ИЗ ГОЛУБОЙ ЛАЗУРИ

День двадцать второй. Утро тихонько прозвонило будильником, ведь фею сегодня будить не будем, пусть спит подольше с детками. Их отец, как и вчера, осторожно высвободился из объятий, ласково поцеловал фею и место жительства фасолинок, укрыл одеялом. И опять посажалел, что сегодня не будет рядом его девочки. Опять целый день. Она напомнила вчера, что живёт в его сердце, но его глаза всё равно будут искать её, ведь говорят, что мужчины любят глазами — «дремучие создания, охотники за пропитанием, б-р-р-р…» (разве это про него? А чем он лучше других?) Начинался уже двадцать второй день новой жизни. Эда проснулась, когда муж ласково её и фасолинок целовал. Решила проводить своих любимых мужчин, а то ведь неправильно здороваться с ними вечером, да и с картиной ещё много работы, побежала в столовую, пока мужчины занимались физподготовкой заварила кашу и сварила волшебный «секретный» кофе. Сделала гренки с ломтиками рыбы, украсив кружками огурчиков. Красота! — Жена! Как же я рад тебя видеть, звёздочка моя! Почему ты встала? Тебе надо спать подольше, мы вчера поздно заснули. — Доброе утро, любимый, я за ночь соскучилась. Ты завтракай, а я с тобой посижу, выпью кофе, есть пока не хочется. — Доброе утро, счастье моё. Кашу будем есть вместе, холодная она не такая вкусная будет, а кофе как раз подостынет. Ты такая красивая… — Ты меня обманываешь, я растрёпанная. — Тебе всё к лицу. Сейчас доем и будем целоваться… — Это опасно! — Я же босс, могу себе позволить исполнить дела государственной важности, а то кого-нибудь убью в офисе ненароком. Не будем снижать численность населения Турции. — Да, это серьёзный аргумент. — Как хорошо, что у нас есть взаимопонимание на высшем уровне, мы с тобой очень ответственные граждане своей страны. Идите ко мне гражданочка, какую тему рассмотрим первой? — Проводим школьника, нацелим на получение качественных знаний, ведь надо выращивать смену ответственным государственным деятелям. — Согласен с Вами, госпожа, это важно. — Мама, доброе утро! Папа сказал, что ты сегодня дома, а можно мне не к бабушке, а домой приехать? Я не буду мешать! — Вообще-то так будет правильно, сегодня Сейфи, и моя мама приедут ко мне в офис, будем обсуждать свадебные дела. Попрошу его завезти вам обед, он всё равно хотел в офисе нам обед устроить. Так что скажи Мусе, чтобы тебя домой отвёз. — Здорово! Всё, я побежал, целую вас! — Ну что, госпожа, займёмся делами? Государственной важности… Идите ко мне на ручки, многоуважаемая моя звёздная госпожа, какая же Вы воздушная! После решения основных вопросов, держа в объятьях уже свою фею, Серкан обратился к жене. — Эда, я сегодня ночью не спал долго. Всё думал о наших хоть и не критических, но всё же случающихся разногласиях. Мне кажется, что мы с тобой, как дети в песочнице дерёмся за право обладания очередной новой игрушкой, ещё не освоенной. Я, всю свою взрослую жизнь не был включён во взаимодействие с людьми, я работал и был этим наполнен под самую крышку. Поэтому, то что все называют сексуальной жизнью, было вне моих озабоченностей, а случалось это со мной под напором немногочисленных друзей. Ты ведь знаешь, что я брезгливый ипохондрик, случайные связи — это было не для меня. И если это происходило, то вызывало сожаление и нестерпимое желание хорошенько помыться. Конечно, я некоторый опыт приобрёл, но учителем быть явно не могу, поэтому прости меня, но мы с тобой почти на равных. Желание обладать женщиной случилось со мной лишь однажды. И это была Лика. Наше мимолётное касание оставило