***
Истраван, Кущи
Дар проснулся поздно, когда мне уже минуло одиннадцать; слабый, едва теплящийся, годящийся только на то, чтобы в каждом броске ставить монетку на ребро. За этим занятием меня как-то застала старая Нэн и всыпала так, что желание практиковаться отпало надолго. — Поймают тебя, —шипела старая карга, хлестая прутом пониже спины, — упрячут в самый темный подвал и будешь гнить там до конца времен. Чтоб никогда больше не видела такого, иначе пальцы вырву! Шэл’дарский дар среди людей считался проклятием. Без должного сдерживания и тренировок сила неизбежно развращала слабый человеческий ум и уязвимую душу, навлекая беды на всех вокруг. По всему континенту во всех маломальских крупных поселениях над детьми проводили специальные ритуалы, надеясь разглядеть заразу как можно раньше; сначала в три года, а потом и в десять лет. Считалось, что после этого срока Дар уже себя не проявит. Обладателей силы затем свозили в Темную башню на севере Истравана, где после соответствующего обучения самые одаренные становились магами и могли послужить на благо родины. Раньше народ противился — иной раз шэл’дари забирали и единственного ребенка, и старшего сына, и если понадобится — силой; но видя, какие беды приносит стихийный дар, постепенно роптать перестал. А уж когда из казны Совета стали выделять пожизненное жалование семьям, так и вовсе некоторые срока стали ждать с нетерпением. Поначалу мне такая судьба казалась заманчивой — выбраться из родной глуши, подальше от сварливой тетушки, и повидать мир. Столица — Велигард — находилась за тысячу миль от нашего скромного поселения, и даже представить сложно, какие бы дела могли занести меня так далеко от дома. Хотя тут я лукавлю. Представить довольно легко, достаточно вспомнить, что однажды мне исполнится двадцать, и я получу причитающееся мне наследство. А вместе с ним — обязанности. Часть Кущ — полдюжины деревень, разбросанных по краю сумеречного леса, старые рудники и шахты, пастбища и кусок земли возле Шатрехейма — будет принадлежать мне, как последней из рода. Сейчас всем этим управляла тетя, а потом придётся мне… Но одиннадцатилетней девчонке таким голову забивать не стоит. Это потом, через пару лет, начнётся череда смотрин и званных обедов, на которых будут торговаться и присматриваться. А сейчас — можно и пофантазировать о приключениях и захватывающих путешествиях. Несмотря на соседство с сумеречным лесом, маги в наших краях были редкими гостями, и с нечистью мы худо-бедно справлялись своими силами. Отношения с городом у нас были натянутыми ещё со времён смуты, наши просьбы подсобить обычно оставались без ответа. Но в то лето в лесу объявилась какая-то особенная тварь, которой охранные амулеты были нипочем, и зверюга вдоволь нарезвилась, сожрав целый торговый обоз. А вместе с ним погрызла и зятя влиятельного торговца. Тот-то и раскошелился, отправив письмо в Велигард, а оттуда в Шатрехейм прибыл посланник Совета. Поиски привели мага в Кущи, вернее сказать, свернул он в главное поселение пополнить припасы. Вся детвора успела сбежаться украдкой посмотреть на пришельца в странных черных доспехах. Я подоспела как раз вовремя и спряталась за яблоней возле церквушки — минутой ранее тетка вышла поприветствовать гостя; даже издалека было видно, как трясутся у нее пальцы. Тетушка Элая, староста объединенных Кущ, была смелой, напористой, и уж возможность вывалить на мага ворох скопившихся проблем ни за что бы не упустила. Пусть ей и было страшно, но она не торопилась просто отдать мешок и выпроводить гостя подальше. Источая сам мёд, тётка распиналась в благодарностях Совету и невзначай, раза три за свою речь, напоминала, что одна из шахт уже как восемь лет заброшена из-за нежити, и если господин хотя бы одним глазком туда заглянет, то в местной казне найдётся кое-какая награда. Мне такие вещи знать не полагалось, но я везде совала свой нос — не было в казне никакой награды, да и казны-то не было. Дела наши шли не очень хорошо, с тех пор как восточный передел решил, что они сами по себе. Южный смогли удержать, но цена была высока, и лишних сокровищ у нас не водилось. Ни у семей, ни у поселения. Маг забрал холщовый мешок с провизией, равнодушно оглядел притихших селян своими белыми, будто бы подернутыми туманом, глазами. Лицо, полускрытое тенью капюшона, было бледным, в рытвинах