Оля

Пришёл в себя я около остановки. На улице до сих пор стояло синеющее небо, на котором появилось ещё больше грозных туч. Намечался дождик. Сев на скамейку, я пытался успокоить боль в висках. Но ничего не получалось. Слёзы текли из моих глаз, мне так было жалко себя в тот момент… Прошло ещё какое-то количество времени. Когда боль прекратилась, я стал думать, что делать дальше. В дом мне уже возвращаться не хотелось: во-первых, слушать снова родительские разборки, во-вторых, возвращение означало бы мой проигрыш в этой психологической борьбе. Остаётся или ночевать на улице, или попросить укрыться под крышей у кого-нибудь из знакомых… Но кто был у меня знакомым на Западном? Краснокирпичный дом вдалеке являлся моей последней надеждой. Я осознавал свой поступок. С Олей почти не общались за всё это время, у неё дома непонятно что творится, а тут я ближе к ночи прихожу и прошусь на ночёвку. Конечно, была у меня попытка ей позвонить на телефон, но номер почему-то являлся недоступным. Зато каждую минуту мне названивала мать. К чёрту их всех! Перебежав дорогу, я услышал раскат грома вдалеке. Добежал по опустевшим дорожкам и тротуарам до подъезда Оли. Эх, сколько раз мы здесь встречались с ней, что только не обсуждали, кого только не ждали… Мне было стыдно являться в такое время, но, опять же, некуда больше… да простит она меня за всё. На её балконе тлел какой-то маленький огонёк, будто кто-то курил. Подъезд открыл какой-то старик, выходя из которого что-то буркнул в мою сторону так, что я дёрнулся и быстро побежал по лестничной клетке. Лифтом пользоваться не хотелось — лучше пробегусь, потрачу физические силы, а там и легче думаться будет. Вот и её дверь. Я упал и валялся, как какой-то бомж. Что сейчас делаю? Позор… срам… Но почему-то мне казалось, что только Оля сейчас поможет, только она что-то придумает в моём безвыходном положении. Моих мозгов на эту ситуацию уже не хватало. Я встал и подошёл к двери, внимательно прислушиваясь. Полная тишина. Звонок слева так и манил позвонить, но мне пока этого не хотелось делать. Моя рука неловко постучала по железу. Тишина. Конечно, что можно было ещё ждать? Время уже довольно позднее, тётя Марта точно спит, а Оля не откроет дверь — только разбудит и потревожит свою бабушку. Но мне до сих пор было некуда идти — я не мог уйти. Мои стуки в дверь продолжались. Сначала громкие, постоянные, но постепенно утихающие, прерывистые. Надежда таяла, и наступало отчаяние. Сел у двери и заплакал. Лучше останусь тут ночевать, чем куда-либо уйду. Я остался абсолютно один. Мне названивала мама, но какое ей до меня дело может быть — скорее всего, это просто папа с её телефона звонит и всё. Зачем им я, если он сам предложил мне уйти? Какие могут вопросы? И вот, ушёл, вернулся к единственному человеку, который может меня понять — но дверь заперта. Эта железная стенка встала между нами. И хоть в душе я проклинал Олю, доля благоразумия всё-таки сохранялась. Представляю, что было бы, если я во время семейных распрей открыл девушке дверь и впустил бы её переночевать… «Возможно, родители тогда уж не так громко кричали», — скучал я в тот момент. Прошло несколько минут, и по ту сторону двери мне довелось услышать чьи-то шаги. Я встал, убрал слёзы с лица и приготовился встретить человека. Скорее всего, это просто соседка, которая меня сейчас прогонит с лестничной площадки за то, что я шумлю вечером. Распахнулась дверь, а там стояла… Оля в длинном белом халате. Её волосы были перевязаны большим белым полотенцем. На лице стояла грусть, сменившаяся удивлением. — Оля… — заплакал я горько, упав к её ногам, которые пахли ванилью, — Пусти меня… Я не могу… Пожалуйста… Весь грязный, мокрый, измождённый я был прямо перед ней, как ребёнок, прося помощи и касаясь дрожащими