в душе след. Она исчезла, когда я заснул. Я искал её, но след её растворился. Я был молод, душа моя хоть и откликнулась, но круговерть усиленной напряжённой работы стёрли этот след и в душе, хотя я и понял, что может быть по-другому. Селин была рядом с самого детства. Родители не уставали повторять о нашей будущей совместной жизни, и я смирился с этим, как с дорожным шумом — куда же от него денешься. Я старался не думать о том, что как женщина она меня не привлекает, ведь и другие меня не привлекали. Вокруг неё крутились парни из высших кругов, она себе не отказывала в «общении», что меня не расстраивало, ведь и я себе «позволял». Селин была хорошим работником, присутствовала в моей жизни на постоянной основе, близких отношений между нами не было. После свадьбы я вдруг осознал, что теперь «обязан» исполнять супружеский долг. Я пришёл в ужас и сбежал в командировку и там понял на что я себя обрёк. Вернувшись из командировки в два часа ночи обнаружил в своей кровати спящую теперь уже супругу. Надеясь, что она не проснется… был ею взят, приведённый её руками в состояние возбуждения. О, Аллах, моё тело и душа вопили… я не мог её целовать, это было выше моих возможностей. Я хотел разорвать наш союз, но распиаренная наша "неземная любовь" могла навредить имиджу, и я смирился. Подойдя к этому вопросу со свойственным мне рационализмом, разработал график, где на пятницу приходился день под именем Селин. Одиночество было для меня предпочтительней. После заключения брака я ни разу ей не изменял. Не считал для себя возможным. Робот внёс изменение в программу. — — Вот такой я был до тебя, любовь моя. Ты меня не разлюбишь, фея? — Я люблю тебя ещё больше, никогда не предам, мой мужественный Лев, я постараюсь быть для тебя утешением и помощником во всех твоих шагах, ты не один, ты с нами, а мы с тобой. — Ну что пора на работу. Чем будешь заниматься? — Есть одно дело. — Знаю, чудо моё, отмывал тебе вчера краску на шейке. — От тебя ничего не утаишь. — Я же твой муж, а ты моя жена. Как же красиво это звучит, прямо симфония. Я слышу, как она начинает звучать… — вытолкни меня, сам не смогу оторваться. — Не буду толкаться. Вставай сам. Буду обнимать твою подушку. Вставай, я глаза закрою. Уползай, я не буду подглядывать. Ушёл? — Нет, смотрю на тебя, чтобы до вечера хватило… Твоя попка торчит очень соблазнительно. Эда натянула на себя одеяло с головой и пробурчала: — уже ничего не торчит, так легче? — Нет, ещё тяжелей, хочется раскопать этот сугроб. Она стремительно выпросталась из укрытия прыгнула ему на шею, обхватив ногами: пойдём, вытолкну тебя к строителям и закрою дверь на ключ. — Ладно-ладно, уже иду, разбушевалась, дай поцелую. — Маньяк! — Согласен. Вот так-то лучше будет. — Хлопнув жену по попе, мужественно ступил за порог. Эда побежала в мастерскую, быстро переоделась в "спецодежду". Она замерла пред картиной. На неё смотрел Серкан. Она долго вчера работала над его взглядом. Трудности были. Не хотела использовать фотографии, ведь из них улетучивается жизнь. Именно её она стремилась воспроизвести в своей памяти, закрывая глаза. Так стояла, пока трепет не охватил всё тело, дрожащими руками делала крошечные мазки, которые казалось бы случайным образом ложились на зрачки, веки и они ожили. Она боялась, что сегодня её взгляд на картину разочарует её, так бывает. Но не сейчас. Серкан смотрел на неё с лукавым прищуром. Именно этого она и добивалась. Она не хотела строгости взгляда, который был преобладающим для него на людях, а хотела такого, так любимого ей