ИЗ ГОЛУБОЙ ЛАЗУРИ

Двадцать первый день. Утро обещало тёплый осенний солнечный день. Фею сегодня будить не будем, пусть отдыхает. Ей надо набираться сил, чтобы фасолинки росли здоровыми и сильными. Их отец осторожно высвободился из объятий, ласково поцеловал фею и место жительства фасолинок, укрыл одеялом. Посажалел, что сегодня не будет рядом его жены. Целый день. Так надо. Начинался уже двадцать первый день новой жизни. Позвонив сыну, Серкан пошёл на пробежку. Затем сорок минут тренировка в тренажёрном зале, душ, лёгкий завтрак настроили на интенсивную работу. За одно заварил кашу для жены и фасолинок, укутав в полотенце, поставил в центре стола, прикрепил стикер «Приятного аппетита, мои любимые». Надо подтянуть все дела, чтобы можно было высвободить вторник для празднования. Проводив сына до машины, решил проверить свою малышку, спит ли ещё? Она, заключив в свои объятья его подушку, тихо посапывала с еле уловимой улыбкой на лице. Длинные ресницы окаймляли контур любимых глаз, шёлк волос рассыпался фоном для прекрасного лика любимой. Можно смотреть вечно… С трудом оторвав взгляд от жены, быстро покинул чертог, чтобы преодолеть притяжение. «Надо наращивать эластичность, так она ему советовала. Буду учиться». Но пустующее пассажирское кресло в машине, будто нашёптывало ему, что ему тоже тоскливо. «Да-а-а, теперь и со мной окружающий мир беседы ведёт, кругозор расширяется» — усмехнулся он. Вспомнился вчерашний разговор с Эдой. Её неожиданное предложение испробовать такой нестандартный способ их близости, так его смутившее. Надо найти объяснение этому. Откуда возникла эта тема? Если бы её что-то не удовлетворяло, то это не тот способ, чтобы решить вопрос. Значит это он предмет её беспокойства. Он, не устающий восхищаться красотой её идеального тела, посеял сомнения в прекрасной головке любимой в связи с грядущими изменениями. Она уже ему однажды говорила, вроде в шутку, что он её разлюбит, когда она станет «огромным шаром». «Вот и ищет способы быть для меня желанной… Ты же моя малышка, невинное создание, мой голубой дымок. Надо срочно предпринимать меры! Так… Работа подождёт. Еду в бутик для беременных, прямо сейчас». Он срулил с главной дороги. Когда-то он видел в торговом центре специализированный бутик для беременных. Память почему-то сохранила эту картинку, когда в мыслях даже не было задумываться о детях. Сейчас это пригодилось. Он очень торопился, будто его жена уже стояла перед ним с округлившимся животом, такая беззащитная, такая милая, его любимая женщина… Еле дождавшись открытия магазина, он не очень понимая, что ему нужно покупать, обратился к продавцу со своим невнятным посылом. Продавец — женщина средних лет, мягко улыбнувшись очевидно взволнованному мужчине, предложила ему для начала выпить кофе. Присев с ним на удобные кресла задала вопрос: — Давайте знакомиться? Меня зовут Эврим, а Вас как? — Серкан, Серкан Болат. Понимаете, госпожа Эврим. Моя жена сейчас беременна, мы ждём двойню. Срок ещё небольшой, но мне кажется, что она очень переживает из-за того, что грядут изменения с её телом. Может я тому виной, непрестанно восхищающийся красотой её идеального тела, вообще её божественной красотой. Она, наверное, думает, что эти изменения как-то повлияют на мои чувства к ней. Простите, что так откровенно. Мне не с кем посоветоваться, а Вы очень располагаете, мне кажется, что Вы сможете мне помочь. Я не ошибся? — Нет, не ошиблись. Мы сейчас запишем параметры Вашей жены, и я предложу Вам то, что восхитит любимую. И её сомнения развеются, как дымок от порыва ветра. Лучше бы, чтобы она пришла с Вами, но я поняла, что это будет сюрприз. — Я её не замерял сантиметром. Но я архитектор, приблизительно могу сказать. Она очень хрупкая, рост 