***
– На этом всё кончено, Суна. Я заебался и больше не готов всё это вывозить, – проговорил Кайя, устало смотря в глаза своей пока ещё жены. Машина с водителем ждала их в нескольких метрах от ночного клуба, рядом со входом в который они находились. Красивые девушки в коротких платьях на шпильках только и делали, что заходили в эту дверь, раздражая Суну и вгоняя её в меланхолию по поводу собственной внешности. На их фоне она казалась себе бесформенной серой мышью в классическом пальто. – Езжай в особняк, позже мы уладим дела с документами. – Что значит уладим дела с документами, – уязвлённо произнесла Суна, обнимая себя за плечи. То ли съёживаясь от морозного ветра, то ли от ледяного взгляда Кайи, которым он впервые одарил её за все их десять дней брака. Почему-то в груди кольнуло болью и непринятием происходящего. – О чём ты вообще? – О разводе, – раздражённо рассмеялся Кайя, прерывисто поднимая руки и запуская их в свои непослушные волосы. Один шаг вперёд, и между их телами почти не остаётся места. – Ты думаешь я правда буду делить с тобой одну кровать после того, что я сегодня увидел? Ещё один шаг, и он нависает прямо над Суной, неосознанно зарываясь своим носом в её волосы. От его жены до сих пор пахнет горькой смесью яблок с корицей, его любимым ароматом, который он преподнёс в подарок после их свадьбы. Хорошо, что она не знает, как именно он действует на Кайю, и что его член каждый раз неосознанно твердеет, чувствуя и возбуждаясь от смешения собственного запаха Суны, усиленного горьким ароматом их собственной жизни? Не смея себе отказывать, как Кайя думает, в своей последней сиюсекундной слабости по отношению к жене, он обхватывает своими тёплыми губами мочку её замёрзшего уха, громко вбирая холодный воздух через нос, немного посасывая и кусая, при этом чувствуя, как тело Суны поддаётся и начинает расслабляться, а её руки неосознанно обхватывают шею мужа, чтобы он не смел отодвигаться даже на миллиметр. Да, Кайя всё решил по поводу развода ещё час назад – обратной дороги нет и не будет, но разве можно отказать себе в небольшом подарке напоследок? Его руки уже проникли под её пальто, благо оно было распахнутым, очерчивая талию и стремясь ниже к заднице. Блять, что она с ним делает, сама того не понимая? И взяв всю свою волю в кулак, Кайя резко отодвинулся, зло выдохнув ей в лицо: – Суна, я больше не буду тебя трахать, зная, что на моём месте ты представляешь другого. – Что ты... – Суна непонимающе раскрыла свои глаза, пытаясь вернуться из неги в холодные реалии их жизни. – Да как ты смеешь! – Она резко подняла руку, чтобы второй раз за вечер влепить ему звонкую пощёчину за такие грязные слова, но Кайя на этот раз аккуратно перехватил её руку, абсолютно не беспокоясь о той ментальной боли, которую он ей причиняет. – Я не обещал тебе сказку со счастливым концом, Суна, но сказал, что поддержу во всём, – в миллиметре от её губ, выплёвывая каждое слово с горькой усмешкой, прошептал Кайя. За этой маской скрывалась тонна обид, нанесённая его собственной женой на протяжении этих грёбанных десяти дней, оставляя каждый раз новые нихрена не заживающие кровоточащие раны на разбитом сердце. – И даже в этом я тебя поддержу, иди согревай кровать Ферита, Суна, он же так нуждается в твоей помощи. – Причём тут Ферит? Ты совсем с ума сошёл так думать обо мне? – Я видел сегодня в больнице всё своими глазами, Суна. Поверь, этого мне было достаточно, – отпуская руку Суны и отходя на несколько шагов назад проговорил Кайя, подзывая рукой водителя их машины, который находился вдалеке и не мог слышать их позорного разговора. – Признаюсь, я заебался и больше не готов всё это вывозить. – Чего вывозить, что я не так сделала? – Огромные глаза Суны цвета спелых оливок ошеломленно смотрели на своего мужа, осознавая, что маска, которую она так тщательно носила последние три дня, слетела только под пристальным вниманием Кайи. Ни сестра, ни мама с тётей, ни Ифакат с Асуман, никто и не понял, какая головоломка творится в её голове. А муж увидел и сразу раскусил. У него получилось сделать это слишком быстро для человека, который знает Суну пару месяцев, а женат всего лишь десять дней. – Барыш, посади мою жену в машину и проводи её прямо до комнаты в особняке. Я сегодня приеду поздно, – и резко крутанувшись в своих сапогах, где полы его чёрного тяжёлого пальто поднялись слишком высоко, Кайя нервной походкой под опешивший взгляд Суны зашёл в дверь ночного клуба. – Что я сегодня натворила?***
Суна уже второй час подряд нервно вышагивала на террасе, накручивая сплошные неровные круги перед входной дверью в особняк. Экран телефона был разбит мелкой крошкой в порыве бешенства, когда она со всей силой долбанула его о фасад дома. Но, несмотря на это, телефон ещё работал, показывая фото её собственного мужа в обнимку с четырьмя почти голыми девицами, которые были одеты в микроскопические телесные платья, словно на их телах не было ничего кроме ярких страз, которые переливались всеми цветами радуги. Двое девиц, стоящие по бокам тела Кайи, слишком сильно прижимались к его торсу, а та, которая справа, белобрысая, ещё и ладонь свою поместила в тот самый блядский вырез его рубашки. В него не имел права запускать руку никто, кроме Суны! А сам её муженёк, похоже, был счастлив, обнажая ленивую улыбку чеширского кота. В левой руке между его длинными пальцами была зажата закуренная сигарета, а в правой, которую он так неаккуратно перекинул через плечо одной из девиц, бокал с какой-то коричневой жидкостью, которую Кайя почти поставил на силиконовую грудь этой пергидрольной блондиночки. Ну не чаи же он с ними распивает, правда? А завершали картину тёмные солнечные очки муженька, которые он напялил для того, чтобы его бесстыжие глаза никто не смог разглядеть. Как же всё это бесит!! Фото было точно новым, потому что утром она лично выпаривала эту синюю рубашку из плотного шёлка для Кайи, чтобы навестить в больнице Пелин и её только что родившегося сына. Да, пока мать с сыном оба находились в реанимации, но врачи сказали, что малыш крепнет, да и мама идёт на поправку. И кто бы мог подумать, что собственноручно отглаженная ею рубашка на горячем теле её мужа запечатлелась сегодня на фото с полуголыми девицами, которое, между