взгляда, которым он смотрел на неё. Со скрываемой улыбкой нежности и любви. Она сомневалась в своём умении, ведь практиковаться в написании картин последнее время не было возможности. Надежда была только на её любовь всей её жизни, её Серкана. Воодушевлённая, она засучила рукава растянутой, "красочной“ майки, чуть подправив некоторые детали выражения своего лица, изображённого в профиль, смотрящего на Серкана, принялась за утилитарную работу "одевая“ на себя и мужа одежду. На ней — голубая толстовка с брюками-бананами оливкового цвета, заправленными в ботинки на толстой подошве, на голове кепка, повёрнутая козырьком на ухо. Волосы, перекинутые на одну сторону слегка подобраны в небрежно заплетённую косу. На шее теплый шарф в синюю клетку. Голова её лежит на плече мужа, она смотрит на него, улыбается. И он слегка улыбается, только уголками губ. Это ему очень идёт. Его она "одела" в расстёгнутую рубашку в синюю клетку поверх белой футболки, джинсы песочного цвета, заправленные в чёрные бердцы, на голову водрузила кепку, чуть сдвинутую на затылок, выпустив из-под козырька на лоб прядь рыжих волос взъерошив их слегка лёгкими мазками умбры. Левой рукой он обнимает её. Тщательно прорисованные пальцы руки притягивают взгляд, они важны. Вторая рука привычно для него в кармане. Осталось только заполнить фон, заставить дышать пространство. Это она умеет. Позвонил Сейфи принёс обед: — Эда я тут вам и ужин сразу приготовил, чтобы ты смогла отдохнуть. Что это у тебя с руками? — Да это краска, Серкану на день рождения картину пишу, но это секрет! — Здорово, я умею хранить секреты, не волнуйся. Как хорошо, что я избавил тебя от готовки. Серкан говорил, что он тебя отдыхать оставил, а ты тут в поте лица трудишься. — Это для меня отдых, я так давно ничего не писала, боялась, что разучилась. А когда Руслан должен приехать ты не знаешь? — Через пару часов должен быть. — А что у тебя на обед? — Это сюрприз. Приятного тебе аппетита! — Спасибо, дорогой! Эда пошла в столовую, включив телевизор, прилегла на диван. Привезённые Сейфи контейнеры поставила на стол. Что-то все силы потеряла, надо отдохнуть… Во сне её «посетил» Серкан, сошедший с полотна во всём «обмундировании» сотворённого образа — Что это вы гражданочка прямо в ботинках улеглись, не порядок, будете наказаны тапком по попе, Да-а-а, такую попку жалко травмировать, да и тапки куда-то делись… Ладно, пойду на место, а то проснётся, расстроится, так старалась, обессилела, пусть поспит… Из сонного состояния вывел звонок: — Чем занимаешься? — Сплю. — Ты пообедала? — Нет ещё… — А ты знаешь сколько времени? — Нет… — Пять часов… — Да ты что? А где Руслан? — Мама, я здесь, не хотел тебя будить — вышел из комнаты сын. — Сынок, тебе же поесть надо! — Эда, а другим детям разве не надо? — Уснула нечаянно, не ругайся, ты меня и так уже во сне наказал тапком… — Какие же у тебя красочные сны! — И точно красочные, вся чумазая… — Художница ты моя, иди умойся и поешьте с детьми. Как же я хочу домой… — Пошла смотреть какой сюрприз нам Сейфи приготовил. — Приятного аппетита, счастье мое красочное, постараюсь пораньше приехать, сейчас что-нибудь придумаю. Какой же я халтурщик стал и всё из-за тебя, любовь моя. — Опять я виновата? — Ну, не я же. Всё, отключаюсь. — Сынок, беги скорее сюда! Сейфи нам баклажаны с грибами приготовил, очень вкусно! — Давай мисочки, чтобы не остыло, они ещё теплые. — Очень вкусно! Мама, у тебя вся шея в краске. — Это я когда сильно задумываюсь, руку с кистью на плечо кладу, так лучше думается… — Мама, я