За кромкой гор

      — Да, про коменданта я все знаю… — досадливо скривился Эркен, — я же как раз предлагал покончить со всеми спорами, просто передав его мне. Само собой, за очень приличное вознаграждение. Но мое предложение было отвергнуто. Причем отвергнуто в весьма грубой форме. Мол, его не для того захватили живым, чтобы кому-то выдавать. Этот отказ, конечно, немного затрудняет осуществление моих планов…       Барн подтверждающе кивнул. Вожди повстанцев могли в других случаях быть и милосердными, и уступчивыми, но тут был вопрос принципиальный, который нельзя решить никакими деньгами и уговорами.       — …Впрочем, у меня есть другие идеи, не хуже, — самодовольно улыбнулся купец и внезапно резко переменил тему, удивив Барна:       — Но что это мы говорим только обо мне и моих делах? Давай вернемся к твоей истории. Итак, ты искал убийцу Гальвена. Позволь узнать, что же такого поведал тебе про него комендант.       — Да то, что этот самый Рейкелл давно мертв и похоронен по их обычаю.       Теперь Эркен взглянул на Барна так, как будто все же купил ему свистульку, а Барн взял и тут же, не отходя от прилавка, сломал ее.       — Не хочу расстраивать тебя, мой легковерный друг, но Рейкелл, которого ты имеешь в виду, перед последним штурмом крепости был еще живехонек!       — Но тогда его не успели бы похоронить, — растерянно сказал Барн.       Эркен вместо ответа опять поднял палец со сверкающим на нем перстнем и молча, многозначительно помахал туда-сюда перед носом Барна, как будто пытаясь таким образом заставить его размышлять быстрее. Тот вспыхнул:       — Но итарк не стал бы мне врать!       — Все возможно. Возможно, не стал бы. Но возможно и то, что это имя у итарков встречается не так уж редко. Если ты, конечно, понимаешь, куда я клоню…       Барн меж тем вслух вспоминал детали разговора. Последний комендант Стлин Нат Альсар был ранен, часто захлебывался кровавым кашлем. Ему было трудно говорить, поэтому беседа шла с перерывами. Но он четко и громко выговорил полное имя убийцы менестреля. Барну было известно, что его враг — родственник Ленеда, итаркского военачальника, против которого повстанцы сражались еще в Эйнасе. Вот и упомянутое комендантом родовое имя было точно такое же, как у Ленеда. Помнится, именно это окончательно убедило Барна. Комендант уверял, что этот самый Рейкелл давно умер и погребен. Теперь, когда Барн пересказывал разговор Эркену, в нем начало крепнуть нехорошее подозрение…       — Комендант обвел тебя вокруг пальца, — криво ухмыльнувшись, сообщил ему Эркен. — Ты, наверное, не слыхал, что некогда еще один Рейкелл, предок этого, был наместником или чем-то в таком роде в Дале. А вот люди пообразованнее тебя помнят, как он отличился, подавляя рабочие восстания… И уж, конечно, его прекрасно помнят сами итарки. В свой срок он умер и погребен, думается мне, с соблюдением всех церемоний. Так что комендант поделился с тобой всего лишь известным историческим фактом. А остальное ты додумал сам. К тому же тот, кого ты ищешь, мой дорогой друг, насколько мне известно, родственник Ленеда по женской линии, поэтому его родовое имя никак не может быть таким же, как у старика.       — Я, наверное, положу конец всем спорам о судьбе коменданта, — раздельно проговорил Барн. — Я его сам убью, своими руками.       — Не до этого, друг мой! — живо возразил Эркен. — Нам с тобой совершенно не до этого. Нам нужно поймать этого Рейкелла, раз уж он еще жив. Это очень удачно складывается…       — А тебе какое до всего этого дело? — подозрительно прищурился на него Барн.       — Как ты не понимаешь? — всплеснул руками Эркен. — Он же не просто какой-то итарк, он — внучатый племянник Ленеда. И, тем самым, моя пропускная грамота на самый верх. У всех есть свои слабости, а этот парень — слабость старика. Если я доставлю сведения о нем, а лучше — его самого, Ленед от меня никуда не денется, ему придется замолвить за меня словечко перед генерал-губернатором.       — Здорово придумано, — сказал Барн тоном, противоречащим смыслу его слов. — Но вот только почему я должен тебе помогать?! Если убийца моего друга и учителя все же выжил, я с удовольствием исправлю это упущение.       — Прекрасно понимаю твои чувства! А вот, кстати, чем ты собираешься заниматься после конца войны? — очень некстати спросил Эркен.       — Я еще толком не думал, — пробормотал Барн, ошарашенный очередной резкой сменой темы.       — Пока ты не думал, она, считай, закончилась. Будешь бродить по деревням со старенькой лейной и распевать про свои прежние подвиги?       — Ну… Даже если и так. Что в этом плохого?       — Да то, что тебе это не подходит! Ты перерос все это. Такая жизнь больше не для тебя, — отрезал купец.       