170 см. — Ну, сейчас я принесу несколько вещей, Вы меня поправите, если я ошибусь. Какой диапазон цен Вас устроит? — Всё самое лучшее, фирменное. Цвета ей идут любые, особенно голубой. Вскоре на большом столе в центре бутика красовались изысканные наряды для его беременной красавицы. — Господин Серкан, когда ваша жена прикинет на себя эти наряды, что-то выберет, что-то еще захочет, я в любой момент готова принять то, что не подойдёт или заменить. Скажу Вам, что вы единственный мужчина, который пришёл без жены с желанием предвосхитить процесс. Рада буду видеть Вас с ней. Если вы также захотите ещё сделать сюрприз, то можете взять какие-то её вещи. Мы сориентируемся. Ведь вся эта одежда на короткий срок. — Мы не намерены останавливаться — улыбнулся он. Спасибо вам, вы мне очень помогли. Если что появится у Вас особенно красивое, звоните, вот моя визитка. — А вот наша, рада была познакомиться с великим архитектором. — Госпожа Эврим, у меня к Вам просьба: пусть мой визит к Вам останется маленьким секретом. Ещё никто не знает о беременности, не хочу, чтобы слухи летели впереди событий, буду Вам благодарен. — Не беспокойтесь, никто не узнает. Загрузив драгоценный сюрприз в машину, довольный Болат отправился на работу. «Завтрак на столе» — полетело жене сообщение. Теперь можно и поработать. — Лейла оповести всех: жду отчёты по эко-отелю через час. Закажи мне обед, паровое мясо и овощной салат. А сейчас кофе. — А Эда сегодня будет? — Нет, она сегодня дома. — Всё сейчас исполню. — Спасибо тебе. Пришло сообщение: «Спасибо за завтрак, очень вкусно. Я тебя очень сильно люблю». Ответ: «Я сильнее» Решив все вопросы специалистов, которые возникли за время его отсутствия, проведя четыре совещания с коллегами и две встречи с заказчиками, Серкан подготовил задания для дальнейшего проектирования и презентации. В конце дня он вышел к сотрудникам. — Прошу внимания. Вторник двадцать шестого сентября объявляю нерабочим днём для сотрудников компании. Будем праздновать наш с Эдой заключённый союз. Вы все приглашены. Лейла предварительно опросила всех вас по количеству гостей, но ещё не поздно внести коррективы, так что подайте сведения Лейле. Будем рады видеть вас на нашем празднике. Подарки все верну по почте, имейте в виду. Он улыбался, ему улыбались в ответ, искренне. Это их Босс-Робот? Ах, да, последняя модификация, прорыв в сфере технологий, но сердце-то явно человеческое… Так прошёл рабочий день архитектора Серкана Болата. А теперь к жене, к его беременной, такой любимой женщине, будет наряжать… А что Эда? Как прошёл её день, отдыхала? Она готовила подарок мужу на день рождения. Писала картину. Тайно. Поэтому она и согласилась с Серканом побыть до конца недели дома, отдохнуть. Надо отмыть краску с рук и сына предупредить. «Сынок, я там у тебя в мастерской готовлю папе подарок на день рождения, пишу картину, не сдай меня, люблю тебя, целую. День рождения 26 сент» — О, Аллах! Забыла ужин приготовить! — Любимый! Ты не мог бы заехать купить что-нибудь на ужин? Я забыла приготовить… — Конечно, сейчас заеду, мне по пути, ресторан рядом. Жди, любимая. — У кого ещё есть такой муж? — Только у тебя, мой ангел. — Сейфи, здравствуй, приведёшь Руслана к машине, опаздываю, через пять минут подъеду. Сейфи с Русланом поджидали Серкана у ворот. Он вышел из машины, поздороваться с Сейфи. — Здравствуйте, господин Серкан, рад видеть. — Здравствуй, Сейфи. Когда ты уже прекратишь делать из меня господина, не надоело? — Так я поднимаю свой статус, а также отдаю дань уважения. — Ну-ну, тогда и мне придётся тебя господином величать, чтобы выказать своё уважение. — Я сегодня приходил к вам домой, принёс упаковку вишнёвого сока, знаю вы все его любите. — Спасибо дружище. — У вас в доме