Держава Детства

      Израиль пообедал и пошёл в свою комнату. Подаренный Китаем кораблик отправился на полку стеллажа.       Он повесил плащ в шкаф, надел ветровку, шапку и штаны потеплее и побежал гулять. Пока он шёл, на него налетела Германия.       — Ой, прости, прости, прости! — затараторила Кайли, бережно поднимая его с асфальта, — Я задумалась и совсем не видела дороги!       — Ты ведь можешь так куда-то провалиться или под машину попасть. — Израиль прижался к ней — Германия была одета в тёплую курточку, отделанную мягким мехом снаружи. Мех розового цвета был на воротнике, манжетах, вокруг молнии и на карманах. Сама куртка была из какого-то грубого синего материала.       Германия держала его на руках, прижимая к себе и не желая отпускать. Наконец она поставила его на землю.       — У тебя курточка такая приятная… — прошептал Израиль.       — Да. — Кайли почесала затылок, — Не знаю, откуда папа их достаёт, похоже, из-за границы… Так неловко…       Давид мотнул головой и опустил её, показывая, что ему это не важно. Он никогда никому не завидовал, повторяя себе, что они заслужили эту вещь, а он — нет. Обычно люди просто пожимают плечами, но Германия как-то смогла прочитать эти мысли в его голове. Она присела, чтобы быть с ним на одном уровне.       — Эй, лисёнок. — она тронула его щёку, — подойди ко мне.       Кайли расстегнула куртку, прижала Давида к себе, и запахнула её края. Израиль как-то испуганно огляделся по сторонам и только убедившись, что никого нет, успокоился. Они какое-то время стояли так, но потом Германия выпустила его, вспомнив о чём-то.       — Я ведь не просто так бежала. — она вытащила из кармана куртки небольшую коробочку. — Вот, это тебе.       Израиль боязливо взял коробочку. Это был какой-то конструктор, состоящий из фигурки человека и машинки-внедорожника.       — Возьми его. — повторила Кайли, — У тебя ведь совсем нет игрушек…       — С-спасибо… — пробормотал Давид.       — Там есть инструкция, думаю, ты разберёшься. Ты ведь умный.       Израиль неловко улыбнулся, спрятал коробку в карман и снова прижался к Кайли.       — С-спасибо… — повторил он. — Я на пустырь, пойдёшь со мной?       — Папа убьёт меня, если увидит нас вместе, он ведёт меня в цирк и…       — Извини, я задерживаю тебя… — перебил её Давид.       — Не извиняйся, лисёнок. Пока.       Германия убежала, напоследок махнув рукой. Израиль же вернулся в дом, положил коробочку на стол и метнулся на пустырь. С тех пор, как он узнал о своёй особенности — не задыхаться, когда он использует суперскорость — на дальние расстояния он бегал только так.       На пустыре уже были сводные Израиля, Россия и Китай.       — Давайте в вышибалы! — предложил Бруно, подбрасывая мяч.       — Только сильно не кидай, — попросил его Шмуэль. — А то будет, как в пятницу.       Бруно кивнул и бросил мяч Саре, которая только подошла. Они играли довольно долго, не смотря на холод и сырость. Ближе к вечеру они стали расходиться. Сводные ушли раньше — Израиль ещё играл с друзьями. В конце концов они всё же собрались домой.       На следующее утро Давид по привычке пошёл в школу через дом Третьего Рейха. Дверь хлопнула и он спрятался за ближайшее дерево.       — Эй, лисёнок! — это был голос Германии, — Не бойся, папа рисует в своей комнате. Смотри, что у меня!       Израиль осмелел и посмотрел на него. Кайли держала в руках небольшое ведёрко попкорна.       — Еле уговорила отца купить его, потому что я до этого уже съела одно. Будешь? Можем пойти вместе или по другой дороге?       Давид захлопал глазами — Кайли взяла попкорн для него? Он согласился пойти вместе и они свернули на улицу, через которую ходили Россия и Китай, вскоре поравнявшиеся с ними.       — Вы будите? — спросила Германия, протягивая им ведёрко.       — Ешь… — махнул рукой Россия, — куда уж нам!       На это Кайли отдал ему ведёрко:       — Не, я уже вчера съела одно, это я вам взяла! — она помахала им и побежала к своему дому.       