно, умею, — уверено заявил Рейкелл. Подумал немного и честно уточнил: — Но получается невкусно.