работы идут полным ходом, к какому сроку они закончат? — Надеюсь, что в выходной уже свернут работы. Вот тогда нам с тобой надо в понедельник постараться всё в этой части дома подготовить к свадьбе. Рояль я уже заказал, они ждут окончания работ. Может ты ко мне в офис подъедешь завтра часам к двенадцати, мы всё с тобой спланируем. — Обязательно приеду. До завтра тогда. — До завтра, маме привет. Ты ей всё расскажешь, чтобы она с организаторами всё состыковала. Торжество мы организуем на моём участке. Я тебе весь подробный план изображу. — Могу приехать с госпожой Айдан, чтобы ничего не упустить. — Я всё время забываю, что она теперь освободилась из плена, приезжай с ней. Я закажу обед, заодно и поедим. — Не надо заказывать, я всё привезу с собой. — Не хотел тебя утруждать. — Мне в радость готовить для Вас. — Ну, тогда до завтра. — Садись сынок, поедем ужинать. — Я еле смог отказаться от ужина у бабушки, она очень настойчивая. — Я тебя понимаю, испытано на практике. — Сынок, я тебе дам сейчас пакет с ужином, накрывайте с мамой на стол, а я пойду в нашу гардеробную отнесу сюрприз для мамы, чтобы она раньше времени не увидела. Заодно посмотрю, что там ребята успели сделать. Скажи маме, что я пошёл к строителям. — Мне нравится, что ты её всё время радуешь чем-нибудь особенным. Я тебя не выдам. — Здравствуй, сынок, мы ещё сегодня не виделись. Иди переодевайся, будем ужинать. — встречала сына Эда. — Здравствуй, мама. Это папа передал наш ужин, сказал стол накрывать. Он к строителям зайдёт. А ты мне покажешь картину, которую ты пишешь? — Пока нет. Ещё рано. Надеюсь к субботе закончить. — Она большая? — Да не маленькая, повыше тебя будет. — Здорово. Я побежал. Эда распаковывала покупной ужин. Всё восхитительно выглядело, аромат волшебный. Она была жутко голодная, времени на еду у неё не было. Кроме завтрака, что ей оставил муж, она съела банан и яблоко. Поэтому великолепные ресторанные блюда разжигали аппетит и дурманили своим ароматом. Чтобы не упасть в обморок, она пошла встречать мужа, который уже показался в оранжереи. — Странно мне здороваться с тобой вечером. Мне так не нравится — обнимая мужа руками и ногами, повиснув на нём. — Как же я соскучилась по тебе! — Моё счастье невесомое, какая же ты лёгкая, похудела что ли? Ты ела сегодня? Только честно. — Ела кое-что. — Так не пойдёт. Скажу Сейфи, чтобы он тебя кормил в обед. — Не вздумай, я обещаю исправиться. Там такие яства на столе, голова закружилась. Решила сбежать. Всё отпускай меня, там Руслан уже пришёл. — Вот проблема, он знает, что я наскучался сегодня без тебя. — Нет. Лучше не надо ему видеть такие картинки. — Ладно, спешивайся, а то я тебя в душ унесу. — Хочешь, чтобы я голодной смертью умерла? — Я тоже изголодался, правда на другую тему, но ты важнее. — Как же всё вкусно! — спешила всё попробовать Эда. А он с умилением смотрел на неё, забыв про свою тарелку. — Я не буду есть, ты на мне уже дырку проглядел. — Я не голоден, и я тебе говорил, что ты восхитительно ешь, с тебя картины писать, но я не умею. — А мама умеет, но у неё нет на это времени из-за работы. — И то правда. Может тебе уйти с работы. — Что это за заговор такой. Даже не думай о таком. — Мы ещё об этом поговорим. Ужин благополучно завершился, но Эда кое-что решила взять с собой на всякий случай. — Мальчики! Я забыла, Сейфи принёс целую упаковку вишнёвого сока. Давайте наливайте, вон там внизу стоит, и с собой возьми. Неси всё в чертог, а я в душ. — Нет, малышка, я пойду в душ, буду тебя ждать в кровати. — Ладно, давай тарелку, только не долго. Чмокнув вошедшего мужа во влажную ароматную щетину, Эда побежала в душ. Серкан пошёл в гардеробную за пакетами с обновками. Сами пакеты выглядели достойно. Лаконичные линии намечали