Все трое посмотрели ей вслед и переключились на попкорн. Втроём они быстро опустошили ведёрко и выбросили в ближайшую мусорку.       Они пришли в школу и заняли свои места. Урок букваря прошёл довольно спокойно, а на перемене к Израилю, рисовавшему котёнка на обложке тетради, подошла Германия.       — У меня есть ещё кое-что. — она протянула ему свёрток, похожий на маленькую подзорную трубу.       Он взял его и вопросительно посмотрел на неё. Кайли поднесла свёрток к его лицу.       — Смотри!       Давид посмотрел в эту трубу и перед ним предстали удивительные узоры. Израиль раскрыл рот в удивлении, Германия повернула переднюю часть трубы и узор сменился.       — Ого! Здорово! Что это такое?! — восторженно вскрикнул Давид.       — Это мне папа вчера в цирке купил. Нравится?       — Да, здорово!       — Он твой.       Выражение лица Израиля тут же сменилось с восторженного на испуганное.       — Твой отец убьёт меня, если узнает об этом…       — Всё будет хорошо, лисёнок. Папа разрешил мне выбрать только одну игрушку. Пока он стоял в очереди за попкорном я купила эту игрушку — папа дал мне денег. Я спрятала его и папа его не увидел. Папа спросил: «Ничего не понравилось?», я сказала: «да». Когда цирк закончился, я попросила его купить мне ещё попкорна, а я купила игрушку себе и папе её показала. — рассказала Германия.       Израиль слушал всё это в полном восторге — он не мог поверить, что Кайли делала всё это ради него. Он держал в руках подарок, снова посмотрел в него, покрутил переднюю часть, восторг вернулся к нему, затмив собой страх…       Начался урок арифметики, Вера Филипповна посмотрела на парту Израиля. Игрушка лежала на его парте, Китай и Россия переодически брали её, смотрели в восторге.       — Китай, Россия, уберите калейдоскоп! — строго сказала она.       — Что убрать? — спросил Саня.       — Калейдоскоп. Который у вас в руках.       Ваня положил игрушку на парту Израилю.       «Калейдоскоп — подумал тот, — красиво звучит…»       Германия обернулась на Давида и, видя его восторженные глаза, когда он рассматривал игрушку, улыбнулась.       После этого Израиль весь день пребывал в хорошем настроении. Он старался не доставать игрушку в школе, чтобы её не сломали и не отобрали, хранил её в портфеле.       Домой он пошёл вместе с друзьями. Они смеялись и шутили, продумывая план на день: куда пойти, во что играть и что брать с собой.       Тут Израиль услышал громкие, подозрительно знакомые голоса. Говорили двое: один был пьян, другой ругал его. Второй голос Давид узнал и узнал бы даже, если бы был в бреду — Третий Рейх.       Давид пошёл на голос, желая узнать, что там за скандал.       — Грёбаные алкоголики! — кричал Дирк, — Вы отравляете общество своим существованием! Позорище!       — Да~а это вы, фа-шичты оотравляи-те.! — «отбивался», как оказалось, дядя Серёжа.       — Вас топить надо публично в вашей грёбаной водке, чтоб не повадно было!       — Вас у УОлге не утопи-ли…       — Вы хуже! — Третий Рейх обругал евреев, — Позор для общества! А дети ваши какими вырастут! Такими же пьяницами и бомжами! Пропьют всё, даже страну свою пропьют!       Израиль отступил, потому что Дирк начал толкать и бить дядю Серёжу.       — Пойдёмте отсюда, — попросил он. Ему не хотелось смотреть на драку.       Вернувшись домой Давид резко вспомнил, что Палестину он сегодня совсем не видел. Он полагал, сто причиной этого стало разбитое в кровь лицо Дина. Израиль выложил калейдоскоп в коробку и увидел конструктор на столе.       Он сел на стул и взялся за коробочку. Внутри лежала инструкция с помощью которой Давид легко и довольно быстро собрал машинку. Детали человечка лежали в отдельном пакетике, а детали машинки — в отдельном. Причём разделялись также большие и маленькие детали. В машинке был механизм — она ехала, если её сначала слегка откатить назад.       