и шрамах. Он что-то спросил у тетушки, и я изнывающая от любопытства, уже хотела было подобраться ближе, но тут меня схватили за ухо и втянули обратно в укрытие. — Покажешься ему — заберет, — прошипела старая Нэн, обдав щеку горячим сухим дыханием. — Такой же станешь. — Страшной? — испуганно пискнула я. — Безвольной, дурья твоя башка. Хотя, может быть, тогда хоть какой-то разум в твоей черепушке поселится. — А ты откуда знаешь? Сама-то мага первый раз видишь! Или не первый? — Ну пойдем, расскажу. Старуха ухмыльнулась и настойчиво потащила меня прочь с главной улицы, недовольно бурча под нос. Я не сопротивлялась, испытывая больше любопытства, чем страха. Нэн в нашем поселении появилась три года назад. Заняла пустующую хижину на самом отшибе, изредка выбираясь на люди и пугая своим неряшливым видом малышню. Вреда от нее не было, чего нельзя было сказать о пользе: старуха была травницей и, хоть и ворчала на частые просьбы, исправно варила требуемые настойки; от простуды, прыщей, зубной боли, бородавок и соплей. Держались от нее подальше в основном из-за едкого запаха и сварливого характера. Сидя в своей старой хижине и помешивая мудреное варево в котелке над очагом, она еще много чего рассказала притихшей одиннадцатилетней девчонке, за что обычно в темницу кидают, или на столбе вешают, или насылают гнев богов. В общем, говорила старуха о вещах, о которых со мной никто никогда не разговаривал и никогда и не собирались говорить. Обо всем: о Великой тьме, о нежити, о шэл’дарском народе, о смуте, которая положила начало единому Истравану. Ничего удивительного, что на следующий день, едва с домашними делами было покончено, я мялась на пороге ее хижины, надеясь услышать что-нибудь еще. Да еще через месяц старуха милостиво разрешила использовать под ее присмотром дар, пока никто не видит. — Магия — как запах. Чем чаще пользуешься, тем сильнее воняешь, — как-то говорила она, плетя очередную кривую корзинку; этого добра у нее было немерено. — Разок-другой можно, но будешь неосторожна — учуют. При старой Нэн можно, старая Нэн еще никого не выдала… Из деревни Нэн пропала через год, оставив хижину на отшибе и весь скарб внутри. Никто ее не искал, и никто о ней не вспоминал, кроме меня. Целый год после этого я заглядывала в старый дом, надеясь однажды все-таки застать хозяйку. Часами сидела у погасшего очага, заставляя монетки и корзинки двигаться по моей воле. А уже следующей весной заброшенный дом облюбовал новый травник, и разведенный во дворе костер пожрал все воспоминания о старой Нэн…***
Где-то посреди Всеокеана
Я очнулась резко, подскочив на земле и судорожно хватая ртом воздух. Лихорадочно метающийся из стороны в сторону взгляд выхватывал то темную листву над головой, то кусочек черного неба, то горящий костер и спящую рядом с ним громадину тролля. Удары сердца гулко отдавались в ушах. Жива. Руки метнулись к шее, ощупывая зудящую кожу. Тело отзывалось тупой ноющей болью на каждое движение. Похоже, хортиец не рассчитал свои силы и не придушил до смерти как хотел. Хрипло дыша, я попробовала встать и тут же согнулась, выплевывая недавний ужин вперемешку с кровью. Перед глазами все плыло и мельтешило, а на лбу выступила холодная испарина. Так паршиво мне еще никогда не было. Что-то было не так. Будто бы что-то внутри меня изменилось, отдалилось, стало холодным, равнодушным, чужим… Превозмогая дурноту, и старательно отбрасывая желание снова провалиться в спасительную тьму забытья, я поднялась на ноги и огляделась. Меня оставили лежать у костра, тролль спал, залихватски похрапывая, имперца и костяной твари нигде не было видно. Вытерев губы тыльной стороной ладони, я сделала глубокий вдох. Жутковатая беспечность с их стороны даже не оттащить труп подальше от места стоянки… Неважно, просто неважно. Я — жива. Не время раздумывать о том, что произошло — нужно удирать, пока мои враги не осознали какой шанс предоставили. Пошатываясь, я сделала шаг, еще один, потом еще; замерла, когда тролль всхрапнул особенно громко и перевернулся на спину. Выждав с полминуты, я добралась до поваленного ствола дерева, неловко подтянулась, надеясь, что сил перелезть хватит, и нос к носу столкнулась с хортийцем. — Вернись на место, — только и сказал он. Я свалилась на землю, не отрывая от имперца взгляда попятилась назад, загребая руками