прочим, было выложено ровно тридцать четыре минуты назад! Это был тот самый грёбанный ночной клуб с тупым названием «Лепестки сорванной розы», куда Кайя зашёл два часа назад и до сих пор не спешил уходить. Суна нашла это фото случайно, погуглив информацию о клубе в соцсетях. Кроме фото её мужа с полуголыми девицами, ей открылись и другие, где все девушки соревновались в количестве одежде на их телах. Некоторые были «закутаны» в пару повязок, закрывая самое сокровенное, и всё! А ведь там находился Кайя, который, судя по фото, не был против таких легкодоступных тел, тут же выбор на любой вкус!! Конечно, куда ей, жалкой Суне, конкурировать в своих строгих нарядах с этими нечистоплотными девицами! У неё ни одного похожего шлюшечного платья не было, которые носили даже в обычные дни посетительницы этого заведения. Только пару полупорнушных юбок, которые еле закрывали задницу и открывали ноги так, что смущали Суну до умопомрачения. Но носила она их только из-за Пырыл, чтобы взгляд Кайи не смел подниматься и останавливаться на ком-то, кроме его жены и её ног. У Суны даже получалось чувствовать затылком его взгляд, который изысканно ласкал и пикантно раздевал, что девушка как-то смирялась с этим положением, чувствуя себя более особенной и вожделенной, чем в прошлые дни. Сегодняшний демонстративный разговор про развод, который показательно устроил Кайя, к чему всё это? Если так и вправду случится, что он решит с ней развестись, то отец, наверное, примет её обратно в семью, и, наконец-то, Суна тоже узнает, что значит быть любимой дочерью, которой дорожат. Ей до безумия хотелось перестать думать и просто отдохнуть от всех и всего, снова стать маленькой девочкой, доверив свою судьбу на попечение старшего поколения. С другой стороны, гадалка сказала, что только она сможет спасти всех, в том числе и младшую сестру, если пожертвует собой. И Суна готова это сделать, чтобы у всех случилось счастье, чтобы все её поблагодарили за удивительную доброту, полюбили за тот безграничный дар, который она принесёт Всевышнему от лица себя ради всех. Но почему, где-то в дальнем глубинном уголке своей души, у Суны скребётся та самая чёрная кошка, которая пока что не готова отказываться от собственного мужа, от его полуголодных взглядов на её тело, от его почти невесомых прикосновений и нежных поцелуев в лоб. Почему Суну так раздражало и бесило до удушливых слёз, что Кайя сейчас вдалеке от неё смотрит с вожделением на полуголых женщин, раздевает их своим чарующим взглядом, рассматривая и додумывая об их телах всё, что хочется? Возможно, чувственно целует их, исследуя языком глубину, а горячими ладонями блуждает где-то там, под тонкой тканью порнушного платья, надавливая и срывая короткие хлипкие стоны, которые сильнее возбуждают и приближают к такой необходимой разрядке. Никто же не имеет право трогать её мужа, кроме официальной жены, правда же? Гадалка сказала, что истинный Корхан её судьба, от которой не убежишь и ничего нового не построишь. Но почему глядя на Ферита, Суна видит перед собой придурошного младшего братца, который попал в беду, и поддержка которому жизненно необходима? А мысль о постели с ним кроме рвотных позывов и внутреннего отвращения к себе не вызывает больше ни–че–го. И как бы Суна ни старалась себя уговаривать и ни пыталась смотреть на Ферита под другим углом, долго и внимательно всматриваясь в его глаза или крепко держа за руку, всегда через какое-то время на его месте почему-то возникает Кайя со своим задумчивым и нежным взглядом, такой понимающий и принимающий её любые заскоки, чувственно терзающий её рот в долгом томном поцелуе. Блять, ну почему Кайя не истинный Корхан? И сейчас внутри Суны всё бурлит, а её гнев, словно раскалённая лава, готов вырваться наружу и сжечь на пути к своему мужу всех полуголых девиц, которые только смеют посмотреть на него! Это внутреннее сомнение и намёк на то, что Кайя ей неверен и сейчас проводит ночь не со своей жалкой женой, а с какой-то силиконовой блондинкой, которая своими длинными ногтями и накаченными губами обводит татуировки не только на груди её мужа, таким образом возбуждая его до предела... Нет, это невозможно! Она лично придушит сначала эту девицу, а потом Кайю!! – Суна, что ты тут делаешь? – негромко спросил Абидин, уже несколько минут наблюдая за девушкой, которая в вполголоса ругалась сама с собой. – Иди в дом, на улице холодно. Суна с дикой злостью, словно разъярённая львица, резко развернулась к водителю Ферита, удостоив его лишь презрительным взглядом, смазано скользя по его чёрной одежде, которую он как-будто бы не менял уже пару дней подряд. – Кто ты такой, чтобы командовать мной, а? – Кинулась в словесное наступление Суна, решив таким образом спустить всех собак, обиду и свой гнев на водителя Ферита. Скривив лицо, будто бы съела целый кислый лимон, Суна выпаливает Абидину всё, что так давно накипело и сидело где-то глубоко внутри, а сейчас вырвалось чёрным грузным облаком наружу. – Так смешно, что ты вспомнил как меня зовут, хотя несколько недель назад именно ты отводил от меня взгляд и сторонился, будто бы я прокажённая. – Суна, давай не будем сейчас, я очень устал, – мрачно проговорил Абидин, обречённо прикрывая глаза. – Ферит уже третий день в больнице, я только что привёз его домой отдохнуть. Ребёнок и Пелин идут на поправку, но его моральное состояние оставляет желать лучшего. Может быть, ты бы поддержала его, он один не тянет, а ты всегда находишь такие слова, которые вдохновляют, – улыбнулся краешком губ словно перенёсся в то беззаботное время, когда они с Суной улыбались друг другу и гуляли в лесу, держась за руки. – Я же помню. – Помнишь значит, – безутешно пробормотала себе под нос девушка, складывая руки в замок на груди, таким образом отгораживаясь от этих нелепых слов, которыми снова больно бросили в неё. Никто даже не задумывался о том, хочет ли она быть для кого-то носовым платочком или нет! – А я помню, как ты отказался от меня, не вдохновившись моими ранами и грязью, что со мной произошли. Не боролся, опустил руки и обвинял во всём меня, – Суне так хотелось подойти к Абидину и тыкнуть ему указательным пальцем в грудь, чтобы он понял, насколько был не прав и какую боль причинил всеми своими