Давид не мог знать, где Третий Рейх доставал своей дочери эти игрушки — скорее всего из-за границы. Израиль сел за уроки. Он, как бы он не отрицал и не стеснялся этого, был довольно умным. Возможно, на это повлияло его раннее осознание мира…       Сделав немногочисленные уроки, он взял книгу про кошек и направился в библиотеку. Он выписал оттуда всё, что ему было нужно и хотел поменять книгу. Играть на пустыре он не хотел, тем более, когда недалеко от него шла драка.       В библиотеке ему приглянулась книга «Денискины рассказы» и он взял её на дом. Он ушёл в детский уголок и долго играл там, строя дома из кубиков. Так спокойно там было, что Израиль даже задремал на мягком диванчике. Проснулся он оттого, что библиотекарь трогала его за плечо, говоря, что они закрываются и ему пора.       Израиль поднялся, обулся и побежал домой. На улице уже смеркалось, поэтому он не решился гулять и пошёл ужинать и спать.       Когда он вернулся, он увидел сидящего на кухне дядю Серёжу и папу, возившегося возле него.       — Я тебе говорил, что так будет?! Говорил?! Идиот…       Давид заглянул на кухню — дядя Серёжа прижимал к глазу пакет со льдом, а всё его лицо было в ссадинах. Израиль про себя отметил, что это были последствия драки.       — Папа, я вернулся… — рефлекторно сказал он.       — Хорошо, иди в свою комнату. — папа звучал строго, похоже, ещё не переключившись с дяди Серёжи на приёмного сына.       — Ладно, спокойной ночи, папа.       — Какая уж тут спокойная ночь…       Израиль держал в ящике стола фонарик. Заперев комнату, он взял его и книгу, лёг на кровать и стал читать. Через минуту он встал и закрыл шторы. Ему не хотелось, чтобы папа увидел свет из комнаты и волновался, потому что понимал, что тот и так уже на взводе.       Израиль читал, лёжа на кровати, книга полностью поглотила его. Он не заметил, как пролетело время и в дверь постучали.       — Давидушка, давай спать, малыш. — голос папы звучал устало, но он старался говорить ласково.       — Можно я ещё немного почитаю?       — Десять минут. Не больше — завтра рано вставать.       — Хорошо… — Давид вздохнул и отнёс книгу на полку. Он хотел немного поиграть с калейдоскопом и не заметил, как прошли десять минут.       — Десять минут закончились, Исраэль.       Давид положил игрушку на стол и забрался под одеяло. Он долго не мог уснуть, поэтому снова взял фонарик и книгу и начал читать. Так он и отключился, едва успев выключить фонарик.       Израиль проснулся от звонка будильника. На тренировку он идти не хотел, поэтому завёл его на семь часов и продолжил спать. Когда он снова проснулся, он чувствовал себя чуть менее вяло.       — Эй, что с тобой? — спросил его Россия, когда они шли в школу, — Почему ты не был на тренировке сегодня? Папа волнуется.       — Я хотел поспать на час дольше. Вчера не мог уснуть… — признался Давид, не видя смысла врать.       — Это из-за драки? — поинтересовался Китай.       — Угу…       Их разговор прервал крик. Кричал ребёнок и голос показался Израилю немного знакомым. Через минуту он понял, что это был голос Палестины. Крик стал приближаться и Давид повернулся в сторону откуда он звучал. Тут в него врезался Дин, бежавший из переулка. Израиль рефлекторно обнял его и они стояли так почти полминуты.       — Ты! — взревел Палестина, всё его лицо было залеплено пластырями. — Ненавижу!       — Я вырву тебе твой паршивый язык! — Россия, ушедший вперёд, уже бежал к своему другу.       Дин прижал уши и попятился. Из переулка звучали голоса Ирака и Саудовской Аравии. Палестина вдруг заплакал и побежал в противоположную сторону от троицы.       Постояв в недоумении они решили удалиться к школе, ведь встреча с арабами посильнее Палестины неизменно закончилось бы дракой.       Уроки в школе проходили как обычно, если не считать того, что Германия пересела за парту к Израилю и постоянно пыталась обнять его, не важно, шёл сейчас урок или нет.       