песок. Мужчина ловко перемахнул через преграду, снял с плеча мешок и сел у костра, вытянув ноги. Моя попытка побега не произвела на него никакого особого впечатления. — Ты должен был меня убить, — в горле пересохло, слова вышли хриплыми, едва различимыми. Не сказать, что я была сильно расстроена тем, что все еще жива; скорее — потрясена. Раздосадована. Разочарована, потому что положение мое никак не изменилось с нашего прошлого разговора. — Уговор был другой, — усмехнулся Верьяр, все-таки обращая на меня внимание. — Жизнь твоя мне не нужна, а вот душа пока пригодится. У тебя есть Дар, для новобранцев это большая редкость. Подойди-ка. Против воли заплетающиеся ноги сами понесли к магу. Я попробовала было сопротивляться, но голову пронзила вспышка боли. Такая острая и яркая, что я застонала, прижав ладони к вискам. Что-то внутри натянулось до самого предела. Стоило вновь сделать неловкий шаг вперед, как боль исчезла. — Будешь упрямствовать, будет больнее, — Верьяр с любопытством наблюдал, как я медленными короткими шажками подхожу к костру. — Что ты сделал? Вопрос имперец проигнорировал, похлопав по земле рядом с собой. В висках снова заныло, и опережая боль, пришлось торопливо опуститься на колени. Верьяр наклонился, и я вздрогнула, почувствовав прикосновение. Маг взял лицо в ладони, заставил покрутить головой из стороны в сторону, придирчиво разглядывая набухшую рану на лбу. — Могло быть хуже, — наконец, объявил он, отпуская. — К утру станет намного легче. — Что ты со мной сделал? — с трудом получилось заставить зубы не стучать друг о друга. — Я же только что сказал — позаимствовал твою душу, потому что она мне пригодится. Ты будешь делать то, что я прикажу. Само это предположение звучало настолько нелепо, что я не удержалась презрительной гримасы. Не дождется. — С чего ты… — Ну-ка, сунь руку в огонь, — коротко приказал Верьяр. С удивлением, как-то со стороны, я наблюдала, как собственная рука потянулась к костру. Опомнилась, когда жар лизнул кожу; уперлась, до крови закусив губы, но отпрянуть не смогла. На этот раз заломило не только виски, но и затылок. От боли в глазах потемнело и сквозь стиснутые зубы вырвался стон. — Довольно, — смилостивился маг, и я тут же прижала ладонь к груди. — Вот так это работает: я приказываю — ты делаешь. Будешь слушаться — не будет боли. Мы друг друга поняли? Вместо ответа он получил полный ненависти взгляд. О жутких проклятиях ходило много небылиц и страшилок, но по-настоящему никто из моих родных краев с ними не сталкивался. И тем более не было у нас магов, которые бы осмелились вопреки воле богов сотворить такое зло по отношению к другому человеку. Но чего еще ждать от имперца? Тем временем Верьяр расстелил свой длинный плащ на земле, пристроил мешок в импровизированном изголовье и, взглянув на меня, растянул губы в какой-то странной, я бы сказала вымученной улыбке. — Теперь запоминай: ты не будешь пытаться сбежать и даже думать о том, чтобы навредить мне или Даккери. Если будешь вести себя хорошо, то так и быть — может быть оставлю тебя в каком-нибудь поселении Вольных, когда все закончится. Потом можешь идти на все четыре стороны, хоть прямиком к вашему драгоценному Совету. — Что закончится? Кто вы вообще такие? — А вот этого тебе знать совсем необязательно. Сейчас ты вернешься на свое место и проспишь до самого рассвета, — отмахнулся Верьяр, ложась и закидывая руки за голову. — Еще вопросы? Вопросов было с избытком. Они теснились в сознании нестройным роем, одни важнее других. Что произошло, почему я, почему меня не убили, что со мной будут делать?.. Как от этого проклятия избавиться? Что вообще забыли эти двое на этом острове и куда направляются?.. И что будет, если я во сне расправляюсь с имперцем? От последней мысли в затылке снова заныло. — По нужде тоже разрешение спрашивать? — едко процедила я. — Можно без разрешения, — великодушно разрешил Верьяр. — Умыться сходи лучше завтра, сегодня щипать будет. И устройся поближе, первые несколько часов тебя будет сильно знобить. Каким-то новым внутренним чутьем я поняла, что это был не приказ, а потому демонстративно отодвинулась от костра как можно дальше, на самую границу света; поерзала на холодной земле, кое-как устроив голову на сгибе локтя. Спать я не собиралась: дождусь подходящего момента и нападу. Или сбегу. Или… Маг наблюдал