Мера человека

8 июля 2011 г. Идеальных революций не бывает. У каждой из них есть свои уникальные проблемы, и Гермионе не потребовалось много времени, чтобы понять, что они лежат в основе движения Перси. Прежде всего, здесь было напряжение. Многослойное. Сейчас это не вызывало проблем, но в будущем могло поставить под угрозу развитие диалога, испытать старую лояльность или лишить возможности находить новые решения возникающих проблем. Неизвестно, к чему это приведет, но Гермиона прекрасно понимала, почему Перси не пускал их с Гарри в эту авантюру. Но теперь, когда они втянулись, пути назад уже не было. Проблемы сводились к тому, что в одной комнате собралось множество самых разных умов, взглядов и убеждений, которые работали над решениями одной весьма многогранной проблемы. Не было простого решения, правильного или неправильного. Каждое решение было, по сути, серым, с намеками на старые проблемы, смешанные с новыми. Перси заранее попросил ее быть начеку. Наблюдение было лучшим способом задокументировать и проанализировать происходящее, и перед началом собрания Гермиона именно так и поступила, погрузившись в роль, которую не играла уже много лет. В роль политика. Она носила эту роль, как плохо сидящую мантию, но никто, кроме нее, не мог этого понять. Роль, которая когда-то казалась ей второй кожей, была совсем не привычна. Но сегодня все будет в порядке. Гермиона выступала. Это у нее получалось лучше всего. Осторожное общение выглядело искренним и милым. Она создавала иллюзию, что играет в их игры, хотя на самом деле вовсе не участвовала в них. Почти все присутствующие были ей знакомы, и она быстро вспомнила их характеры и освежила в памяти их динамику, пока они общались с остальными. Но некоторые из них были новенькими. Впрочем, не имело значения, как хорошо она знала каждого из них. И новые, и старые члены общества были рады снова видеть Гермиону Грейнджер в качестве политического деятеля. Хотя все они спрашивали ее, когда она вернется, она знала, что лучше не отвечать на этот вопрос. Вместо этого Гермиона впитывала их слова и распределяла каждого на три категории: кто был искренен, кто преследовал собственные цели, а кто потерял из виду конечную цель – Восстановление. Задача была простой, но в то же время необходимой. Все они были лидерами в своем роде, элита среди угнетенных, и история говорила ей, что именно они способны стать новым поколением угнетателей. Чему просто не суждено было случиться. Гермионе не потребовалось много времени, чтобы убедиться в двух вещах: все присутствующие представляли собой неоднородную смесь первых двух категорий и все они были объединены против общего врага – Драко Малфоя. Точнее, их объединяло абсолютное недоверие к нему. В присутствии Перси это не бросалось в глаза, но, когда его не было слышно, истинные цвета проявлялись, и их недовольство присутствием Малфоя становилось очевидным. С того момента, как он вошел, возбужденные глаза стали кислыми, а вежливые улыбки превратились в усмешки. Напряжение нарастало, как прилив, который вскоре должен был схлынуть. Если Малфой и замечал это, то никак не реагировал. Он говорил мало и только с Перси и Гарри. На нее он бросил взгляд, но Гермиона даже не надеялась расшифровать его, тем не менее, это не помешало ей попытаться, пока он сидел в кресле с откидной спинкой и ждал, когда закончится предваряющий встречу светский час. После того как их обмен мнениями подтвердил слухи об охладевающем противостоянии, они перестали жаловаться на Малфоя в присутствии Гарри, что он и подтвердил, бросив быстрый взгляд в ее сторону, прежде чем уйти, чтобы дать Гермионе возможность закончить сбор данных. Не зная заранее о наличии какой-либо непосредственной связи между ними, все говорили открыто и не скрывали своего мнения о Малфое. Холодный. Властный. Проплативший свой путь к должности. Высокомерный. Грубый. Пожиратель смерти. Волк в овечьей шкуре. Ничего нового. Они подталкивали, намекали и подначивали Гермиону, чтобы она высказала свое мнение, но Гермиона ориентировалась в их комментариях и тщательно подбирала слова, не давая им возможности разжечь свой гнев. – Что ты о нем думаешь? – прямой вопрос главы Департамента магических происшествий и катастроф был дерзким и прощупывающим, таким же, как у главного библиотекаря Министерства. – Я пришла сюда не для того, чтобы высказывать свое мнение. Я пришла сюда, чтобы помочь с Восстановлением. Было ясно, что она желает получить ответ, который Гермиона не могла бы предложить, но она оставила все как есть, так как группа переместилась в указанную комнату для собраний. Собрание проходило в волшебной библиотеке, о которой Гермиона никогда не слышала. Охранники встретили ее у дверей, выйдя из тени и наложив дезиллюминационные чары. Это было бы еще более пугающе, если бы Перси не предупредил их всех до прибытия. После проверки их личностей ни ей, ни Гарри не позволили взять палочки при входе. Гермиона даже с неохотой отдала свою сумку с бисером. Она была совершенно не в восторге, но палочки разрешалось иметь только членам клуба. Помещение, в которое они вошли, было не более, чем большим конференц-залом. Он был оформлен в традиционном стиле, но атмосфера была такой же стерильной, как и настроение, царившее за замысловатым круглым столом, за которым все рассаживались. Стол был символом равенства и единства, но в то же время и иллюзией. – Тиберий попытается подавить слухи о закулисных сделках, которые постоянно появляются в новостях, – пожилой глава Центрального департамента перетасовал принесенные им бумаги. – Он пригрозил им санкциями и обратился с аналогичной угрозой к Пророку. Скитер недовольна и готова работать с нами, но я доверяю ей только проникновение в его офис. Она умеет добывать полезную информацию. Гермиона обменялась быстрым взглядом с Гарри. Конечно же, Скитер это умела... – Отправь ее ко мне. Я займусь любым обменом информации, – но Перси не выглядел довольным потенциальным союзом, так как смотрел через стол на другого волшебника. – Кент, как ты справился с заданием? – Мне не удалось проникнуть в его круг, – это было интересно, поскольку он руководил Административной службой Визенгамота и, скорее всего, тесно сотрудничал с каждым его членом, включая Тиберия. – После убийств он сплотил вокруг себя людей. Он допрашивает все больше сотрудников и увольняет всех, кто, как он может доказать, причастен к Восстановлению. Он хочет заполнить места убитых членов Визенгамота своими союзниками, но никто из них не хочет занимать эти должности. Вероятно, из-за той огромной мишени, которую они могли повесить себе на спину. Перси секунду посидел в задумчивом молчании. – Я бы посоветовал тебе продолжать делать то, что ты делаешь. Любое изменение в твоем поведении он воспримет как повод не доверять тебе. Не давай ему повода допрашивать тебя. И так далее, и так далее, все больше и больше сообщений о том, что Визенгамот пытается спастись, когда их некомпетентность в какой-то степени раскрывается. Заключались тайные сделки, выгодные элите. Подавление всех, кто пытается заявить о лицемерии. Разговоры о сроке в Азкабане для любого сотрудника, который выскажется или разгласит информацию голодной прессе. Совершенно не законно. Это был тот еще бардак, думала Гермиона, и гораздо хуже, потому что их попытки исправить ситуацию были так тонко завуалированы, что даже слепой мог увидеть причину их действий. Единственным светлым событием стало то, что Гарри, единственный из всех присутствующих, заговорил. – На прошлой неделе ко мне обратился один из членов Визенгамота с предложением помочь сместить Тиберия, – все присутствующие, включая Гермиону, в шоке смотрела на него. Гарри инстинктивно потер лоб. – Я сделал вид, что не понимаю, о чем они говорят... – Умно. Мы обсудим это позже, – Перси смилостивился над своим шурином. – Что-нибудь еще? После того, как все необходимые сведения были предоставлены, Перси, хотя и с неохотой, предоставил возможность задать вопросы. Гермиона быстро вспомнила об их втором общем враге, который сидел в напряжении, пока все поглядывали в его сторону. Глава Отдела тайн, который был измотан за эти годы Тибериусом, следившим за каждым его шагом. За исключением Перси и отсутствующей сегодня Гестии, он был самым высокопоставленным главой департамента и действовал именно так. – У некоторых из нас есть опасения, которые я был уполномочен выразить. Трусливо. Гермиона обвела взглядом зал, оценивая выражения их лиц и отмечая тех, кто, похоже, не был согласен с его выступлением. – Я надеюсь, что обеспечил безопасное пространство, в котором вы все можете говорить свободно, – обращение Перси к залу вернуло внимание всех присутствующих к нему. – Если это не так, пожалуйста, сообщите мне, чтобы я мог внести необходимые коррективы. Когда никто ничего не сказал, он обратился к говорящему. – Теперь, когда вопрос рассмотрен, я бы предпочел, чтобы вы говорили за себя в этой обстановке и предоставили возможность другим сделать то же самое, – Перси звучал до боли профессионально, но в его глазах был легкий блеск, говоривший о его раздражении. – У каждого из нас, конечно, есть свои задачи, но мы уже несколько месяцев не получали никаких новостей о работе по переводу законов. Над этим еще ведется работа? – Да... – Я бы хотел, чтобы мистер Малфой ввел меня в курс дела, – речь Перси прервал главный библиотекарь Министерства. Малфой оставался непостижимым, как всегда. – Очень хорошо, – он сложил руки и казался расслабленным, если бы не острый взгляд его глаз. – Я перевел три из девяти обнаруженных мною книг, которые могут иметь отношение к нашей ситуации. – Только три? Гермиона едва не отшатнулась. Она знала, сколько часов он посвятил волонтерской работе, за которую никогда не получит никакой награды. Очевидно, не только ей одной это замечание показалось необоснованным. Краем глаза она заметила, как Гарри поджал губы. Челюсть Перси сжалась. – Да. Три, – Малфой тактично отрезал. – В каждой книге не менее сотни страниц. – И на перевод уже ушло три месяца? – спросила глава отдела магических артефактов, – Я спрашиваю только потому, что последнее собрание, на котором вы присутствовали, было три месяца назад, когда вы только начали работать. Перси начал было говорить, но Малфой опустил глаза и уверенно кивнул. – На самом деле, перевод такого масштаба должен занимать в три раза больше времени, поскольку я должен сначала прочитать его, чтобы решить, какие части относятся к делу. – Я едва ли... – Вы владеете какими-либо языками, кроме рун? – Нет, я не могу сказать, что... – У кого-нибудь еще есть вопросы? – Малфой обратился к залу убийственно серьезным тоном, оглядываясь по сторонам, пока все отводили глаза. Гермиона откинулась на спинку кресла, пораженная, но ничуть не удивленная. – Очень хорошо, – Малфой выпрямил позвоночник. – В данный момент я не принимаю никаких жалоб по поводу скорости перевода законов с языка, которым никто в этой комнате не владеет. Гермионе потребовалось все ее