поступками. Признал вину и извинился. Но она сдержалась, думая о том, чтобы лишний раз не провоцировать особняк на ситуации, когда их вместе кто-то может увидеть. – Так что ты не имеешь право вообще что-то помнить, уяснил? – Суна, в любом случае я есть, – обиженно проговорил Абидин, поднимая на неё глаза, в которых она уже видела застывшую влагу. – Как же он так быстро успевает открыть внутренний эмоциональный рычажок и пустить свой водоканальный кран с солёной водой? – Брезгливо морщась и качая головой, думала Суна про себя, наблюдая за попытками Абидина не пустить слезу. – Как я вообще могла быть в такое влюблена? – Я и сейчас готов тебе помочь в любой ситуации, ты только попроси. Суна удивлённо вскинула брови. Его несколько циничная позиция, которую сейчас занимал Абидин, разговаривая с ней так, будто бы ничего и не было... Словно после всех его предательств они расстались хорошими друзьями, и даже сейчас эта их дружба может перерасти во что-то большее. Водитель Ферита совсем охренел, так нагло намереваясь использовать пока что ещё одну из Господ этого особняка, пытаясь снова подсадить её на крючок своего ложного благородства и доброго отношения к ней? Ну уж нет, плавали, знаем. Как там говорят, месть же подаётся холодной, да? – Хорошо, я приму твою помощь, – холодно и отстранённо проговорила Суна, не встречаясь взглядом с Аби, а где-то глубоко внутри презирая его за трусость. Гадалка про него ничего не говорила, значит Абидин не её судьба. Следовательно, всё пережитое из-за его бездействий и бесстыдных, двусмысленных и вульгарных высказываний, которые втаптывали саму суть Суны в самую мерзкую болотную тину из-за произнесённых в её адрес в грубой форме различных слов, которые унижали её женское достоинство и самооценку каждый раз всё сильнее и глубже, накрывая всё это большими больными кусками грязи, от которых Суна до сих пор не отмылась. Оказывается, блять, эти слова совсем не были нужны для её жизни, можно было не слушать, не впитывать их в себя. – Ты знаешь, где находится ночной клуб «Лепестки сорванной розы»? – Да, но зачем тебе? – Мы едем туда. Я сейчас переоденусь, и ты меня отвезёшь, – увидев, что Абидин хочет что-то возразить, выставила руку вперёд, таким образом прерывая его ещё не начавшуюся исповедь, которая больше ей не была нужна. – Жди меня тут, я приказываю тебе как Госпожа этого дома. И в следующий раз обращайся ко мне на Вы, понял?***
Они петляли небольшими узкими полутёмными коридорами, пока охранник не впустил их в ту самую дверь. Взору Суны открылась полная вакханалия ночного клуба «Лепестки сорванной розы». Большое помещение, отсвечивающее всеми оттенками красного, которые смешивались и переливались в кроваво-бордовых, тёмных цветах, словно вытаскивая наружу всю внутреннюю похоть и животную страсть, которая именно здесь начинала вырываться наружу из затаённых глубин закрепощённого тела. Само помещение было отделано большим количеством лестниц, где обязательно на вершине каждой из них танцевала голая девушка, одетая только в сверкающие стразы, словно изысканная люстра, которая освещала и позволяла всё это непотребство, происходящее тут. – Госпожа, Ваше пальто и телефон, мы забираем всё в рамках безопасности, – проговорил огромный охранник ростом под два метра, помогая Суне избавиться от пальто и забирая телефон, который положил в отдельную коробку. Даже если он и удивился разбитому экрану, то не показал этого. Номер сейфа он записал на небольшом светящемся браслете, который надел на правую руку девушки. – Информация о Вашей ячейке находится тут, заберёте свои вещи на обратном пути. Суна ничего не ответила, только нервно пожала плечами в ответ. Чувствовала она себя не лучшим образом, неуютно. Но выбор был уже сделан, да и внутренний гнев вперемешку со злостью, заставлял идти до конца. Хотя она так надеялась, что сможет вписаться в данное общество в своём новом наряде. – Суна, что на тебе надето? – Осипшим от шока голосом проговорил Абидин, стоя сзади и просто пожирая её взглядом. – Как ты смеешь в этом выходить куда-то, ты же похожа на одну из проститу... Да, Суна была одета, мягко говоря, не как обычно. Всю жизнь она предпочитала классический стиль одежды, который наглухо закрывал вверх, чтобы скрывать побои отца и быть для всех эталоном и стержнем. Чтобы к Суне никто не мог придраться по каким-то глупым вопросам, связанных с модой. Но сегодня она подалась веянию найденных фото в интернете и оделась слишком смело для себя и вызывающе для других, но, судя по всему, абсолютно не развязно для этого места. Залетев в их с мужем комнату словно ураган, сметая всё на своём пути, смачно грохнув дверью так, что стёкла в комнате задрожали, Суна с остервенением вытряхнула весь свой небольшой гардероб на пол, не заботясь о том, как это будет выглядеть для прислуги. Вся её одежда с наглухо закрытыми воротниками, идеально выглаженная, застёгнутая до последней пуговички. Всё не то, это не пойдёт! Бесясь от собственного бессилия, Суна вспомнила, как в последний раз после похода по магазинам, Асуман заставила купить её небольшой комплект в виде развратного полупрозрачного лифа с короткой юбкой, которая почти не прикрывала её задницу. Ткань полностью была отделана этими порнушными стразами, которые носили посетительницы данного клуба, в котором до сих пор находился Кайя. Сама невестка советовала приберечь этот комплект для похода в клуб, конечно, но не на голое тело. Длинная белая рубашка под основу смотрелась бы стильно и привлекательно, под стать Корханам. Никакой рубашки, раз Кайе нравятся такие развязные полуголые бесстыжие девицы, значит для собственного мужа она сегодня будет одной из них. Свои длинные волосы Суна оставила распущенными, на лицо нанесла только тон, немного скульптора для скул, а на губах она опробовала новый тинт тёмного насыщенного сливового цвета, который обещал держаться не менее 12 часов. Сверкающий лиф с порнушной юбкой смотрелись на ней интересно и в какой-то степени вызывающе. Полупрозрачные лодочки, которыми Суна решила завершить свой образ, очень органично подходили к ее образу. А вот что делать с бельём. Она читала в одном из выпусков новомодного журнала, что, если ты хочешь плотно зацепить на крючок своего мужчину, возбудив