контур обнаженной женской фигуры с признаками округлившегося животика. При этом контур округлости на каждом из них был разный по объёму, что позволяло понять примерно на какой срок беременности предназначалось содержимое пакета. Серкан оценил талант дизайнера, который так лаконично и толково почти одним штрихом выразил смысл. Разместил пакеты на кровати по мере роста объёмов «хранилища», получилось красиво. Оказалось, что по мере увеличения объёма изменялся цвет фона пакета. Оставаясь пастельным, он всё же сгущался градиентом, а вокруг линии живота, как бы слегка вибрировал, давая ощутить трепет жизни. Удивительно, но если бы он не выставил эти пакеты в логическом порядке, то не увидел бы замысла художника. Приятно было коснуться творчества неизвестного ему человека, восхищённого красотой рождения новой жизни. Он понимал, что это маркетинговый ход, решающий утилитарные задачи торгующей фирмы, нацеливая сразу на срок беременности, нужный размер, и предлагающий купить весь размерный ряд вплоть до рождения ребёнка. Но. это было тонко и красиво исполнено. Браво! — А вот и моё чудо явилось! — обнимая обнажённый стан явленного чуда, подхватив на руки уселся с ней на диван. Удивлённая, она вопросительно посмотрела на мужа. — Ты не на меня смотри, а на кровать… — С ней что-то не так? Ой, что это?! — Она у нас беременная. — Серкан! — Смотри, как красиво. — Там что одёжки? Для меня? — Для вас… Иди смотри. — Я же голая. — И это правильно. Он подвёл её к кровати. — Опять без тапок! Где твои носочки? — В ящике. — Я буду голая и в носках? Ещё галстук мне повяжи. — Давай вместе смотреть. Я тоже толком не видел. Я так понимаю, что это на маленький животик, скоро будешь носить. Это платьице. Он надел на жену платье из достаточно плотной кашемировой ткани горчичного цвета прямого покроя с длинным рукавом и открытым декольте. Достаточно короткое, но прикрывающее попу. К нему широкий шарф более тонкий, чем платье, длинный, позволяющий окутать шею и открытое декольте. — Волшебно! — Жаль, что здесь нет зеркала. — Сейчас принесу. Он снял ростовое зеркало в гардеробной и принёс его в чертог, прислонив к стене. — Сейчас приду. Взял с полки чёрные высокие сапоги Эды и поставил перед ней. Она крутилась перед зеркалом и благодарно взглянув на мужа, натянула сапоги. — Серкан! Что это? Какая красота. Платье свободное, можно будет носить и после родов, и даже сейчас уже можно, а то я хожу с голым животом. Уже мёрзну. — Она кинулась обнимать мужа, и даже пролила слезу. — Я настоящая модница. Очень стильное платье. Спасибо тебе, любимый. Я бы в магазине наверняка не обратила бы на него внимания. У меня вкус подростка. Ты меня правильно переориентируешь. Я же теперь замужняя женщина. Ты это сам выбирал? — Хотел бы сказать, что да. Но врать не хочу, мне помогли. — Тебе нравится? — Очень. Тебе идёт всё. Но это что-то особенное. И сейчас на осень тёплое платье не помешает. Его можно и с пиджаком носить и с курткой, много возможных вариантов. Можно прямо сейчас начинать носить и месяцев до трёх-четырёх оно сгодится. — А что там? — Я не знаю. Иди смотри. — Я даже боюсь. Так, это похоже юбка-карандаш на молнии, смотри она двухсторонняя. С одной стороны тёмно синяя, с другой клетчатая. Так, синяя с молнией на одном месте, а клетчатая на другом, можно на разных сроках по-разному носить. Жакет тоже двухсторонний, к нему топ на лямках и ещё водолазка с высоким горлом, это прямо целый гардероб. Ой, я устала, а тут ещё три пакета… — Завтра разберёшься. Я хочу, чтобы ты увидела, как оформлены пакеты. Поставь, как стояли. Иди ко мне. Какая приятная ткань у платья. — Да, я прямо снимать не хочу, можно прямо на голое тело носить, как шёлк ощущается. Серкан, моих слов благодарности никогда