самообладание, чтобы сохранить ровное выражение лица. Несколько человек, в том числе и Гарри, вытаращились. По крайней мере, ему удалось заглушить свое веселье легким покашливанием, когда он подтолкнул ее ногой под столом, и Гермиона проигнорировала это движение. Ее внимание было сосредоточено на мужчине, который еще не закончил говорить. – Я, однако, буду предоставлять информацию о своем процессе, если кому-то из вас это действительно интересно, – он окинул комнату быстрым взглядом. – Перси, не стесняйся, если нет других вопросов. – Вообще-то у меня есть комментарий, – Кент заговорил прежде, чем Перси успел продолжить или, возможно, объявить собрание оконченным. – Ваш ответ мисс Хоппертон был грубым и неуместным. – Я думал, я был вежлив, – Малфой откинулся в кресле, – Особенно если учесть, какую дерзость она нашла в себе, чтобы говорить о задании, за которым я провожу долгие часы каждый день. Гермиона скрестила ноги, опираясь локтем на ручку кресла. – Мы все имеем полное право задавать вопросы о вашем задании и о вас, – прямо заявил глава отдела магического транспорта. Остальные начали выражать свое согласие. Почувствовав, что Гарри хочет выступить в защиту, она пнула его под столом и покачала головой. Лучше бы ему этого не делать. Перси даже отошел на задний план, наблюдая и ожидая с насмешкой. – Да, вы в своем праве, как и я, имею полное право задавать вопросы вам или кому-либо еще, – Малфой откинулся на спинку кресла, положив локти на стол, изумрудный перстень контрастировал с бледной кожей, – А что же такое вы делаете, я не расслышал? – светловолосый волшебник слегка наклонил голову. – Не думаю, что ваши задания требуют каких-либо навыков, кроме базового понимания прочитанного. Этот ответ не принес ему новых союзников, но Малфоя это явно не волновало. – Откуда нам знать, точно ли вы переводите? – это было справедливое замечание библиотекаря, который все еще был красен от комментария Малфоя, но, по правде говоря, оно звучало не иначе как ответное. – Я вхожу в команду, которая занимается интерпретацией его переводов, чтобы определить, полезны ли эти законы для нашего дела, – Перси поднялся. – Если уж на то пошло, то время, потраченное на то, чтобы определить, можем ли мы использовать тот или иной закон, полностью лежит на моих плечах. Этого должно было быть достаточно, и для кого-то так оно и было, но глава Департамента тайн, естественно, хотел сказать больше. – Не обижайтесь, но я не понимаю, как вы доверяете этому... – Я спросил, есть ли еще люди, говорящие на языке этих текстов, – медленно произнес Малфой. – Я не помню, чтобы вы поднимали руку, поэтому ваш комментарий не имеет для меня смысла. – Ты можешь одурачить Перси... – он резко встал. – Мы должны проходить через это каждую встречу, Уингстон? – Малфой выглядел скучающим. – Этот разговор становится чрезвычайно нудным. Гермиона невольно подумала, что ему придется доказывать свою правоту на каждой встрече, в дополнение к работе над переводами и реальной работе. И даже иметь дело с ней, подумала она с легкой досадой. Аргумент за аргументом, ссора за ссорой. Постоянно двигаться вперед, но так ничего и не добиться. Должно быть, такая жизнь изматывает. И все же он был здесь, не отступая. – Я просто думаю, что это и есть причина того, что дела идут медленно. – Работа Драко над переводом связана с одним из планов, но это не единственный план, – сказал Перси. – Если мы все будем играть свою роль и продолжать работать вместе... – Или мы можем нанять кого-то другого для перевода. Кого-нибудь более уважаемого. Ропот согласия вскоре усилился. Впервые Гермиона задумалась, не выйдет ли ситуация из-под контроля Перси. Скорее всего, нет. – Сделайте одолжение, – Малфой небрежно развел руки в стороны, – У меня есть гораздо лучшие способы провести время, но я очень сомневаюсь, что вы найдете в стране кого-нибудь, кто говорит на этом языке, готового помочь вам за приемлемую плату. Можете попробовать, но я закончу переводить эти книги раньше, чем вы найдете добровольца. – Не нужно быть снисходительным, – огрызнулся глава Центральной разведки. – И не нужно умышленно игнорировать свою собственную предвзятость. Гермиона услышала, как Гарри тихонько присвистнул, услышав ответ Малфоя. Она бы еще раз пнула его, но он был прав. – Мне кажется ироничным, что вы, среди всех остальных людей, осмеливаетесь называть кого-то... – Это не только контрпродуктивно, но и пустая трата моего времени, – тон Малфоя был профессионально ровным, но ей было виднее, она уже видела, как он злится. Всего один раз, но это было незабываемо. Признаки были налицо: изменение в манере держаться, челюсть и грубые нотки в голосе, – Если кто-то из вас захочет проверить мою работу – милости прошу. Я не стану тратить лишние разговоры на тех, кто заслуживает лишь моего молчания. Насколько я понимаю, этот разговор окончен. Наступившая тишина была достаточно громкой, чтобы на мгновение ослабить напряжение в комнате. Но ненадолго. – Перси, ты же не можешь серьезно относиться к тому, чтобы позволить этому... Этому... – Я уже достаточно услышала, – непреднамеренные слова вырвались из ее уст, – как только они вырвались наружу, Гермиона поняла, что да, с нее уже хватит. – Я также достаточно видела. Если бы я хотела слушать ссору, я бы сидела со своими цыплятами. – Я не понимаю... – Нам не обязательно нравиться друг другу, чтобы работать вместе. У нас должны быть общие цели. И у нас они есть, – Гермиона посмотрела на главу Отдела тайн. Хотя она не была с ним знакома, она знала достаточно, чтобы понять, что у него есть свои планы. – Давайте больше сосредоточимся на этой цели и меньше будем воевать с союзником. Так войну не выиграть. – Это ваша первая встреча, мисс Грейнджер. Я не думаю, что вы... – Понимаю? - Гермиона бросила на волшебника пронзительный взгляд. – Мы с вами не знакомы, сэр, но уверяю вас, я не нуждаюсь в пояснениях. Вы пожаловались, но нет никаких доказательств противоправных действий со стороны мистера Малфоя. Более того, я не вижу никого, кто бы вызвался помочь, я только слышу критику по поводу процесса, который никто не понимает. Даже библиотекарша, – она перевела взгляд на ведьму слева от него. – Раз уж есть опасения, я буду работать над интерпретацией с ним напрямую в свободное время. Если вы не доверяете ему, то доверьтесь мне. Ее слова снова встретила тяжелая тишина, но, что еще важнее, никакого противодействия. – Есть что-нибудь еще? – Гермиона посмотрела на свои руки, затем на стол. Малфой с любопытством смотрел на нее, вероятно, потому, что, хотя Перси спрашивал ее неделю назад, она не дала ответа. По сути, решение не было принято до тех пор, пока слова не сорвались с ее губ. Но Гермиона не стала брать их обратно. Встреча закончилась на спокойной ноте, и, высказав Перси свои мысли обо всех, Гермиона была готова уйти и провести спокойный вечер дома. Но вместо этого она оказалась в прихожей, глядя в коридор, где пол библиотеки служил визуальным искушением. – Хочешь устроить экскурсию? – О-о-о, это ты, Малфой, – Гермиона вздрогнула от звука его голоса, прижав руку к груди. – Ты меня напугал. Медленно выдохнув, она закрыла глаза, так как прилив спокойствия захлестнул ее. В его руке была ее сумочка с бисером, которую она приняла, как только сердце вернулось под контроль. – Спасибо, – она перекинула ремешок через грудь. – Так о чем ты говорил? – Об экскурсии, Грейнджер, – его взгляд скользнул к входу, потом обратно. – У меня есть доступ по праву рождения. – Да! – Гермиона вздрогнула, покраснев, как от возможности исследовать новую библиотеку, так и от смущения за свою невольную реакцию. – Эм... Да, конечно, если ты не возражаешь. Но ничего страшного, если ты... – Я не возражаю. Малфой обошел ее и направился к выходу. Она попыталась последовать за ним, но тут же почувствовала ползучее ощущение, которое с каждой секундой становилось все более неприятным. Это было похоже на предостережение, на отторжение, на то, что она не принадлежит себе и должна уйти. Прямо сейчас. Гермиона быстро сообразила, что это сдерживающие чары, но не прислушаться к ним было трудно. Малфой посмотрел на то место, где она должна была находиться, затем дважды перевел взгляд через плечо, после чего выругался про себя и достал палочку из кармана пиджака. Подойдя к дверному проему, он постучал палочкой по раме в последовательности, заставившей дверной проем засветиться теплым светом. Все ощущения неправомерности исчезли. – Теперь ты можешь подойти, – оо он не двигался. Он ждал, пока она не окажется рядом с ним, прежде чем сделать что-то еще. – Чары на меня не действуют, поэтому я часто забываю о них. – Представляю, как громко Пэнси ругалась, когда взаимодействовала с... – Пэнси никогда не бывала здесь, – голос Малфоя был низким. – Я никогда никого сюда не приводил. И, произнеся эти непонятные слова, он зашагал дальше. Гермиона смотрела вслед удаляющейся фигуре, вопросы сыпались один на другой, норовя вырваться из ее уст. Но она промолчала, и красота библиотеки взяла верх, заставив Гермиону затаить дыхание, оглядываясь по сторонам в благоговении перед потрясающим зрелищем. Здесь пахло полированным деревом, очищенным воздухом и старыми книгами. Здесь пахло историей, напоминая библиотеку в Хогвартсе. Здесь было ощущение дома, которого она не испытывала с тех пор, как мадам Пинс в последний раз застала ее за поздним занятием и отправила спать. Стены библиотеки были высокими, переходящими в красиво расписанный потолок, а парадная лестница, ведущая на верхний уровень, так и манила к себе. Но вид бесконечных книжных полок от пола до потолка и высоких лестниц, по которым можно было подняться наверх, остановил ее. Магия витала в воздухе, когда книги перелетали с полки на полку, пока не находили свой путь домой. Это успокаивало. Удовлетворяло. – С чего ты хочешь начать? Гермиона опустила взгляд на Малфоя, который оставался рядом с ней. – Я не знаю, – она вошла в большую комнату, окидывая взглядом все вокруг. – Думаю, я могла бы провести здесь месяц и не просмотреть всего, что хотела бы. – Чары активируются через час. Полезная информация. – Куда ты идешь, когда посещаешь это место? – Я очень редко провожу здесь время, только если у меня есть необходимость, – Малфой выглядел очень спокойным, что одновременно напоминало и отличало его от того, что было раньше. Раньше это было вынужденное поведение, но теперь оно казалось подлинным. – У меня мало времени на поблажки. Боюсь, я ничем не смогу помочь. – Мы можем начать с Ограниченной секции, – эта идея пришла ей в голову первой. – Вот как! Гермиона замерла и готова была поклясться, что услышала что-то похожее на веселье, но когда она повернула голову, ничего в его выражении лица не говорило об этом. Она прищурилась, но он лишь проигнорировал ее и пошел дальше. В каждом его обдуманном шаге ясно слышался приказ следовать за ним. Стало ясно, что Малфой намеренно выбрал долгий путь к цели, ведя ее через большой открытый этаж, где только что стояли столы и стулья, освещенные низкими парящими светильниками. Она следовала за ним между книжными шкафами, когда он негромко приказал через плечо ничего не трогать, как только она почувствовала желание дотронуться до книг. Хорошо. Гермиона безжалостно подавила нервную дрожь в животе, неловко сцепив руки. Читатель в ней боролся с искушением, единственной причиной ее успеха был более насущный вопрос. – Почему в библиотеке пусто? – Я так решил, – он сказал это так легкомысленно, как будто закрыть библиотеку на время встречи – простая задача. – Перси хотел свободы действий, и у меня есть возможность сделать это. – У тебя есть такая власть над библиотекой? – Гермиона выдохнула. Невероятно, правда. – Деньги – это универсальный язык, – руки Малфоя соединились за спиной, и он целеустремленно зашагал дальше, – Это всего лишь одна из множества волшебных библиотек, которые моя семья финансировала на протяжении нескольких поколений. Их усилия по приобретению редких книг, реставрации и переводу поддерживались хранилищем Малфоя на протяжении многих поколений. – Респектабельно, – впечатляюще – это слово было бы точнее, но она оставила его при себе. –Так вот как ты нашел книги, которые переводишь? – Да. Я навел справки, узнав о планах Перси Уизли в начале года. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти то, что я искал. Секция ограниченного доступа находилась за стеклянной стеной, как и комната, в которой проходило собрание. Пока они не вошли в комнату, свет был тусклым, и только потом он стал ярче, но ненамного. Тем не менее помещение было просторным, а вдоль стен стояли книжные шкафы от пола до потолка, окружая стол в центре с четырьмя стульями. Здесь было уютно. Чисто. Осмотрев первую полку у двери, Гермиона обнаружила, что книги старые, но за ними хорошо ухаживали. К ним относились с уважением. Малфой остался стоять у двери, пока она изучала обстановку. Между ними воцарилась тишина, замедляющая ход времени, хотя и недолгая... – По какой именно причине ты вызвалась работать со мной? – Перси спросил на прошлой неделе, – Гермиона остановилась, потянувшись за книгой о древних отравлениях. – Он сказал, что ты согласился работать со мной, но если тебе не нужна моя помощь... – Все нормально. Кончик его палочки на мгновение засветился, после чего фонари в комнате стали ярче. Теперь все стало видно гораздо лучше. В том числе и его. Глаза Гермионы задергались, как, впрочем, и всю эту неделю, но она отвела взгляд, поглаживая волосы. – Я назначу время, когда мы сможем поработать. Когда ты предпочитаешь приступить? – Я пока не запланировала время. У меня сложилось впечатление, что Перси и его команда продолжат работу над тем, что ты им уже передал, а я буду работать над тем, что ты сейчас переводишь. – Это было бы логичнее всего. – Я подумала, что смогу заниматься этим, когда буду свободна. Возможно, днем или вечером, но не на выходных. Я работаю над парой собственных проектов. – Очень хорошо, – Малфой прочистил горло и обратился к книге, которая лежала у него на столе. – Ты можешь... пользоваться моим кабинетом, если тебе понадобится пространство. Я отрегулирую для тебя защитные чары. Гермиона уронила книгу, и она издала стон боли – старый, отвратительный звук, который смутил их двоих. Она подняла книгу с пола и поставила ее обратно на полку, извиняясь перед ней, пока та не погрузилась в благословенную тишину. В этот раз она уловила в его взгляде нотку веселья, прежде чем он переключил свое внимание на что-то другое. Рефлекторно Гермиона хотела возразить, что продолжает использовать уже отведенное ей место, но мудрость заставила ее остановиться. Споры утихли, когда она начала понимать суть происходящего. Малфой прилагал усилия… И она тоже могла бы попробовать. – Хорошо, спасибо, – никаких возражений. По крайней мере, с ее стороны. Резко кивнув Гермионе, он изучил полку на уровне ее глаз и сместил свой вес, что показалось весьма странным. Может, он... – Как Скорпиус сегодня? Вопрос не был неожиданным, он лишь свидетельствовал о том, что между ними произошел сдвиг. Но это не имело значения. Это все равно застало Гермиону врасплох. Вдохновленный Скорпиусом негласный договор был заключен вот уже неделю назад, и доказательство этого решения находилось в гостиной Малфоев. Его новый дом. Нарцисса считала это растение ужасным зрелищем, какого она никогда не видела, и, возможно, так оно и было, но кактус был первым, с чем Скорпиус встречался каждое утро, и его счастье оживляло стерильную комнату. Во многих отношениях кактус принадлежал ему... По правде говоря, он принадлежал ему всегда. Еще до того, как Гермиона сама об этом узнала. Наверное, с тех пор, как она нашла его, борющегося за выживание. Малфой поставил его на богато украшенный торцевой столик у окна, а Гермиона смотрела на это, тихо поклявшись, что поможет Скорпиусу ухаживать за ним, чтобы кактус стоял во весь рост и процветал. Они вдвоем так и сделают. – У него был хороший день. Когда я ушла во время дневного перерыва, он слушал голосовую записку Альбуса снаружи. Кэтрин взяла на себя наблюдение за ним, пока я присутствовала на совещании по протоколу безопасности в больнице. – Я обсуждал со своей матерью добавление языка жестов в его учебную программу. – И что она сказала? – Гермиона старалась не выглядеть удивленной, но ничего не могла с собой поделать. Малфой не ответил, и это говорило о многом. – Дай угадаю. Она считает, что это даст ему повод не говорить? Он лишь молча кивнул. Она старалась не дать волю разочарованию, но оно все равно нарастало. – Это не оправдание для него, но я не собираюсь снова поднимать этот спор, особенно, когда Нарцисса знает, что ее способ справиться с его молчанием не работает. Вероятно, именно поэтому она дает мне такую свободу действий, именно поэтому она смотрит и ничего не говорит, но ему нужна помощь больше, чем я в состоянии оказать. – Уверяю тебя, это продолжающийся разговор. Зловещая фраза наводила на мысль о том, что за пределами ее компетенции происходит нечто большее. Если обсуждения велись, то явно существовала разница во мнениях относительно подхода. Она могла принять это, пока шел диалог. Это было не ее дело и не ее борьба, но, как человек, который так сильно заботился о Скорпиусе, она была рада, что такие разговоры вообще происходят. – Моя мать не возражает против того, чтобы ты учила его языку жестов, но официальное добавление этого предмета в его уроки намекает на то, что есть какая-то проблема. Проблема существовала, но не хотелось снова на это указывать. Не сейчас, когда стена, которую Скорпиус воздвиг вокруг себя после смерти матери, медленно рушится. Не тогда, когда появилось так много признаков возвращения жизни и так много роста. Ему дали выбор и позволили поступать по-своему. Да, скорее всего, ему понадобится помощь профессионала, но, возможно, ей не стоит так быстро поднимать этот вопрос. И не стоит давить на его отца. Не сейчас, когда мир между ними так хрупок. – Он быстро осваивает язык жестов. Он знает алфавит, цифры, некоторые общие фразы и свои основные потребности. Сейчас мы работаем с эмоциями. Кэтрин говорит, что он практикуется во время занятий и отвечает на вопросы, используя те знаки, которые знает. Вчера перед обедом он сказал ей, что хочет есть. – Кэтрин упомянула в своем отчете, что он стал более активным. – Я считаю, что это связано с изменением их динамики с момента появления игрового времени. Он невероятно наблюдателен. Он знает, чего ожидать от каждого человека, и действует соответственно. Например, возьмем общение с твоей матерью. Раньше он был черствым и гиперпослушным рядом с ней, но сейчас я заметила, что ситуация меняется. Он стал бунтовать в самых незначительных проявлениях, – известно, что речь идет о завтраке в день солнцестояния. – Он больше не ищет ее одобрения, но и за завтраком она бывает не так часто. Или за обедом. Когда меня нет рядом, это может быть по-другому, я не знаю. Но у Гермионы сложилось впечатление, что Скорпиусу не нужно одобрение Нарциссы, и она не могла не задаться вопросом, не сыграло ли ее присутствие какую-то роль в растущем разрыве между ними. Это казалось вероятным. После смерти матери и отдаления отца в их отношениях присутствовала только Нарцисса... Но не теперь. Она держала это при себе. – А Кэтрин? – спросил Малфой. Гермиона вздохнула и продолжила исследование, теперь уже у второй стены с книгами, спиной к нему. – Кэтрин, ну, я до сих пор не разобралась в этих отношениях. Кажется, она искренне заботится о нем, настолько, что выучила язык жестов. Скорпиус лучше реагирует, когда она не слишком взволнована, и она поняла, что если она говорит с ним спокойно и четко, он не будет просто молча пялиться в ответ. В общем, с ней он послушен, как и с большинством взрослых. – А ты? Гермиона повернулась и увидела, что Малфой стоит прямо за ней, достаточно близко, чтобы ее инстинкты не могли решить, что делать: отступить или стоять твердо. Последний вариант победил. Гермиона ощущала его близость, слишком сильно, не говоря уже о тонком запахе, что-то теплое и земляное. Он сильно отличался от аромата старых книг и пергамента, которым был пропитан воздух. – А ты? – Голос Малфоя был еще более твердым, чем прежде. – Что? – Каковы твои ожидания от него? – О, – Гермиона забыла о его вопросе. – Никаких. Но если бы они у меня были, я бы хотела, чтобы Скорпиус был настоящим, подлинным собой. Чтобы он улыбался, не задумываясь, и безудержно смеялся, – голос ее был мягким от искренности, но в то же время убедительным. – Я хочу, чтобы он учился всему, чему пожелает. Я хочу, чтобы он нашел свой голос и использовал его так часто, как ему захочется. Чтобы он открыто выражал себя любым способом, который выберет. Я хочу, чтобы он не волновался. Чтобы не боялся. В конце концов, я просто хочу, чтобы он был счастлив, – она посмотрела на свои руки, потом снова на него. – Я хочу для него всего этого и даже больше, но я также понимаю, что, хотя мы и добились прогресса, нам еще предстоит пройти долгий путь. Малфой не сдвинулся с места, когда Гермиона неосознанно подалась вперед. – У тебя есть свои сомнения, конечно, есть. Ты не так легко доверяешь, но я думаю, что показала тебе, что ты можешь доверять мне с ним, – она уловила загадочный блеск в его глазах и осторожно продолжила. – Я хочу помочь тебе добраться до него... если ты позволишь. – Как ты думаешь, он... – в его серых глазах появился расчет. Готов? Невысказанный, незаконченный вопрос повис между ними. Гермиона выдохнула, чувствуя себя неуверенно. – Я думаю... Ну, я думаю, нам придется попробовать, чтобы выяснить это. У нее были только догадки. Малфой присутствовал на завтраке, и Скорпиус снова наблюдал за ним из-за угла, снова искал буквы на столе, потому что Малфой писал записки разборчиво. Признаки нетерпения были налицо, но нервы Скорпиуса не давали ему покоя. Гермиона была не против попробовать – не давить, но обеспечить безопасное пространство, чтобы заронить первое зернышко. Остальное будет зависеть от него.

