За кромкой гор

      Кельд совершенно проснулся и оценивающе уставился на него.       — Не обманываешь? Правда знаешь?       — Правда.       Дариец почесал в затылке, а потом, к восторгу Рейкелла, поднялся на ноги. Кажется, его действительно удалось расшевелить. Сильный и рослый Кельд представлялся вполне подходящим инструментом, который можно и нужно было использовать, чтобы выбраться из темницы, где ему, Рейкеллу, совершенно не место.       — Сперва надо что-то придумать с дверью! — вслух сказал он. — Не похоже, что ее можно так легко выбить.       — Сделаем вид, что один из нас помирает, тюремщик откроет ее, забежит внутрь, тогда мы треснем его по голове поганым ведром, — бодрым тоном предложил Кельд. — Жаль, конечно, что оно пустое. Тебе, случайно, не надо?       — Нет! — очень решительно отмел эту идею Рейкелл.       — Вот и мне совсем не хочется, — огорченно покачал головой Кельд, очевидно, совершенно не питавший сострадания к тюремщику. — Ну ничего, треснем его пустым. Хотя, знаешь что? Может, лучше сразу скамейкой?       Он тут же взялся за деревянную скамью двумя руками и попытался ею орудовать так энергично и вместе с тем неуклюже, что оторопевшему Рейкеллу пришлось поспешно отпрыгнуть в сторону, чтобы не сделаться его первой жертвой.       — Нет, все же треснем тюремщика ведром, так сподручнее будет, — решил разбойник с некоторым разочарованием.       — Я вообще не могу никого «треснуть», — нетерпеливо отмахнулся Рейкелл, — но это и неважно, все равно твой план никуда не годится.       — Это почему? — удивленно заморгал Кельд, замирая на месте.       — Да потому, — раздраженно отрезал Рейкелл, — что каким бы тупым ни был этот тюремщик, он никогда в жизни не клюнет на настолько глупую и детскую уловку. Никто и никогда на такое не клюнет!       Но Кельд, к его ужасу, уже орал, причем очень громко и очень фальшиво:       — Помогите! Спасите! Тут человеку плохо! Тьфу, итарку плохо! Совсем помирает!       Делать было нечего, и, мысленно проклиная Кельда, Рейкелл попытался ему худо-бедно подыграть. Нехотя сполз на пол. Немного подумав, обхватил руками колени и уронил на них голову — ничего не оставалось делать, как позориться до конца. Хотя он сильно подозревал, что со стороны выглядит не как кто-то, кому внезапно стало плохо, а как кто-то, кто связался с идиотом. Да и сам такой же.              Тюремщик не торопился, как громко ни орал Кельд. Долго ковырялся с замком, прежде чем сумел отворить дверь. И только тогда выяснилось, что он не один, как предполагалось, а их двое.       Первый из стражников прошел внутрь и наклонился над Рейкеллом, в то время как второй остался стоять на пороге камеры. Они, очевидно, свое дело знали.       «Даже если все идет плохо, всегда может стать хуже», — фаталистически подумал Рейкелл. Он уже жалел, что вообще заговорил с разбойником: выбранный им инструмент оказался совершенно тупым. Теперь тюремщики поймут, что их пытались обмануть, станут осторожнее и злее. Последняя надежда на побег улетучится.       А хуже всего, что он поставил себя в глупое положение.       И что теперь делать? Пора, пожалуй, Кельду признаваться, что просто по-дурацки пошутил. И действительно, когда Рейкелла неласково взяли за плечо, тот шумно вздохнул, как будто собираясь с силами для признания. Но вместо этого послышался глухой удар и грохот падающего тела. Рейкелл резко вскинул голову, чтобы успеть увидеть, как Кельд, двигаясь со скоростью, которую в нем трудно было бы предположить, с размаху бьет кулаком в ухо уже второго стражника.       — Ну вот, а ты боялся! — бросил он не без самодовольства, наклоняясь к своей оглушенной жертве за торчащими у той за поясом пистолетами. — Даже ведро не понадобилось!       Ну не терять же время, доказывая, что никто никогда ничего не боялся, а если и боялся, то совсем другого... И Рейкелл ограничился тем, что надменно фыркнул, устремляясь в открытую дверь. Короткий коридор вел в пустую комнату, обставленную деревянным столом и низкими скамейками, крепкая на вид наружная дверь была заперта изнутри. Впрочем, возвращаться к поверженным тюремщикам и вновь обыскивать их не было необходимости. Запасные ключи висели на видном месте, прямо над деревянным столом, на котором красовались остатки ужина — плоские миски со следами подливы и пустой кувшин из-под пива или вина.       