Барн исподлобья уставился на него. Все же Эркен был ужасным человеком. Умел бить в самую суть. Барн, по какой-то непонятной ему самому причине, до этого самого дня никогда не думал, чем займется после разгрома итарков. Может, из суеверия не хотел загадывать на будущее, или просто потому, что ему не верилось, что разгром уже близок… Но теперь, когда это наконец свершилось, все произошло слишком внезапно для Барна.       Итарки исчезли из Пандари, или вот-вот исчезнут и больше ни на что не будут влиять. Эркен и другие, такие же, как он, начнут делить плоды общей победы.       А что касается самого Барна, он собирался… А что он собирался? После слов Эркена Барн вдруг неожиданно понял со всей очевидностью, что действительно не готов провести всю жизнь странствующим музыкантом, как Гальвен. Каждый раз ночевать в новых местах, не зная покоя, и не иметь ничего постоянного. Вечно носиться по свету, как перекати-поле? Нет, мечталось иметь место, куда можно возвращаться. Свой дом, может, даже с садом, хотя вот насчет сада Барн не был уверен, наработался он в детстве на земле…       Еще хотелось научиться делать что-нибудь. Что-нибудь красивое и необычное. Чтоб не обычные, скучные миски или, к примеру, гвозди, а чтобы люди не просто пользовались, а любовались его искусной работой и дивились ей. К несчастью, чтобы как следует овладеть любым ремеслом, нужно было рано начинать, еще с детства. А Барн потерял столько времени зря, он сейчас уже в возрасте приличного подмастерья. И то, что выйдет из его рук, если и удивит кого-нибудь, то, скорее, своей неуклюжестью. Но, может быть, еще не поздно?       — Мы с тобой вместе придумаем, чем тебе заняться! — вкрадчиво заметил Эркен, как будто читая его мысли. — Дай пораскинуть мозгами… Ты — парень смелый и решительный. Как насчет охраны? У меня в Эйнасе множество лавок. Со временем станешь старшим над моими охранниками.       Барн едва заметно поморщился и мотнул головой, но Эркен сразу уловил это движение.       — Кроме того, ты грамотен и неглуп. А что, если тебе сделаться приказчиком? Мой дом ведь торгует самыми разными товарами. Есть у меня скобяные лавки, продажа специй, полотна или, к примеру, всяких редкостей… Я не стану тебя ни к чему принуждать. Попробуешь свои силы то в одном, то в другом, выберешь то, что придется тебе по душе. Имей в виду, за место приказчика моего торгового дома дерутся сыновья лучших семейств Эйнаса.       Барн нерешительно пожал плечами. Эркен покосился на него и продолжил еще более вкрадчиво:       — В будущем я намереваюсь открыть представительства моего торгового дома во всех городах Пандари. И тогда мне понадобится глава для каждого.       — Не пытайся меня подкупить, — упрямо покачал головой Барн, — я все равно прикончу этого негодяя, если только доберусь до него!       — А обойтись без этого никак? Все у тебя «убью», да «прикончу», — неодобрительно покачал головой Эркен. — Ты тоже не смотришь в будущее.       — Вот отомщу за Гальвена, тогда и буду смотреть в будущее.       — Я только что сделал тебе деловое предложение, от которого все участники останутся в выигрыше, — укорил его Эркен. — А ты меня как будто не слышишь.       — Нужно восстановить справедливость. Кто же это сделает, если не я?       — Это намерение, безусловно, делает тебе честь. Но нельзя… нельзя ли как-нибудь восстановить справедливость, но так, чтобы родственник Ленеда все же остался жив?       — И как же, интересно?!       — Ну вот, например, во владениях моего доброго друга Гальвара Могучего, если вора ловят в третий раз, ему отрубают руку по локоть…       — А причем тут это и какое отношение имеет ко мне? Если ты решил пошутить, то мне нисколько не смешно, — сердито отмахнулся Барн, которому показалось, что купец недостаточно серьезно воспринимает его намерения. Эркен странно посмотрел на него, открыл было рот что-то сказать, но передумал, и вместо этого деловито заявил:       — В любом случае, мы сейчас зря теряем время на разговоры; делим, как говорится, шкурку неубитого кролика. Он нужен и тебе, и мне. Значит, следует его не упустить, а потом как-нибудь договоримся! Перед Тенесом я собираюсь заехать в Арисаль. Это большой город, там, где Кротица впадает в Сиаль…       — Арисаль я знаю! И дорогу туда тоже, — быстро сказал Барн, прежде чем Эркен опять выставил бы его полным недоумком.       Отпроситься в поездку по личным делам на неопределенный срок не составило большого труда. Все равно никаких дальнейших сражений и походов не предвиделось. Повстанческая армия после долгой осады и кровопролитного штурма нуждалась в отдыхе. Надо было достойно похоронить убитых, дождаться, пока окрепнут раненые. Да и решить, что делать дальше. Повсюду в хижинах и у костров шли разговоры о том, что, раз сражаться больше не с кем, пора уже распускать народ по домам, ведь семьи заждались, да и урожай скоро поспеет. Частенько командиры не досчитывались людей по утрам. Они просто исчезали, не дожидаясь ничьего разрешения.       