***

9 июля 2011 г. Когда Гермиона открыла глаза, солнца не было, только пасмурное небо и серый свет рассвета, пробивающийся сквозь тучи. К тому времени, как она приготовила чай и завтрак и уселась в зимнем саду, начался дождь. Сначала он покрывал все вокруг, как тонкий туман, а затем становился все тяжелее и тяжелее, звук его ударов по стеклу больше напоминал гальку, чем воду, но визуально он был успокаивающим. Даже приятным. Потоки танцующих капель искажали вид через окно. Внутри и снаружи. В оранжерее делать нечего. Нечего делать и снаружи. А когда она подошла к своему Магическому Планировщику, Гермиона поняла еще кое-что странное. Сегодняшний день был... свободным. Никаких встреч. Никаких встреч. Никаких визитов. Никаких заданий, которые она должна была выполнить. Она проверила дважды. Потом еще раз. Ничего. Это было... странно. Вся эта концепция была чуждой. Гермионе часто приходилось планировать свое свободное время, и это напоминало ей, что она не делала этого уже давно. Точнее, с апреля. Может быть, сегодня она это сделает. С бодростью в голосе Гермиона приняла душ и оделась, а затем, собрав влажные кудри в беспорядочный пучок, направилась в комнату для зелий. Она была свежа и готова взяться за дело – просто варить зелья, не забывая о словах Кингсли. Никаких планов. Никаких книг. Только ингредиенты, терпение и время. Она не думала, просто делала то, что было естественно, то, что вытекало, и работала по памяти с тех времен, когда училась жадно и бесстрашно, не боясь провала. Она хотела сделать что-то, что не нужно для выполнения какого-то задания или работы. Только что-то для себя. Умиротворяющий бальзам. Гермиона тщательно добавляла каждый ингредиент по памяти, она читала рецепт сотни раз и сосредоточилась на повторении действия, позволяя ему успокоить ее. И в кои-то веки вид серебристого пара, означавшего успех, принес ей долгожданный покой. Уже после полудня Гермиона вышла из комнаты с распушенными волосами и испариной на лбу, решив и дальше находить время, чтобы найти свою любовь к ремеслу, которому она посвятила целую комнату в своем доме. Решив провести остаток дня так, как ей захочется, Гермиона надела туфли, взяла зонтик и сумку и аппарировала в Лондон. В Косой переулок, где дождь утих и торговцы вернулись на тротуар. Гермиона съела порцию мороженого и задержалась у охраняемой Аптекарской лавки, кивнув дежурным аврорам, направлявшимся за заказом на пергаменте. Она подумала о том, чтобы навестить родителей, но решила не делать этого. Оставив в почтовом ящике записку для отца, она сходила в кино, съела на обед карри, совершила импровизированную прогулку по очень мокрому Гайд-парку и побродила по книжному магазину. Хотя для себя она ничего не нашла, ей на глаза попался журнал, испещренный листьями разных форм и оттенков зеленого и красного. Расплачиваясь, она увидела маленькое бамбуковое растение и взяла его тоже. На удачу. Она уже уходила, когда поняла, кому он может понадобиться, но возвращать его не стала. Пэнси, одетая для вечернего выхода, ждала Гермиону у нее дома, всем своим видом показывая, что она не принимает отговорок. – Я не хочу быть третьей лишней. – Я существую за пределами жизни Перси Уизли. – Я знаю, что существуешь, – Гермиона терпеливо выдохнула. – Просто я уже провела день... – Убери свое новое растение и одевайся. Мы идем гулять. Гермиона ожидала, что ее потащат туда, куда она не хотела идти, но все оказалось совсем наоборот. Пэнси все спланировала, судя по билетам, которые она с готовностью предоставила. Это было очень заботливо, и Пэнси не хотела бы этого признавать, поэтому Гермиона оставила это без внимания и не стала выражать свою признательность. Они ужинали на роскошном речном судне и пили вино, любуясь Темзой, а закат окрашивал небо в багровые тона. Они гуляли до тех пор, пока на небо не опустилась темнота и не набежали тучи. Но все равно от этого зрелища захватывало дух: река была темной, только в ней отражались городские огни, окружавшие их. На верхней палубе играла живая музыка, мелодичные напевы создавали определенную атмосферу, которую не могли нарушить люди, толпившиеся вокруг. Хотя они и пытались. Особенно мужчины, которые хотели завязать с ними разговор, но Пэнси не проявляла интереса, а лицо Гермионы ясно выражало его отсутствие. Было предпринято несколько попыток, прежде чем их оставили в покое. Лодка плыла по Темзе, а они разговаривали, разделив бутылку вина. О работе. О жизни. Мелкие отрывки групповых сплетен, которые каждая из них пропустила за время своей напряженной жизни. Только когда Гермиона начала чувствовать себя все более и более расслабленной от своих послаблений, она поняла, на каком уровне ее подставили. – Я видела твой грустный кактус в доме Драко, когда ходила пить чай с Нарциссой. Не хочешь объяснить? – Легко. Я отдала его Скорпиусу. – Правда? – Пэнси издала небольшой звук, похожий на хмыканье. – Он будет с Дафной в эти выходные. – К чему ты клонишь? – Я думала, что ты отдала растение Драко, если честно. Гермиона приподняла бровь, не предлагая слов, но позволяя ей продолжать без лишней суеты. – Он переставлял его на столе. Думаю, он пытался оптимизировать солнечный свет, не выставляя его прямо на солнце. – О, – Гермиона фыркнула, представив себе этот образ, и покачала головой, позволив себе улыбнуться. – Я сказала ему, что кактусу уже хорошо там, где он стоит. – Подожди, ты хочешь сказать, что вы обсуждали кактус, но не тот поцелуй? – Пэнси отшатнулась. – Конечно, нет. Но обсуждение определенно было, – она глубоко вздохнула и отпила еще вина, оно было необходимо ей, чтобы разобраться с темой, которая все еще терзала уголки ее мыслей в самые неподходящие моменты. – Оно прошло неудачно и переросло в ссору о полномочиях, Нарциссе, Скорпиусе и, да, о кактусе. По большому счету, это был не самый мой звездный момент, мягко говоря. – Почему, по-твоему, все вышло из-под контроля? Самоанализ всегда был мучением, и эта мысль крутилась в голове, как голодная акула, уже больше недели, тем более учитывая тон разговоров с Малфоем в последнее время. Гермиона сосредоточилась на музыке и звуке лодки, рассекающей воду. В последний раз она вернулась к тому моменту, когда все пошло не так. Слова, которые были сказаны, и тот самый момент, когда Малфой замолчал. – Я не дала ему шанса высказаться. – Драко и так трудно заставить говорить, а тут, когда он пытается, а ему не дают... – Пэнси тихонько присвистнула. – Как ты думаешь, что бы он сказал? – очередной вопрос, который не давал ей покоя. – Оглядываясь назад, по тому, как все обострилось, я могу сказать, что он хотел что-то сказать, хотя я не могу представить, что именно. – Я не знаю. Драко... – Пэнси пожала плечами. – Я понятия не имею, что он делает, но если он пытается говорить, позволь ему. У тебя есть привычка перечить людям, когда они пытаются заговорить с тобой. И ты настолько погружена в свои мысли, что считаешь себя на три шага впереди всех, хотя иногда ты даже не улавливаешь, о чем речь. Поймав обиженное выражение лица Гермионы, она дважды похлопала ее по плечу. – Правда, это больно. Гермиона подумала о том, чтобы сбросить каблуки, но решила не делать этого. – Вино смягчило удар по моей гордости. Спасибо, что учла это, когда планировала манипулировать мной в разговоре. – Я стараюсь изо всех сил, – Пэнси звякнула бокалами. На ее щеках появился румянец, который, как было известно Гермионе, совпал с ее собственным. Несмотря на прохладный ветерок, она чувствовала, как поднимается жар, и позволила себе расслабиться. Ее границы опустились для откровенности с подругой. – Ты права. Я была ошеломлена тем, что произошло на твоей вечеринке, а потом разговором, к которому я не была готова. Я не справилась с ситуацией так, как должна была. Или мне казалось, что я справилась в тот момент. Я... – Гермиона прижала руку ко лбу. – Много размышлений заставили меня признать, что я была не права. Но мне неинтересно пересказывать этот спор. Я просто хочу двигаться вперед. Мы вместе работаем над несколькими вещами, и я бы предпочла строить общение на этом фундаменте, а не рыть еще одну яму, в которую в конце концов упаду. – Это разумно, – Пэнси подняла бутылку, стоявшую между ними, и наполнила оба бокала. – Работаете вместе? Вы теперь друзья? – Сейчас мы больше похожи на союзников с общими интересами, – Гермиона бросила на нее взгляд. – А как насчет тебя и Перси? – Мы наслаждаемся обществом друг друга, – Пэнси ухмыльнулась. – Занятный рассказ для... – Разве ты не получила свою порцию сплетен в пятницу на девичнике? – Вовсе нет, – Гермиона толкнула ее в плечо. Несмотря на их молчаливые угрозы выведать подробности ее новых отношений, вечер прошел спокойно. Падма была в стрессе из-за подготовки к свадьбе, поэтому основное внимание было уделено ее успокоению, и лишь несколько шуток было брошено в адрес Пэнси. Джинни сделала им такие крепкие напитки, что Гермиона проснулась на следующее утро на диване с локтем Парвати на лице. Все остальные были в таком же состоянии. Кроме Чжоу, которая укрыла всех одеялами и оставила на всех достаточно похмельных зелий, чтобы провести ночь в гостевой комнате. За завтраком она была слишком бодра, отчего Пэнси стала просто убийственной. – Но если серьезно… – Гермиона придвинулась ближе к подруге. – Ты выглядишь более расслабленной. Это хорошо. Пэнси сделала глубокий вдох. Возможно, атмосфера помогла им обеим успокоиться. – Я нарушила несколько своих правил ради проклятого Уизли, и мне это не нравится, – она сделала несколько глотков вина, прежде чем позволила себе мягко улыбнуться. – Но это здорово... свобода. Раньше у меня такого не было. Никаких ожиданий. Просто проводим время вместе. Гермиона знала ее достаточно хорошо, чтобы понять ее подтекст. – Я знаю, что ты не говоришь об этом, но... – Нет, и три года терапии позволили мне сказать, что нет, мой брак не был таким. Раньше я была телом, а не человеком с мозгом, желаниями и потребностями. Мне не позволялось быть кем-то другим. Иногда мне приходится напоминать себе, что мне позволено иметь... – Пэнси отпила вина и угрюмо отвернулась. – Неважно. – Могу я быть с тобой откровенной? – тихо спросила Гермиона. – Ты все равно собираешься. – Верно, – Гермиона усмехнулась, когда Пэнси посмотрела на нее с притворным раздражением. – Я просто думаю, что есть шанс, что с Перси все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Пэнси бросила на нее недоверчивый взгляд и встала, чем вызвала недоумение у обеих. Гермиона думала, что они разговаривают по душам, но Пэнси выглядела все более раздраженной с каждой секундой. – Эм? – Я пойду принесу нам еще одну бутылку, но выслушай меня, Гермиона. Мой отказ создан для моего собственного спокойствия и для того, чтобы дать себе столь необходимую передышку от груза, который я несу, – она провела рукой по темным волосам. – Разрушительно? Да. Это укусит меня за задницу? Возможно. Готова ли я к этому? Абсолютно не готова. Но мне не нужны советы и мнения тех, кто так же сознательно не замечает своего собственного отрицания, – она подняла пустую бутылку. – Еще красного? Пэнси ушла прежде, чем Гермиона успела согласиться.