не будет достаточно. Ты такой тонкий. Чувствительный… — она прижалась к его груди и тихо спросила: — я тебя вчера напугала? — Слегка, хотя скорее смутила. Я не очень тонкий и понимающий, но очень тебя люблю, люблю каждое твоё проявление и в большом и в малом. Я твой посыл понял. Не волнуйся, даже если нам придётся в чём-то сдерживаться, я приму это с такой же большой любовью и к тебе, и к нашим детям. Мы правильно пройдём этот путь, ведь с нами наша большая любовь, она нам не даст ошибиться ни в чём, я уверен. Я рад, что покупки тебя порадовали, уже пора было задуматься об этом. Ты только мне сигнал подала. Как думаешь, я правильно на него среагировал? — Так, как только ты можешь, спасибо любимый за твой такт и твою любовь. Я дура, знаю. Но ты меня умеешь воспитывать. Годам к семидесяти я буду мудрой бабушкой. — Ты и так мудрая, но мне перспектива понравилась, греет душу. — Я вот хотел обратить твоё внимание на то, как выполнен дизайн этой упаковки. Смотри, здесь на каждый срок беременности не цифры стоят, а читаемый контур. И так с увеличением срока, меняется контур. Целая коллекция. Цвет градиента сгущается и с третьего пакета вокруг живота лёгкий трепет. Волшебно… Нам бы такого графического дизайнера. Я задумался об этом, когда ты придумала наш символ. Позвоню завтра этой женщине продавцу из магазина. Это она тебе всё подобрала, очень приятная особа. Мы потом съездим в этот магазин, может новое пальто тебе нужно будет купить и шубку, впереди зима. — Мимо твоих глаз ничто не ускользнёт, я буду учиться у тебя всю жизнь. — Ты завтра дома, моя ученица, но, пожалуйста не забывай поесть, тебе нельзя быть голодной, они же не на диете. — Обещаю. Я сегодня утром позанималась в тренажёрном зале по программе, я исправляюсь. — Пойдём, моя отличница, ляжем, я тебя разглажу. И спинку, и ножки, наскучался сегодня. Даже машина, вернее твоё кресло грустило. — Как ты понял? — Учусь у тебя, моя фея. — Ложись, моё сокровище. Это ножки, идеальные две длиннющие красавицы, мои любимые, и мои личные, можешь ими пользоваться, я разрешаю. Пусть будут здоровые и ласковые, они так страстно умеют меня обнимать… Ну вот, похоже, я не с того начал, не дотяну до твоих упругих округлостей, иди ко мне, гладиться будем позже… — Сегодня как-то по-особенному было… Ты не заметила? — Заметила, ты всё время смотрел мне в глаза, будто разглядывал меня. — Искал отражение свое в них, хотел донести до тебя, что день без тебя — это испытание, мои глаза искали тебя везде, у меня, похоже, ломка, ты мой наркотик. — Я не хочу быть наркотиком, тебе надо было смотреть не по сторонам, а в сердце, ведь я там, даже за тысячи километров можешь касаться меня, я уже научаюсь, слышу, как ты порой буйствуешь, мой Лев. — Я что буйствую? Что-то не замечал. — На поверхности сдержан, а внутри буйствуешь. — Да, может так и было в некоторые моменты, но меня просто возмущает (читай — бесит), когда люди идут по проторенным дорожкам не замечая изменения в поставленной нетривиальной задаче. Говорил же, что на старых наработках не удастся прокатить, даже не замечают разницы, мозги заскорузли. Порвал всё нахер, но молча! Ты бы мной гордилась. Тебе смешно? — Немножко, представляю, как это выглядело. Он жив остался? — Не знаю, не отслеживал. Аллах с ними. Давай, буду тебя разглаживать ложись на животик, тебе ещё можно на нём лежать? — Конечно, он ещё не скоро начнёт расти. — Эда, их же двое, места нужно больше, не надо их зажимать. — Серкан, до чего же ты смешной! — И чем же? Я забочусь о них, кто, если не я? — Может я? — Ты ещё маленькая и беспечная, не опытная. — А ты уже опытный? И скольких деток выносил уже? — Смейся, я просто хочу, чтобы они слышали, как я о них забочусь. — Они и так знают, что у них