Израиль был примерно по грудь Германии, поэтому та присаживалась, чтобы обнять его. Кайли пыталась тискать его, что Давид ненавидел и начинал вырываться из её хватки. Да ещё и какой-то мужчина, проходя по коридору, окликнул его, как старого знакомого:       — Эй, мало, привет!       Сегодня Израиль всё же пошёл на пустырь, поддавшись уговорам друзей. Кайли гладила его, зачем-то успокаивала и, в конце концов, подхватила его на руки. Израиль вырвался и спрятался за спину России.       — Ну, лисёночек! — Германия присела и поманила его к себе. Давид отошёл назад и отпрыгивал, когда Германия приближалась.       — Кайли, не трогай его. Он боится. — попросил Китай.       Германия понурила голову и присела у забора. Давид почувствовал себя неловко и осторожно приблизился к ней. Он вдруг заметил, что уши у Кайли чем-то подвязаны, похоже, чтобы держать их стоящими.       — Герма? Ты обиделась?       — Нет… — грустно сказала та, — Просто я хотела тебя потискать, а ты убегаешь…       Израиль подошёл к ней и сел рядом — одноклассники не заметили, как он ушёл с поля. Кайли тут же обняла его и притянула к себе.       — Прости за эту сцену… — вдруг начала она, — Папа просто не любит пьяниц… Я знаю, что ты всё видел, лисёнок…       Давид сидел молча. Почему-то ему стало так спокойно в объятиях Германии. Он положил руки ей на грудь и задремал.       В себя его привёл Россия, трясший его за плечо.       — Вставай, пойдём домой.       — Дядя Серёжа опять напьётся и ввяжется в драку… — вслух подумал Израиль и услышал какой-то странный вздох.       На той улице, где они шли, на обочине дороги лежал Палестина. Он плакал, его лицо и руки были в крови.       — Давайте поможем ему? — предложил Израиль и пошёл к нему. — Динар, что случилось?       — Нет! — взревел тот, — Не смей ко мне приближаться! — Дин выругался, встал и рванул в неизвестном направлении.       Давид опустился на дорогу, из его глаз закапали слёзы. В памяти всплыли рассказы его людей, бежавших из Германии. Кучи антисемитских газет и детских книжек учили немцев именно так или как-то похоже реагировать на евреев. В тот момент Израиль понял, почему Дин так относится к нему…       — Эй… — Китай сел рядом, обнял его и стал гладить по голове и спине, — не обращай внимания, он просто идиот.       — Нет. Вера Филипповна не права… Он точно знает, что делает… — Давид обнял свои колени и уткнулся в них.       — Он пожалеет об этом! — вторил Россия, — Не от нас, так от милиции!       Они подняли Израиля и повели домой, обнимая за спину. Он всё ещё тихо плакал, роняя крупные бусины слёз.       Давид постарался успокоиться до того, как он вернулся домой.       — К нам скоро дедушка приедет. — Россия попытался поменять тему.       — Пусть… — Израиль вздохнул, ему было совершенно плевать.       — Чего ты?! — Ваня схватил его на руки и подбросил вверх, пытаясь так успокоить.       Давид захохотал, дурные мысли тут же покинули его голову. «Старший брат» всегда знал, как успокоить его, развеселить, знал, что он любит и не любит. Израиль не замечал, как, разговаривая с другими людьми, называл Россию «братом». Он любил Ваню, как брата, и знал, что Ваня также любил его.       Они пришли к дому России, Саня ушёл внутрь, а Ваня проводил Даню до его крыльца.       Израиля встретил дядя Серёжа. Он взял его на руки и погладил по волосам.       — Слушай, крошка, — начал он, абсолютно трезвым голосом, хотя от него сильно несло перегаром. — Извини дядю Серёжу за этот концерт. Я не хотел заставлять тебя волноваться. Хочешь я куплю тебе мороженого? Павлуша рассказал, что ты переживал вчера вечером.       Израиль кивнул. Он, наконец, не боялся дядю Серёжу, наконец мог спокойно сидеть у него на руках. Давид едва не заплакал, прижался к нему, вдыхая едкий запах сигарет и водки.       — Ну что? Пойдём за мороженым?       Израиль закивал.       