***

11 июля 2011 г. Остаток выходных прошел в сплошных хлопотах, которые в итоге привели Гермиону к понедельнику. Она встретила этот день гораздо раньше обычного. Череда событий привела ее к тому, что она вышла из камина в доме Малфоев и забрела в... Ну… Что ж... Вид мокрого Драко Малфоя в обтягивающих черных плавках заставил Гермиону споткнуться на полушаге. Резиновая подошва ее ботинка странно заскрипела о деревянный пол. Если шум и не насторожил его, то проклятия, которые она бормотала, стараясь не уронить бамбуковое растение, точно насторожили. Ее предательские глаза блуждали по его спине. Кухонная стойка служила визуальным барьером между... – Ты рано. – Ты... мокрый. Малфой встал во весь рост, и Гермионе оставалось только наблюдать за тем, как каждый мускул его спины напрягся от этого движения. Он повернулся к ней лицом, открывая полный обзор... ну, на него. Дерзкий и безапелляционный, со старыми шрамами на груди и всем остальным. Это был его дом, и он имел полное право разгуливать здесь в любом виде. – Я только что закончил утренние заплывы в бассейне. А ты пришла на час раньше. – Я... принесла растение?.. Гермиона чуть не выругалась на себя за свою глупую реакцию на его тело. Ладно. Хорошо. Она не была слепой. Это было довольно привлекательное тело. Однако, в отличие от Парвати и всех остальных ведьм, она старалась не зацикливаться на мыслях о его... достоинствах. Его быстрый сообразительный ум. Непоколебимая преданность своей семье, которую она все еще пыталась понять. Загадочная аура вокруг него. И тот факт, что он был очень, очень привлекательным мужчиной. Это отвлекало ее настолько, что ей приходилось раз или два подавлять свое влечение к нему. Или, если честно, не меньше дюжины. Она все еще искала это чертово семя. Но ее всегда спасала въедливая натура Малфоя, которая позволяла не обращать внимания на его рост и широкие плечи. Даже сейчас она могла не обращать внимания на его светлые волосы, зачесанные назад. Она не позволяла своему разуму поддаваться воспоминаниям о его прикосновениях. Что она чувствовала, когда он прижимал ее к… Гермиона отвлеклась от своих мыслей и посмотрела в сторону, чтобы переориентироваться, пока не заметила его татуировку. Хотя она была слишком далеко, чтобы разглядеть все нюансы в тусклом свете, ей удалось уловить яркие цвета дракона со сложенными крыльями. Его плечо было покрыто огненным дыханием, а тело тянулось по всей длине руки и сужалось, обвиваясь вокруг запястья. А еще она поняла, что это не просто дракон. Но тут он начал меркнуть на глазах, рассеиваясь за чарами, которые он беззвучно накладывал. – Ты так и будешь стоять здесь? – Малфой сложил руки на груди, и Гермиона сделала все возможное, чтобы не отвести взгляд от его лица. – Нет, – Гермиона прочистила горло. – Прости за вторжение. Я уже проснулась и решила прийти пораньше. – Ты спишь? Вопрос можно было бы принять за шутку, но в ожидании ответа он выглядел совершенно серьезным. – Ты явно не спал довольно долго. Достаточно долго, чтобы искупаться, по крайней мере. – Да, – Малфой не стал отрицать обвинение. Он шагнул вправо, и тут она заметила кое-что еще. Совсем другое любопытное зрелище. Он заваривал чай. Для нее, внутренний голос, звучавший как смесь Пэнси и Дафны, напомнил ей об этом. Малфой проследил за ее взглядом, потом вернулся обратно. Но Гермиона не могла вести себя так, будто ничего не происходит, будто ничего этого не было. Она положила свою сумку с бисером на остров, поставила бамбуковое растение на стойку и водрузилась на табурет. – Какой чай ты сегодня готовишь? – Это для моей матери, – отмахнулся Малфой. – "Серебряная игла", если хочешь знать, – определенно не тот, который она принесла. Это был дорогой, нежный белый чай, богатый полезными свойствами. – Как мне его приготовить? – Заваривай его в течение трех минут. Одна чайная ложка сахара для подслащивания, – его указания, как и он сам, не оставляли места для раздумий. – Моя мать любит сладкие, нежные и совсем не горькие чаи, – Малфой взглянул на нее. – А вот ты, напротив, не возражаешь против небольшой горечи. – Если бы я захотела попробовать ее чай, как бы я его восприняла? – он не ошибся, но его заявление вызвало у нее любопытство. – Никак, – тяжелые серые глаза не отрывались от нее после того, как это заявление было произнесено в пространство, разделявшее их. Гермиона приготовилась привести множество аргументов, когда Малфой наклонил голову. – Прошу прощения, – затем он повернулся, чтобы уйти. – Если бы ты могла закончить... – Конечно. – Зиппи будет здесь, чтобы доставить его ей? – Почему он не... – Она плохо спала прошлой ночью, и ей не понравился чай, который он заварил утром. Я вмешался. Малфой ушел, не сказав больше ни слова. И вот Гермиона с благодарностью смотрела, как он уходит, отмечая его попку и крепкие бедра в обтягивающих плавках... Что ж, осуждать ее за это было некому. Гермиона приготовила чай, как было велено, и Зиппи пришел чтобы доставить его Нарциссе. В итоге у нее остались остатки чая, и это в сочетании с упрямством Гермионы вызвало желание доказать, что Малфой не прав. Нацедив чай точно такой же, как у Нарциссы, она демонстративно поднесла его к губам и сделала здоровый глоток... А потом выплеснула чай в раковину. Чай был ужасен. Как будто это было ее личным оскорблением, Гермиона высыпала остатки и хмурилась, пока они полностью не исчезли, смытые проточной водой. Затем она принялась за работу. Воспользовавшись тишиной, Гермиона выполнила несколько пунктов из повестки дня. Она приготовила Нарциссе простой завтрак из яичницы и тостов с коктейлем, как она и просила через Зиппи, и отправила его в ее комнату под стазисными чарами. Затем Гермиона приготовила коктейль для Скорпиуса, а также порцию яичницы и тостов, которые она ему приготовила, тоже под стазисными чарами. Она достала запасной журнал созвездий, который купила по прихоти несколько недель назад, и журнал с изображением растений, который только что купила, и положила оба под бамбуковое растение. Вернувшийся Малфой был похож на себя: черная рубашка, застегнутая до горла, и черные брюки с ремнем. Пиджака не было. Но не его внешний вид заставил Гермиону передернуться, а то, что он принес с собой: пять папок, набитых бумагой и пергаментом, достаточно толстых, чтобы он мог нести их обеими руками. Он положил папки перед ней в ряд и встал напротив места, где сидела Гермиона. – Это все мои исследования о состоянии моей матери. – Я провела собственное исследование. Я, наверное, могла бы написать книгу. – Не обижайся, но я имел в виду то, что сказал о твоей неквалифицированности, – Малфой сложил руки. Когда Гермиона стала копировать его позу, уголки его рта опустились вниз, словно готовясь к спору, который она не собиралась начинать. Нет, она хотела выслушать его точку зрения, поэтому сделала соответствующий жест. – Полагаю, мне следует изменить свой ответ и сказать, что ей нужна команда, а не только ты. Все исследования подтверждают, что наиболее эффективным способом ухода за ней являются не только зелья, но и маггловские лекарства и терапия. – Я знаю это. – Тогда почему ты не?.. – он отшатнулся. – Твоя мать попросила у меня время. Я могу это сделать только в том случае, если она будет следовать плану лечения, который, как показывают исследования, является более эффективным. Однако, она отказывается, чтобы магглы заботились о ней. Это источник разногласий и постоянный спор, который я раньше откладывала на потом, пока мы справлялись с нарастающими трудностями. Я готова возобновить его теперь, когда мы с твоей матерью разобрались с нашими проблемами... в основном. – О? – Я делаю все возможное, чтобы обойти эту проблему. Я общаюсь с американским целителем и его специалистом и адаптирую свой уход, чтобы включить в него некоторые из их практик и учений. Это не моя специализация, и я не целитель паллиативной медицины, но я считаю, что сделала все, что могла, в моих обстоятельствах. Я пыталась убедить ее, но она меня не слушает. Возможно, она прислушалась бы к тебе. – Это может стать проблемой, учитывая ее убежденность в превосходстве волшебной медицины и зелий, – Малфой нахмурился еще сильнее. – Она не верит, что маггловские средства могут быть эффективнее волшебных, и у нее глубокое, пожизненное недоверие к магглам, и с этим ничего не поделаешь, – наступила пауза. – Не по тем причинам, о которых ты, вероятно, думаешь. – Я ни о чем не думаю, – призналась Гермиона. – На самом деле, я искренне заинтересована в том, чтобы узнать больше. Он, кажется, удивился. – Моя мать считает, что у магглов очень "средневековый" образ мышления, когда речь идет о чем-то непонятном, особенно о магии. – Средневековый? В смысле сжигания ведьм? Малфой только моргнул, словно его утверждение было слишком очевидным, чтобы его подтверждать. – Ладно, это совершенно справедливо. Я уверена, что в ее семье были люди, которые сгорели. Быстрый кивок с его стороны подтвердил это. – История не была к нам благосклонна, это правда, но сейчас времена другие. С введением Статута секретности, единственные магглы, которые знают о нас, либо родственники, либо женаты на тех, кто владеет магией, либо, конечно, сквибы. Это безопаснее, чем когда-либо. – Правда? – медленно спросил она. - Я не разделяю взглядов моей матери, но ради интереса, чтобы понять ход ее мыслей, я буду играть в адвоката дьявола, если ты не возражаешь. – Продолжай. – У нас есть магия, которая может защитить нас, но мы в меньшинстве. Маггловское оружие может вызвать более масштабные разрушения, чем то, на что способна магия, – Малфой положил руки на остров. Это сделало его ближе и привлекло ее внимание к его лицу, – Ядерные бомбы. Химическая взрывчатка. У нас нет ничего, чтобы защитить себя от такого рода атак. Магия рассеивается, а ядерные отходы – нет. Мы всегда будем под перекрестным огнем. Гермионе захотелось возразить, и она выпрямилась под тяжестью его взгляда, но промолчала. Она слушала. Ждала, когда он закончит мысль. – У магглов есть целая история убийств, которые они воспринимают, как опасность истребления всех, кто отличается от них, будь то из страха перед неизвестным или во имя религии. Идеи. Убеждения. Мысли. – Две войны показывают, что волшебники так же виновны в разрушительных действиях, – Гермиона закатала рукав своего кардигана, – Да, наше сообщество небольшое, поэтому