Держава Детства

      Пятница. Букварь, арифметика, чистописание, последним уроком труд. Израиль уже привычно занимался прилежно. В конце класса он был почти незаметен, из-за наклона парты, но это его вполне устраивало       После уроков дети сидели в столовой. Израиль ел, как обычно, торопять, запихивая в рот такие куски еды, которые с трудом мог прожевать. К нему подошёл Палестина, видимо, желавший снова поиздеваться над ним. Он стоял рядом, дожидаясь, когда на него обратят внимание. Давид сначала пытался игнорировать его, но вскоре это стало невыносимо и он повернулся, держа в руках кружку с чаем.       Динар тут же плюнул в неё.       — Пей. — он ухмыльнулся, ожидая, когда Давид унизится до того, чтобы на самом деле выпить это.       Израиль долго думать не стал — тут же выплеснул всё содержимое кружки в лицо Палестине.       Реакция на горячий чай была ожидаема — Динар вскрикнул, отпрыгнул от стола, свалившись при этом на пол, и… заплакал? Давид увидел, что Палестина резко переменился в лице, а его глаза наполнились слезами. Дин (так его решил называть Израиль) встал и выбежал из столовой.       Почти сразу к Давиду подошла Вера Филипповна.       — Израиль, что это сейчас было? — осторожно спросила она.       — Я не потерплю, чтобы мне плевали в чай. — ответил Давид. Сидевшие рядом с ним дети согласно закивали, подтверждая то, что сделал Палестина.       — Я понимаю, но в следующий раз будь с ним помягче, хорошо? — попросила Вера Филипповна — Он ещё не понимает, что делает.       — Я думаю, что он все прекрасно понимает… — вздохнул Израиль, когда учительница ушла. Он не хотел спорить, но и признавать, что она права не хотел — Палестина явно знал, что делал. Но что значило это её «ещё не понимает»?       Давид быстро покинул столовую, не желая наткнуться на друзей Дина.       На пустырь он не пошёл — раны всё ещё болели. Он снова подошёл к дому Дирка. На улице нациста не было, Израиль прислушался — его голос звучал в доме.       Давид решил перестраховаться и перейти на другую сторону дороги, чтобы в случае чего убежать.       Оказавшись в доме, он услышал, как дядя Серёжа разговаривал с кем-то.       — Я говор. рю, ч-что-о… — раздался грохот, а следом голос папы.       — Серж, святые посыльные, ты перестанешь когда-нибудь пить?       Израиль прошел на кухню, откуда раздавались голоса. Дядя Серёжа валялся на полу, похоже, сев мимо стула, а папа стоял возле плиты с выражением испанского стыда на лице.       — Пап, я дома. — сказал Израиль.       — Привет, Исраэль. — он повернулся к нему. — Почему бы тебе не пойти поиграть с друзьями, пока я разберусь дома? Твои братья и сестры уже там, как я вижу.       — Что-то мне не хочется… — Давид мотнул головой и пошёл в свою комнату, но тут его откликнул знакомый голос.       — Эй, еврей! — он обернулся на зов. В дверях стоял Украина.       Сейчас он больше напоминал вампира из-за клыков, торчащих изо рта. Они остались, по словам самого же Украины, как напоминание о заражении во время войны — в его мозгу тогда поселились нацистские и антисемитские идеи, которые Союз успешно «выполол» ремнем. Израиль стал невольным свидетелем их скандалов.       — Россия просил позвать тебя на пустырь. — сказал Украина, — у них есть сюрприз для тебя.       — Ну ладно. — ответил Израиль и пошёл за ним.       На пустыре его ждали друзья. Китай толкнул вперёд Тараса.       — Ты это… — футболист почесал затылок, — извини, что я в тебя мячом пнул вчера. Я не думал, что оно так обернётся…       — Не важно. Я не обижаюсь…       — Будешь играть? — Петя подбросил мяч.       — Почему нет? — ответил Израиль, разводя руками в стороны.       