понимаю почему папа так в тебя влюблён, на тебя можно смотреть часами, ты, как сама жизнь, с одной стороны простая вроде, но также загадочна, как сама природа. Вы с папой подстать друг другу. Как же мне счастливо с вами. — Ты ешь, не отвлекайся, еще положи себе. — Мама, а сегодня можно будет картину посмотреть? — Да, и ты мне поможешь в раму её заправить. Я вроде подобрала по размеру. Давай мороженного ещё поедим? Посуду потом помоем. — Нет, я быстро, а то отвлечёмся, и она немытая останется. — Ну весь в отца! — Я был бы рад, если бы так и было. — Руслан, присядь. Так оно и есть. Ты ведь знаешь, мальчик мой, что жизнь загадочная штуковина. Я сейчас тебе скажу, чтобы ты был готов, а папа тебе потом найдёт правильные слова, я не умею так формулировать. Серкан, как оказалось твой настоящий отец. Эда смотрела на сына, а он на неё с глазами, полными слёз. Она обняла своего мальчика, гладила его по голове, переживая с ним этот сложный момент. — Я думал, что счастья не может быть больше, я так люблю его! — Сынок, ты, пожалуйста, не задавай папе лишних вопросе, просто прими, как данность. Он сам в глубоком шоке, но несказанно счастлив, а я-то как! — А ты не моя мама? — Нет, мой хороший, я была еще слишком молода и не знакома с Серканом, а по судьбе я должна была стать твоей мамой, поэтому неведомые нам силы помогли встретиться. Ты не расстроен? — Я так горд, мама я так счастлив! Моё сердце откликнулось ему уже в первый день знакомства. И в глубине души, тайно от самого себя я мечтал, чтобы у меня был такой родной отец. Мама, хорошо, что ты меня предупредила. Я не буду задавать лишних вопросов, наверное, когда-нибудь узнаю все обстоятельства, но они для меня не важны абсолютно. Главное, что он меня нашёл! По лицу мальчика текли слёзы, слёзы счастья от обретения самого лучшего отца в мире. — Сынок, пойдём, займёмся картиной, папа обещал пораньше приехать. Не успеем. Рама, из купленных Серканом в их первый день, подошла идеально. Морёное дерево рамы простой формы очень подошло картине по стилю, она заиграла. Руслан прихватил подрамник к раме четырьмя небольшими гвоздиками. Теперь её можно снимать с мольберта. Они вынесли картину в столовую, установив на диване. — Мамочка, ты такое сотворила! Как же это? Она говорящая. Руслан обнимал Эду за талию и взглядывал ей в лицо. Я так волнуюсь, здесь папа такой необычный. Не знаю даже как выразить. Эда тоже была довольна, ведь ей удалось раскрыть другой образ Серкана. — Интересно, как думаешь. А папа себя таким знает? — Нет, любимая, наверное, это твоё видение. — Раздался из-за спины голос. — Ну, вот! Всё пропало! Ты меня расстроил — потекли слёзы. — Не плачь, дай мне насмотреться на твой шедевр. Неужели я таким могу быть? Или это твоя мечта; я с этим парнем не знаком… — Папа, ты сам говорил, что у художника особое зрение, особый взгляд. — Эда, душа моя, есть ли ещё вершины тобой не освоенные? — Я знаю одну такую вершину: это мой муж… — Ну, коли все карты оказались вскрыты, заберём картину с собой, художница моя. Буду её изучать. Я так устал сегодня, эта свадьба меня доконает, госпожа Айдан вынесла мне все мозги… — А ужинать будем во сколько? А то мы с сыном недавно только поели. — Тогда позже, часов в восемь. Так пойдёт? — Как ты сынок? — Согласен, есть не хочу совсем. — Ну мы тогда пойдём, отдохнём. — Конечно, папа. — Руслан смотрел в глаза отцу, а губы его дрожали в слабой улыбке. Серкан потрепал сына по рыжей голове — у тебя всё хорошо? — Очень, всё хорошо, папа. — Ну и славно, сынок, иди тоже отдохни. В чертоге