каждая смерть имеет большее значение. Но у волшебников такое же неуважение к человеческой жизни, как и у всех магглов, которых я видела. – Продолжай. – Твой аргумент проводит границу между волшебниками и магглами, как будто мы все не люди, в то время как это именно так. Каждый человек подвержен тому же страху перед неизвестным и враждебности ко всему, что отличается от него. Все мы способны на большую жестокость, но также на доброту и сочувствие. Цель общества и тех, кто им управляет, – не нагнетать страх, а смягчать негативные стороны человеческой натуры, поощряя позитивные. Когда это происходит, пропасть между волшебниками и магглами не так велика, как ты думаешь. – Ты говоришь так, будто собираешься баллотироваться в министры, – он вскинул бровь, – Планы на будущее? – Нет, я просто излагаю то, во что верю, – Гермиона открыла первую папку, отметив смесь бумаги для принтера и пергамента, что свидетельствовало о глубине и широте его собственных исследований. Их усилия оказались не такими уж разными, как она ожидала – Я не надеюсь убедить Нарциссу, но твоя помощь была бы очень ценна, – ее взгляд переместился со страницы на серые глаза, в которых читалось выражение человека, ведущего внутреннюю борьбу. Однако, взгляд исчез так быстро, что она засомневалась в том, что вообще что-то видела. Отвернувшись от нее, Малфой стал кипятить воду для чая, – Твои родители... они странно смотрят на тебя, когда ты занимаешься магией? Какой... странно личный вопрос. Но в то же время и нет. Это, по меньшей мере, озадачивало. От смешанных чувств Гермионе захотелось отвлечься на чай. – Не... – что ж, ответ изменился вследствие ее воздействия на них чар памяти. – Раньше не смотрели, – призналась она, возвращаясь к папке и перелистывая страницы и пергамент. Раньше они гордились ее магией, интересовались тем, чему она научилась за целый год отсутствия дома, восхищались ее опытом. Ну, тем, что не был связан с тем, что она чуть не умерла. Эти детали она опустила. – О? Глубоко вздохнув, Гермиона закрыла первую папку и отложила ее в сторону, дождавшись, пока он наполнит водой стеклянный чайник, и заговорила снова. – Я изменила их воспоминания летом, перед тем как мы отправились в бега. Заставила их забыть, что у них когда-либо была дочь, а когда все закончилось, я отправилась на их поиски. Потребовалось время, но я успешно сняла чары. Я сделала это, чтобы спасти их жизни, но... – Они больше не доверяют тебе. Вернее, не до конца. Она наблюдала за его спиной, пока он смотрел на чайник, ожидая, когда он дойдет до точки кипения. – Магглы боятся всего, чего не знают, и магии в том числе. Циничное отношение моей матери к ним – это отголосок их недоверия к ней. – Но она должна доверять мне, верить, что я знаю, что делаю, когда делаю эти предложения, и что я не поставлю ее в ситуацию, которая будет ей угрожать. Я – ее Целитель. Мои решения идут ей на пользу, а не во вред. – Есть лишь несколько человек, которым моя мать по-настоящему доверяет, и большинство из них мертвы. – Она доверяет тебе. Малфой сделал паузу, доставая из шкафа очередную чашку, но тут же опомнился и поставил ее на стойку, после чего достал из соседнего шкафа стеклянную банку с некрепким черным чаем. – У нее не так много вариантов в этом отношении. Я самый близкий ее родственник, с которым она общается. Когда они не спорили. Наступило молчание. Это напомнило Гермионе, что ей нужно затронуть какую-то тему, но она ждала подходящего момента. Она стала наблюдать за тем, как он скрупулезно засыпает нужное количество чайных листьев в заварочный чайник, наливает воду, сверяется с часами, а затем ждала, когда он достанет сахарницу. – Возможно, – начала она, и это заставило его сделать паузу во второй раз, – Если ты не можешь, может, я найду кого-нибудь, кто сможет, – Малфой медленно повернулся к ней лицом. – Моя тетя, – как всегда, он бросил на нее скучающий взгляд. Затем он вернулся к тому, что делал: ждал, не отрывая глаз от часов. А Гермиона вернулась к тому, что делала: наблюдала за ним. Так проходили секунды, каждая из которых была более напряженной, чем предыдущая. – Сомневаюсь, что ты добьешься успеха. Моя мать уже пыталась. – Я слышала, но твоя тетя не знает о ситуации. Только то, что я ее целитель. – Моя мать не хочет, чтобы ее жалели. Неважно, что она умирает. Если бы моя тетя хотела восстановить отношения, она бы уже это сделала. – Это правда, но каждая семья сложна и несовершенна. По иронии судьбы, с самыми близкими нам людьми бывает сложнее всего наладить отношения. – Это похоже на личный опыт. – Возможно, это так для меня, а также и для тебя. Он перевел взгляд с нее на чайник, но Гермиона еще не закончила. Она встала с табурета и обошла стойку, отмечая каждый его размеренный вздох. Казалось, его раздражало само ее присутствие. Или их разговор. Или и то, и другое. – Мы не такие уж разные в этом отношении. Никто из нас не отличается. Мы все стремимся к семейной связи, но ее нелегко установить после долгих лет разрыва. Дело не в желании, а в смелости. Воле. Силе. Проглотить свою гордость и отбросить эго за дверь. У твоей матери есть ожидания, которых у нее не должно быть. И у тебя тоже. Но и у меня тоже они есть. – Воссоединение моей матери с ее сестрой меня не волнует. – Но касается и должно касаться. Ты говоришь, что ничего не происходит вокруг тебя без твоего ведома. Эта логика, если применять ее в полной мере, должна распространяться и на твою семью, помимо матери и сына. – Я никогда с ней не встречался. – Возможно, тебе стоит это сделать, прежде чем осуждать ее за то, что она не пришла на чай с твоей матерью. Там много обид, которых ты не понимаешь. Малфой промолчал. – Я собираюсь поговорить с ней на этой неделе. Тебе стоит присоединиться ко мне. Познакомься с ней. Его глаза сузились. – Сначала я спрошу ее, конечно. И если она согласится, я добавлю ее в твой Магический планировщик, и ты сам решишь, приходить ли на встречу. Малфой задумался лишь на мгновение. – Почему ты так заинтересована? – Я не такая уж добросердечная, но твоя мать попросила меня о помощи, и я согласилась, – Гермиона пожала плечами. – Кроме того, я понимаю, в каком она положении. Я была в похожем, – она подняла глаза на него. – Я также понимаю каково тебе. Он вернулся к своему занятию. По-прежнему оставаясь взаперти, Гермиона не могла заниматься ничем другим, кроме как изучать его, как ей следовало бы изучать исследования, лежащие на стойке. Его боковой профиль, как и он сам, мало что выдавал. Тем не менее она обращала внимание на все, от глаз до прямого носа, резкого края челюсти и изгиба в уголке губ. Сегодня Малфой был чисто выбрит, еще одно предпочтение, которое она не могла определить, видя его в разных фазах на протяжении последних нескольких месяцев. Втихомолку Гермиона подумала, что, хотя щетина ему идет, так он выглядит лучше. Моложе. Более гладким. Мягкий на ощупь, но все равно опасный, как нож в бархате. – Тебе что-то нужно? – спросил Малфой, не отрывая взгляда от заваривающегося чая. – Нет, просто смотрю. Что ты готовишь? – Жасмин на основе зеленого чая. Он твой. – Никогда его не пробовала. Как ты собираешься его готовить? – Сначала мед, потом молоко. Она опустила глаза на его руки, лежащие на столешнице, и его перстень сверкнул в мягком свете. – Ты знаешь, как все пьют чай, а я едва ли знаю, как ты пьешь свой. Ты пил чай, который я тебе приготовила, и ни разу не сказал, что он тебе не нравится. – Разве это имеет значение? – он несколько раз постучал пальцем по чайнику, как будто процесс заваривания чая был ему неподвластен. – Если я когда-нибудь еще приготовлю тебе чай, то это важно. Он бросил на нее косой взгляд поверх оправы очков, отчего его волосы слегка взъерошились, перестав быть идеальными и строгими. – И зачем тебе это нужно? – его вопрос прозвучал негромко, настороженно и вызывающе, если не сказать больше. Его руки вернулись на бока, пока он оценивал ее. – Возможно, по той же причине, по которой ты готовишь мне чай. – Я в этом искренне сомневаюсь. Разговор закончился, когда он передал Гермионе ее чашку чая, а затем проигнорировал ее, чтобы приступить к своей. Молчание продолжалось на протяжении всего процесса заваривания. Черный чай. Две чайные ложки сахара. Без молока. Он поднял свою чашку и ушел, не сказав больше ни слова. Обогнув стойку, он сел на место рядом с покинутым ею и стал разглядывать бамбук и дневники. Кажется, он впервые обратил внимание на растение и дважды перевел взгляд на него. – Бамбук? – Это для тебя. На удачу. Ты можешь ставить его там, где захочешь, или нет. Я могу... – Я найду для него место, – Малфой поднес чашку к губам. – Ты собираешься посмотреть на исследования? – Есть вероятность, что они могут пересекаться с моими, – она сложила пять папок в стопку. – Но я посмотрю, нет ли пробелов. – Хорошо, – он посмотрел на стопку папок. – Пока мы разбираемся с отказом моей матери использовать маггловские методы, нам следует обсудить вопрос о ее зельях. – Те, что целитель Смит дает своим пациентам. – Ты когда-нибудь думала о том, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны? – Ну, нет. Это работает... когда она принимает их правильно. – Может, это и так, но в реальности смесь из девяти пилюль не работает. – Их нужно принимать в правильное время каждый день, иначе они неэффективны, да, и именно поэтому я слежу за ней. – Но даже ты не можешь отрицать, что ей стало лучше. – Потенциал для чего-то более эффективного существует, если хорошенько поискать или поэкспериментировать, – он отпил чай. – Но это не то, чем ты занимаешься. Это не оскорбление, просто факт. – Я целитель, а не мастер зелий. У меня нет такой квалификации. Я консультировалась с одним из них по поводу зелий, которые готовлю для нее сейчас. Ее смесь подобрана с учетом ее метаболизма. Что может быть лучше этого? Малфой поставил свою чашку на гранит, открыл папку на самом верху стопки и протянул ей для просмотра. – Совершенно новое зелье. В некотором роде, – Гермиона изучала пергамент, написанный от руки, слегка повернув голову в сторону, словно это могло помочь ей прочитать неразличимые фрагменты. Это не помогло, но суть она быстро уловила. – Это комбинация всех трех зелий. – Именно. Все объединены в одно. – Они могут взаимодействовать друг с другом и... – Остроумно, Грейнджер, именно поэтому я пытаюсь найти подходящее