Они играли весь день, а вечером, перед тем, как Давид пошёл домой, Россия взял его за руку.       — Папа мне всё рассказал, про тот день. Я ведь предлагал проводить тебя, но ты ведь у нас такой самостоятельный. Больше я одного тебя не отпущу. Пошли.       Израиль вздохнул, но не решил отказываться. Ваня повёл его более длинной, но безопасной дорогой, через свой дом.       — Давай ты по утрам мимо нас будешь идти? — вдруг предложил он. — вместе веселее.       Израиль кивнул. Наконец можно будет расслабиться и не бояться наткнуться на нациста.       До дома он дошёл уже совсем в другом настроении, шутя и смеясь вместе с Россией. В таком же настроении он уснул…       Утро субботы началось солнцем, луч которого пробрался в щель между шторами на окне и осветил лицо Давида. Он приподнялся в кровати, сел и осмотрелся.       Его спальня находилась на втором этаже напротив лестницы, и её окна выходили прямо на передний двор и улицу. Прямо возле входа справа, головой от двери, стояла старая кровать, а слева стеллаж и, рядом с ним, шкаф с одеждой. Дальше от него находилось окно, под которым стоял письменный стол. У дальней стены, примерно посередине, стоял книжный шкаф. У изголовья кровати стояла тумбочка и рядом с ней табуретка, на которую Израиль складывал одежду. Посередине комнаты лежал ковёр. Книжный шкаф стоял у стены совсем один, вокруг него не было ничего. Давид надеялся, что в будущем устроит там свою личную библиотеку. Вся мебель была века из девятнадцатого       Израиль подошёл к тумбочке, за ней стояла коробка с игрушками.       — Сегодня я останусь с тобой, Кузя. — он взял в руки плюшевого лисёнка и прижал к себе.       На письменном столе лежала книга про кошек. Давид положил игрушку на кровать, подошёл к нему и обхватил спинку стула руками, чтобы отодвинуть его. Когда у него это вышло, он обошёл его и с трудом забрался наверх.       Израиль уселся поудобнее, раскрыл книгу и стал читать. На день рождения ему подарили подставку для книг, где теперь стояла энциклопедия. Чтение было чуть ли не единственным, что доставляло ему удовольствие.       Давид раскрыл тетрадку, лежавшую рядом, взял ручку и стал что-то в неё писать. Он переодически отрывался от своего занятия и смотрел в книгу. Израиль выписывал что-то из неё, обводил в рамочку, раскрашивал цветными карандашами…       Когда он наконец закончил, время было уже за полдень. Давид слез со стула, взял тетрадку и отнёс её в книжный шкаф, на полку.       В дверь постучали. Из-за неё раздался голос папы:       — Исраэль, сынок. Ты проснулся?       — Да, пап. — он подошёл к двери и вышел в коридор.       — Хорошо, тогда пойдём кушать. — папа улыбнулся.       — Угу…       На самом деле Израиль не хотел есть, но пошёл на кухню, чтобы не расстраивать его.       Папа выдал ему тарелку и Давид вернулся в свою комнату. Ему было скучно. Тут с улицы донесся голос России.       — Даня! — Ваня уже давно окрестил его так. — Пошли играть!       Израиль вздохнул, забрался на стол, открыл окно и крикнул ему в ответ:       — Сейчас!       Он постарался быстрее доесть кашу, едва не подавившись в процессе и выбежал на улицу.       Но, помимо Вани у ворот стояла Германия. Давид замер и немного попятился.       — Не бойся. — Россия поманил его рукой.       Германия пригнулась и попробовала приблизиться к нему. Израиль обошёл её и прижался к России. Ваня погладил его по волосам и обнял.       — Почему ты так боишься меня? — спросила Кайли, опуская уши. Они у неё были собачьи, как у немецкой овчарки.       — Я боюсь не тебя, а того, кто явится за мной, если я подойду. — Давид стал мало общаться с ней. С тех пор, как Третий Рейх забрал свою дочь от Союза, Германия невольно отдалилась от прежнего друга.       — О, лисёнок, ты такой смешной. — Кайли подошла к нему и почесала за ухом.       Израиль обнял себя за плечи, но скоро расслабился и успокоился, пока Германия гладила его по голове.       — Кажется, дождь собирается… — Россия поднял голову.       Давид посмотрел наверх и почувствовал как капля упала ему на нос. Он тут же прикрыл его рукой и опустил голову.       — Тебя небо поцеловало! — хихикнула Германия.       — Может у меня поиграем? — предложил Израиль.       — Там Саня на пустыре, надо его тогда забрать. — вспомнил Россия.       Давид тут же внезапно исчез и вернулся через минуту уже с Китаем.       — Я недавно узнал, что я не начинаю задыхаться, когда я использую этот энчантмент. — сказал Израиль — Ну, магию, то есть.       — Даня что-то на непонятном разговаривает. — засмеялся Китай.       Они пошли в дом, поскольку дождь начал усиливаться и мокнуть под ним не хотелось.       — Папа, мы с друзьями дома поиграем? Там просто дождь. — Израиль переступил с ноги на ногу.       — Хорошо, звёздочка. Только пока не высовывайтесь из комнаты. Сейчас я дядю Серёжу успокою.       — Н-не на. до ме-ня усп. окаи-и. вать! — донеслось с кухни.       Давид кивнул и махнул рукой друзьям, приглашая их к себе в спальню.       — Здесь так пусто без кроватей. — заметила Германия.       — Я хочу в том углу пустом сделать уголок для чтения, поэтому там пока нет ничего. — пояснил Израиль. — тут будет ещё два шкафа и кресла или диванчик.       — Это было бы так похоже на тебя… — Германия улыбнулась.       Она всегда говорила с Давидом тихо и ласково и тот понимал, почему. Когда Кайли говорила в полный голос у неё был сильный акцент, который, сказать честно, пугал Израиля.       Кайли — голубоглазая шатенка — всегда положительно относилась к нему и старалась не пугать. Они дружили ещё со времен войны, до тех пор, пока Израиля не схватили нацисты. Ей он отдал на сохранение цепочку-сердце еврейского народа.       Дружба их жила и после войны. И до сих пор они хорошо ладили.       Россия пошёл к книжному шкафу. Он был пуст, не считая маленькой тетрадки.       — Ребят, не стесняйтесь, проходите. — пригласил Давид.       Германия прошла вглубь комнаты и стала её осматривать. Она давно тут не была и хотела увидеть, что поменялось. Тут она заметила коробку и подошла к ней.       Израиль смутился — игрушек у него было очень мало, по сравнению с Кайли. Давид знал, что Третий Рейх души не чаял в своей единственной дочери и заваливал её подарками.       — Даня, а можно посмотреть, что это? — спросил Ваня, поднимая тетрадку с полки.       Давид отрицательно покачал головой. Россия положил тетрадь на место.       Краем глаза Израиль видел, как Германия села возле коробки и стала рассматривать игрушки. Кроме Кузи, лежащего на кровати, там было несколько деревянных машинок и мяч, который принадлежал Бруно. По лицу Кайли было видно, что ей было жаль Давида, она о чём-то задумалась.       Израиль смутился, вышел из комнаты и вскоре вернулся с тарелками с едой.       — Кухня слишком маленькая, чтобы вместить всех, поэтому едим в комнате. — он опустил уши.       Китай хлопнул его по плечу, пытаясь приободрить.       — Давайте переждём дождь и пойдём на улицу. — предложил Давид.       Погода улучшилась пока они ели, и было решено идти на пустырь.       — Ой! — вскрикнула Германия, — папа ждёт меня дома! Извините, ребят, я побежала.       Она тут же убежала в сторону своего дома.       — Ну, что будем делать? — спросил Россия.       — Не знаю, а ты что хочешь? — Израиль улыбнулся.       — Ооо! Приве-е-ет! — на горизонте появился Дин. Он выглядел так, словно бежал от кого-то, но всё равно побежал на Давида, пытаясь толкнуть его на асфальт, но промахнулся и упал сам.       — Ох, Дин, ты в порядке? — Израиль попытался подойти и помочь, но Ваня взял его за руку и увёл в сторону.       Палестина поднялся — его лицо было в крови.       — Ты! — он выругался, указывая на Израиля, — Отец прибьёт меня! Я уже второй раз из-за тебя страдаю!       — Ты сам виноват. — вступился за друга Китай. — ты пытался его толкнуть.       Дин ударил его, похоже, от отчаяния, за что тут же получил от России.       Пока завязывалась драка, Давид рассматривал Палестину.       Дин был полноват, с ямочками на щеках, и с повязкой на правом глазу — красной, в цвет треугольника на его флаге. Он был смуглый, его кудрявые волосы были коротко острижены, а уши и хвост указывали на тотемное животное — енота. Он был чуть ниже, чем Россия и Китай, но всё равно перегонял Израиля по росту. В остальном они были похожи — у обоих были чёрные волосы и карие глаза.       Давид вышел из своих мыслей, увидев, что его друзья уже повалили Палестину на землю и он пытался прикрыть лицо от их ударов.       — Ребят, ну он же ничего не сделал! — Израиль подбежал к ним и попытался помочь Дину выбраться из-под Китая. — Ребят, ну перестаньте!       Друзья остановились, Саня слез с Палестины, позволив ему подняться. Тот встал на ноги, оттолкнул от себя Давида и ушёл туда же, откуда явился.       — Короткий разговор с такими товарищами! — Россия вытер руки об траву.       — Он, похоже, сам там от кого-то бежал! — Китай засмеялся.       — А мне его жалко… — Израиль продолжал смотреть вслед Палестине. — он ведь не сделал ничего, кроме того, что по лицу получил.       — Он оскорблял тебя и пытался ударить!       — Но он этого не сделал, можно было его просто оттолкнуть, но не бить. — Давид обнял себя за плечи. — Бедный Дин…       — Да ладно тебе! — Китай обнял его и поднял его на руки. — Ты слишком мягкосердечный, Даня. Тебе нужно быть более жёстким иначе придётся не сладко.       Израиль вздохнул. Ну не мог он ожесточиться, а тем более ненавидеть. Тем более Палестину, который «ещё не понимает, что делает». Израиль только сейчас заметил, что Дин выглядел младше него года на два.       — Подождите, я хочу его проверить. — Давид вырвался и побежал вслед за Палестиной.       Тот сидел под забором, окружавшим пустырь. Плакал он или нет было не видно. Израиль вдруг обернулся — друзья остались за поворотом и обратную дорогу к ним придётся держать через жуткий дом.       — Дин? Тебе очень больно? — он стал приближаться к нему.       Тот поднял с земли камень и кинул в Израиля, но промахнулся.       — Исчезни, выродок! — рявкнул он.       — Я просто хочу помо…       — Мне не нужна помощь! Ты всегда всё портишь!       — Иди-и отсюда! — с пустыря вышел Ливан, схватил Палестину за шкирку и утащил за забор, напоследок презрительно осмотрев Израиля.       Тот не стал переходить улицу — побоялся дома нациста. Давид быстро добрался до друзей, ждавших его на прежнем месте.       — Ну и как? — спросил его Россия       — Никак. Он меня даже близко не подпускает.       — Вот видишь?       Израиль стушевался, опустил взгляд. Друзья были более свободны в своих чувствах, чем он — Давид не умел ненавидеть; никто никогда не видел, чтобы он злился или кричал на кого-то. Пожалуй, единственным, кого Израиль ненавидел всей своей душой, был Третий Рейх. К остальным Израиль относился нейтрально или даже дружелюбно.       — Что там на пустыре? Не видал? — Россия решил сменить тему, видя смущение Давида.       — Дружки его. — Израиль вздохнул.       — Ясно… — протянул Китай, — туда можно не идти. Они нам жизни не дадут.       — Может тогда пойдём к тёте Зое на рынок? — предложил Ваня.       — А что мы там будем делать? — как обычно задал встречный вопрос Давид.       — Просто пообщаемся с ней, давно не видели…       Тёти Зои на рынке не было, что было странно, ведь она проводила за прилавком каждый день. Израиль знал, что она жила одна — сын и муж ушли на фронт и не вернулись, а больше у неё никого не было. В Новосибирске она проживала в эвакуации и после войны решила остаться там навсегда. Родной деревни, вероятно, уже не было, а снова уезжать не пойми куда она не хотела.       Бродить по деревянному настилу рынка, стараясь не свалиться с него в холодную лужу, было не слишком интересно. Друзья убрались оттуда, ведь над городом снова сгущались тучи.       Хотя, глядя на улицы, сложно было назвать Новосибирск городом: дома в основном были небольшие, многоквартирных почти не было; каждый дом держал огород и скотину, которая то и дело появлялась на улицах… С другой стороны, Новосибирск не считался деревней, поскольку был довольно большим.       В городе был парк, организованный буквально в прошлом году. Были спортзал, кинотеатр, два маленьких кафе, несколько секций, библиотека, почти достроенный гипермаркет и даже подобие музея — Руины, где Пауль когда-то жил вместе со своими подопечными, включая Давида.       Но любимым развлечением у России, Израиля и Китая стали именно бесцельные прогулки по улицам. Им нравилось рассказать что с ними происходило пока они были одни. Среди друзей Израиль был самым тихим — говорил очень мало, а если и открывал рот, то его голос терялся в посторонних шумах и постоянных паузах, чтобы набрать воздуха.       Полной его противоположностью был Китай — говорил громко и много, размахивая при разговоре руками. Его характеру полностью соответствовал голос — звонкий, достаточно громкий и даже немного писклявый. Россия часто одёргивал его, говоря, что тот ломает ему уши.       Они скитались по городу практически до темноты. Израиль пошёл домой раньше, вспомнив о том, что Пауль ожидал его, чтобы начать читать сказку. К счастью, по пути ему никто не встретился…       На следующий день Давид с утра побежал в лес. Ему хотелось посмотреть на улетающих дроздов. В парке им.Пауля Фенцеля, возле Райского озера, он точно знал, жили дрозды, поэтому направился туда. Он надел брезентовый плащ, на случай дождя и резиновые сапоги, взял бинокль и побежал в парк.       На берегу озера, низко склонив голову, сидел Китай. На нём была курточка-ветровка, спортивные штаны, резиновые сапоги и тонкая шапка — в тот день выдалась холодная и сырая погода. Из-под шапки Сию торчали пряди тёмных, практически угольно-чёрных волос, почти как у Израиля.       — Эй, Саня! — окликнул его Израиль. — Привет!       Тот вздрогнул и съёжился. Давид подошёл к нему и подсел рядом.       Китай сидел молча, смотрел в воду и запускал маленький кораблик, вырезанный из бруска, с палочкой-мачтой и лоскутка какой-то тряпки вместо паруса.       — Какой классный! Сам сделал? — Израиль говорил шёпотом, боясь спугнуть дроздов.       — Не-а, мне дядя Вова помогал — дырочку проделал в доске. — Китай выловил кораблик и поставил на камень возле озера.       — Ты до сих пор живёшь у него? — Давид рассматривал игрушку.       — Да… Он сказал, что ни за что не отдаст меня в детский дом. Они с папой хорошо дружили и дядя Вова говорит, что отдаёт ему дань память, воспитывая меня…       — И тебя не обижают? Украина иногда вспыльчивый и…       — Нет, — Сию усмехнулся, — Мы с Азаматом и Куаном неплохо сдружились. Даже живём с ним в одной комнате.       — С кем именно?       — С Куаном. Он немного странный и иногда ведёт себя жутковато, но дружить можно. Хотя, слышал бы, ты как он называет свою маму…       — Кайли тоже так про своего отца говорила…       — А немку жаль… Папаня её жестокий. Думаю, он её частенько лупит.       — Особенно, когда видит её со мной или моими сводными… — Израиль вспомнил про дроздов, встал, откинул капюшон плаща, приложил бинокль к глазам и стал искать птиц в небе.       — Ого! — Китай вскочил с места. — Это настоящий бинокль?! Дай посмотреть!       — Кит, тихо. Ты спугнёшь дроздов.       — Дроздов? Ты ищешь дроздов? — затараторил Саня. — я думал, ты разведчик в лесу и выслеживаешь вражеские самолёты в лесу, чтобы позже доложить в штаб армии.       — Саня, не придумывай. — Давид поднялся на цыпочки. — А то не дам посмотреть в бинокль.       Китай замолчал, сложил свои руки в бинокль и тоже стал смотреть по сторонам.       Стая дроздов вскоре поднялась в небо. Давид толкнул Сию в бок и указал пальцем на птиц.       — Держи, посмотри на них! — Израиль поднёс другу бинокль.       Китай смотрел на дроздов с неким восторгом, хотя они не были какими-то необычными — небольшие, коричневые птички с белой пятнистой грудкой.       — Ого! — Сию прижался к биноклю, — их так много! Куда они все собрались? Они полетели поиграть в лес?       — Саня, ты такой смешной! Им тут холодно и они полетели туда, где тепло.       — А они же вернутся назад? — Китай освободил одну сторону бинокля, чтобы они могли смотреть вдвоём.       — Да, они вернутся весной.       — Ты та~ак много знаешь! Ты очень умный, Даня!       Израиль смутился. Он не любил, когда его называли «умным», не считал себя таким, воспринимал это, как стереотипное мышление.       Дрозды собрались со всего парка и вместе улетели в неизвестном направлении. Китай подошёл к берегу озера и взял свой кораблик.       — Хочешь запустить? — спросил он.       — А можно? — изумился Давид.       — Конечно!       Израиль подошёл к другу и взял игрушку. Они присели на землю и он опустил кораблик в озеро. Вода была холодной и очень прозрачной, так, что было видно дно. Маленький деревянный кораблик качнулся на волнах, и, подголяемый ветром, поплыл через озеро на другой его конец. Давид изумлённо уставился на игрушку.       — Классно! Он реально плывёт!       Сию тихо посмеялся — Израиль, который знал, куда улетают дрозды, удивляется игрушечному кораблику — забавно. Хотя по его лицу было видно, что он помнил, о его тяжёлом прошлом и о том, что у него никогда не было много игрушек.       Израиль мгновенно обежал озеро и оказался с другой стороны от Китая с корабликом в руках. Он протянул ему игрушку.       — А знаешь… Оставь его себе! — Сию отодвинул его от себя и увидел, как глаза Давида наполнились восторгом и надеждой.       — Правда?!       Китай кивнул. Израиль обнял его.       Домой они возвращались вместе, Давид осторожно прижимал к себе кораблик и придерживал висящий на шее бинокль. Когда они вышли из парка, они расстались: Китай побежал к себе, а Израиль — к себе.       — Папа, я дома! — крикнул Давид. Тот выглянул с кухни.       — Привет, звёздочка, ну как, посмотрел на дроздов?       — Да, их, оказывается, много у нас в парке!       Папа опустил взгляд, заметив в его руках кораблик.       — А это откуда?       — Китай подарил! Он возле озера сидел, мы вместе смотрели дроздов, а потом запускали кораблик, а потом он подарил его мне!       — Ну надо же! — папа присел рядом и растрепал его волосы.