Пока Рейкелл, цапнувший связку под носом у сообщника, торопливо подбирал нужный ключ, Кельд пыхтел у него за спиной, давал дурацкие советы и вообще ужасно отвлекал. Так что, когда механизм, наконец, провернулся, Рейкелл чуть не бросил дверь раскрытой нараспашку с торчащими ключами, но потом все же сообразил аккуратно запереть ее, а связку ключей выбросить подальше. Что бы ни произошло первым — придут ли в себя жертвы тяжелого кулака Кельда или вернутся Барн и другие мятежники вместе с судьей, лучше, если наружная дверь еще какое-то время останется запертой. Это, пусть ненадолго, но скроет побег и займет как городских стражников, так и мятежников.       Луна отлично освещала путь. Для Рейкелла, по крайней мере, света было более чем достаточно. Он бежал по улицам, то по мощеным горбатыми булыжниками, то по гулким деревянным тротуарам, стремясь увеличить расстояние между собой и тюрьмой, а Кельд тесно следовал за ним, очевидно, опасаясь, что Рейкелл куда-то исчезнет, не выполнив свое обещание.       Наконец, решив, что погоня им больше не угрожает, Рейкелл перешел на шаг. Он довольно смутно представлял себе план города, и уж вовсе не мог бы сказать, в какой его части сейчас оказался, но все же помнил, что большой и оживленный Арисаль лежал на слиянии двух быстрых рек, Сиаль и Кротицы. С юга город был окружен полукольцом кирпичной крепостной стены. Через одни из ворот в которой Рейкелл в сопровождении схвативших его мятежников и попал сегодня днем в Арисаль. С севера, запада и востока обе реки служили городу естественной защитой.       Самое позднее к утру нужно будет решить, как лучше выбраться наружу. Но прежде распрощаться со случайным спутником. Он повернулся к слегка запыхавшемуся дарийцу и начал:       — Так вот, ты…       К удивлению Рейкелла, Кельд прервал его на полуслове:       — Погоди! Знаю я одну таверну на берегу Кротицы. Там склады всякие портовые, хижины бедноты, да и вообще местечко такое... надежное. Стражники туда не суются, особенно после наступления темноты. У меня в той таверне хорошая знакомая работает, она нас накормит и лишнего не спросит. Ты только подними воротник куртки и держись за моей спиной. Там немало таких трется, кто не особенно хочет быть узнанным, на тебя никто и внимания не обратит. За едой все обсудим.       Рейкеллу претило прятаться. И еще водить компанию с вором, пиратом, разбойником и злые духи знают, кем еще… Это с одной стороны. С другой, ему совершенно некстати вспомнилась сырая рыба. Чем бы ни кормили в этой таверне, оно, наверное, горячее и вряд ли сырое. Уж точно не такое сырое.       И, слегка поколебавшись, он согласно кивнул головой. Теперь диспозиция изменилась, Кельд шел вперед, вертя головой в попытках опознать местность. Рейкелл шагал за ним.       По мере продвижения вперед тротуары постепенно исчезли, даже деревянные. Под ногами была голая глина. Рассохшиеся и твердые сейчас дорожки наверняка превращались осенью и весной в болото. Городская застройка тоже разительно менялась в худшую сторону. На некоторые дома было жутко смотреть. Рейкелл бы их даже и домами не назвал, а ведь внутри, похоже, жили. Крыши тут и там темнели заплатками, а то и провалами. Узкие проходы-промежутки между домами часто использовались как помойки и были выше человеческого роста завалены мусором. Пахло им и сыростью, что означало, что река уже близко.       Дорогу идущим бесстрашно и деловито перебегали крупные черные крысы. Другие сидели по двое, по трое у подножия домов, провожая припозднившихся прохожих долгим пренебрежительным взглядом. Если крысы и не считали Арисаль собственными владениями, то явно были уверены в существовании неписаного закона, по которому улицы после наступления темноты безраздельно переходили в их распоряжение.       