за мной с умеренным интересом, а потом тихо засвистел. Скелетообразная тварь тут же вышла из кустов, обнюхала меня, потопталась рядом, как очень большая псина, и улеглась рядом. Я изо всех сил старалась не смотреть на чернильные завитки тьмы за белыми, немного влажными костями. При этом на самом краю сознания я смогла отметить, что от нежити исходило тепло. — Попробуешь встать до рассвета — она тебя сожрет, — зевая, пообещал хортиец. — Я сплю крепко и не успею ее отозвать. Имперец соврал: когда я судорожно отползла к кустам, давясь склизкой кровью, зверюга не стала нападать. Лежать было невозможно — тут же кружилась голова и подкатывала тошнота. Прислонившись к большому камню, я приготовилась коротать еще одну ужасную бессонную ночь. Никогда бы не подумала, что смогу уснуть под боком у нежити, но уже через полчаса впала в дрему, а еще через несколько минут провалилась в сон.***
Остаток ночи прошел спокойно, а на утро, как маг и обещал, стало немного лучше. Несмотря на то, что еще ночью план мой состоял в том, чтобы встать спозаранку и сбежать пока лагерь спит, проснулась я позже всех. И то спала бы дальше, если бы не очередной спор между имперцами. Я как могла оттягивала момент, когда придется открыть глаза. Меня укрыли чьим-то плащом, слабо пахнущим дымом и ромом; было тепло, даже уютно. Вот бы и дальше лежать с закрытыми глазами, видеть сны и не думать о том, что случилось. Вот бы кошмарная встреча только приснилась! Положение было плачевным. Как и полагается добропорядочному жителю Истравана, я ничегошеньки не знала о настоящей магии. Ну, только сказки да жуткие байки, в которых обычно правды было меньше трети. Среди них о проклятиях, порабощающих душу было не то чтобы много упоминаний. Хортийцы были развращены магией целые века, так что могли и выдумать что-нибудь новое. С другой стороны — имперец мог просто запугать настолько, что мне почудилось… — Завтрак проспишь, — тяжелая огромная ладонь легла на плечо и легонько потормошила. Нехотя я потерла глаза, отбросила с лица темные грязные пряди и исподлобья взглянула на тролля. Тот в ответ улыбнулся, оскалив клыки и забрал плащ, тут же накинув на широкие плечи. — Видок у нее прям под стать твоей помощнице, — он обернулся к магу, который сидел на стволе дерева, выискивая что-то в недрах походного мешка. Приглядевшись, я узнала в серой мешковине свой собственный мешок, который оставила в лодке. — Умоется, причешется и сойдет, — пожал плечами Верьяр. — Ну и зачем она тебе? — Во-первых, эффект неожиданности, — мужчина встретился со мной взглядом, и я поспешно уставилась себе под ноги; разные слухи ходили магах, и мне совсем не хотелось, чтобы враг свободно читал мои мысли. — Про нее никто не знает. Во-вторых, если Герхард предпочтет познакомиться поближе, я предпочту, чтобы он знакомился с ней и допрашивал ее же, а не меня. В-третьих, дополнительная пара рук никогда не бывает лишней — задержит врагов в случае чего. В-четвертых, это отличная возможность изучить ритуал, сам знаешь какие с этим сложности в Тайзенгарде. — Не зря за твою голову объявили награду, — изрек тролль. — Это подло и недостойно. А когда об этом узнают, тебя точно повесят. — Ты вообще хотел оставить ее на острове. — Умереть свободной и то лучше, — покачал головой наемник. Я была с ним согласна только отчасти — умирать не хотелось совсем. Ни свободной, ни будучи пленницей. Маг неопределенно пожал плечами, показывая, что его мои чувства и переживания мало волнуют. Тролль уселся к костру, выудил из мешка с провизией плоскую лепешку, разломал пополам и перебросил кусок мне. Хлеб был соленым, жестким, а после слов имперца и без того кусок не лез в горло. От одного названия столицы Империи становилось не по себе. — Ладно, раздевайся, — приказал маг и тут же поморщился, увидев промелькнувший ужас на моем лице. — Камзол сними, он слишком приметный. Расставаться с формой было тяжелее всего. Не сказать, что я по-настоящему ею дорожила — откровенно говоря, она даже не была моею. Перед побегом я позаимствовала ее на складе, чтобы сойти за настоящего новобранца, а не ученика. И тем не менее, форма для меня значила многое. Хотя бы то, что я сама управляю своей судьбой. Не без неудач, но все же. Тетка бы ни за что не позволила мне вступить в Легион, учиться махать мечом и драться… и попасть в такие