связующее вещество, – должно быть, на ее лице отразилось недоумение, потому что он недовольно поморщился. – Прежде чем ты спросишь, я проверил это с несколькими Мастерами зелий, и это не невозможно, если все сделано правильно. – Я не об этом хотела спросить. – Тогда о чем? Она продолжала перелистывать пергамент с датами. Заметки становились все более обширными по мере того, как они уходили в прошлое. Как и правки. – Как долго ты над этим работаешь? – она прямо посмотрела на него. – Судя по всему, довольно долго. – С тех пор как ей официально поставили диагноз в октябре. Выражение его лица говорило о безразличии, но его слова были еще одним примером двойственности его характера. В октябре у него была умирающая жена, сын и работа, которая была не столько выбором профессии, сколько необходимостью. Гермиона устала при одной мысли о том, что ему, должно быть, пришлось пройти через все эти сражения. – Все это время ты... – Да, – он поставил свою чашку на гранит. – Может, сейчас мы и не сходимся во многом, но она все еще моя мать. Скорпиус не готов так скоро потерять еще одного родственника. – И ты тоже. Малфой не стал ни подтверждать, ни опровергать ее слова. Он вернулся в свою крепость с потрескавшимися стенами, которые так и не удосужился залатать. – Почему ты с ней так себя ведешь? Я не хочу быть назойливой, ты даже не обязан мне говорить, но мне искренне любопытно. Очевидно, что тебе не все равно. То, с какой тщательностью ты изучил это зелье... – Гермиона покачала головой. – Твоя мать уверена в твоем безразличии. Почему бы просто не похоронить это, простить ее и ценить то время, что у тебя с ней есть? Оно не будет длиться вечно. Ты еще пожалеешь, что оставил что-то недосказанным. – У меня и так много сожалений, что такое еще одно… – он посмотрел через плечо на кактус в другом конце комнаты. – Это будет еще одна вещь, которая помешает двигаться вперед. О других твоих сожалениях я не могу говорить, но это... – она поймала его взгляд на себе, челюсть задергалась. – Ты никогда не станешь тем, кем должен быть, если все эти вещи будут тебя сдерживать. – И кем же мне суждено стать? – Малфой повернулся к ней, слегка наклонившись. – Кем бы ты не решил стать. Прозвучал удар часов. Гермиона вернулась к чтению документа, теперь уже с другим видом сосредоточенности. С новой силой. Так и прошло время: Гермиона читала все, что он рассказал о зелье, а Малфой занимался... чем бы он ни занимался. Допивал свой чай. Несколько раз, когда она взглянула на него, он казался задумчивым. Она оставила его наедине с его мыслями, пока ей не понадобилось задать вопрос. – Ты уже пробовал? – В этом доме у меня нет оборудования для приготовления. – Мы могли бы воспользоваться моим кабинетом зельеварения, но о некоторых из этих связующих веществ я никогда не слышал. Сильфиум, хотя и является лекарственным, но, насколько я знаю, вымер. Это будет невозможно... – Это не так. Не невозможно, – вмешался Малфой. – Если есть способ, и если я гарантирую, что он будет работать так же эффективно, если не лучше, чем ее нынешние зелья, ты его рассмотришь? – Потребуется целый цикл варки, чтобы определить, работает ли это, – Гермиона обдумала его предложение. – А если нет, то мы потеряем месяц. – Это будет риск. – Ты не производишь впечатление человека, который идет на риск. – Туше, – Малфой бросил на нее взгляд. – Мы можем продолжать следовать плану ухода, который я разработала, вдохновленному теми, кто уже знает, что делает. – Или мы можем создать новый. – Мы? – Гермиона моргнула. – Я думала, ты не хочешь принимать участие в ее лечении. – Я думал, что передача моих исследований свидетельствует об изменении моей позиции и мнения. – Возможно, но я не понимаю твоих действий, поскольку они относятся к твоему характеру. – Это не твоя работа – понимать меня. Я не головоломка, которую ты собираешь, потому что тебе скучно. – Мне далеко не скучно, Малфой. Просто мне не нравится, когда ситуация является нелогичной. – Здесь нет ничего нелогичного. Мне кажется, что я все понятно объяснил, но, если уж на то пошло, почему так важно, чтобы в моих словах был смысл? Что ты ищешь? – Я думаю, нам стоит узнать друг друга получше, потому что теперь мы будем работать вместе на разных уровнях, а для этого нам нужно преодолеть свои собственные барьеры и эгоизм. Должен быть уровень доверия, который, как я знаю, ты не готов дать, но я все равно попрошу об этом, потому что собираюсь довериться тебе вопреки своему здравому смыслу. Попробуй же сделать что-то вопреки своему. Малфой потянулся за бумагой, но остановился. – Хочешь краткое изложение? – Да. Вздохнув, он несколько минут занимался именно этим. Было очевидно, что Малфой действительно провел исследование, если только папки еще не убедили ее в этом. Он говорил так же, как и в консерватории, уверенно и сурово, что вместе не имело смысла, но прекрасно передавало его противоречивость. Гермиона один раз прервала его, но перед этим извинилась. – Почему ты так уверен в своей способности связать три зелья воедино, если каждый из твоих вариантов либо невероятно нестабилен, либо недоступен, либо вымер. – Первые два варианта требуют проверки. Что касается последнего... не все, что ты читала, соответствует действительности. Может, для магглов оно и вымерло, но существует где-то, куда я могу добраться. Это был риск, на который она шла, не проверенный, но, возможно, необходимый, чтобы можно было пойти на другой риск. – Я слушаю. – В поместье есть оранжерея с редкими, вымершими растениями, которые моя семья прятала на протяжении многих поколений, защищая их чарами и магией крови, разумеется. По крайней мере два варианта связующих ингредиентов находятся там, наряду с другими потенциальными. – Нам нужно будет не только проверить каждый вариант, но и определить, как лучше его приготовить. Это масштабный эксперимент, Малфой. – Я понимаю, но... Оно того стоило. И, честно говоря, Гермионе этого было достаточно. Детали они могли уладить, и она была готова посвятить экспериментам и испытаниям все необходимое время. Это была ее работа. Ее цель. Ее предназначение. – Займись разговором с матерью об оптимизации ее ухода, а я соглашусь на эту идею... после того, как проведу дополнительные исследования. Малфой нахмурился. – Я готова рискнуть, но и ты должен. Поговори с ней. Исправь то, что между вами не так. Успех этого зелья не изменит того факта, что это не лекарство, а лишь средство, которое поможет оптимизировать ее уход. Я делаю все возможное, чтобы дать вам вдвоем время. Просто... используй его с умом. – Все гораздо сложнее, – Малфой посмотрел в сторону дальней стены. – В этом я уверена, но ты создал для нее целое зелье. Действия говорят громче слов, конечно, но слова не помешают. – Я подумаю над этим. Этого будет достаточно. Аура вокруг него стала густой и завершенной, и между ними воцарилось молчание. Гермиона продолжала изучать его записи и указания по приготовлению комбинированного зелья. Конечно, это будет работа для двух человек, сложная и многочасовая, но зато она позволит получить достаточно флаконов, чтобы варить его только раз в месяц. Если оно сработает. Если они смогут сварить его успешно. Это было... Малфой прочистил горло и посмотрел на часы, после чего снова постучал рукой по граниту. – Во сколько он обычно спускается? Гермиона, проводившая всевозможные мысленные расчеты, остановилась от шока. Ее мысли разбежались во все стороны, прежде чем она ухватилась за ответ в виде часов на стене позади нее. – Скоро? Примерно через пять минут, если они идут по графику, – на его недоуменный взгляд Гермиона пожала плечами. – Его расписание не позволяет многого. В последнее время оно стало получше, но все равно достаточно строгое. – Хорошо. В его лице появилось выражение, которого она не видела у него ни разу за время случайного наблюдения. Неуверенность. Как только до нее дошло, что Малфой нервничает, она накрыла его руку своей. Малфой испуганно вскинул на нее глаза, но ничего не сказал, лишь сжал руку в кулак. Он мог бы нервничать все утро: разговор, утренний заплыв, общение с кактусом в выходные. Он мог бы и отдернуть руку, но лишь опустил взгляд, а свободной рукой взял ручку и принялся за кроссворд. – У тебя холодная рука. – Прости, - Гермиона убрала руку и неловко оглянулась через плечо на кактус, купающийся в утреннем свете. – Думаю, Скорпиус в основном знает твое расписание. Он спустится чуть раньше семи. В это время ты и уйдешь. – У меня есть время, – Малфой постучал по граниту, потирая только что освободившуюся руку, к которой она прикасалась, как будто она болела. – Возможно, ты не совсем ошиблась в... Они услышали шум, доносящийся не с той стороны. И в неподходящее время. Малфой повернулся на звук как раз вовремя, чтобы Скорпиус успел войти. Он первым заметил Гермиону, и его улыбка начала расти... пока он не увидел своего отца и не остановился. Гермиона почти чувствовала, как напрягся Малфой, но она была сосредоточена на Скорпиусе. По правде говоря, Гермиона удивилась, что он не вздрогнул, хотя это было очень близко к тому. Его взгляд метался туда-сюда между ней и Малфоем, на его лице были написаны замешательство и нервозность. Затем он сделал осторожный шаг назад. Потом еще один, и еще, пока не уперся в стену. Гермиона вздрогнула. Это выглядело болезненно. Тихий вдох, который могла слышать только она, выдал Малфоя, его реакция показалась громкой для ее ушей. Это заставило ее горло сжаться, и ей ничего не оставалось, как прочистить его. Скорпиус только покраснел и дважды прожестикулировал «извините», после чего на шатких ногах покинул комнату. – Не уходи, – приказала она Малфою, выходя из комнаты. Гермиона последовала за ним по коридору, затем по лестнице, по другому коридору, которого она раньше не видела, который вел ко второй лестнице. Которая вела обратно в гостиную. Ага. Утренний распорядок дня, от которого он отступил, вероятно, случайно. Гермиона тихонько позвала его по имени, чтобы привлечь его внимание. Он посмотрел прямо на нее, и она едва успела опуститься на колени, как он бросился в ее объятия. Гермиона нежно утешала его, медленно гладя по волосам. Сначала его дыхание было неровным, но вскоре оно успокоилось. Выровнялась. А потом он расслабился. Гермиона держала его до тех пор, пока он не был готов отпустить ее. С большим трудом он вывел одно слово. Отец. – Он