его до предела, приди к нему в длинном бежевом пальто без трусиков. А что именно Суна хотела сделать с Кайёй? Взбесить, возбудить или избить? Пока что решения она не приняла, но выход из комнаты точно запланировала без нижнего белья. Это будет ему местью за те фотографии с полуголыми девицами. – Заткни свой грязный рот. Ты мой охранник и не имеешь право даже думать обо мне в таком ключе, не то, чтобы высказывать своё никчёмное мнение, понял? – Указательный палец Суны всё же достиг сегодня своей цели, напряжённо упираясь в грудь водителя. – Твоя задача охранять меня, так что будь добр, выполняй приказ, за который тебе платят твои хозяева. Не оборачиваясь назад, с гордо поднятой головой, но с трясущимися коленками, Суна пошла вглубь клуба к барной стойке. Взгляды, которые ловила она на себе, не придавали ей уверенности. Маслянистые, липкие, которые оценивали и облапывали её тело вдоль и поперёк, не оставляя чистым ни единый кусочек. Суна старалась смотреть в разные стороны с флёром лёгкого презрения, чтобы не встречаться взглядами с мужчинами, потому что понимала, что именно эту битву сегодня она точно не выиграет. – Пять шотов текилы, он оплатит, – кивнула Суна на Абидина, который следовал тенью за ней и просто охренел от количества озвученного алкоголя. – Сразу. Суна неизящно плюхнулась на высокий барный стул, чуть не свалившись с него в первый раз. Конечно, внутренний шлюшечный настрой – это одно, а вести себя как настоящая шлюха, воспринимая весь мир в настолько новых неопознанных грязных красках – это совершенно другое. Суна начала оглядываться вокруг, ища глазами своего мужа. По дороге сюда, сидя на заднем сидении машины и изучая информацию про данный клуб, она прочла, что здесь есть приватные комнаты для отдельных утех. Если нужно будет, то Суна зайдёт в каждую из них, вытащит Кайю оттуда, а всех это полуголых девиц оттаскает за волосы и разорвёт их силиконовые кривые губы, чтобы они больше никогда не могли целовать чужих мужей. – Ваш заказ. Приятного времяпровождения. Первые три рюмки, которые Суна заедала дольками спелого лайма из-за пожара во рту, который нужно было срочно чем-то потушить, девушка выпила залпом. Наверное, это не самое умное решение в её жизни и так не стоило делать, ведь за последние три дня она ни разу не поела нормально, а за сегодняшний день в её организме побывало лишь две чашки горького кофе. Но внутренняя бунтарка Суны, у которой за последние пару недель случилось столько пиздеца в жизни, сколько не случалось за всю её трудную жизнь рядом с отцом, требовала выхода. Ей снова разбили сердце, растоптали своей жалостью, воссоединили кусочки ради мести и снова бросили одну, отправив в одиночку на растерзание. Хочется пока что ещё мужу что-нибудь сломать, а лучше оторвать стратегически такое для него важное, а ещё наорать и хорошенечко отхлестать по его красивым фактурным щекам. Суна готова была простить Кайе многое, главное, чтобы он так же утыкался в её шею, проводя носом от основания до мочки уха, нежно покрывая обнажённую кожу мокрыми поцелуями, от чего каждый раз её коленки начинали трястись с большей силой. Почему-то именно после этого воспоминания Суна громким чмоком проглотила вязкую слюну, которая образовалась в горле. Девушке стало слишком жарко, и дело тут далеко не в алкоголе, а в том возбудительном магнетическом притяжении Кайи, из-за которого её ноги сами собой сжимаются, чтобы надавить сильнее и прочувствовать хотя бы небольшую разрядку от того, насколько резко она возбудилась только о минутном воспоминании взаимодействия с собственным мужем. А ведь гадалка говорила о Ферите, может она что-нибудь перепутала? – Найди Кайю, срочно, – раздражённо бросила Суна Абидину, выпивая четвёртый шот текилы. Соски ныли с такой болью, что ей срочно нужно было потереться об какую-нибудь шершавую прохладную поверхность, возбуждая себя до предела, а лучше чтобы умелые чувственные пальцы её мужа, как обычно, довели её до небольшого грехопадения с высоты, вырывая лёгкие обрывистые стоны в его собственнический рот. – Зачем его искать, он на танцполе с девушками. – Ненавижу, – прошептала Суна, заливая в себя последнюю пятую рюмку текилы. – Я сейчас уничтожу их всех. Слышишь, Абидин, никто не смеет прикасаться к моему мужу, кроме меня. В Кайе уже плескалась полная бутылка виски тринадцатилетней выдержки. Он не пил последние несколько лет, за что даже имел значок почётного трезвенника. И вот его жена, с которой они официально вместе десять дней в браке, уже довела его до такой неконтролируемой трясучки, что Кайя позорно сорвался. Обстановка клуба напоминала ему атмосферу закрытых клубов Лондона, где раньше он часто зависал до утра, выходя на танцпол и отключаясь от всех проблем, связанных с матерью и безденежьем, которые наваливались на него снежным комом. А красивые девушки рядом только окрыляли его внутреннюю вечно забитую суть и помогали справиться с эмоциональным напряжением. Рядом с ним на танцполе находились сейчас пара девушек, одетых слишком откровенно и вызывающее, которые своими грязными намёками и лёгкими поглаживаниями по его крепкому торсу и заострённым плечам, зазывали мужчину с собой. Кайя с ленивой мыслью где-то на задворках своего сознания, вытанцовывая только ему одному понятные фигуры, обдумывал тот момент, чтобы взять одну из девушек за руку и уединиться с ней в какой-нибудь приватной кабинке, которых тут была целая куча, чтобы снова почувствовать себя живым. Но его член на эту мысль никак не реагировал, а насильно заставлять себя что-то делать, чтобы доказать, что он может и не один раз за ночь, ну не в том он уже возрасте. Находясь в какой-то странной алкогольной эйфории, которая запирала всю его внутреннюю боль в самые дальние затаённые уголки его души, Кайя с самодовольной улыбкой жмурился от ярких лучей красного цвета, танцуя в непонятном ритме. Он знал, что завтра все проблемы, боль и обида накатят на него с ещё большей силой, а пока его безнадёжное страдание по своей пока что ещё жене отступает. Поэтому пользуемся возможностью забыть про Суну, Корханов, этот грёбанный особняк и отрываемся дальше! Вдруг Кайя чувствует начало какой-то непонятной демонстративной драки рядом с ним, и ему приходиться открыть глаза. Девушка