неприятности. Хотя стоит сказать честно: мои неприятности начались с того самого дня, как Дар пробудился. Я по наивности думала, что худшей участи чем казнь, быть не может. Досадно, неприятно, но хотя бы совесть чиста. А тут… — Иди умойся и переоденься. — Верьяр протянул мою же запасную одежду: просторную белую рубаху и темные холщовые штаны. Камзол он забрал, встряхнул и аккуратно сложил в мешок. Не сжег и на том спасибо. У меня не было ни сил, ни желания разговаривать с имперцем. Пережевывая последний кусок лепешки, я побрела к берегу. Отойдя достаточно далеко от лагеря, остановилась на берегу, разглядывая мерно бегущие волны. Всеокеан был спокойным, бескрайним, свободным. Он открывал соблазнительную возможность сбежать по-настоящему — не только от врагов, но и от всех проблем сразу. Год назад я совершила ошибку и наивно думала, что смогу все исправить. И куда это меня привело? И хуже — куда приведет дальше? Усталость и тоска сдавили грудь, заставляя шагнуть вперед. Может быть, Серый жнец будет милостив и позволит пройти в Долину, а не оставит душу гнить в храме, как учили жрецы. А, может, ничего этого нет, и тогда глупая девчонка просто исчезнет… Я опомнилась, когда холодные волны лизнули подошву ботинок. Наклонилась, зачерпнула воды и силой принялась оттирать засохшую на лбу кровь. Дурные это были мысли, чужие, не мои. Не для того я сбежала из Кущ; не ради этого часами слушала нудного наставника, который стоял над душой, пока новобранцы бегали по плацу, и уж точно не ради такого конца отказалась от своей, в общем-то, весьма завидной жизни. Не знаю, что сделал маг, но при мне все еще остался разум и кое-какие силы. Так просто я не сдамся. Обратно в лагерь меня ничто не манило. Переодевшись, я уселась на небольшой камень и принялась обдумывать свое положение. Из обрывочных разговоров имперцев я знала, что на этом острове они долго не задержатся и что корабль скоро прибудет, а еще то, что за жизнь мага объявлена награда. А раз так, то и, возможно, жизнь его будет короткой, а вместе со смертью спадет и проклятие. Осталось только как-то продержаться до заветного момента. От этой мысли снова заломило виски, но как-то по-другому, тише что ли, едва заметно. Накануне Верьяр запретил даже думать о нападении, и я усмехнулась. Похоже, на мысли проклятие действовало слабо. Представила, как маг умирает в мучениях от клинка, и скривилась — боль все-таки проснулась. Стиснув зубы, продолжила представлять разные сцены гибели имперца, время от времени шипя от ломоты в висках или затылке. Через полчаса я с мрачным удовольствием заметила, что переносить это стало будто бы легче. Получается, ко всему можно привыкнуть, даже к проклятию. Научиться переносить, изображать подчинение, а потом, выждать подходящий момент. Представив перекошенное удивлением лицо имперца, я не сдержала широкую ухмылку. — Я уж думал ты утопилась, — раздалось за спиной. Несмотря на свои внушительные размеры, тролль мог быть совершенно бесшумным. Боги знают, как долго он стоял в шаге, пока я воображала себе всякое!.. — Вообще не очень удачно все вышло, — продолжил тролль. — Давай хоть познакомимся, что ли. Я — Даккери. Молчание наемника не смутило. Он присел на корточки рядом, и почти сравнялся со мной ростом. Я сделала вид что очень занята складыванием одежды, украдкой рассматривая его плоское широкое лицо, массивный нос с горбинкой, который видимо ломали несметное количество раз. Левый нижний клык, слегка торчащий в бок, был сколот. Длинный старый шрам тянулся через весь лоб, пересекая правую бровь и заканчиваясь где-то у уха. — У богов на все есть план, не считаешь? От этого замечания заныли зубы. Богов у троллей было четыре, по количеству пальцев на их руках. И на все у них был «план», служивший оправданием в любых сомнительных делах. Я не была знатоком тролльского племени, но повстречала их достаточно, чтобы запомнить: если тролль завел песню о своих богах — разговор предстоит нудным, ни к чему не приведет, а в конце тебя, с высокой долей вероятности, облапошат. — Сейчас ты скажешь, что это не случайность? Что пираты специально напали на мой корабль, что течение специально принесло меня сюда, на этот остров, чтобы… что? Какой план-то? Даккери тяжело вздохнул, рассеянно проводя ладонью по короткому жесткому ежику темных волос на затылке. — Не бывает случайностей. Я