Барн, разумеется, так безответственно поступать не стал. Назначил заместителя на время своего отсутствия, все честь по чести. Но только самые близкие друзья знали, зачем он уезжает. В первую очередь, конечно, Вирена и Сорен.       — Но мы ведь еще увидимся? — уточнила Вирена. — Ты же не исчезнешь совсем? Вернешься попрощаться со всеми нами?       — Куда он должен возвращаться? Мы ведь и сами не останемся навечно здесь, возле старой развалины, — Сорен пренебрежительно махнул рукой в сторону Стлин Нат Альсар. — Но давай, Барн, условимся, где мы сможем тебя отыскать.       — Как насчет Арисаля? Если и вы доберетесь до тех мест…       — Арисаль? Почему бы и нет? Мне, в общем, все равно, куда податься, — сказала Вирена. — Только сначала я должна навестить сестренку и помочь ей...       — Мы с Эркеном условились там встретиться.       — Каждый раз, когда в дело сует свой нос этот Эркен, жди неприятностей, — вмешался Сорен. Он терпеть не мог купца и не скрывал этого. — Скользкий он тип. Все меряет в деньгах и всех норовит перехитрить и запутать. Зря ты с ним связался, Барн.       — Мы с Эркеном — союзники, — пожал плечами Барн, — пока. А что будет, когда убийца Гальвена попадется нам в руки, я и сам не знаю. Ему самое место на осине, но вот Эркен хочет его непременно живым. У него, как всегда, сложные и хитрые планы, в которых, как в театре марионеток, все куклы должны дергаться в лад и играть свои роли. Обещал мне место приказчика. И не только это. Но я не продамся ему так задешево. Да и задорого тоже!       — Ну и зря!       Барн вытаращился на Вирену, не веря собственным ушам. Она действительно сказала это? Именно она? За последний год Барн привык... Не то чтобы во всем слушаться Вирену. Нет, скорее, к тому, что она знает, что говорит, и никогда не болтает зря. А пожалуй, и слушаться. Ведь именно она научила его когда-то читать и писать. Одного этого хватило бы, чтобы быть ей вечно благодарным.       Это умение меняло жизнь и судьбу человека. Бывало, что жители деревни скидывались и оплачивали учителя для детей, даже предоставляли специальный дом под нужды школы. Так делали в богатых деревнях. Иногда и жрец, под покровительством которого находилась деревня, мог обучать грамоте местных детей. В деревне, где рос Барн, не было ни того, ни другого.       Долгое время неграмотность ничуть не мешала Барну. Он был вполне доволен собой, больше думал о том, как научиться играть на лейне, чем о книгах и грамотах. Но с тех пор, как он, благодаря урокам Вирены, научился читать, он не понимал, как жил раньше...       Да, Вирена научила его читать. Вирена знала его историю и то, как он попал в повстанческую армию. Барн и раньше делился с друзьями планами мести тому, кто так внезапно и жестоко оборвал жизнь менестреля. Не то чтобы только о ней и думал, нет, но при случае собирался осуществить, и оба, разумеется, признавали за ним это право. И что же случилось с ней теперь? Барн, хмурясь, взглянул на девушку, которую всегда считал даже более непримиримой, чем он сам. Чем все, кого он знал.       — А как же справедливость?! Ну не стану же я менять друга и учителя на выгодное местечко!       — Справедливость нужна живым. Вот тебе она очень нужна! А мертвым она без надобности, — убежденно сказала Вирена. — Друга ты этим все равно уже не вернешь. Он распевает свои песни там, в краю медвяных лугов и серебряных ручьев, и месть твоя ему там совершенно точно не нужна.       — Все равно, — упрямо повторил Барн, — все равно его убийца должен получить по заслугам.       — Никакая месть не повод отказаться, если сам Эркен предлагает тебе место, причем не какое-нибудь, а сразу приказчика. Что поделаешь, жизнь устроена так. Многие преступники остаются безнаказанными.       Барн опять хотел возразить, подыскать убедительные слова, выражающие его чувства, но Вирена не дала ему и рот раскрыть:       — Месть? Справедливость? Это все на хлеб не намажешь! Подумай сам, что будет дальше. Не далее, как к концу лета или началу осени целая куча людей воротится по домам, у кого он вообще есть. И не всем будут рады. Не для каждого найдется работа, пусть даже самая тяжелая и грязная, и крыша над головой. Многие будут благодарны любой возможности худо-бедно содержать себя и семью. Некоторым, возможно, придется голодать. А ты так легко отвергаешь такое невероятно щедрое предложение…       — Ну, допустим, что я согласился бы на предложение Эркена, — неохотно процедил Барн — сама мысль об этом была ему неприятна, — а что, если убийце Гальвена взбредет в голову еще кого-нибудь убить? Это преступление будет и на моей совести.       — Эркен...       — Эркену на это все наплевать, он думает только о том, чтобы обделать свои собственные делишки наилучшим образом. Я не собираюсь становиться таким же, как он!       — Не ссорьтесь! — подал голос Сорен, который во время этого спора сохранял спокойствие, прихлебывая яблочное вино из кружки и снисходительно улыбаясь. — Между прочим, Барн, я, кажется, видел твоего итарка.