Краски

Пространство давит. Кажется, стены персикового отлива приобрели крупные заросли. Густая растительность невидимых деревьев ветками обволакивает моё тело, хлещет по мягкой коже, и я немного поджимаю колени, стараясь сосредоточиться на тишине. Крупные слезы омывают моё лицо, и я ощущаю пустоту, разъедающую грудную клетку. — Милая… Приподнимаюсь с пола и с любовью оглядываю детское тело, покоящееся в светлой деревянной кроватке. Истинное счастье четырехмесячного материнства принесло невероятную тягость психически нестабильного сознания. — Доченька, какая же ты красавица. Подушечками пальцев касаюсь мягких волос дочки, имеющих золотистый отлив с бежевым оттенком. Малышка мило поджимает нижнюю губу и улыбается сквозь сон. Возможно, медицина права и дети действительно ощущают свою маму сквозь приятный запах молочка, издающейся от тела взрослой женщины. — Я не могу больше, — врываюсь в рабочее пространство Влада, ведущего онлайн-конференцию. — Стеш? Закидываю правую руку на локтевой изгиб второй и смущенно поджимаю пальцы на ногах. Прикрываю глаза и лоскутом объемного свитера вытираю мокрые дорожки от слез. — Отбой, — муж беспрекословно нажимает на сброс в приложении и подскакивает с кресла. — Стеш, что с тобой? — Я… я… — запыхаюсь и шмыгаю носом. — Тише, любимая. И как объяснить то разъедающее ощущение в животе, неприятно отдающееся по всем нервным отросткам. Тело парализует, а грудная клетка сжимается настолько, что дышать становится всё сложнее. Мне страшно, что я не справляюсь со статусом материнства. Боязливо, что это никогда не разрешится, и я буду стыдливо оглядываться на собственную жизнь и понимать, что я — худшее отражение собственной реальности, не способная радовать своего ребенка, находиться всегда в ресурсном состоянии и всегда балансировать на дощечке адекватности. Я — худшее, что ощущаю прямо в это мгновение. — Стеш, милая, успокойся, — теплые руки мужа обволакивают моё тело настолько крепко, что я жажду в это же мгновение раствориться в невидимой реке его уверенности. — Я не справляюсь, Влад, я плохая мать… — всхлипываю, носом утыкаясь в плечо белоснежной футболки супруга. — Мы пытаемся, правда. И спасибо тебе за то, что ты находишь время и помогаешь с Машей, но я не могу избавиться от навязчивого ощущения, что я недостаточно… — Нет, ты самая лучшая. Маруся ощущает твою ежесекундную ласку, заботу и любовь. Просто за всей этой всевозможной занятостью мной и дочкой ты совершенно забыла о своих ощущениях. Кажется, это началось около двух месяцев назад, когда очередной отъезд Влада на двухдневные съемки в столицу сподвигли меня оказаться одной в просторном дома с новорожденной дочкой. Собственный отказ от поездки поработил и выбесил настолько, что потеряла сознание после часового забега на беговой дорожке. Выпустила пар, забыв о питании, большом энергопотреблении от кормления и собственном Я. — Я должен был заметить это… — шепчет Куертов, и я выдыхаю. — Я откажусь от новых проектов и больше времени буду проводить с вами. — Влад… И я знаю, что он старается. Очень. Настолько, что запретил себе пользоваться сетями и находиться на работе более восьми часов в сутки. Все выходные посвящены лишь семье, а при любой свободной минуте кладет Марусю на ноги и с любопытством рассказывает о бирже занятости. Малышка улыбается, на лице прорисовываются ямочки, а пальчики удерживают большой палец отца. Он — лучший отец. — Ты должна разрешить себе делегировать на кого-то время по уходом за Машенькой. Возможно, хотя бы на несколько часов в день. — Я не представляю этого… — покачиваю головой из стороны в сторону, стараясь избавиться от навязчивой мысли усыпить свое бессознательное. — Как можно подпустить кого-то к ней? Она же такая крошка, ей просто необходимы родители. — Стеш, а родителям необходима адекватность. А Мару еще больше нужна ментально и физически здоровая, мама. Киваю, присаживаясь на мягкий небольшой диванчик вдоль кабинета. — Ты снова прав. Да, понимание, что необходимо что-то делать даже успокаивает, но когда фантазия вырисовывает чью-то грубую кожу ладоней, удерживающую самый ценный груз на свете, становится тошно от собственной черствости. Как я могу позволить своей неадекватности взять вверх и лишить дочку круглосуточной любви? — Когда мы последний раз отдыхали вдвоем? — вопрос Владика побуждает задуматься. — Кажется, до рождения?.. Индонезия. Экватор беременности и месяц жизни в чудесных тропических условиях. И да, хотя во мне уже существовал чудо-человечек, но мы физически действительно присутствовали вдвоем. Танцевали под проливным дождем, смеялись под местную музыку и целовались на закатах, а после ждали, когда мой живот приобретет округлые очертания, чтобы можно было сделать первые кадры, а после наслаждаться. — Ты представляешь наш отъезд? — улыбаюсь и выходит искренне. — Не думаю, что папочка Влад выдержит отсутствие Машулика в своей жизни. — Ну, между прочем, я не забываю, что в моей жизни есть королева, а принцесса будет радовать бабушек… И звучит как вполне сносная идея, но не хочется перекладывать ответственность за собственное дитя на близких родственников, даже таких замечательных