За кромкой гор

      Уповая неизвестно на что, Рейкелл следовал за жрецом, а за ними, как приклеенный, тащился Лейс. При входе в лазарет — большую неуклюжую палатку, разделенную занавесками на отсеки, жрец велел приставучему спутнику подождать снаружи, проворчав, что тут и без него тесно. И правда, внутри обнаружилось полным-полно раненых мятежников, с которыми возились двое усталых жрецов и совсем молоденькая жрица. Она удивленно воззрилась на вошедших и, оторвавшись от своего занятия, сердито набросилась на старика, принялась его допрашивать. Девчонку интересовало, почему старый жрец так быстро вернулся, пообещав ей, наконец, немного отдохнуть, и действительно ли он собирается загубить себя раньше времени, и зачем ему это нужно. Старый жрец терпеливо слушал эти упреки, только время от времени виновато вздыхал и в качестве объяснения кивал на Рейкелла.       Тот настроился было улизнуть под шумок, пока эти двое ссорятся. Но жрец, как будто что-то почуяв, взял его за локоть неожиданно твердой рукой и завел за занавеску. Они оказались в крошечном, но отдельном помещении, куда помещался изо всей обстановки только кривенький осиновый чурбачок, и на веревке сушились свежепостиранные лоскутки для перевязки ран. На этот чурбачок старик и усадил Рейкелла, не обращая особенного внимания на его вялое сопротивление.       Стоило присесть, тут же резко навалилась усталость от пережитого, а еще больше от напряжения и необходимости притворяться. Все эти переодевания, страх разоблачения... Мускулы заныли с новой силой, нога вообще ощущалась, как не своя. Обстановка вокруг, голос жреца, его неторопливые жесты, стоящий в воздухе травяной аромат, дурманящий и расслабляющий, все это гасило порыв сопротивляться неизбежному. Поэтому, когда старик попросил Рейкелла размотать повязку на лице, он просто сделал, как ему было велено.       Жрец отреагировал не так, как ожидал Рейкелл. Он вообще не проявил особых эмоций, только негромко заметил:       — Вот оно что! Любопытно, — и пояснил: — Я подозревал, что с тобой что-то не то, но не был уверен. Вымотался очень. Тяжелый нынче выдался денек. Давно не приходилось лечить столько людей за один раз. Многие были совсем плохи... Терпеть не могу, когда умирают те, кого я пытался спасти. Все эти безжалостно загубленные жизни, бессмысленно растраченные силы и средства.       — Они сами этого хотели, — равнодушно пожал плечами Рейкелл, — мы не просили их штурмовать Стлин Нат Альсар.       Жрец покачал головой, а потом крикнул ждущему снаружи Лейсу, чтобы тот шел по своим делам, а тут дело сложное, быстро не справиться.       — Я потом еще приду. Проверю, как мой приятель поживает! — громко проревел снаружи Лейс перед тем, как удалиться. Рейкелл страдальчески поморщился от этого крика.       — Что же ты такое ему рассказал, что бедняга к тебе так проникся? — удивленно спросил жрец, присаживаясь, чтобы осмотреть раненую ногу.       — Я вообще все время молчал, — процедил Рейкелл сквозь зубы.       — Ах вот как? Это многое объясняет!       Жрец ощупывал ногу со всех сторон. Рейкелл считал всю эту возню совершенно излишней, но слишком устал, чтобы спорить. Тем более боль ушла совсем, испарилась без следа. Старик знал свое дело.       — …Мда… выглядит не очень.       — Так она все же сломана? — равнодушно переспросил Рейкелл.       — Что? Твоя нога? Вот еще, простой ушиб. Тугая повязка, нагрузка — в меру, конечно — и через пару дней будет как новая… — сообщил жрец. — Дела твои — вот что выглядит не очень. Плохо выглядит, скажем прямо.       Рейкелл опять пожал плечами. Это старик еще не знал, кто именно перед ним. Когда дарийцы выяснят, кто он такой, вот тогда его дела станут по-настоящему плохи. А пока жрец как ни в чем не бывало продолжал возиться с его ногой. При этом он что-то недовольно бормотал себе под нос. Рейкеллу послышалось:       — Сейчас перевяжу тебя, а потом... Потом, придется, пожалуй, как-то помочь тебе скрыться…       Послышалось?! От последних слов Рейкелл вздрогнул и чуть не свалился с неустойчивого чурбачка.       — А ну, кончай ерзать! Сядь, наконец, спокойно, и не мешай мне работать! — мгновенно вспылил жрец, и Рейкелл, не привыкший, чтобы с ним разговаривали в таком тоне, удивленно застыл на месте.       — И еще одно, — продолжил жрец, вновь успокаиваясь, — ты должен будешь оставить здесь все свое оружие.       Рейкелл не раздумывал ни мгновения. Жрец прекратил возиться с ногой и, подняв брови, молча уставился на выросший на земле небольшой арсенал.       — Мне… — Рейкелл облизнул губы. То, что он собирался сказать, не должно было звучать как просьба. — Я не смогу выжить в лесу с голыми руками.       — Справедливое замечание, — спокойно признал жрец. — Что же, тогда забери назад один из кинжалов. Но если уж мы заговорили о справедливости... Прежде, чем я отпущу тебя, пообещай мне, что отныне не подымешь руку ни на одного дарийца.       