руками её халата, выплакивая в него слёзы. — Что случилось? — находилась в полном недоумении она. Дверь за ней в её квартиру была закрытой. — Мои родители сильно поссорились… Они меня выгнали… Оля подняла меня и обняла. Хоть девушка и не ожидала меня увидеть, но обняла так искренне, как никогда прежде. Вся в белом, она приняла мою грязь. — Пожалуйста, можно переночевать… пожалуйста, — хныкал я. Неожиданно заплакала и сама Оля. Похоже, ей было также на душе, как и мне, и она уже не скрывала эмоций. — Лёш, давай сбежим от всех, — более спокойно и уравновешенно говорила она, но тоже в слезах. — Давай! — обрадовался я словам девушки, не понимая и не осознавая их. Мне было без разницы, что она скажет: прыгнуть с крыши, вернуться обратно домой, ночевать в подъезде. В тот момент моей душе нужна была любая сила и поддержка. — Сбежим так, чтобы нас не нашли, начнём новую жизнь, уйдём к новым родителям, уйдём к новой жизни, уйдём к новому счастью! — говорила Оля, повышая голос при каждом «уйдём», но так, чтобы не слышал весь подъезд. — Давай! Давай! — плакал я уже слезами радости. — Подожди меня на улице. Я выйду через минут десять, хорошо? — сказала девушка, держа мои озябшие руки. Её халат уже был наполовину чёрный. — Хорошо! Хорошо! — обрадовался я. Она быстро скрылась и захлопнула дверь. Я же вышел из подъезда и стал дожидаться её. В первые минуты мою голову переполняли счастливые мысли о свободном, независимом будущем, где творцы — мы с Олей, а не другие люди, гнобящие и унижающие нас. Мы — центр всей этой Вселенной, и никто нам не смеет указывать, в каком направлении двигаться. Все нас будут слушать, и мы будем указывать каждому, что делать… Но постепенно эйфория прошла, на всю ситуацию мой мозг стал смотреть более реалистично. Куда сейчас мы пойдём с девушкой? Чего нам ждать от всего этого? Ведь нас наверняка найдут этой ночью, в лучшем случае, к утру, когда в школе не увидят. Даже если убежим — кому податься, что мы сделаем? Всё-таки, ещё дети… Вся авантюра мне переставала нравиться. Легче было вернуться домой и вытерпеть все родительские ссоры. «Это же проигрыш, уступка отцу» — говорил внутренний голос. «Зато буду лежать в тёплой постели и знать, что не опоздаю в школу» — отвечал ему другой. Мои внутренние противоречия прервала вышедшая Оля. Я какое-то время действительно не верил, что она выйдет — а так, просто, выгнала меня. Но нет. Одетая в серую толстовку с замочком у шеи, Оля выглядела, казалось, ещё женственнее, чем была до этого. Её ещё невысохшие чёрные волосы развевались на ветру. В руках девушка держала небольшой зонт, а за ней на плечах висел приличный рюкзак. — Взяла самое необходимое: термос, зонт, тёплую одежду, — показывала содержимое туристического рюкзачка девушка. — Это правда? — до сих пор не мог поверить я во всё происходящее. — Правда, Лёша, правда! — подёргала меня за плечи Оля, — Мы сбежим от всех, от вся! В ту же минуту я снова оказался в той самой эйфории. Свобода где-то рядом, и оставалось сделать последние шаги, чтобы достичь её. Мы медленно направились в сторону центра. — Бабушка уснула, я вот быстренько собралась и вышла. Оставила записку, — радостно проговорила Оля. — А куда мы идём? — задал самый животрепещущий вопрос я. — Туда, куда глаза глядят! — шутила девушка, кружась вокруг и искренно радуясь, что всё дальше уходит от дома. Мне хотелось чётко знать в тот момент, куда держим путь. Оля витала где-то в облаках, мечтах, но меня это не устраивало. Хоть мы с ней и давно не виделись, но выглядела она также, как почти год назад, на даче. — Куда глаза глядят? — Не переживай — не переживай, — улыбалась она, — Мы дойдём до дачи, копию ключиков у меня, там переночуем, и уже будем дальше думать, — она помахала небольшой связкой. — Сейчас? Ночью? — Да! Хоть