и любящих свою внучку. Кажется, мы оставляли Мару лишь трижды на несколько часов с ними, пока сами выбирались в районные ресторанчики. — Ты же знаешь, что я люблю тебя? Киваю. — Только в этом я не потеряла уверенность. Именно его ощущения и отношение ко мне позволили восстановиться после родов через месяц и выглядеть лучше, чем до. Его взгляды, поддержка и ласковая любовь позволяли смотреть в зеркало счастливой радужкой и впитывать его же ощущения. — Давно писала? — Недавно. И снова Маруся. — усмехаюсь. — Все её портреты получаются такими солнечными, что иногда я подозреваю, что мы создали что-то волшебное. — Да, примерно тоже самое я подумала, когда в первые увидел тебя в галерее. Это была же твоя первая выставка и сразу столь нескромный диссонанс. — его слова действуют на меня подобно сласти. — Пора возвращаться из декретной паузы и снова поразить страны ближнего зарубежья. — Да, я уже придумала концепцию… — пожимаю плечами, припоминая будущую галерею, посвященную новому статусу материнства. — Давай сходим с тобой к психологу. Надо побороть твою депрессию. Я люблю тебя слишком сильно и не позволю думать, что ты какая-то не такая. Ты — лучшая жена и чудесная мамуля. И я вновь встаю лицом к осознанию своего верного выбора. Он — тот, кто позволит мне мыслить о себе в наилучших качествах, побуждает на новые свершения, а холодность ума позволяет встать на прохладный путь спокойствия и адекватности. И лишь его светлые глаза и теплая улыбка позволяют стирать из сознания мысли о грусти и будоражат почву на новые свершения. — Я люблю тебя, Влад Куертов, — шепчу. Мягкие губы мужчины соприкасаются с моими, и я вновь ощущаю невидимые крылья, взращенные позади моих лопаток. Чувственный эпителий переминается друг об друга, и я немного ослабляю уста, позволяя языку молодого мужчины проникнуть к себе в рот. Тепло разливается по грудной клетке, и я ощущаю, как затягивается дары образовавшегося порицания. Любимые руки обволакивают мою талию, и я чуть сильнее прижимаюсь к телу любимого. Кажется, нельзя испытывать столь необъятные эмоции к партнеру спустя шесть лет. А если точнее, то шесть лет, три месяца и двенадцать дней. Спасибо невидимого календарю в голове Влада, сообщающего мне о новой необычной дате букетами любимых кустовых роз и ромашек. — Иногда я думаю, что сойду с ума к твоему тридцатилетнему возрасту. С каждым годом ты становишься всё прекраснее и привлекательнее. — смешливо произносит муж, рукой касаясь пышной шевелюры. — Ну, тогда у тебя осталось четыре года для здравого смысла, — пожимаю плечами, стараясь отыграть задумчивость. — И насчет психолога, ты прав. Моя адекватность усердно твердит, что я обязана вылечиться из-за неправильного и надоедливого ощущения стыда. — Как приятно, слышать согласие. Улыбается и ласково закидывает руку на моё плечо. Тихий, но требовательный плач малышки побуждает мужа пристать и спокойно отправиться на спасение спокойного пробуждения дочки. Выдыхаю, стараясь сфокусироваться на собственных ощущениях. Я действительно являюсь достойной мамой, но иногда, кажется, что старания недостаточны, и я не обладаю достойным перечнем материнских-наград. Но иногда адекватность берет вверх и сообщает, что моя старательность и любовь к Марусе настолько велика, что несоизмерима людьми, которые никогда не находились круглосуточно с детьми. — Доченька, а вот и твоя любимая мама, — мило шепчет Влад, держа малышку на руках. Крошечка раскидывает руками, и я умиляюсь способности маленькой девочке довести долларового миллионера до истинного удовольствия и широкой улыбки. — Машулик, твоя мама немного неадекватна, но всё же любит тебя настолько сильно, чтобы пойти к человеку, вправляющему мозг… — шучу я и с наслаждением трогаю ручку красивого ребенка. Действительно, каждая мать испытывает подобное к своему малышу, я знаю. Но здесь настолько объективно, что даже приуменьшена. Малыша обладает крупными округлыми глазами цвета теплого рассвета с желтоватыми отливами и пышной темной каймой. Пухлые губы искажены в милой улыбке, а слюни пузырятся. — И как мы могли создать шедевр на миллион долларов? — вторю популярной шутке из социальных сетей и наслаждаюсь улыбкой супруга. — Плачу десятки миллионов валюты за то, что ты родишь мне ещё одного через несколько лет. Прищуриваю глаза, загадочно всматриваясь в лицо супруга. Влад загадочно улыбается и игриво пожимает плечами. Кажется, все трудности стоят того. Например, желание прикончить себя в мгновение меркнет, когда тебе на грудь кладут нового человека, а муж так крепко держит за руку, что поддержка передается по всем костям, которые ранее чуть не раздробились. — Так, давай мне дочь, а сам запиши свою нестабильную женушку к психотерапевту. — подмигиваю. Перенимаю малышку из рук отца, наслаждаясь её дрожащими ресничками, борющимися с очередной волной сна. Она другая, но всё же схожа со мной. Лучшая интерпретация наших генов. — Через несколько дней приедут любимые бабушки, и мы летим в Европу. Не переживай, не больше недели, наши мамулечки выдержат Машулика. — смеется. Губы вновь соприкасаются с моими, и я улыбаюсь. Это лучшее, что только может быть. Поддержка.

***