в блестящем мини костюме, который легче было назвать набедренной повязкой с лифчиком, с остервенением дубасила рядом стоящую рыжую девушку, вцепившись со всей дури ей волосы. Ноги и вид сзади были слишком знакомы Кайе, и если бы он не знал, что Суна находится в особняке, то подумал, что это она. – Это мой муж, выдра крашенная, поняла! Не смей на него пялиться и трогать своими грязными руками!! А вот голос точно принадлежал его жене. Что за херня происходит, как она тут оказалась? –Су–на? – Охуевая и одновременно возбуждаясь от того, что было надето на его жене, пробормотал Кайя себе под нос. Рядом с ним каким-то невидимым образом возник Абидин, который никак не решился влезть в драку между девушками. Для того, чтобы Кайя понял всю суть бытия Суны и её раскрепощённого поведения, водитель уточнил, что в девушку залито целых пять шотов текилы. – И ты позволил ей их выпить на голодный желудок? – Отпихнув со всей силой в правое плечо этого безмозглого пса, Кайя полез вытаскивать свою жёнушку из этой драки, восхищаясь её таланту влипать в истории. – Суна, а ну прекрати! Кайя за эти десять дней брака уже пару раз вытаскивал Суну из заварушек, которые лично она сама же и устраивала другим девушкам из-за обиды или ревности. Но здесь то почему полезла? – Это мой муж, сучка выдранная, поэтому никто не имеет права его трогать, кроме меня! Оказывается, потасовку Суна затеяла ради своего мужа, которого она планировала поменять на Ферита Корхана. Как мило, даже напоследок его пока ещё жена борется за свою собственность. Надо же, никогда такого не было, и вот опять. Кайя, как обычно, бесшумно приблизился к своей Суне сзади, упираясь в неё всем телом, а в особенности своим пока что ещё не совсем эрегированным членом, в её до неприличия почти неприкрытый зад. Одна рука уже по привычке в крепком захвате обхватила талию жены, а вторая бережно, насколько это было возможным в данных условиях, пыталась вырвать руки Суны из волос рыжей девушки. Его жена могла бы неплохо показывать себя на ринге, потому что она отлично потрепала причёску своей оппонентки и даже вырвали клок нарощенных волос. Еле разведя их на танцполе, Кайя не придумал ничего лучше, как оттащить Суну, которая упиралась, лягалась и материлась как сапожница, в тёмный коридор, где находились комнаты для уединения. Он припечатал её хрупкое тело к холодной стене кровавого цвета, не отказывая себе в удовольствии полапать её зад в сверкающей всеми оттенками красного набедренной повязке, которые люди почему-то зовут юбкой. Ебанёшься просто! Музыка здесь отдавалась эхом, поэтому слышимость в коридоре была прекрасная. Щека Суны больно упиралась в шершавую стену, а её руки Кайя возвёл наверх, словно подвешивая их на невидимой дыбе. Не то, чтобы Суне было неприятно, но откровенная поза, в которую её поставил Кайя, дурманила и возбуждала. Сегодня она точно не собиралась сдавать свои позиции, видя, как её пока что ещё муж танцует с другими бесстыжими девицами. Да как он смеет, не рогатый козлина! От обиды Суна намеревалась выбраться из крепкого захвата Кайи, пытаясь протаранить выход из его оков своим задом, пихая его то вперёд, то назад, взвинчивая себя до предела. Запах пота вперемешку с откровенным вожделением был наэлектризован в воздухе до предела. А соски, предатели, снова встали, получая небольшую разрядку от этой дебильной шершавой стены. О каком сексе думает её тело, когда она ещё до конца не разбила морду этой рыжей лохудре? Суна осознала, что просчиталась, почувствовав, как Кайя слишком широко развёл свои ноги, захватывая полностью нижнюю часть её туловища в свои скрепы, при этом заваливаясь всем своим телом на Суну, слишком громко и тяжело дыша в её ухо. Одна рука до сих пор крепко держала её руки наверху, придавливая и причиняя боль, которая одурманивала её разум ещё сильнее. А вторая ладонь её мужа пошла шуршать по её груди. Громкий сладострастный стон вырвался из лёгких Суны и сдал её либидо с потрохами. Блять, мы же так не договаривались! В особенности это было слышно, когда ловкие пальцы её мужа с силой сначала сжимали её грудь, далее оттягивали сосок и продолжали с ним играть, воспламеняя не только тело Суны, но и весь коридор вокруг. А когда нос Кайи уткнулся в ложбинку между лопаток, дразня именно своим дыханием и мокрыми поцелуями, Суна уже готова была кончить, но как же ей не хватало этого грёбанного трения между ног. Кайя подумал, что, если зафиксировать свою жену возле стены, он её дезориентирует и сможет успокоить. Но правда состояла в том, что он как школьник младших классов просчитался. Пять шотов текилы сделали своё дело, развязав Суне не только язык, но и тайные потаённые желания, поэтому вместо того, чтобы остановиться и прийти в себя, она с ещё большим остервенением стала биться своей неприкрытой задницей об его уже эрегированный член, выгибаясь и пытаясь подстроиться таким образом, чтобы получить хотя бы минимальную разрядку, ведь её лоно давно уже было мокрым, а стоны становились всё горячее и откровеннее. – Суна, довольно, – гортанный рык вырвался из уст Кайи и разбился громкими осколками об холодную стену коридора. – Или я трахну тебя прямо здесь на виду у всех. – Трахай, раз ты сюда за этим пришёл, – Суна готова была уже заплакать от того, что никак не могла получить свой оргазм, ведь её тело готово было взорваться ещё пару минут назад, но Кайя никак не помогал ей в этом. – Напоминаю, что ты всё ещё мой муж, значит буду твоей личной шалашовкой. – Не смей так говорить о себе! – Кайя резко отпустил руки Суны, крутанув её на сто восемьдесят градусов. Их глаза были почти на одном уровне, так как на его жене были высокие шпильки, от которых у Кайи плавился мозг. Нельзя же ходить в таком блядском костюме с такими длинными идеальными ногами на таком каблуке перед этой вонючей псиной! Заправив непослушную прядь за её ухо, Кайя упёрся своим лбом в её, прикрывая глаза от безысходности, потому что снова открывался ей, и тихо проговорил. – Я никогда о тебе не думал в таком ключе, никогда. – А что было тогда пару часов назад? Кайя открывает глаза, чтобы увидеть в оливковых глазах его пока что ещё жены жгучую обиду и озлобленность. Как она не понимает, что слишком сильно и глубоко ворвалась в его