Серкан развернул кресло и водрузил туда картину, чтобы лёжа в кровати можно было рассмотреть лучше творение жены. — Ложись ко мне. — Не могу, я вся раскрашенная. — Тогда пойдём. Буду тебя отмывать, я даже не заметил, что-то смятение какое-то в душе, не пойму причину. Эда была молчалива, пока муж отмывал масляную краску с шеи и даже ушей жены. Он тоже был сосредоточен на росписи любимого тела. Тихие, они пришли в чертог, Эда даже надела неожиданно нашедшиеся тапки и этого он сейчас не заметил. Когда они улеглись в кровать, Серкан, устремив взор на картину, словно машинально поглаживал её, лежащую у него на груди. — Серкан, я, наверное, сегодня сделала что-то очень плохое. — Не придумывай, ты всегда делаешь только хорошее. — Я нечаянно сказала Руслану, что ты его настоящий отец, она заплакала. Серкан сел — посмотри на меня, Эда, что значит случайно? Она, всхлипывая передала мужу разговор с сыном — у меня просто вылетело, но когда он сказал, что «Я был бы рад, если бы так и было», я не смогла проглотить назад свои слова, у него такая тоска была в голосе, что я не смогла не ответить ему правдой. Ты меня ненавидишь? Я всё испортила? — Она уткнулась в подушку и зарыдала. — Сокровище моё, о чём ты! Я же сказал, что ты делаешь только правильные вещи. Ты сняла с моих плеч такую тяжесть, которую я уже не в силах был нести. Я понимал, что не имею права молчать, а нужных слов не находил и момент не складывался никак. Иди ко мне моё правдивое чудо. В тебя запаковано всё самое лучшее для меня. Я сейчас пойду к сыну, а тебе наказ: думай о себе только хорошее, тебя слушают наши двойняшки. Ну, улыбнись мне, мой детектор правды. Ты знаешь я сегодня там в столовой почувствовал его флюид, поэтому и сердце заныло. Улыбаемся? Счастье моё. Я побежал. Серкан, постучав вошёл в комнату сына. Руслан встретил его стоя. Они обнялись. — Сынок, а давай мы с тобой уляжемся и поговорим. Ты с какой стороны спишь? — С этой, быстрее в туалет бежать — Разумно. — они улеглись, повернувшись лицом друг к другу. — Видишь, сын, как нас жизнь крутанула. Трудно всё это осознать, но я верю, что мы с тобой сможем компенсировать эти восемь лет отсутствия нас в жизни друг друга нашей любовью, которую испытываем. Я все те дни, после открывшегося мне знания, что я твой единокровный отец, а ты мой первенец, искал нужные, правильные слова, чтобы тебе об этом сказать, но никак не мог выбрать момента. — - И вот мама нам помогла. Она, как всегда лучше чувствует, чем я. И моя благодарность ей за это. Я не буду ходить вокруг да около. Есть только одна правда и она главная: ты мой сын, а я твой отец. И это несказанное счастье для меня и, надеюсь, и для тебя. Сегодня для нас знаменательный день. — Скажу честно, что уже тебя любил всем сердцем, как своего сына, а сейчас просто исчезло это слово "как". Все подробности этой теперь уже не тайны мы будем раскрывать друг другу постепенно, в процессе жизни. Ведь я тоже не очень понимаю значение этих моментов твоего рождения, но нам обещана счастливая жизнь и мы её проживём достойно. Так пойдёт, сынок? — Отец, — Руслан уселся на кровати — я так счастлив! И меня совсем не интересует то, что было до нашей встречи. Главное, как ты сказал, что я твой сын, а ты мой отец. Лучше этого ничего в мире нет. Они обнялись, Руслан улегся на грудь Серкана и тот его поцеловал в макушку, которая уже была и до этого любима. — Какое же счастье быть твоим сыном! — Какое же счастье быть твоим отцом! — Сынок, там мама волнуется, она испугалась, что всё испортила, пойдём успокоим