лучший в мире папа, а мама так себе маленькая и беспечная. Никакого опыта не приобрела до встречи с их папой. Этот папа их отказывает их маме в новых знаниях, бережёт её девственный мир. Так, папа? — Эда, я понимаю по какому случаю твой сарказм. То, что я не сумел донести до тебя словами, моя вина. Мы ещё об этом поговорим, знаю, что ты меня на изнанку всё равно вывернешь, моя упрямица. Я найду слова и способ донести до тебя эту тему, но пока не готов, не было времени подумать об этом. Придётся опять в сейф заглядывать. Ты простишь меня, моя девочка? Плечики тебе размять? — Не выслуживайся, с плечиками всё хорошо, а вот с тобой что-то не очень. — Опять виноват… — Нет, Серкан, ты не виноват, это я виновата. Виновата в том, что посчитала возможным получить от своего мужчины знания о том, от чего бежала в своей жизни, затыкая уши, когда мои подружки делились своим опытом сексуальной жизни. Знаешь какое у меня было прозвище: девственница. Я даже стыдилась этого в какой-то степени. Вот такая я тебе досталась. Маленькая школьница не способная быть на равных со своим мужчиной, таким опытным и знающим все премудрости. Странно, что ещё не надел на меня пояс верности. Давай, храни свою девочку от развратных действий. Так ты думаешь? Значит ты разграничил свою жизнь на «до» и «после». — Надо же как тебя зацепило! Прости. Попросил же время, чтобы разобраться с собой. Эда, не злись. Я подлец. Действительно хочу по-идиотски сохранить твоё девственное сознание, дышать им, наслаждаться. Я понимаю, что ты злишься не конкретно по этому факту. Сам факт моего отказа вскрыл всю глубину моей неправоты. Но я самым честным образом хотел подумать об этом, понять себя, а о тебе не подумал, Прости меня ещё раз. Я тупой мужик один из тех, кто «на рыбалке» проходил свои университеты, становясь невольным слушателем их достижений. Наверное, меня за глаза таким же прозвищем наделяли, как и тебя. Поэтому я прошёл эту часть своего пути, как дурак в угоду «традиции». Мы с тобой очень схожи, даже в этом, моя фея. — Серкан, прости я зря взвилась. Но ты ведь со мной такое делаешь, я, конечно испытывала жуткую неловкость, но доверилась тебе. Почему ты отказал мне в желании познать твой вкус? Это действительно что-то отвратительное, так объясни мне, я же не тупая, пойму. — Жена моя девственная. Дело не в этом. Я с тобой познал такие пределы, в сравнении с которыми ни один из способов не может это превзойти. Это, как Небо и земля. И я не хочу быть на этих Небесах без тебя. А то, что я ласкаю тебя своими губами — это лишь способ быть на этих Вершинах с тобой одновременно, мы по-разному устроены и соки твои вкушать — мое наслаждение. Но я согласен предоставить нам с тобой такую возможность. Сама решишь, нужно ли нам это. Хочешь сейчас попробуем, а то я уже не в силах сдерживать твоего друга, он на всё согласен бесстыдник такой. — улыбка на лице мужа говорила, что все недопонимания исчерпаны… — Что мне надо делать? — Я сяду на край кровати, а ты становись на коленки, чудо моё любознательное. Знаешь, как дети пустышку сосут, когда голодные? Примерно так. — Можно я его поглажу, он такой нежный, гладенький… — Эда! … Я взорвусь! Она осторожно облизала своего друга, попробовала на вкус капли смазки, распределив язычком по вершине такого интересного органа, потом осторожно, наклоняясь над ним позволила Серкану управлять его погружением. Муж захватив её волосы начал движение. Да… не просто такое достоинство погрузить в девственный ротик жены… — Всё, счастье моё, я не садист! — вышел из её рта, забросил на кровать своего экспериментатора и вошёл в неё без прелюдий, облегчённо вздохнув — я дома… — Оставь мне своих соков, я попробую… — Чайной ложки тебе хватит? Исследователь мой любимый. Ты