задолжал одной девчонке обещание. — А я-то тут причем? Или для троллей все девки на одно лицо? — сердито буркнула я, ковыряя песок носком ботинка. В этом все тролли: для них они сами — центр мира. — В основном — да. По волосам отличаем да по формам, — хохотнул наемник, а затем посуровел. — Ты только Верьяра не зли лишний раз. Характер у него тяжелый. Делай, что говорит и все нормально будет. — Он из Империи. Вчера приказал мне сунуть руку в огонь, — моя бровь скептически изогнулась. — Сегодня что заставит сделать? На меч броситься? — Не, этого я ему не позволю. Девок обижать нельзя. — И что ты ему сделаешь? Он маг с прогнившей душой. Щелкнет пальцами, и от тебя… — Синяк его видела? Синяк на скуле Верьяра был большим, приметным. Подавившись заготовленной фразой, я недоверчиво посмотрела на тролля. — Моя работа, — не без гордости объявил он. — Вообще из магов этих бойцы — тьфу. Что ваши, что их. Главное подобраться успеть, а там посильнее замахнуться. Ну а пальцы… пальцы сломать можно. А теперь пойдем, пора уже. — Почему он меня не убил? — вопрос прозвучал как-то по-детски жалко и одновременно глупо, и я тут же на себя разозлилась. — Потому что, — тролль пожевал нижнюю губу, — он, в общем, плохой человек. Великолепное объяснение, которое внесло кристальную ясность в ситуацию. Плохой человек, который просто поступает плохо, потому что он плохой. Пари держу, у какого-нибудь тролльского божка был на это план. Я с сожалением встала с камня и бросила прощальный взгляд на волны. Возвращаться в лагерь на глаза магу совершенно не хотелось. — Куда мы хотя бы направляемся? — Этого я тебе сказать пока не могу. Вдруг Герхард и правда решит с тобой поболтать и послушать то, что для его ушей не предназначалось, — Даккери подтолкнул меня прочь от берега. — А кто такой Герхард? — Охотник за головами, — буркнул наемник. До обеда в лагере царило мнимое спокойствие: костер затушили, вещи собрали, тролль чистил меч и изредка поглядывал на что-то в своем кулаке, маг — увлеченно пролистывал маленькую записную книжку, а я сидела поодаль, молчаливо наблюдая. Несмотря на внешнюю расслабленность имперцев, в воздухе отчетливо чувствовалось напряжение. Увы, но разговорчивостью враги не отличались и не собирались посвящать меня в свои планы. Я же старалась не привлекать к себе лишнего внимания: вчера мне повезло остаться в живых, и мне не хотелось эту полосу везения прервать неосторожным разговором. — Ну, пора, — внезапно объявил Даккери, поднимаясь и потягиваясь. — Прибудут через полчаса. Маг встал, поправил воротник длинного плаща и протянул руки. Тролль заковал его, обмотав кисти тонкой черной цепью с крупными звеньями. Едва металл коснулся кожи, Верьяр с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы, и я была готова поклясться, что в его глазах промелькнули сомнения. Наемник оглядел результат, недовольно пожевал губу: — Не поверят. Прежде чем Верьяр успел что-либо сказать, тролль размахнулся и со всей силы отвесил ему пощечину. Огромная ладонь оставила красный след, разбив нижнюю губу до крови. Но и этого наемнику показалось мало: он потряс хортийца за грудки, несколько раз лягнул в живот и швырнул на землю. — Вот, совсем другое дело. Похож на пленника? Кое-как поднявшийся на колени маг выглядел неважно: волосы растрепались, струйка крови потекла по подбородку, капая на порванный воротник рубашки. — Похож, — процедила я сквозь зубы, и мужчина отплатил полным презрения взглядом. — Вот и славно. А теперь давай сюда руки, — тролль повернулся, доставая из сумки обычную веревку. Вязал он так плотно, что на коже почти сразу выступили следы. — А ее ты подправить не хочешь? — зло сощурился маг. — Она выглядит слишком целой. — Сойдет, — отмахнулся тролль. — Она и так полудохлой выглядит после твоего обряда. — Я-то рассчитывал, что сдохнет, — проворчал маг, оглядывая меня с ног до головы. — А ты слушай внимательно: через некоторое время мы окажемся на корабле, и ты ни с кем из членов той команды не заговоришь. — Герхард умеет добывать информацию, если захочет, — нахмурился Даккери. — Что-то ей сказать придется. Пусть скажет, что твоя помощница, ты сбежал вместе с ней, а я поймал вас обоих. — Тогда он с нее кожу по кусочкам сдирать начнет, чтобы узнать больше, — отрезал Верьяр. — Понятно? Тихий угрожающий тон заставил коротко кивнуть. Кто