Таверна представляла собой одноэтажное приземистое здание и стояла на самом берегу реки, среди других таких же. Судя по характерным черным разводам, тут и там змеящимся вдоль стен, во время паводков их частенько заливало водой. Впрочем, сейчас, когда вода в реках стояла низко, между темными домами и серебрящейся в лунном свете поверхностью Кротицы темнела широкая полоса сухой глинистой почвы. По виду таверна ничем не отличалась от соседних трущоб, но из приоткрытых двойных дверей, одна половинка которых висела косо, на всю округу тянуло едой. Запах был густой, тяжелый, дразнящий ноздри, одновременно отвратительный и притягательный.       Внутри оказалось очень грязно — именно так, как и ожидал Рейкелл. В свое время таверна строилась, вероятно, как жилой дом и состояла из нескольких комнатушек, стены между которыми были частично снесены. Пол в каждой из них был разной высоты, и они соединялись между собой порожками. Наверное, подвыпившим посетителям не раз пришлось спотыкаться о них. Общая для всех частей таверны крыша не поддерживалась дополнительными балками, а по внешней стене шла подозрительная трещина, заметная даже несмотря на слой грязи, покрывавший ее. Рейкелл на месте владельцев этого заведения, да и посетителей, задумался бы, не сложится ли однажды все строение под порывом сильного ветра. Впрочем, каждый, вступивший под крышу убогого заведения, мог утешать себя надеждой, что это произойдет не сегодня и не сейчас. Рейкелл тоже решил надеяться на лучшее.       В этот поздний час в таверне было почти безлюдно. Только две плохо освещенные комнатушки были заняты поздними посетителями, которые не обратили на новых гостей ни малейшего внимания. А вот невысокая, одутловатая женщина с мешками под глазами и пучком седеющих волос, выглянувшая из недр таверны на стук входной двери, явно узнала его спутника с первого взгляда. Узнала, но, судя по ожесточившемуся выражению ее лица, не проявила ни следа радости.       — Все молодеешь и хорошеешь, Керли? И как это тебе только удается? — фальшиво-радостным голосом зачастил Кельд. — Нам с приятелем неплохо бы перекусить чего-нибудь, вот только мы как раз на мели…       — В долг не отпущу! И думать об этом забудь! — решительно и злобно перебила его женщина, не поддаваясь на эту грубую лесть. — Хотя не знаю, стала бы кормить тебя, паршивца, даже будь у тебя полные карманы денег!       Рейкелл, для которого «да» было «да», а «нет» — «нет», уже сделал было шаг к выходу, но Кельд, ничуть не обескураженный столь недружественным приемом, удержал его за рукав, не прекращая умасливать женщину. Рейкелл его руку, конечно, тут же сбросил. Но как ни удивительно, в результате проведенных Кельдом длительных переговоров Керли все же усадила их в одно из меньших помещений и грохнула на покрытый жирными пятнами стол по большой миске с каким-то варевом.       Рейкелл, морщась, повел носом. Варево состояло из переваренных овощей и несвежего мяса, запах которого безуспешно пытались заглушить не перцем, который, по счастью, в этих лежащих далеко от морских путей краях был дорог, но огромным количеством тимьяна и петрушки. Его рыба, по крайней мере, была свежей... Он нерешительно поковырял в еде ложкой. Свежей, а еще холодной, скользкой.       А вот Кельд не медлил, без колебаний набросился на содержимое своей миски, и его пример окончательно убедил Рейкелла. Вкус варева, в общем, соответствовал его запаху, и все же оторваться от горячей еды было трудно.       Пока они с Кельдом расправлялись с дармовым угощением, в смежном помещении обсуждали горести и радости засухи. В данном случае радости, поскольку засуха принесла говорящим возможность подзаработать. Купцы не могли больше доставлять товары непосредственно в Арисаль, настолько обмелела Кротица. Боясь посадить корабли на мель, они вставали на якорь выше по течению. А последнюю часть пути в буквальном смысле брали на себя нанятые в Арисале бедняки, которые на своих спинах доставляли товары в город. Их было в избытке, и вообще это было дешевле, чем использовать мулов или лошадей. После долгого тяжелого дня носильщики праздновали в этом скверном заведении то обстоятельство, что у них в карманах завелось несколько монет.       