скоро? — Ты меня будешь ждать? Я отвлеклась немножко. — Могу остановиться… — Нет так лучше… — Я помогу, да ты тут и без моей помощи уже на изготовке. — Сер-ка- н-н-н! — Я догоняю, моё счастье, подставляй ла-дош-ку… Эда разглядывала доставшуюся ей порцию, аккуратно лизнула, а потом вылезала ладонь, закатила глаза — ничего так, вкусно, солёненько, как куриный бульон… — Подняла глаза на мужа. Он же, закрыв лицо ладонями, разразился безудержным смехом — Эда, жалею, что этот эксперимент не вошёл в хроники восемнадцати дней, его бы изучали в школе! Ты бы видела себя! У тебя глаза были не как блюдца у Айлин — распространителя новостей, а как суповые тарелки! — Серкан! Ты отрастил такого друга великана, что я не поверю, будто кто-то мог справиться с ним… — Наверное он слегка подрос и растолстел, я замерами не занимался. — Я его замеряю и выложу в интернет. — Ты хочешь выставить на продажу? очередь образуется, моя девочка! Я сейчас умру, уже не могу смеяться. Годовой запас смеха израсходовал. Надо было видеть эти две тарелки полные ужаса! — Эда, любовь моя — успокоившись заговорил Серкан. — Я ошибочно посчитал, что после того, как мы услышали слова Лики о значении и смысле соития мужчины и женщины не может возникнуть вопрос об элементарном сбросе напряжения, которое иногда охватывает наши тела, поэтому ты меня застала врасплох этим своим настойчивым посылом. Поэтому я был в растерянности, прости. Но хорошо, что это случилось. Нам ещё многое надо будет пройти, но не в одиночку, а вместе. Это только частный случай. Мы может ещё не раз вернёмся к теме нашей близости, научимся говорить об этом, я не сержусь на тебя и аргументы мои о твоём девственном сознании нелепы, я это сейчас понимаю. — — Мы зря завелись с тобой в какую-то хрень. Я ведь понимаю, что ты обо мне заботилась, а не о ликвидации своей мнимой безграмотности. Скажи мне честно ты что думаешь обо мне, как о примитивном существе без руля и без ветрил? Думаю, что нет, так что ты себе там надумала, откройся мне. — Прости меня, Серкан. Я как вспомнила свои мучения, когда мои гормоны взбесились и подумала, что тебе может быть сложно в какой-то период воздерживаться, и моя дурная голова надумала способ скорой помощи. Но то, во что я завела нас двоих просто ужасно. Мне стыдно, мне вообще думать вредно, это не мой инструмент. Но с другой стороны может и лучше, что это произошло сейчас, а не тогда, когда у меня вообще мозги атрофируются, и я не смогу себя контролировать. Говорят, так бывает сплошь и рядом. Надеюсь, что хотя бы память мне не отшибёт. Ты не сердишься на меня? — Сокровище моё, что же мне на тебя сердиться, когда я повёл себя, как дурак. Скажу тебе, моя малышка, что ты так прекрасна во всех своих проявлениях и не наговаривай на свой ум, он у тебя совершенный, это он не позволил нам закопать глубже наши недосказанности. Мы с тобой два младенца, которые учатся ходить за ручку, чтобы не упасть. Я так люблю тебя, моя прекрасная жена, которой нет равных во всём мире. Иди ко мне, занимай своё место на моей груди и давай спать, пусть тебе приснятся наши фасолинки, передавай им привет. Какой же я счастливый человек… Двадцать второй день. Утро тихонько прозвонило будильником, ведь фею сегодня будить не будем, пусть спит подольше с детками. Их отец, как и вчера осторожно высвободился из объятий, ласково поцеловал фею и место жительства фасолинок, укрыл одеялом. И опять посажалел, что сегодня не будет рядом его девочки. Опять целый день. Она напомнила вчера, что живёт в его сердце, но его глаза всё равно будут искать, ведь говорят, что мужчины любят глазами — «дремучие создания, охотники за пропитанием, б-р-р-р…» (разве это про него? А чем он лучше других?) Начинался уже двадцать второй день новой жизни.