бы ни был на том корабле, враг Империи мог бы оказаться моим другом. Маг запретил говорить, но ничего не сказал насчет, например, записки. Заодно и проверю насколько далеко простирается контроль проклятия. Тролль с легкостью подхватил дорожные сумки, закинул за плечи и обнажил широкий меч. И мгновенно преобразился: от добродушия не осталось и следа. Он пнул имперца, заставляя его встать, грубо поднял меня на ноги и толкнул вперед, кольнув острием между лопаток. Сохраняя молчание, мы вышли на пустынный пляж. Наемник с силой сжал мое плечо, заставляя опуститься на колени. Через несколько секунд рядом оказался потрепанный маг, угрюмо смотрящий вперед. — Через пять минут, — буркнул тролль, кивком указав на воду. — Готовьтесь. Больше он ничего не пояснил, да и не нужно было: прищурившись, я разглядела маленький корабль, едва заметный среди неспокойных волн; серые треугольные паруса почти сливались с небом. Ни флага, ни гербов, ни каких-то особенных примет в конструкции — судно могло принадлежать кому угодно. Как бы я ни вглядывалась, очертания корабля оставались будто бы размытыми, призрачными. На секунду вспомнилась легенду, которую я услышала на «Непобедимом» — о духах погибших кораблей, которые продолжают свои бесконечные путешествия по волнам Всеокеана, суля беды любому, кто их увидит. Ну, мое положение и так было бедственным, едва ли серый корабль может сделать его хуже. Разве что, как и говорилось в легенде, утащит на самое дно… Пока я вспоминала детскую страшилку, налетел ветер, поднимая в воздух песок, и всех троих начал медленно окутывать белесый туман. О подобной магии когда-то рассказывала старая Нэн да упоминалось в скучном пыльном труде по истории Истравана. Это была сила, способная переносить на небольшие расстояния. С помощью подобного трюка еще во времена Смуты Зартайнский колдун пробрался в столицу Ларентии и покончил с их последним наследником династии. Считалось, что именно этот переход и стоил ему разума. Я никогда не думала, что смогу оказаться в центре подобного заклинания, и уж тем более смогу противостоять последствиям. Страх захлестнул, когда сквозь пелену я различила высокие ломаные силуэты существ с горящими огнем глазами. Земля под ногами исчезла, все как-то накренилось, куда-то поплыло. От свиста ветра закладывало уши. Хуже всего было то, что в этом ветре отчетливо слышались знакомые голоса; один — высокий, звонкий, мелодичный, второй — сухой, тихий, доносящийся как из бочки… Паническая мысль —броситься прочь — заняла все мысли. А еще через секунду нас троих выбросило на деревянную палубу судна, бешено раскачивающегося из стороны в сторону. Последний сильный порыв ветра разметал песок, который мы прихватили с собой. В очередной раз за неполные сутки желудок скрутило в спазме; человеку передо мной повезло — я успела отвернуться и остатки скудного завтрака расплескались по палубе не задев его ботинки. — Верьяр Строрри, собственной персоной. Как верный слуга Императрицы, я рад приветствовать тебя и арестовать. Справившись с тошнотой, я подняла взгляд. Перед нами стоял загорелый коренастый человек, лицо которого расплывалось в неестественной белозубой улыбке, а колючие светлые глаза цепко оглядывали прибывших. За ним стояли еще двое, красноречиво обнажив клинки. Верьяр приветствие проигнорировал, демонстративно сплюнув на палубу. Его смелости оставалось только позавидовать: весь облик человека напротив, начиная от изуродованной шрамами лысой головы и заканчивая кончиком длинного кривого меча за поясом, говорил, что лучше бы вести себя сдержанно. — Хорошо сработал, Дак, — мужчина довольно потирал руки. Кроваво-красный перстень на указательном пальце ослепительно блестел всякий раз, когда на камень попадали лучи солнца. — Как договаривались, Герхард, — откликнулся тролль. Он несильно толкнул Верьяра, подошел к лысому и приветственно хлопнул того по плечу. — Мальчишка, между прочим, сопротивлялся как… — А это кто? От этого оценивающего холодного взгляда у меня внутри все сжалось. Надеюсь, я все-таки не была похожа на помощницу мага. — С ним была. — Плата только за одного. — Ну, продашь кому-нибудь, — пожал плечами Даккери. — С виду ладная. Вообще, хочу жрать, ты на сутки опоздал. Разберись-ка с ними и пойдем обсудим дела. Проклятие работало, как и должно было: я не смогла произнести ни