сердце, чтобы он просто так снова взял и разбил его на мелкие камушки. Он больше не позволит себе ломать ей жизнь. – Если ты любишь другого, это не значит, что ты шлюха, Суна. Злой, грубый, почти смазанный поцелуй, который Кайя обозначает для себя прощальным. В последний раз углубиться с языком до самого основания, чтобы впоследствии закусить губу почти крови ради того, чтобы услышать её резкий стон в его рот, со всей дури до основания навалиться всем телом на неё так, чтобы быть отпечатанным в её фигуре и через годы вперёд. Вдруг Кайю резко отдирают от Суны, отпихивая со всей силы так, что мужчина врезается в соседнюю стену, больно ударяясь плечом. Это грёбанный водитель Ферита решает помочь его жене избавиться от пока ещё настоящего мужа что ли? Совсем долбоёб? Суна не понимающе переводит взгляд с Абидина на Кайю, пытаясь сконцентрироваться на том, что происходит. Тело бесится от того, что крепкие мужские руки её мужа перестали её гладить, мять и возбуждать. Соски орут, чтобы пальцы Кайи продолжили с ними играть в их любимую игру, а клитор давно ждёт, чтобы до него дотронулись с определённым нажимом, и тогда взрыв фейерверков Суне обеспечен! Зато Кайя прекрасно всё понял. Несмотря на то, что в его теле достаточное количество алкоголя, он не пьян в дрызг, а готов бороться и драться за свою девочку до последнего. Попахивает биполяркой, конечно, но вшивому псу он свою жену точно не отдаст! – Водитель, ты совсем охуел? – уточняет Кайя, упираясь ладонями в колени. Если раньше он как-то пытался стерпеть одновременно похотливые и грустные взгляды Абидина на его женщину, то сегодня он не готов ни к чему. Его благородство закончилось ровно минуту назад, когда эта истрёпанная Феритом собака влезла в открытую туда, куда его сраный нос никто не просил совать. – Ты что, не видишь в каком Суна состоянии: пьяная, полуголая, с отлетевшей головой. Она завтра будет жалеть о том, что связалась с тобой и пришла сюда в одном нижнем белье! – Вообще-то, я без трусиков, – громко проговорила Суна, облизывая свои сливовые губы. Если бы она знала, что с помощью текилы стыд так легко уходит, то давно бы ввела эту практику на постоянную основу. – Продемонстрировать? – Чего? – Одновременно взорвались двое мужчин, синхронно упираясь взглядом в её набедренную повязку, потому что юбкой такое блядство назвать было категорически нельзя. – Ну а что такого, – покачивая плечом в такт музыке, которую было почти не слышно, с придыханием произнесла Суна. В ладонях она крутила цепочки Кайи, которые сегодня без спроса отдела себе на шею: маленькую фею и небольшой серебряный листочек, которые он всегда носил вместе. Потому что всё, что принадлежит её мужу, является и её собственностью тоже. – Ты – мой муж, – один шаг вперёд, и Суна идёт навстречу Кайе, вытягивая руку и упираясь ладонью в его накаченную грудь, туда, где находится его доброе сердце. – И пришёл сюда сегодня ради таких шлюшечных развлечений, – два шага вправо, и девушка снова с обидой упирает свой указательный палец в грудь водителя. – А ты, Абидин, с прошлого моего брака считаешь меня шлюхой, в открытую показывая своё отношение ко мне, хотя это был вынужденный брак без моего согласия, – два шага влево, и она снова находится на территории Кайи, обозначая таким образом на чьей она стороне. Суна послала спонтанный воздушный поцелуй обоим мужчинам единовременно и победно улыбнулась. – Я разве не удовлетворяю сегодня все Ваши потребности? – Мне стыдно за тебя, Суна. Что он с тобой сделал? – Качая головой, брезгливо проговорил Абидин. – Я не понимаю, как мог быть влюблён в такую как ты? Посмотри на себя, ты же и есть самая настоящая шлюха. – Заткни свою пасть, мокрый пёс. Никто не имеет право так разговаривать с ней, а в особенности унижать мою жену, понял! Абидин сам не понял, откуда так резко появился Кайя, когда его кулак смачно впечатался в его мужественную скулу, по которой обычно красиво и живо бежали его солёные слёзы. Чёрт, больно. Следующий удар он получил с ноги в живот и согнулся пополам, потому что просто не ожидал и не успел сориентироваться. А далее Кайя столкнул его на пол, со всей дури ногой ударяя его по правой руке. Кость треснула слишком громко, скорее всего у водителя Ферита открытый перелом. А последний нанесённый удар пришёлся на ключицу, которая, походу, тоже треснула. И плевать на последствия, за такие слова об его жене Кайя прикончит этого ебучего водителя. – Кайя, остановись, – Суна быстрым шагом преодолела небольшое расстояние между ними и вцепилась в руку мужа, пытаясь его успокоить. – Ты его так убьёшь. – Что, жалеешь? – Зло выплюнул Кайя в лицо Суне. Если он увидит хотя бы один отголосок жалости по отношению к её бывшему псу в глазах своей пока что ещё официальной жены, тогда он точно труп, и плевать на исход. – Нет, но ты можешь попасть в тюрьму, а я не хочу тебя ждать пару тройку лет одна, – спокойно произнесла Суна, поглаживая свободной рукой его небритые скулы, все видом показывая, что переживает она только за Кайю. Ммм, хорошая текила, прекрасно приводит мысли в порядок. – А как же Ферит? – Блять, Ферит... – От безысходности Суна обречённо прикрывает глаза и утыкается лбом в плечо своего мужчины. – Ну вот что я могу сделать, если гадалка сказала, что он моя судьба? Что именно истинный Корхан должен быть моим мужем, тогда я спасу всех вокруг и будет всем счастье, понимаешь, Кайя? А я обязана всех спасти, я не могу по-другому! – Суна подняла на своего мужа глаза цвета спелых оливок, в которых стояли слёзы и горело жгучее отчаяние. – А из истинных Корханов у нас остался только один Ферит, а меня от него передёргивает. Но кто я такая, чтобы спорить с судьбой, Кайя? Сказать, что Кайя охуел, значит ничего не сказать. Его жена снова захерачила в свою голову какую-то вшивую мысль, подброшенную извне, и закрутила её такими морскими узлами, что легче было утопиться в море, чем распутать этот клубок. – Суна, то есть весь этот пиздец в больнице со взглядами и поддержкой руками ты затеяла ради слов гадалки? ГАДАЛКИ!? – Я пыталась проверить, что чувствую к Фериту. Но ничего... НИ–ЧЕ–ГО не чувствую, кроме сестринского сострадания к придурошному младшему брату, который снова накосячил и никак не может выпутаться из своей