я и готов был идти за Олей, но её планы являлись такими странными и необдуманными, что мой мозг просто не понимал, что сейчас происходит. Тем не менее, Олина харизма взяла своё, и я пошёл за ней, полностью доверяя. Сначала так, медленным шагом смотря на землю, но скоро уже быстро и пританцовывая, как девушка. Скоро перед нами оказался тот самый лес, та самая дорожка, по которой можно выйти на посёлок и дойти по нормальной дороге до садов. Небо уже было почти чёрным. Тучи заслонили всё, и полился мелкий дождик. Оля достала зонтик, и мы пошли навстречу неизвестности. Рядом с ней под нашим укрытием мне было тепло и уютно, от самой девушки очень приятно пахло кофе, молоком и ванилью. — Как я устала от всего, — начала Оля, — Все мне мешают. На днях Людмила Геннадьевна — наша учительница по рисованию — дала задание нарисовать любой пейзаж на наш выбор. Я изобразила вид с горы, ну, помнишь, где ты мой портрет нарисовал, — она покраснела при этих словах, — В конце ходит, осматривает всех. Подойдя ко мне, говорит, мол, это худшее, что видела. Хотя у других были примерно такие же горы, леса… Я слышала от бабушки, что она поссорилась с руководством школы, а меня за счёт её связей и взяли туда… В общем, из-за их разногласий я просто лишилась всего того, чему училась почти с рождения. — И что потом? — спросил я, прижимаясь к ней ближе, боясь окружающих чёрных силуэтов леса. — Я просто ушла из этой школы добровольно. Не вижу смысла там дальше учиться. — Но как же рисование, как же… — Всё! Конец! — посмеялась Оля. С ней было что-то не так. Её смех сменился на очень серьёзный тон, — Я всего лишь хотела стать известной художницей. А в итоге наши мечты и желания — ничто, по сравнению с авторитетом и деньгами, за которые и осуществляются эти идеи. Я видела раньше свои картины в Эрмитаже и государственных музеях. Там была бы моя подпись. Я бы прославила Сатку не только на всю Россию, но и на весь мир… — Ты не пробовала администрации вашей сообщить об этом? — А смысл? Конечно, я подходила к директрисе, но та лишь сказала, мол, это мои проблемы. Учителя все со стажем, хорошие, красиво выряженные, в костюмчиках, они не могли ошибиться. «Просто сделай так, как сказала учительница». Я не могу там больше находиться. — Но что же с музыкой? С пением, или куда ты там ещё ходила? — спросил я. — Ушла из всех секций. Всё стало противно. Мне стало жалко её в том смысле, что никто не понял её таланта, и он, наверное, так и останется нераскрытым. Становилось понятно, почему именно мы с Олей идём сейчас по этой тёмной дорожке через лес. Я, не ожидая сам, обнял её. Так и шли молча. Мой телефон давно сел. Мы слышали только бьющиеся об листья растений и деревьев капли дождя. Перед нами стоял в небе белый месяц, скрывающийся за тучами. Неожиданно девушка вышла из-под зонтика и побежала прямо под дождём по дорожке. Я за ней. Она смеялась. Нам было так хорошо в тот момент. Окружающая тьма превращалась в нашу новую жизнь. Посреди этой тьмы мы — улыбающиеся, идущие к счастью, к свету, среди этой толпы невежей и идиотов, которым на нас всё равно. Мы — независимые, счастливые, которым наплевать на чужое мнение. Без всяких масок, со своими истинными лицами, которые не было необходимости скрывать. В этом полумраке вспыхнул и разгорался огонёк… Дорожка начала опускаться, и мы начали бегать ещё быстрее при спуске. Оля вдалеке кричала: — Долой стереотипы, долой людей, долой их мнение, да здравствует свобода! Я полностью был согласен с ней. В тот момент нам действительно верилось, что мы начнём новую жизнь, что уйдём от старых знакомых и найдём новых, которые поддержат нас в наших начинаниях. Мы уже слышали собак вдалеке. Из-за деревьев проглядывали домики и фонари. Но вдруг, прямо по дороге кто-то поехал. Я