её. Они пришли в чертог, держась за руки, застав виновницу, вышедшей на террасу, завернутую в одеяло. Мужчины вышли к ней. — Что ты тут делаешь малышка? — Молюсь — сквозь слёзы прошептала жена. — Мама! Ты самая лучшая в мире, ты всем помогаешь во всём, мы так тебя любим с папой! — Они обнялись, а Серкан стоял, опершись на стену и хвалил Аллаха за дарованное семейное счастье. Он ими любовался. Так случилось. — Ну что, мой снежный сугроб, пошли в дом! — Мамочка! Ты больше не волнуйся, тебе нельзя ведь у тебя мои братик и сестричка. А где они будут жить, когда родятся? — Сначала у нас здесь в маленьких кроватках, а потом в своих комнатах. Так мама? Она в ответ только покивала головой, говорить ещё не могла. — Беги сынок, буду плаксу укладывать. Спокойной ночи. — Эда, мы забыли опять про ужин! Одни сплошные потрясения. А ведь у нас фасолинки. Нам надо выстроить строгий режим дня. — Серкан, заткнись! А то меня удар хватит. Первое. Есть я не хочу, мы поели уже около шести. Второе. Я хочу мороженного, я схожу за ним сама, съем там. Два стаканчика. Ты меня достал! — Точно достал! — он подхватил жену на руки, понёс в кухню. — Можешь меня поколотить… сковородкой. Так пойдёт? Он посадил жену на барную стойку, достал стаканчик мороженного и ложку, вручил ей, сам уселся на стул и смотря на неё снизу-вверх сказал: — любовь, моя, честно говоря, не знаю, чем я сегодня провинился, наверное, тем, что ушёл к сыну, не смотря на то, что ты плакала, я сам был в шоке. Я стараюсь тебя беречь, но жизнь не делает объявлений о том, что хочет вытворить. И что нам делать? - - Надо как-то научиться абстрагироваться в момент случившегося чего-либо неприятного или неожиданного, лучше обнявшись, а потом спокойно приступать к действиям. Я тормоз. Плохо у меня получается чувствовать тебя. Научусь ли не знаю. Что нам делать? Ты же мудрая. — Нам нужно достать второй стаканчик. — Понял, держи. — Слушай меня внимательно. Это только начало моего схождения с ума по причине беременности. Считай я тебя предупредила. Никакие твои достоинства не смогут перешибить моего идиотизма. Я не предполагала, что это меня так скоро накроет. И ты не смей винить себя, потому что внимательнее и более чуткого мужчины не существует на свете. А меня тебе придётся терпеть и прощать за всё, что я буду творить. Моментов просветления может стать всё меньше. Я тебя люблю, ценю и дорожу тобой бесконечно. На этом всё. Серкан смотрел на неё удивлёнными глазами. Он совсем не был готов к такому спичу. Он расхохотался. Выглядела она безумно смешно, поедая мороженное и не глядя ему в глаза с серьёзным видом признавалась в несовершённых ею "грехах". — Мир? — Я с тобой не воевала, я просто переживала за свои несанкционированные действия. Пыталась осознать удастся ли мне когда-нибудь думать прежде чем говорить. Пришла к плачевному выводу — не удастся. — Тебе и не надо. Твоим голосом говорит истина. Я буду прислушиваться к нему. Ты так мне помогла своим голосом правды, я твой поклонник, в смысле склоняю пред тобой голову, фея моя. — Он поцеловал её прекрасные коленки, выбросил стаканчики и понёс своё «сумасшедшее» чудо в Чертог Разума на излечение. Так закончился двадцать второй день их новой жизни. День двадцать третий . Утро субботы знало, что до свадьбы осталось три дня. Звонить или не звонить. Лучше позвоню, а то буду виновато. Начинался уже двадцать третий день новой жизни. — Звёздочка моя, ты поедешь сегодня в тренажёрный зал? — Нет, любимый, я дома потренируюсь. Надо осознать, что еще нужно сделать до свадьбы.