паутины, понимаешь! – Суна вцепилась в руку Кайи как в спасательный круг, словно маленькая девочка, подпрыгивая на одном месте. – Как только я пытаюсь представить его на месте своего мужа, то передо мной появляешься ты. Я даже твой запах чувствую, настолько я повязла в тебе. И что мне делать, как спасти всех? – Суна, но ты не обязана никого спасать. – Как это, я обязана исправить свои ошибки! – Суна бережно, насколько можно было это провернуть в её алкогольном опьянении, очертила своими длинными пальцами его скулы. А её глаза цвета спелых оливок смотрели так откровенно и наивно, что только за это можно было бы всё ей простить, лишь бы она была всегда рядом. – Ферит же не выбрал меня в тот день во время помолвки, значит во мне что-то не так, понимаешь? Мой первый муж извращенец, я виновата, потому что я сама такого притянула в свою жизнь. Абидин, который каждый раз при случайных встречах даже не смотрел в мою сторону, считает меня грязной и прокажённой, будто бы я сама хотела для себя такой судьбы, – Суна закусила губу от обиды, с каждой фразой говоря всё тише и тише. – Я ненормальная, порочная и виновата в этом сама. Моё большое преступление в том, что я сделала тогда на самой первой своей помолвке что-то не так. Всё испортила, слышишь, всем испортила судьбу, став для каждого чёрной меткой! В том числе и для тебя, Кайя, – Суна осторожно сделала пару небольших шагов назад, пытаясь отцепиться от собственного мужа, оставить его одного и выйти уже в этот грёбанный мир в одиночку, против всех, самостоятельно! – Поэтому мне надо как-то решить эту проблему. Кайя... – Её взгляд, полный внутренней боли, застарелых обид и холодной решимости, которые под действием алкоголя, наконец-то, вырвались наружу и решили испепелить всё до самого основания. – Я так не хочу отпускать тебя, слышишь. Хочу быть с тобой несмотря на то, что я гублю тебя. Два молниеносных шага вперёд, и Суна одаривает своего мужа горячим, страстным поцелуем, врываясь в его рот раскалённым языком и вырисовывая там неведомые фигуры, которые не подвластны никому, посылая нахуй свою природную стеснительность и вообще всё, что мешает добраться ей на пути к Кайе и его желанному телу. Ладони, словно раскалённая лава, которые воспламеняют каждый миллиметр кожи друг друга, возбуждая, проникая, вторгаясь и даря наслаждение. – Решим... Мы решим эту проблему, – хватая ртом холодный воздух, простонал Кайя в рот своей жены. – Мы будем вместе, слышишь, никакая гадалка, никакой Ферит–Мерит, никто не помешает нам в этом! – Ты прав, никто. На сегодня я твоя. Когда Кайя упёрся спиной в стену, Суна подняла на него свои глаза цвета спелых оливок. Алкоголь раскрепостил её до максимального предела, когда уже плевать на природную женскую стеснительность и на то, что они здесь не одни. В принципе, похер на всё! И если она сейчас не сделает это с Кайёй, не отсосёт у него как она мечтала, воплощая задуманное в своих эротических снах, то она точно умрёт, распадётся на миллионное количество камушков, больно ударяясь об бетонный пол, и никто никогда не сможет снова соединить её воедино. Пока её муж обсасывал её шею, спускаясь мокрыми засосами к её груди, Суна отцепила его ладонь, которая профессионально мяла её задницу, с каждым разом усиливая возбуждение всё сильнее и сильнее. Оттопырив его два пальца, указательный и средний, Суна грубо схватила Кайю за подбородок, приковывая его голову к той самой шершавой стене. Она смотрела на него настолько пристально и напряжённо, что время будто бы остановилось, и даже невнятные стоны Абидина, продолжающего лежать в двух шагах от них, не мешали их пьяному развратному разговору глазами. Неловко облизав свои губы, не забыв их прикусить как обычно делал её пока что ещё муж, Суна приглушённо протянула: – Хочу тебя. Её рот с остатками того самого тинта сливового цвета с каждым разом насаживался всё сильнее и глубже, выпуская те самые гортанные стоны, предназначенные только для него. Суна не опускала свой взгляд, смотря только в его глаза, с каждым разом вылизывая его пальцы всё сильнее и чувственнее, словно это были её самые любимые конфеты до которых, наконец-то, дорвался её раскалённый язык, её усердный рот да и вся природная суть её женского естества. – Блять, Суна, я не... Это же пиздец... Язык Кайи снова ворвался в её рот, терзая, сминая, нагибая, вытворяя то, что раньше им обоим не было доступно. Вторая ладонь поддела правую ногу девушки, удобнее устраивая бедро на себе, чтобы трение получилось сильнее чем обычно. Сука, блять, она же без трусиков! А те самые его два пальца, которые девушка с такой неподдельной старательностью вылизывала, размазали её влагу, которая уже текла по её ногам, проникая внутрь её лона: надавливая, растягивая, сжимая. Пальцы Суны, которые оперативно пытались справиться с пуговицами на его рубашке, теперь просто вцепились в неё как в спасательный круг, потому что это пиздец как невозможно! Она готова была кончить от его умелых пальцев и острого мужского запаха уже сейчас. И если Кайя хотя бы немного уменьшит темп или трение между их телами, она умрёт, не сможет выжить без той разрядки, которую он дарит ей почти каждый день во время их брака. – Но за тех девиц ты мне ещё ответишь, понял, – больно впиваясь ладонью в его волосы и оттягивая их, прошептала Суна, нанизываясь сама на его пальцы с каждым разом всё сильнее и развратнее. – Я это просто так тебе не прощу. – Как и я не прощу тебя без трусиков в одной машине с этим помойным псом, Суна, – выдохнул ей в рот Кайя, резко вынимая свои пальцы из её лона, оставляя свою жену без пика волшебства и такого жизненно необходимого оргазма. Обиженный взгляд Суны, которым она одарила своего мужа, открывая свой похотливый рот для того, чтобы возмутиться... Но Кайя ловко засовывает в него свои мокрые пальцы, таким образом наказывая за её поступки, боль и обиду, заставляя сосать и вылизывать их дальше. Одновременный гортанный стон пронизывает их тела, когда Кайя всё же сжаливается, считая, что на сегодня хватит демонстративной порки, и резко входит в неё своим членом, всё равно не убирая пальцы из её рта. Как говорят классики, Господибожемой, пиздец, блять, как хорошо! Абидин, лёжа на спине и наблюдая из-под опущенных ресниц за мужем с женой, которые плевать на него хотели и, опираясь на шершавую стену, занимались страстным безудержным сексом. Водитель возбуждался от их громких стонов и смачных откровенных звуков, а не сломанная рука стыдливо потянулась к ширинке своих штанов, ибо такой финал вынести без разрядки невозможно. Из его глаз снова потекли горячие слёзы, потому что он думал, что Суна не такая, что у них с этим Кайёй фиктивный брак, а оказалось, что сам Абидин придурок. До сегодняшнего дня он ещё верил в её чистое начало и непорочное нутро, но сейчас, как бы ни старался, всё равно приходил к той самой мысли, что Суна шлюха. И при этом не его.***