слова, когда меня подхватили подмышки и потащили вниз. В тесных трюмах обнаружились высокие клетки, явно рассчитанные на большее количество постояльцев. Меня просто впихнули внутрь, а вот мага еще и приковали к металлическому кольцу в полу. — Так ты еще и на своей родине преступник, — едва наемники ушли, прошипела я, прижимаясь к прутьям. Честно говоря, мне было все равно преступник ли Верьяр или нет — я хотела убедиться, что могу говорить. — С какой стороны посмотреть, — тихо буркнул маг, позвякивая цепями. — Преступление есть преступление, хоть с какой стороны на них смотри. — А подделка сопроводительных документов — не преступление? — У меня были причины… — Ну вот и у меня тоже. А теперь будь добра, умолкни и наслаждайся путешествием. Не приказ, но совет, от которого было сложно отмахнуться. Тихонько ворча под нос, я села, прислонившись боком к решетке. Верьяр остался стоять, разглядывая скованные руки. Тишина была гнетущей невыносимой. Чтобы хоть как-то себя занять, я принялась считать предметы в трюме: три лампы, шестнадцать бочек, десять ящиков, в каждом — по двенадцать пузатых бутылок; на каждой бочке — по четыре скобы… На исходе часа, на лестнице раздались шаги. Лысый охотник спустился в трюм, на ходу очищая яблоко от кожуры маленьким ножом; прошелся вдоль клеток, невзначай пнув по решетке, заставляя меня сесть прямо. Маг нехотя обернулся к гостю. — Раз уж мы здесь, — Герхард уселся на бочку напротив своих пленников, — не просветишь ли, что там на самом деле произошло? Верьяр коротко покачал головой. — Я уж подумал, что ты пришил верховного старикашку, но он жив-здоров. Неужто решил изменить короне? Хортиец фыркнул. — А кое-кто, наш общий знакомый, если тебе интересно, — продолжал Герхард, — сказал, что тебя поймали за запрещенными экспериментами. В этот раз Верьяр даже бровью не повел, будто бы вовсе потеряв интерес к наемнику; поскреб покрытую щетиной скулу, и поморщился, задев синяк. — Знаешь, какую байку я еще слышал? — Герхард откусил от яблока, медленно пережевывая. — Что ты убил свою наставницу. При этих словах что-то внутри меня натянулось до предела; на секунду сознание затопила ярость, и почему-то мне захотелось броситься на решетку, протиснуться сквозь нее, сдавить крепкую шею охотника и смотреть, как тот задыхается у моих ног… Чувство исчезло также внезапно, как и появилось. Маг прищурился и криво улыбнулся: — А еще попортил дочурку советника. И, кажется, ее матушке тоже есть что сказать на мой счет. Какая тебе разница? Тебя платят за мою жизнь, а не за историю. — Мне платят за то, чтобы я доставил тебя на суд, — пожал плечами охотник. — И платят подозрительно много. До Тайзенгарда путь не близкий, уверен — ты еще захочешь похвастаться. А вот ты кто такая? Про тебя в контракте не было ни слова, а я не сторонник кормить лишний рот. Думаю, порадую своих ребяток тобою на одну ночь, а то, что останется выкину за борт. Как на это смотришь? Герхард подмигнул, и мне оставалось только угрюмо смотреть в пол. Что ж, одна участь лучше другой. Если бы каждый раз, когда казалось, что хуже быть не может, мне бы платили по золотому, я бы уже была богачкой. Неожиданно Верьяр коротко хохотнул, приблизился к прутьям и гадко-гадко ухмыльнулся: — Тогда ты будешь самым большим идиотом на свете. За нее заплатят еще больше. За целую, конечно. — Это почему же? — Я же не сказал, что я только попортил сенаторскую дочурку. Герхард фыркнул, недоверчиво меня разглядывая. Не знаю, была ли я хоть чуть-чуть похожа на некую сенаторскую дочку, но разубеждать наемника не стала. Наоборот, ухватилась за шанс избежать жуткой расправы, вздернув нос и изобразив высокомерную мину на лице. Смотреть на людей сверху вниз, когда сам сидишь на полу в клетке, избитый и грязный, со связанными руками, довольно сложно. Герхард не поверил, но в его взгляде промелькнул алчный огонек. — Ночью все расскажешь, — пообещал он, протолкнул огрызок яблока через прутья, ловко запустив его мне в лоб, и поднялся наверх. Мне отчаянно захотелось заорать, но наложенное магом проклятие не позволило даже разлепить плотно сжатые губы. Похоже, существовал немалый риск войти в историю, как самый стойкий новобранец, который вытерпит все пытки и не издаст ни звука. — Обязательно расскажет, — тихо, так, чтобы услышала только я, проворчал маг, — если будет кому слушать.