Рейкелл и тут практически не колебался. У всего есть своя цена. И за спасение жизни с тебя могут попросить что угодно, любую цену. И эта не казалась такой уж непомерной или удивительной. Да, такое требование было вполне в духе дарийского жреца. Сам же Рейкелл больше всего хотел оказаться как можно дальше от захвативших Стлин Нат Альсар мятежников, да и вообще от любых дарийцев, так что данное обещание, в сущности, никак не нарушало его первоочередных планов. А загадывать наперед он привык не больше, чем оценивать последствия собственных поступков.       — Среди нас, похоже, завелся мародер. Никогда такого не было, и вот... Корас... Ну, вернее, его тело. Кто-то раздел беднягу до штанов и рубашки и так бросил. Странно это! — жаловался Барну один из его подчиненных, что все утро трудились в похоронной команде. — Главное, был бы он хорошо одет, а то самая обычная, поношенная куртка. Не то чтобы совсем рвань, но ничего особенного — не лучше, чем у других. Ну, шарф еще пропал... Непонятно, кого же все это богатство так прельстило. А самое-то странное, деньги в поясе под рубашкой — не тронуты.       Этот рассказ породил в Барне некоторое беспокойство, но он не успел додумать мысль до конца, как сзади прозвучал знакомый голос:       — Приветствую тебя, мой друг! — не только голос был Барну хорошо знаком, но и манера речи, интонации... — Не ожидал встретить меня здесь? А вот я тебя специально искал!       Эркен, богатый купец из Эйнаса, смотрел на него как на давно потерянного и вновь обретенного друга. Казалось, достаточно небольшого встречного движения со стороны Барна, чтобы Эркен сгреб его в крепкие дружеские объятья. Вот только Барн ни на грош не верил этому показному дружелюбию. Когда Барн был простым помощником командующего повстанческой армии в Эйнасе, одним из многих, Эркен едва ли обращал на него внимание. И если сейчас купец вел себя по-другому, то это всего лишь означало, что ему что-то от Барна нужно. Хорошо, если просто хочет что-то разузнать. А скорее всего, пронырливый эйнасский купчина расчитывает здесь чем-нибудь поживиться. Недаром же его занесло сюда, так далеко от родного города.       И все же вид Эркена пробудил в Барне множество волнующих воспоминаний. Воспоминаний о дорогих его сердцу местах и об оставленных там друзьях. Поэтому он без колебаний откликнулся на приглашение купца выпить с ним в честь вчерашней победы немного свежего пива.       — А я тут проездом, — обронил старый знакомый, когда Барн закончил свои расспросы об Эйнасе и его обитателях. — Еду на мирные переговоры с итарками.       — Какие такие переговоры?!       — Какими кончаются все войны.       — А что там долго переговариваться? — пренебрежительно махнул рукой Барн. — Пускай убираются за горы, откуда и явились. Да чтоб духу их здесь не было!       — Как у тебя все просто! — улыбнулся Эркен с невыносимо снисходительным видом отца, поясняющего неразумному сынишке, почему он не купит ему на ярмарке новую свистульку. — А что, если у итарков имеется кое-что, что нам нужно?       — И что же это могло бы быть?       — Ну, например, золото Эйнаса.       — Опять ты с этим?! — Барн едва за голову не схватился. Ради Эркена и золота Эйнаса они этой зимой гонялись за итарками по всему северу, теряя время и силы. И, главное, все оказалось зря.       — Ну да, если уж нам не удалось отобрать его силой, придется действовать более длинным обходным путем. У нас имеются многие товары, которые пригодятся итаркам и там, за горами, где они теперь осели. А у них и помимо нашего золота найдется много полезных и интересных штучек, которые я не прочь заполучить. Таким образом мы можем быть друг другу очень полезны.       — Говори за себя! Мне итарки никогда и ни в чем не могут быть полезны, — отрезал Барн. — Уверен, что у них не найдется ничего, что могло бы заинтересовать меня. Но пока они остаются там у себя, за Гулланктором, и не лезут на наши земли, пускай себе делают, что хотят!       — Мы с ними будем прекрасненько торговать, — не обращая на него внимания, твердил свое Эркен, — вот только сперва надо преодолеть первоначальные трудности.       — Это какие же?       — Дело в том, что я уже второй раз еду в Тенес.       — Тенек? Тенес? А это еще что такое?!       — Ну как можно такому человеку, как ты, совсем не последнему в повстанческой армии, ни разу не слыхать про такое важное место?! — укорил его Эркен, и Барн почувствовал укол смущения.       