Прошло несколько недель, и всё давно уже вернулось в свой привычный цикл. Суна как раз разбирала чистые вещи, которые принесли слуги в спальню четы Сонмезов, складывая их в пока ещё целый шкаф, который каждый раз трещал по швам от бешенства Кайи. Неуклюже потянувшись, чтобы повесить своё чёрное платье, Суна случайно уронила вешалку со знакомой рубашкой Кайи из голубого плотного шёлк. Ммм, какие воспоминания резко подкинула память девушки, поэтому всё её тело мгновенно окрасилось в красный цвет. Суна не придумала ничего лучше, чем сесть на кровать и зарыться лицом в холодный шёлк. После того ночного приключения в клубе «Лепестки сорванной розы» Кайя привёз Суну в особняк на такси, откуда она вышла, пошатываясь и опираясь о голый торс собственного мужа, еле переставляя ноги. Наверное, это из-за того, что сам Кайя был без рубашки, надев на себя только свой чёрный тяжёлый плащ, как обычно не застёгивая его на пуговицы и являя миру то, что должна была видеть только его жена в неярком свете жёлтой лампы в закрытой от всех комнате. Его чёрные татушки на бледной коже с идеальным рельефом были настолько чертовски сексуальны и соблазнительны, что если бы Суне не было бы так плохо и у неё не раскалывалась голова от алкоголя, а тошнота не подкатывала бы с каждым проделанным шагом с новой силой, то она обязательно продолжила бы предаваться разврату, но уже в их мягкой постели. Сама Суна использовала его голубую рубашку как мини платье. Именно в неё закутал Кайя её обнажённое тело, когда, крепко держа за руку вёл её к выходу из клуба. Блестящая комбинация всё же не выдержала напора её мужа. Он разорвал её комплект с остервенением, без возможности восстановления, с каждым толчком хрипло выплёвывая, чтобы больше никаких порнографических тряпочек на теле своей жены он не видел. Хорошо, что всё это происходило уже в приватной комнате, куда они переместились для продолжения своего бурного и страстного секса, начатого при водителе. Кайя не был ханжой, но его жена, её хрупкое тело и горячие стоны – это всё только его, и он этим ни с кем не готов делиться. Плешивого пса, то есть водителя, Кайя передал с помощью охранников Фериту, который по первому звонку приехал к ночному клубу выручать своего друга. Между кузенами произошёл разговор на повышенных тонах, за действием которого Суна наблюдала из-под опущенных длинных ресниц, стоя немного в стороне и кутаясь в свой лёгкий плащ. Очень хотелось спать, а эти двое только и делали, что с каждой минутой распалялись ещё сильнее. И вдруг Ферит резко замолкает, получая от своего кузена смачный кулак в челюсть. Блять, сейчас что, начнётся новая драка? Каково же было удивление Суны, когда Ферит не просто не дал сдачи, но и ещё пару минут стоял с опущенной головой, не смея даже поднять взгляд на старшего брата. Сколько бы Суна потом не уточняла у Кайи, что он такого сказал Фериту, её муж, хитро улыбаясь, каждый раз сменял тему разговора. – Суна, – проговорил Кайя, зайдя в комнату с кипой бумаг. Сегодня он вернулся пораньше с работы, чтобы закончить, наконец, одно важное дело. – Где твои документы? Нам нужно сегодня обязательно успеть доехать до загса. – Зачем? – Суна не сразу осознала, что её голос из лёгкого и приветливого в один миг превратился в удушающий и резкий, будто бы из её груди выбили весь воздух до основания. Тело с макушки до пяток в секунды задеревенело. – Ты всё же хочешь развод? – А ты хочешь? – Кайя присел на корточки напротив Суны, по-свойски, как делал не один раз, положил свои ладони на её колени. Взгляд у него был оценивающим и изучающим, будто бы от следующего ответа его жены зависело многое. Хотя большие пальцы аккуратно поглаживали коленные чашечки Суны, пытаясь успокоить и разрядить обстановку. – Нет, мы вроде бы всё решили. – Ну и я не про развод, – Кайя по-мальчишески задорно улыбнулся, показывая небольшую ямочку на правой щеке, которая проявлялась во время его большого смущения. Присев рядом с Суной на их кровать, Кайя аккуратно, но крепко обнял её, зарываясь носом в её тонкую шею и вдыхая аромат корицы. – Раз уж ты вбила себе в голову, что твоя судьба истинный Корхан, то нам просто нужно сменить фамилию. Документы уже все готовы. – Как... Зачем? Ты ведь никогда не хотел, – большое количество вопросов, словно рой пчёл, сразу завладели вниманием Суны, а голова, почему-то, начала трещать по швам. – Поверь, Суна, лучше уж так, чем ты снова пойдёшь к гадалке и тебя по новой накрутят на другой бред, – Кайя немного трясущимися руками, но очень бережно, заправил прядь за ухо своей жены, будто бы за этими движениями он прятал своё уязвимое состояние. – Будешь единственной женой старшего внука Халиса Корхана, всё, как ты хотела. – Это всё ради меня, да? – Оливковые глаза Суны настороженно посмотрели на своего мужа. Неужели он сейчас скажет и признается ей в... Или, стоп, это снова её глупые мечты, которые разобьются вдребезги о беспощадную реальность? Как ей всё это выдержать снова. – Но почему? – Потому что ты мне дорога, Суна, разве не видишь? – Проговорил Кайя, смотря глаза в глаза, не смея отводить взгляд, хотя к его беззащитности можно было притронуться кожей. – Пойми уже наконец, что я никогда не чувствовал к тебе жалость! – Пальцы Кайи невесомо прикасались и гладили ладони Суны, словно если он надавит на них чуть сильнее, то всё волшебство момента вмиг улетучиться. – И вообще, мне кажется, я влюблён в тебя, моя жена. А раз ты хочешь быть женой Корхана, я не против. Разве такое бывает? Разве она заслужила такое счастье?? – Ты знаешь, Кайя, мне кажется, я впервые в своей жизни влюбилась по-настоящему. В тебя.