Еще обсуждали появление в округе солдат из повстанческой армии. У тех-то денег в избытке, с завистью говорили носильщики, поэтому тут, в трущобах, их не встретишь. Кто поглупее, те вообще селятся в лучших заведениях и проматывают денежки налево и направо. Это в то время, как в Арисале за пару серебряных монет можно найти вполне приличное жилье на несколько дней. И даже с питанием, нужно только места знать.       Рейкелл задумался, как же побыстрее выбраться из города, где он, несмотря на все заверения Кельда о безопасности, чувствовал себя неуверенно. И вообще, как действовать дальше, когда все дороги в окрестностях наводнены вооруженными мятежниками. Нужно во что бы то ни стало избежать встреч, подобных той, что случилась на переправе. Случайность, конечно, но до чего же неприятная. И чуть не кончилась плохо. Разумнее всего было бы укрыться в чаще леса и там переждать это опасное время. Дней десять. Лучше даже двадцать...       — Так что насчет меня? — напомнил о себе позабытый им Кельд.       — Все просто. Ты можешь стать речным пиратом, — жуя, выговорил Рейкелл.       — Речным?! Речным пиратом? Это как?       — Ну как знаменитый Черный Кесс. Он грабил речные корабли, они ведь тоже бывают большие и богатые, — пояснил Рейкелл, ненадолго отрываясь от еды. — На речной воде ведь у тебя не бывает морской болезни?       — Нет, не бывает. И про Кесса я что-то слышал, — медленно, задумчиво согласился Кельд. — Есть же песня такая, про Черного Кесса и златоволосую русалку?! Слушай, а как он вообще все это делал? Ну, как он грабил купцов?       Готового рецепта у Рейкелла не было. Даже песню, на которую ссылался Кельд, слышать не приходилось. Рейкелл мог только припомнить, что знаменитый речной пират Кесс орудовал на юге лет сто тому назад. За пару лет успел сделаться легендой, а потом его схватили и повесили свои же дарийцы. Вот и вся история. Но признаваться в этом сейчас было бы, пожалуй, неосторожно.       — Так же, как и в море, только на реке, — сказал он, стараясь, чтобы его слова прозвучали уверено. И так как Кельд все еще не выглядел до конца убежденным, начал рассуждать вслух:       — Ну вот смотри, сейчас засуха...       — Засуха.       — А товары все равно надо возить, — продолжил Рейкелл, постепенно и сам воодушевляясь, — те купцы, у которых большие корабли, их пока придется забыть. В одиночку ты с ними все равно ничего не сделаешь. Но есть еще мелкие торговцы, которые на плоскодонках и плотах спускаются по мелким речкам, чтобы потом по Сиаль или Кротице достичь Арисаля, так?       — Так.       — Я пересекал пару притоков Сиаль, когда… Ну неважно, когда. Они в некоторых местах сделались совсем узенькими. Можно свалить в поток дерево, так, что оно перегородит дорогу лодкам и плотам. А когда купцы вылезут, чтобы устранить препятствие, нападешь на них. Оружие у тебя теперь есть, не только кулаки. Выпрыгнешь из кустов, пальнешь пару раз, и добыча твоя. А со временем разбогатеешь, заведешь себе собственное судно...       Представленный план, кажется, пришелся Кельду по вкусу или, по крайней мере, заставил задуматься и на время перестать задавать вопросы. Это дало Рейкеллу возможность быстро покончить с содержимым своей миски. Он успел отвыкнуть от такого количества еды и быстро осоловел. К тому же шли вторые сутки без отдыха, и в сон клонило так сильно и неудержимо, что пришлось подняться на ноги, чтобы не заснуть прямо за столом. Кельд понял это как намек, что и ему следует поторопиться с едой, укоризненно покосился на стоящего над душой Рейкелла, и принялся судорожно запихивать в себя остатки своей порции.       Они покинули таверну около полуночи. Над мутной речной водой уже собирался ночной туман, и откуда-то с другого берега доносилось печальное посвистывание речных птиц.       — Что теперь? — спросил Кельд.       — Не знаю, как ты, а я собираюсь покинуть этот город до рассвета. Я и так в нем слишком задержался.       — Так все ворота же заперты.       — Можно подумать, меня пропустили бы в ворота, будь они открыты, — фыркнул Рейкелл. — Я перейду Кротицу.       — Перейдешь Кротицу?!       — Она здесь широкая, но довольно мелкая. А по случаю засухи совсем обмелела. И течение, вроде, стало не таким уж и сильным. Так почему не перейти ее вброд?       На этот вопрос Кельд не ответил, но Рейкелл и не ждал его ответа. Он повернулся и решительно зашагал к реке. Шум воды с каждым шагом делался громче. Рейкелл не разуваясь ступил в нее. На противоположном берегу, вдали, за полями темнела полоска леса, ему хотелось поскорее туда.       — Подожди! Ну куда ты так быстро? Я тоже с тобой! — отставший было Кельд зашлепал по отмели вслед за ним.       Глубина быстро росла, и вскоре уровень воды дошел обоим до колен. Казалось бы, ерунда, но даже так течение заметно давило на ноги. Рейкелл определенно погорячился, когда надеялся, что оно ослабело. Река так и пыталась подставить подножку, уронить и уж тогда подхватить, уволочь и больше не выпускать. Закружить в водовороте или коварно ударить о камни. Когда глубина сделалась по пояс, идти сделалось совсем тяжело. Быстрая вода толкала, норовила прокрутить на скользких камнях. Чтобы противостоять напору воды, приходилось поворачиваться боком, напрягая ноги, изо всех сил упираться в дно. Рейкелл время от времени косился, проверяя, не несет ли поток сучья или ветки, готовые сбить их с ног, хотя не был уверен, что успеет увернуться, даже заметив опасность.       — А если поскользнемся? — прокричал Кельд, перекрикивая шум реки.       — Не поскальзывайся! — сквозь зубы посоветовал Рейкелл.       — А я… Я плавать не умею, — сообщил ему Кельд еще через несколько мучительных шагов.       — Тогда тем более, — безо всякого сочувствия отрезал Рейкелл.       Выбравшись, наконец, на дальний берег, оба плюхнулись прямо на мокрую гальку и некоторое время не способны были произнести ни слова. Первым поднялся на ноги Рейкелл. Следовало сказать Кельду, который все еще тащился за ним, что их пути расходятся навсегда. Но он слишком устал для разговоров и споров.       Впереди простиралось поле золотицы, которая в лунном свете казалась не золотой, а серебристо-серой. На дальнем его конце торчала на тонких опорах охотничья вышка.       Привлеченный этим укрытием, особенно соблазнительным, потому что высоко расположенным, Рейкелл устремился к нему напрямик через поле. Золотица, еще не достигшая полной высоты, путалась в ногах, обильная вечерняя роса наверняка промочила бы ноги, не будь они и без того мокрыми насквозь. Идти было тяжело, но вышка вырисовывалась все четче. Целый деревянный домик, с крышей и окнами на все четыре стороны, из которых местные охотники по ночам высматривали и выцеливали выходящих из леса кабанов и прочих любителей травить растущую золотицу. Хотя вряд ли именно этой ночью, иначе они бы давно окликнули, а то и взяли бы на прицел двоих бездельников, так бесцеремонно топчущих чужие посевы.       Кельд пыхтел где-то сзади, но молчал, потому что у него, наверное, тоже не осталось сил даже на жалобы. Рейкелл первым достиг цели. Холодная вода сильно взбодрила, но по узкой стремянке он уже взбирался медленно, переставляя тяжелые ноги одну за другой, хотя в обычном состоянии взлетел бы вверх и не заметил подъема.       Внутри оказалось совершенно пусто и тесно, особенно для двоих — а что от Кельда до утра не избавиться, сделалось уже очевидно. Зато высоко, чисто и сухо. На дощатом полу даже валялось свежее сено, видно, охотники любили ночевать с удобствами. Рейкелл сполз на пол, подгребая большую часть под себя. В этот момент появился и отставший Кельд, закрыл собой проем входа, что-то бормоча. Кажется, жаловался на темноту, хотя какая темнота, в окошки, выходящие на все стороны, проникало более чем достаточно света.        Но ни его бормотание, ни мокрая одежда, ни опасение засыпать в таком ненадежном соседстве, ни мысли, что надо было все же отойти подальше от города... и ведь даже караулить некому... Ни одно из этих, безусловно, важных и значительных соображений не помешало Рейкеллу мгновенно провалиться в сон.