Дядя Серёжа усадил его себе на плечи и они направились к магазину. По пути они решили, что для мороженого уже было холодно. Они зашли в пекарню и в нос Давиду ударил сладкий запах, отчасти напоминавший его собственный. От работавшей там девушки он узнал, что так пахнет корица, которую добавляли в булочки. Дядя Серёжа обещание сдержал и, вместо мороженого, купил ему такую булочку.       Когда они пришли домой, их встретил папа.       — Серж, если ты хочешь погулять с детьми, предупреждай меня. — строго сказал он, — Я уже хотел в милицию звонить. Отдай мне ребёнка. — он снял Израиля с плеч дяди Серёжи. Папа никогда не кричал, не злился, но умел сердиться и быть строгим.       — Ну, Пашка! Дай мне нормально пообщаться с детьми!       — Серж, это мои дети! — папа слегка повысил голос, — Если с ними что-то случится, я себе не прощу!       Он бережно прижал Израиля к себе и пошёл в дом. Дядя Серёжа вздохнул и направился за ним.       В коридоре, возле цветка в горшке, возились Бруно и Шмуэль. Эти двое всегда держались вместе, они даже жили в одной комнате. Их словно связывала какая-то невидимая нить. Давид помнил, каким был Шмуэль, когда только попал в Руины — боязливый, слабый из-за болезни и закрытый. Он боялся маленькой деревушки, которой тогда был Новосибирск. И было вполне ясно, почему: он чудом избежал смерти, попал в какую-то непонятную местность без возможности вернуться домой. А когда он осознал, что больше у него нет ни мамы, ни отца, ни старшего брата…       Израиль мотнул головой, сгоняя воспоминания. Это было уже после войны, в 50-е. Видеть то, как Шмуэль переживал это, было ужасно: он почти не ел, не играл, почти всё время проводил в своей комнате и плакал, плакал, плакал… Папа пытался его успокоить, проводил с ним много времени, но это не помогало.       Бруно тоже переживал подобное — узнав о том, что, вероятно, творил его отец, он был опустошен. И всё тоже самое: отрицание, гнев, торг, депрессия, смирение… принятие…       Израиль попытался согнать эти воспоминания. Сейчас Бруно и Шмуэль рассматривали растение, радостно о чём-то болтали и было даже не похоже, что они пережили войну или были в нацистском лагере и вообще видели смерть…       — Папа, она зацвела! — воскликнул Бруно. — Смотри!       Пауль посмотрел в сторону голоса. На растении действительно виднелись маленькие цветочки.       — Здорово! — он погладил его волосы и прибнял Шмуэля, — Ну, как ты?       — Вроде нормально…       — Хорошо, — папа перевёл взгляд, поставил Давида на пол, — Израиль, тебе нужно сделать уроки. — он снова посмотрел на мальчиков — И вы тоже, ребята.       Все трое кивнули и поднялись наверх. Давид сел за стол и достал учебники. Пока он выводил в тетради буквы, вернулись остальные члены семьи. Израиль слышал, как папа отчитывает дядю Серёжу, который, похоже, пошёл гулять и с другими детьми. Когда уроки были сделаны, Давид взял книгу и лёг на кровать.       — Эй! — в комнату к нему зашла Германия. — Привет!       — Что ты тут делаешь? — спросил Израиль.       — Я хочу убедиться, что ты в порядке. — Кайли уткнулась ему в волосы. Давид оттолкнул её — трогать свои волосы он никому не позволит. Германия, шокированная, обняла его за плечи и стала гладить его живот.       — Чего ты? Лисёнок? Дай мне тебя приласкать.       — Не трогай…       — Почему?       — Не люблю, когда трогают… — Израиль замотал головой. — пусти меня…       Германия усадила его к себе на колени и стала гладить его волосы, уши, крылья и хвост. Давид схватил её за руку и она застыла.       — У тебя руки ледяные! Почему?       — У тебя тоже руки холодные… — огрызнулся Израиль.       Германия приложила свою руку к его щеке, а потом взяла его собственную ладонь и сделала то же самое — у Давида рука была гораздо холоднее.       — Видишь?       Израиль равнодушно вздохнул.       Кайли прилегла, уложила его на себя и стала поглаживать его по спине. Тут в дверь постучали.       — Сынок?       — Да, пап, можешь войти…       Папа появился на пороге и удивлённо уставился на них.       — Откуда ты взялась?! — воскликнул он, смотря на Кайли. — Уже поздно, тебе пора домой.       — Ладно… — Германия выпустила Израиля и вышла из его комнаты.       — Как ты проскочила мимо меня? — спросил её папа выходя из комнаты.       Израиль же лёг поудобнее и продолжил читать. Когда стемнело он пошёл закрывать шторы и увидел открытое окно и лестницу-стремянку под ним.       «Вот как Гера попала сюда!» — подумал Давид. Он плотно закрыл окно, включил свет и продолжил читать. Вскоре в дверь снова постучали — папа напомнил ему, что пора спать.       Утром Израиль засобирался в школу. Вышел он не один — с ним были все его сводные, учившиеся в школе.       Идти они решили через дом России, хоть их и было много, поскольку Третий Рейх мог создавать свои копии в бесчисленном количестве.       Уже была среда. Последним уроком было управление магией. Израиль рассказал учителю, что обладает очень сильным слухом.       — Так-так, это интересно. — начал Александр Дмитриевич и вывел его на центр двора, — Закрой глаза и опиши мне, что ты слышишь. — тут он обратился к классу, — А вы молчите!       — Я слышу как воробушек дышит на том дереве. — сказал Давид с закрытыми глазами, указывая на дерево стоящее за футбольным полем — в другом конце пришкольного участка       — Ого! Это очень хороший слух! — воскликнул учитель.       Одноклассники хором испустили удивлённый вздох.       После уроков Израиль снова перепутал улицы, будучи погружённым в свои мысли. Подойдя к дому Дирка, он вдруг услышал грубоватое «Эй!»       Давид повернулся в сторону звука и обомлел. Перед ним, на бетонном бордюре сидел Третий Рейх. Израиль внезапно осознал, что шёл прямо перед ним и не заметил этого.       — Нет-нет, не бойся! — нацист говорил на удивление сдержанно и в его голосе не было тех привычных ноток ненависти.       — Что тебе нужно?! — дрожащим голосом спросил Израиль.       — Знаешь… Помнишь, я спрашивал у тебя про дядю Серёжу? — Дирк протянул к нему руку и попытался подтянуть его к себе. — не бойся, не бойся!       — Что тебе нужно?!       Третий Рейх слез с бордюра, сел рядом с Израилем на колени, огляделся и тихо сказал ему на ухо.       — Он бьёт тебя?       — Ч-что? — переспросил Давид и посмотрел на нациста. В его глазах появился страх.       — Он бьёт тебя? — повторил он.       — Н-нет, не бьёт…       — Повезло тебе…       Дирк снова присел на бордюр.       — Но он пугает меня. — пробормотал Израиль.       — Ох, еврей! — воскликнул нацист, поднял его на руки и прижал к себе. — меня тоже пугает эта алкашня.       Давид замер, это очень испугало его. Дирк никогда в жизни не называл его просто «еврей» — заменял синонимичным ругательством или звал «меченым/помеченым». И он уж точно никогда не обнимал его и не интересовался его безопасностью.       — Что на тебя нашло? — спросил Израиль.       — Почему ты зовёшь меня на «ты», а не на «вы», как все нормальные люди? — Дирк как-то быстро сменил тему.       — Но ты же здесь один… — Давид удивлённо мотнул головой. — Мы говорим «вы» только группе людей.       — Ясно… — Третий Рейх помолчал, — А что меня нашло? Просто вспомнил отца… Будь осторожен со своим дядей, кто знает, когда у него снесёт крышу. Ты спросишь, откуда я знаю, что вчера это был он — я отвечу: я видел, как вы вчера гуляли вдвоём.       Оба долго молчали и не двигались. Израиль вдруг заметил, что Дирк напрягся и чуть выпустил его.       — Ч-что это?! — его голос дрогнул, — Ты слышишь кошку?! — нацист испуганно озирался по сторонам.       Давид почувствовал, как вибрирует его горло, но не решился говорить об этом.       — Мне… Мне надо домой… — чуть слышно сказал он.       — Иди, — Дирк поставил его на землю, — И… будь осторожен с ним…       Сказав это, он ушёл к себе во двор. Израиль шёл домой с мыслью о том, что это только что было.