Еще одна из неприятных черт Эркена состояла в том, что он умудрялся время от времени выставить Барна деревенским простачком и неучем, не знающим элементарных вещей об окружающем мире. Не то чтобы это было особенно сложно. Барн действительно никогда не видел школу изнутри. Не до этого было. Рано потерял родителей. С малых лет зарабатывал себе на кусок хлеба. Позже он, конечно, нахватался кое-каких знаний в путешествиях, даже выучился читать и писать. Мог с грехом пополам разобрать карту. Но до сих пор, случалось, краснел и терялся, когда в разговорах внезапно обнаруживалась вся его необразованность.       — Тенес — это город, вернее, небольшой городок, неподалеку от Гулланктора, — снисходительно поделился купец. — Климат там холодный, места малонаселенные, чтобы не сказать дикие. До того как...       — Так не удивительно, что я никогда о нем не слышал! — вскинулся Барн.       — Очень даже удивительно, мой молодой... эээ... мой друг, ведь именно там и проходят переговоры с итарками. До того об этом городке не стыдно было не слыхать, а теперь, дорогой Барн, в нем решаются судьбы нашей части Пандари. К сожалению, в первый раз все прошло не так, как я планировал. Мне удалось присоединиться к переговорщикам. Но когда я оказался в Тенесе, злопамятные итарки припомнили мне участие в инсевельском походе, — неодобрительно покачал головой Эркен. — Совершенно не понимаю, почему именно мне. Можно подумать, я в нем один участвовал!       — Припомнили?       — Ну да, представляешь себе?! — пожаловался Эркен. — Если бы я не пользовался дипломатической неприкосновенностью — надеюсь, тебе известно, что это такое — с них сталось бы расправиться со мной на месте. К счастью, так далеко они не пошли, но зато все двери оказались закрыты передо мной. Это глупое упрямство лишило меня возможности лично объяснить тамошним власть имущим все преимущества сотрудничества. А ведь все это дела прошлые, надо смотреть вперед…       — То есть тебе не удалось заставить их сделать так, как ты хочешь! — не без удовлетворения заключил Барн.       — Я никого никогда не заставляю! — неискренне обиделся Эркен. — Если бы мне только удалось увидеться с их главным, с этим генерал-губернатором, уверен, мы бы поладили. К несчастью, пока я не смог добиться приема ни у него, ни у других высокопоставленных итарков. Что же, я не стыжусь признать, что даже у меня порой случаются неудачи. Но я все еще твердо намерен добиться, чтобы меня выслушали.       — А-ааа... — многозначительно протянул Барн.       — Совершенно не понимаю, что ты хочешь сказать своим дурацким «А-ааа»! — рассерженно передразнил его Эркен.       — А мне непонятно другое, — прищурил глаза Барн, — в этом самом Тенесе... Ты извини, конечно, но военные вожди восстания — это понятно, а вот ты в каком качестве там выступаешь?       — Это зависит от результата. Если у меня ничего не получится, в качестве частного лица, а если мне удастся добиться успеха, — тут Эркен приосанился, — то, разумеется, в качестве посла и представителя славного города Эйнас, который тоже внес свой вклад в победу над итарками и заслуживает права разделить ее плоды.       — Ну да, ну да… — согласился Барн. А что тут можно было сказать? Наверняка Эркен просто подмазал кого надо, чтобы присоединиться к переговорщикам. Наш пострел везде успел.       — Ну что же, желаю тебе успеха! — вслух сказал он. — Но что тебе от меня-то понадобилось?       — Я решил в этот раз, когда попаду в Тенес, действовать через Ленеда, — важно заявил Эркен.       Барн чуть не поперхнулся своим пивом. Если кто и не простил купцу попытку отнять в свое время награбленное в Эйнасе золото, то это в первую очередь старый итаркский военачальник. И он скорее лопнет от злости при виде Эркена, чем пошевелит ради него хоть пальцем. На лице Барна, очевидно, отразилось все, что он подумал по этому поводу, потому что купец поднял палец с раздражающе ярким красным камнем и наставительно помахал перед его носом:       — Прежде чем ты скажешь, что уж он-то последний, кто станет мне помогать, запомни — у каждого есть свои слабости, нужно только их знать. Вот, кстати, ты...       — А что я?       — Ты, как я слышал, ищешь убийцу своего учителя, этого знаменитого менестреля, Гальвена. Это так?       — Уже не ищу, — мгновенно помрачнел Барн, — это все дела прошлые.       — А что так? Он разве не был в гарнизоне Стлин Нат Альсар?       — Ты и это уже знаешь?! От тебя ничего не скроешь! Я действительно надеялся встретиться с ним, но не вышло, — Барн разочарованно вздохнул, потому что раньше много раз думал об этом, в красках представляя себе эту встречу. — Среди мертвых я его не нашел, хотя искал. А после понял, почему, когда поговорил о нем с комендантом Стлин Нат Альсар, который пережил штурм. И жив до сих пор только потому, что противоборствующие партии все никак не могут договориться, какой казнью его казнить. У парней из Эйнаса к нему особые счеты. Многие вообще считают, что смерть — это слишком легкий выход для него...       Так вот, я переговорил с комендантом и понял, что, к сожалению, опоздал со своей местью.