взял Олю за толстовку и оттащил от дороги, спустившись немного вниз, в траву. Свет от фар прошёлся по дороге, но нас уже не было видно. С трудом удалось различить, что это был полицейский бобик. — Не нас ли ищет? — спросил шёпотом я. — Возможно, — протирала спокойно рукав от грязи она. Когда они уехали, мы снова пошли по дороге. — Давай побежим по окраине посёлка, а оттуда уже выйдем на лесную дорогу до дач, — предложил я, и девушка сразу поддержала. От домов несло запахом бани и гари. Приближалась полночь, все люди укромно спрятались в домиках из-за дождя и спали. Мы перебегали у самого леса по одной из грунтовых дорог. Домики мелькали слева от нас самые разные, причём это были не простые избушки и двухэтажные деревяшки, нет. Тут стояли и кирпичные дома, и бетонные огромные трёхэтажные жилища, и большие, красиво оформленные двухэтажные домики с чердаком и расписным забором. Элитный посёлок, ничего не сказать. Он уже окачивался, как перед нашей дорогой появился какой-то дедушка. Он был в плаще, лица не разглядеть, только седая длинная борода выпирала. Держась за трость, он заметил нас и, горбясь, спросил: — Куда так спешите в позднее время? Мы остановились. Я готовил с опаской внятный ответ, чтобы он не понял конкретно наших целей, но за меня уже сказала Оля: — Мы бежим от всех! От этого мира! Дедуля усмехнулся. Дождь мерно капал на нас. — Почему же? — спросил он ехидно. — Он нам мешает жить, нам нужна свобода! — снова проговорила Оля, как заворожённая. — Я вас понимаю, ить у меня тоже такое было по молодости, хе-хе, — с трудом доходил до нас его голос через дождь, — И знаете, чем всё закончилось? Из-за меня человек повесился на люстре, и меня посадили, хе-хе. Я прекратил хохотать, Оля через какое-то время тоже. — Потому, ребяты, не согрешите по молодости, свободы в этом мире нет, ить. Мы побежали от него уже не от радости, а от страха. Только что пообщавшись с убийцей, мы запомнили только четыре слова: «из-за меня человек повесился». Остальное нам было тогда не так важно. Быстро добежали до лесной дороги, идущей прямиком до дач, и перевели дух. — Надеюсь, это просто показалось, — запыхался я. — Нам двоим? Мы вдвоём больные? — пыталась поднять атмосферу Оля. — Всё возможно. Дождь закончился, и я убрал зонт. Девушка подала мне рюкзак, и мы медленно пошли по дороге. Тучи разошлись, перед нами открылось мерное тёмное небо. Луна блестела в лужах, и звёзды вместе с ней. Всё вокруг засверкало, засветилось мелкими пучками. Мы оказались в какой-то сказке. Во рту ощущалось молоко, нежно расплывающееся по всему телу. Словно воссоединившись с природой, мы блуждали, как околдованные, и не заметили, что дошли до дач. Удивительно, как до сих пор нас не поймали. Хотя, может и поймали, потому что такую красоту можно видеть только во сне. Все спали. Стоял ранний май, людей на дачах было мало, так что мы застали полностью спящие сады. Медленно и тихо шли мы по дорогам, чтобы не потревожить кого-нибудь, и так дошли до нашего дома. Он стоял всё также, словно и не изменился с того самого дня рождения. Конечно, присутствовал тут беспорядок после зимы, но нам было не до него — хотелось лишь посидеть в баньке и лечь спать, а что будет дальше — решить утром. Вода тут была, и мы, попарившись вместе, вернулись в дом. Постелили в гостиной и легли на одном диване. Снились неразборчивые и пустые сны. Только начала формироваться какая-то картинка с мегаполисом из Олиных рисунков, как кто-то постучал в дверь. Школу уже проспали, но какое до неё дело, если у нас «новая жизнь»? Не понимая, где нахожусь и увидев спящую Олю рядом, я опешил и побежал быстрее к двери. В глазке увидел полицейских и родителей. Нас поймали. Вот и конец нашей свободе. Я разбудил девушку, и, посоветовавшись, мы открыли им дверь.