удивил тебя? Скорпиус кивнул. – Мне очень жаль, что так получилось, – Гермиона взяла его за обе руки. – Он не хочет тебя пугать. Он просто хочет позавтракать с тобой, но только если ты не против. Голубые глаза расширились. Он указал на себя. Со мной? – Да, с тобой, – она потрепала его по носу, что заставило его слегка улыбнуться. – Но если ты не готов, он может уйти... То, с какой яростью он покачал головой, говорило о его позиции четко. Несмотря на то, что он нервничал, он выбрал быть храбрым. Это не могло не радовать Гермиону. Вокруг него по-прежнему витало беспокойство, но она ловила его взгляд каждый раз, когда он отводил глаза, и нежно сжимала его руки, когда ей казалось, что он погружается в собственные мысли. Скорпиусу потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться, и это напомнило ей о том дне у окна. Но сейчас он был совсем другим ребенком. Сегодня, в отличие от того времени, он смотрел ей в глаза. Он натянул носок, пока Гермиона поправляла его пиджак и взъерошенные волосы. – Ты там ударился о стену, ты в порядке? – он покраснел и смутился. Ошибка, – прожестикулировал он. Она поняла, почему он сбежал. – О нет, это была случайность. И ничего страшного. Такое иногда случается. Твой папа беспокоился, что ты поранился. Он будет рад узнать, что с тобой все в порядке. Скорпиус посмотрел на свои ноги. – Ты нервничаешь? Да. – Могу я открыть тебе секрет? Скорпиус согласился, его щеки все еще горели румянцем. – Твой отец нервничает не меньше тебя, – Гермиона чуть не рассмеялась от его выражения лица, оно было так жутко похоже на Малфоя, – Не похоже, я знаю, но это так. Если ты хочешь позавтракать с ним, не торопись. Я буду там. Помни, ты можешь взять меня за руку, если понадобится. Это не изменится. Гермиона раскрыла ладонь и улыбнулась, когда он взял ее. Как только он был готов, они спустились по лестнице. Решив, что все должно оставаться как можно более обычным, Скорпиус поприветствовал кактус, а Гермиона впервые взглянула в сторону кухни. Малфой все еще был там. Ожидая. Узел в животе ослаб, когда они встретились взглядами, и она кивнула ему. Гермиона посмотрела на Скорпиуса и увидела, что он слегка наклонился влево, чтобы посмотреть на своего отца. Потом еще немного. И как раз в тот момент, когда Гермиона подумала, что он упадет, он выпрямился. Она повела его за собой, но когда они подошли к столу, Скорпиус удивил ее отпустив руку и пошел сам. Он подошел к своему месту, где его, как всегда, ждала еда, но не сел. Его прищуренные голубые глаза что-то искали, а губы были слегка нахмурены. Скорпиус опустился под стол. Они с Малфоем обменялись взглядами, но она пожала плечами в ответ на его немой вопрос: что он искал? Скорпиус, как всегда, настойчиво прошелся по столу, потом обратно, все больше и больше сжимая лицо в восхитительном замешательстве. И только когда Малфой встал и подошел к нему, она поняла, чего ему не хватает. Скорпиус поднял глаза на отца, который едва скрывал нервы под маской. Нервы, которые она прекрасно видела, потому что видела их раньше. Малфой протянул сыну то, что тот так долго искал. Его письмо. Завтрак Скорпиуса на девяносто процентов состоял из пристального взгляда на Малфоя и примерно на десять процентов – из еды. В целом, у него все было хорошо. Даже лучше, чем ожидалось. Но Гермиона не могла не замечать, как напряженно Скорпиус следит за отцом, словно боясь, что тот исчезнет, стоит ему только моргнуть. Но он и не собирался этого делать. Не притронулся он и к тому, что всегда ел первым – к тостам. Даже когда она намазала его джемом, который он любил. Его рот часто не замечал металлическую соломинку для смузи, как и кусочки яичницы, которые не долетали до вилки и рта и оказывались на салфетке, заправленной в рубашку, или на тарелке, пока он вместо этого кусал вилку. Когда это случилось в третий раз, Гермиона вздрогнула, звук стал отчетливым и напоминал вопль детеныша мандрагоры. Малфой выглядел не намного лучше. Он наблюдал за Скорпиусом, словно не зная, что сказать, чтобы разрушить молчание. Один раз он обратился к ней за помощью, что напомнило ей о том, как Гарри впервые взял Джеймса на руки. Тогда он был совсем не таким, как обычно. А теперь настала очередь Малфоя. Гермиона не пыталась завязать разговор, но сжалилась над ними обоими и поставила Малфою подходящую тарелку для завтрака... Только потому, что Скорпиус напрягался при каждом его движении. Трудно было сказать, взволнован ли он, смущен или встревожен присутствием Малфоя. Ведь Скорпиус постоянно моргал, как детеныш животного, пытаясь сфокусироваться на каком-то новом большом мире. Похоже, это требовало больших усилий. Гермиона успела вмешаться, прежде чем он ткнул себя в глаз или нос соломинкой от коктейля, и направила ее ему в рот. Малфой бросил на нее короткий взгляд, а затем вернулся к сыну. Если бы Нарцисса была рядом, она бы сказала Скорпиусу не пялиться, но Гермиона не произнесла ни слова. Очевидно, они оба нуждались в этом. Быстрый взгляд на часы подсказал ей, что Кэтрин скоро приедет за ним, но он так и не успел закончил есть. Да и вообще ничего не съел. Это означало, что через час он будет ворчливым, а к обеду – кислым. Гермиона посмотрела на его отца в поисках помощи, но ему потребовалась целая минута, чтобы почувствовать ее пристальный взгляд. Драматично, чтобы он понял ее слова, она перевела взгляд с тарелки на его сына, после чего он кивнул, похоже, поняв ее. – Почему на его тарелке нет мяса? Или не поняв. Скорпиус лишь моргнул. Опять. – Он его не ест, – ущипнув себя за переносицу, Гермиона сделала терпеливый вдох. – Это теория, которую я проверяла в течение последнего месяца или около того. Может быть, он перерастет это, но сейчас, если оно лежит на его тарелке, он будет есть вокруг мяса. Я просто дала ему выбор. – И моей матери нечего сказать по этому поводу? – Думаю, ей нравится, что она больше не проигрывает конкурсы взглядов тому, кто даже не может заглянуть за стойку, – Гермиона усмехнулась про себя. Малфой никак не отреагировал на это, лишь недоуменно посмотрел на Скорпиуса, и Гермиона подмигнула старшему Малфою. Он явно не понимал, о чем идет речь. – Скоро начнутся уроки, и он должен поесть, не так ли? – Да. Это утверждение больше походило на вопрос. Гермиона взяла дело в свои руки и подвинула свое кресло ближе, заставив Скорпиуса впервые взглянуть на нее. – Он никуда не уйдет, – сказала она ему конфиденциальным голосом. – Ешь. Скорпиус посмотрел на Малфоя в поисках подтверждения, и тот, наконец, согласился. – Я буду здесь, – и только после этого он начал есть всерьез, не отрывая взгляда от вилки с яйцами и глядя на отца только во время жевания. Потребовалось еще несколько пристальных взглядов, чтобы Малфой тоже приступил к еде. Ситуация находилась в странном месте между нормальной и странной. Скорпиус начал свой обычный завтрак, поглядывая на записку между порциями, только теперь он переводил взгляд с письма на отца, прищурившись. Кэтрин пришла за Скорпиусом, но, обнаружив, что он все еще ест в присутствии отца, присела рядом с Малфоем. – Ему нужно несколько минут, – сказала Гермиона вместо приветствия. – Это отлично, – Кэтрин взглянула на очевидного "слона в комнате", и ее щеки окрасились легким румянцем. – Доброе утро, мистер Малфой. – Доброе утро, Кэтрин, он вежливо склонил голову и быстро вернулся к наблюдению за тем, как Скорпиус доедает яичницу. – Что у него в плане уроков на день? – Математика и письмо перед перерывом и обедом. Затем этикет и история до послеобеденного перерыва. Мы закончим день искусством. Гермиона бы нахмурилась, глядя на то, какие предметы преподают ребенку, который только учится читать, но, честно говоря, это было значительное улучшение. Глаза Скорпиуса перемещались между тремя отдельными точками: его тарелкой, запиской и отцом, в сложной последовательности, не имеющей определенного порядка. Взгляд Кэтрин также перемещался между Малфоем и ее собственными руками. В его присутствии ее лицо покраснело еще сильнее. Гермиона нахмурилась, но Малфой, казалось, ничего не заметил. Закончив, Скорпиус вытер руки салфеткой, убрал записку в карман и сел. Он потянулся к пустой тарелке, чтобы помочь с уборкой, но Гермиона покачала головой. В конце концов, он опаздывал. На мгновение ей показалось, что он прислонится к ней, прежде чем уйти с Кэтрин, так уж сложилось в их отношениях, но этого тоже не произошло. Вместо этого он смело подошел к отцу и встал перед ним, как перед Нарциссой. Ждал указаний. Одобрения. – Я... – слова застряли в горле Малфоя. Он повернулся в кресле, поставив колени перед сыном, и рассеянно убрал оправу с лица и положил ее на стол. Он вернул свое внимание к Скорпиусу, который смотрел в ответ с проблеском настороженной надежды в глазах. Гермиона, затаив дыхание, смотрела на него, надеясь, что ни одно из их чувств не будет случайно разбито. Что бы он ни пытался сделать, Малфой дважды колебался, прежде чем решиться на следующее действие. Он поднес палец к подбородку и опустил его, произнося слово, которое пытался показать. – Завтра? Его движения не были идеальными, они были такими же неуверенными и нерешительными, как у мальчика, которого он изучал несколько месяцев. Тем не менее, глаза Скорпиуса расширились от понимания, а лицо застыло в благоговении. Как и ее. Малфой делал свой ход, смелый и уверенный, но отсутствие реакции Скорпиуса заставляло его сомневаться в себе. Но вместо того, чтобы сдаться и упустить момент, Малфой взглянул на нее один раз, а затем протянул руку. Сдвинувшись в кресле, он сосредоточился на своем сыне, облизнув нижнюю губу в бессознательной решимости, прежде чем попытаться еще раз. Любовь – это терпение и преданность, доверие и настойчивость. Она никогда не подводила и не подводила, и в ней не было гордыни. Любовь – это так много неосязаемых вещей, но в тот момент это был человек, который знал только одно: продолжать тихонько настаивать, задавать вопросы, учиться и бороться за возможность достучаться до своего сына. Столько, сколько потребуется. Сколько жертв ему придется принести. Шаг за шагом. - Могу я присоединиться к тебе для... Скорпиус не дал ему закончить. Он не выпустил из рук кардиган Гермионы, даже когда сжал кулак и застенчиво покачал им в ответ. Да.

Не обязательно видеть всю лестницу, достаточно просто сделать первый шаг.

Мартин Лютер Кинг-младший.